У каждого своя дорога

Глава 12

Грубер проснулся посреди ночи весь в поту с яростно колотящимся сердцем. Ему что-то снилось, что-то мерзкое, наполненное кровью и какой-то чернотой, но что конкретно это было, он не запомнил, осталось только ощущение брезгливости и острое желание помыться. Последнее было для него недоступно из-за отсутствия воды в достаточном количестве, но вот умыться он вполне мог.

Стараясь унять бешенное сердцебиение, Грубер прошел в ванную, где он так кстати оставил большую бутыль с водой. Плеснув немного воды в ладонь, он умыл лицо и протер шею. Кожу царапнула уже появившаяся щетина, а ведь только вчера брился. Бок зудился, и Грубер оторвал пластырь, чтобы посмотреть на рану.

— М-да, — глубокомысленно произнес он, разглядывая рубец. — Интересно, а нога вырастит, если я ее внезапно потеряю?

— Теоретически, да.

— А практически?

— А практически, ты должен в этот знаменательный и очень запоминающийся момент оказаться где-нибудь в безопасности, где тебе помогут не умереть от шока и кровопотери, ну а потом отращивай себе ногу, кто запретит?

— Законы природы, например?

— Здесь даже законы физики не всегда действуют, — снисходительно проговорила Зина и замолчала.

— Эй, ты еще на связи? — Грубер притащил из комнаты ножницы, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить явно уставшего Снегиря, и теперь убирал швы, периодически морщась, если приходилось вырывать нитки из тела.

— Я всегда на связи. И ты можешь обращаться ко мне мысленно?

— Могу, но не хочу. Когда я говорю вслух, у нас хоть некое подобие диалога образуется. Не боись, я постараюсь нас не выдать. Максимум за кого меня могут принять — это за психа, который сам с собой разговаривает.

— Ты что-то хотел спросить? — голос Зины на этот раз прозвучал сухо.

— Что у меня с глазами? — Грубер отвлекся от процесса извлечения ниток из своего тела и пристально посмотрел на свое отражение в зеркале. Бывшая когда-то светло-серой радужка приобрела цвет мокрого асфальта.

— Ты изменяешься.

— И все? Просто изменяюсь? Я бы хотел услышать небольшие подробности. Во что я превращаюсь?

— Я не знаю! Ты постоянно умудряешься вмешаться в процесс на ключевом этапе. У тебя что такие вкусовые предпочтения? Почему ты постоянно пытаешься жемчуг сожрать?

— Эй, полегче. Ты искусственный интеллект, а не моя жена!

— Я не искусственный интеллект, я замещающий...

— Я помню! На каких ключевых моментах я все раскурочиваю?

— У тебя полно обрывков незаконченных нейронных путей, которым, похоже, надоело болтаться без дела. Этому миру не нравится незаконченность, поэтому все эти обрывки пришли в движение, и принялись формировать какие-то принципиально новые связи. Я как могу сдерживаю те изменения, которые могут затронуть внешний вид, но ты своей последней выходкой с красным жемчугом...

— Я становлюсь квазом? — Грубер убрал последний шов, бросил ножницы в раковину и принялся внимательно рассматривать себя в зеркале. Вроде никаких изменений кроме потемневших глаз заметно не было.

— Ты становишься чем-то странным, какой-то химерой. И как это отразится на тебе, я не знаю.

— Волшебно. Но, если разобраться, а что есть дар Улья? Это те же изменения, которые даже не прогнозируемые. Так что, думаю, что ты драматизируешь. А может это у меня дар формируется?

— Помечтай, — торжественно произнесла Зина. — Хотя, может что-нибудь в итоге получится.

— А ты не можешь определить, что же все-таки получается? Ты же вроде в непосредственной близости от точки приложения обосновалась.

— Нет, не могу. Откуда я знаю, какой именно сигнал в итоге будет отдаваться новой структурой?

— Вот, Зинок, если бы ты за моей мордой не следила, вернее, если бы не следила за тем, чтобы я в Чупакабру не превратился, то я бы с уверенностью смог сказать, что ты абсолютно бесполезна, — Грубер еще раз бросил взгляд в зеркало и, покачав головой, вышел из ванной.

Спать не хотелось, и Грубер прошел на кухню, где разогрел остатки каши и сел за стол, чтобы позавтракать или поужинать, как назвать это прием пищи, он так и не решил. Он честно разделил остатки еды пополам, и только принялся есть свою долю, как услышал характерный стукающий звук, раздающийся с улицы.

— Черт, топтун, — прошептал Грубер и рефлекторно пригнулся, хотя они проверяли со Снегирем, комнаты с улицы не просматривались.

Отставив тарелку в сторону, Грубер, стараясь не суетиться и не шуметь, собрал лежащий на столе в разобранном виде автомат. Затем, пригнувшись, прокрался в комнату, в которой на диване спал Снегирь. Спал не спокойно, постоянно хмурясь во сне и вздрагивая.

— Снегирь, — прошептал Грубер, дотрагиваясь до обнаженной руки. — Проснись. — Глаза Снегиря тут же распахнулись, и он непонимающе уставился на Грубера, который быстро приложил палец к губам. — Тсс, у нас гости.

— Много? — надо было отдать Снегирю должное, остатки сна он сбросил с себя моментально, и уже через десять секунд был сосредоточен.

— Понятия не имею. Слышал одного топтуна, но он копытами своими стучит громко, а сколько всего — понятия не имею.

— У нас есть один топор, и автомат. Не густо. К тому же не хотелось бы пользоваться автоматом. Сейчас у нас и машины нет, чтобы быстро уйти.

— Как действовать будем? — Грубер сидел на корточках перед диваном, и напряженно вслушивался в тишину, царившую за пределами дома. Когда он уже был готов признать, что ему просто показалось, что вокруг их временного и такого ненадежного убежища кто-то бродит, раздался стукающий звук проходящего топтуна.

— Нужно все-таки выяснить, один он или это те, кто с мурами разобрались, — прошептал Снегирь.

Он натянул до конца не просохшую майку и куртку, и прокрался к окну. Оставалось только пересилить себя и слегка раздвинуть ламели жалюзи, чтобы выглянуть на улицу.

Грубер остался сидеть на полу, сжимая автомат, который был еще не взведен, он боялся, что резкий звук будет слышно за пределами дома.

Снегирь раздвинул ламели, чтобы образовалась небольшая щель, и заглянул в нее, и в ту же секунду раздался звон разбитого стекла и хруст сминаемых жалюзи. Снегирь покатился кубарем по полу, а Груберу в одну бесконечную секунду показалось, что кошмар с Гансом повторился, и что он опять остался в одиночестве. Однако наваждение тут же прошло, потому что трупы совершенно очевидно не умеют материться, а зараженные только урчат, когда видят добычу.

Снегирь вскочил на ноги и схватил топор. Грубер передернул затвор, но Снегирь его остановил:

— Смотри, — он указал на окно и мрачно ухмыльнулся. — Так справимся.

Грубер кивнул, и отступил на шаг назад, давая Снегирю пройти, но все еще держа автомат на боевом взводе. Снегирь же неторопливо подошел к топтуну, который намертво запутался в жалюзи. И, казалось бы, сил твари вполне хватило бы на то, чтобы прорваться, но нет, упавшая на ломанувшегося в окно топтуна гардина и пластины, собранные между собой километром довольно прочной веревки, неплохо сдерживали его, опутав наподобие сети. Топтун яростно пытался освободиться, разрывая и разламывая одни элементы и все больше завязая в других. Снегирю не сразу удалось приблизиться к нему на расстояние удара, слишком сильно тварь билась в своих путах.

Но вот топтун на мгновение замер, и Снегирь воспользовался этой секундной задержкой, нанося удар. Было совершенно очевидно, что он знал, куда бить — прямо в защищенный жесткими пластинами споровый мешок. Топтун взвыл и начал биться еще сильнее, но постепенно его движения замедлились и он остановился. Снегирь ударил еще раз, затем еще и еще...

— Хватит! — только с третьей попытки Груберу удалось докричаться до Снегиря, который, нанося удары топором по уже не двигающемуся топтуну, пытался тем самым выместить на нем весь свой страх, свою растерянность, свою боль. Голос Грубера наконец достиг мозга и Снегирь, уронив топор, сел на ближайший стул, обхватив голову руками. — Снегирь, приходи в себя, нам пока некогда себя жалеть. Давай до какого-нибудь приличного стаба доберемся, и там нажремся в хлам, оплакивая свою судьбу, но пока этого делать никак нельзя.

— Извини, — Снегирь отнял руки от головы и поднялся. — Сам не знаю, что на меня нашло. Ты пока выпотроши этого, а я пойду осмотрюсь. Маловероятно, что здесь кто-то еще ошивается, все-таки пошумели мы знатно, и без стрельбы, но, чем черт не шутит.

— Осторожней там, вдруг топтун все-таки был не один, — Снегирь кивнул и, перехватив поудобнее топор, легко выпрыгнул в окно. Грубер только головой покачал. Ему, например, чтобы выйти на улицу, воспользовавшись этим образовавшимся проходом, пришлось бы долго карячиться, пробираясь через топтуна, замотанного в жалюзи, через осколки стекла, через остатки самого окна... Грубер мог дать сто процентов на то, что он где-нибудь запутался бы, завалился и обязательно порезался.

Сходив в ванную за курткой и разгрузкой, которые оставил там, Грубер оделся и принялся изучать, что у него есть в наличие. В наличие у него был горох, немного, но на первое время должно было хватить. Так же в наличие, кроме пяти рожков автоматных магазинов, имелись те самые импульсные гранаты в количестве четырех штук, а еще Грубер обнаружил в одном из карманов разгрузки тщательно скатанный кожаный рулон, в котором находились его скальпели. Он долго смотрел на скрутку и пытался вспомнить, когда засунул ее в карман разгрузки. Так ничего не вспомнив, но похвалив себя за предусмотрительность, Грубер вытащил один скальпель и пошел вскрывать споровый мешок топтуна. Вскрывать ничего не пришлось, с этим, как оказалось, неплохо справился Снегирь, прорубивший мешок в трех местах. Пожав плечами, Грубер убрал скальпель на место и принялся ковыряться в мешке. На этот раз урожай был довольно скудный — всего пять споранов и больше ничего. Зайдя в ванную, Грубер вымыл руки и решительно забрал из шкафчика йод, лейкопластырь и бинты. В разгрузке как раз оставался один небольшой незанятый карман, куда все это богатство и отправилось вместе с пузырьком, в котором Грубер замочил шелк и куда бросил иголку. Спораны он сложил в нагрудный карман куртки.

Зайдя в комнату, где в нитях и обрывков жалюзи все еще полувисел мертвый топтун, Грубер решил починить порванную пулей одежду. Он как раз успел зашить майку и куртку и снова все на себя надеть, как вернулся Снегирь.

— Никого. Я прошелся немного. Там недалеко дорога, и, похоже, ей недавно пользовались. Можно попробовать пойти вдоль нее.

— Спорно, может этот кластер только вчера перезагрузился, — покачал головой Грубер.

— Да, спорно, но если какая разница, куда идти, то можно выбрать для этого более удобный путь, — возразил Снегирь, очищая куртку от попавших на нее каплей крови топтуна и отхлебывая немного живчика из своей фляжки.

— Ты прав, но есть одно «но». Удобно будет не только нам.

— Так я и не предлагаю по самой дороге переться, пойдем параллельно ей в зеленке.

— Вот это можно, — Грубер повесил на плечо автомат и попрыгал на месте, проверяя, чтобы ничего на нем сильно не звенело и не брякало. — А ты чего так долго бродил?

— Дар свой проверял, — Снегирь покосился на Грубера, и принялся оттирать от крови топтуна топор.

— Ну и?

— Очень необычно, но... — у него явно не хватало слов, чтобы рассказать, как это видеть отчетливо в темноте, да еще и в разных диапазонах. — Это здорово, — наконец выдохнул Снегирь, довольно улыбаясь.

— Горошину еще съешь, — Грубер протянул ему крупинку. — Бери-бери, она в этом чудном зверьке была, так что это твоя добыча. — Он сам не знал, зачем соврал, просто в этот момент это показалось ему вполне уместно.

— Давай, — на этот раз Снегирь не возражал и, забрав горошину, прошел на кухню, чтобы приготовить себе волшебный раствор. Вскоре он вышел, держа в руке стакан. — А ты не хочешь глотнуть?

— А зачем? Все равно у меня никакого дара нет, только глаза потемнели, — пожал плечами Грубер.

— Значит, мне не показалось, — задумчиво произнес Снегирь. — А ты все-таки попробуй, может горох как раз и пробудит дар Улья.

— Который так крепко спит, что уже достал своим храпом, — хмыкнул Грубер. — Ну, давай, попробую, что это за бурда.

Он сделал всего один маленький глоток, прислушиваясь к ощущениям. Насчет одного Снегирь был прав, по вкусу этот раствор выгодно отличался от раствора споранов.

— Ну как? — спросил Снегирь, выпивая остатки гороховой настойки.

— Да никак, — Грубер еще раз оценил свое состояние. Было действительно «никак»: ни прояснения в голове, как после настойки споранов, ни жжения по ходу пищевода и в желудке, как после жемчуга. — Как будто сильно разбавленный уксус отхлебнул. Мы сейчас пойдем, или рассвета дождемся?

— Предлагаю сейчас выдвинуться. Все равно не спим, а я чем-то нижним чую, что нам нужно как можно дальше от этого места убраться.

— Тогда пошли. Ничего не забыли?

— Нитки возьми, вдруг пригодятся.

— Точно, — Грубер выбрал небольшую катушку, тщательно заправил под нитки иглу и, порывшись в корзине с рукодельем, вытащил небольшие ножницы. Засунув все это к своей небольшой аптечке, он поднялся, разрядил автомат, сунул рожок к другим и повернулся к Снегирю. — Я готов.

В тяжелой разгрузке Грубер чувствовал себя немного сковано, но зато она вселяла хоть какое-то чувство уверенности.

— Вот скажи мне, а что мешало мне такую же с другого бойца снять? — внезапно спросил Снегирь, когда они уже отошли на достаточно приличное расстояние от пляжного домика.

— Растерянность новичка. Я в отличие от тебя здесь на целых два дня больше провел, поэтому не растерялся.

— Только вот, в отличие от банального новичка, я неплохо знаю это место, хотя бы чисто теоретически.

— Это не одно и тоже, — покачал головой Грубер.

— Да я понял уже, — махнул рукой Снегирь. В предрассветных сумерках Грубер уже мог неплохо рассмотреть идущего впереди приятеля.

— А где дорога, о которой ты говорил?

— Вон там, метрах в двадцати, — ответил Снегирь.

Внезапно впереди раздался шум мотора. Не сговариваясь, Грубер со Снегирем упали на землю, вжимаясь в траву. Машина прогрохотала с той стороны, в которую указывал Снегирь, показывая, где находится дорога.

— Что это за машина была? — шепотом спросил Грубер, подползая к Снегирю. На этот раз ему это удалось, и появился еще один повод собой гордиться.

— Грузовик какой-то, — также шепотом ответил Снегирь. — В кузове четверо и один водитель.

— Ничего себе, — Грубер повернулся к Снегирю. — И как ты это определил?

— Я, оказывается, в темноте могу в инфракрасном диапазоне видеть, но напрягаться надо. Голова болеть начинает, — добавил он, вытаскивая фляжку с живчиком.

— Эй, ты не часто прикладываешься?

— Да вроде нет, — Снегирь с сомнением посмотрел на фляжку. — В ней почти не убавилось. Я по полглотка делаю.

— Как дальше пойдем?

— Как и шли. Вроде впереди чисто.

И Снегирь поднялся на ноги первым. Решив довериться дару Снегиря, вслед за ним поднялся и Грубер. Вокруг стояла тишина, прерываемая только редкими стрекотаниями кузнечика.

Дальше шли молча, постепенно чувствуя, что начинают уставать. Когда совсем рассвело, Грубер окликнул идущего впереди Снегиря и сел прямо на землю. На этот раз именно он первым достал фляжку с живчиком.

— Интересно, сколько мы прошли? — спросил Снегирь, садясь рядом и щурясь от бьющего в глаза солнца.

— А вот мне совсем не интересно. Я только заметил, что три или четыре кластера сменилось. Но они здесь какие-то одинаковые, — Грубер повесил фляжку обратно на пояс. — Мне другое интересно, сколько нам еще идти, чтобы уже хоть куда-нибудь прийти?

— Я бы сам на этот вопрос хотел бы получить ответ, — Снегирь внезапно приподнялся и посмотрел вдаль, приложив руку козырьком к глазам. — Грубер, вон там, с полкилометра, двое парней вроде нас, только при рюкзаках, куда-то целенаправленно чешут. И они, похоже, знают, куда идут.

— Когда мы их догоним?

— Учитывая, что мы идем почти налегке, думаю, часа за два должны. Если рассиживаться не будем.

Вместо ответа Грубер поднялся и пошел. Снегирь его быстро его обогнал и пошел первым. Остановились только раз, чтобы по очереди нужду справить.

Как и обещал Снегирь, они догнали рейдеров часа через два. Те заметили их издалека и настороженно присматривались к приближающимся вооруженным, но все равно выглядевшим несуразно парням.

— Кто будете? — спросил один из них, когда Грубер со Снегирем подошли поближе.

— А вы? — ответил вопросом на вопрос Грубер.

— А ты не нарывайся, — добродушно произнес второй, — тебя же по-человечески спросили.

— Вот я и ответил, как спросили, — огрызнулся Грубер, затем решил, что действительно нарываться глупо, даже если у тебя настроение ниже плинтуса; здесь можно за не то слово очень сильно схлопотать, и никто за тебя не вступится. — Я Грубер, он Снегирь. Мы новички.

— И откуда вы такие нарисовались? — тот рейдер, который предложил не нагнетать, наклонив голову набок, рассматривал парней. — Здесь недавно только один кластер обновился, и если вы оттуда, не завидую я вам, даже если вы новички.

— Два кластера обновились, — решительно прервал его Грубер. — Один — это тот, о котором вы намекаете, а второй недалеко от этого города. Узкая полоска рядом с черным лесом. Там железная дорога проходит, вот кластер вместе с нашим поездом и перезагрузился.

— М-да, не повезло, — покачал головой тот, кто обратился к ним первым. — Этот поезд редко появляется. Обычно этот кластер перезагружает только дорогу. Вишь как получилось. Так зачем вы нас догоняли?

— Мы не знаем куда податься, — подал голос Снегирь. — Нам бы в стаб какой поприличней, в себя прийти, про жизнь побольше узнать.

— Так с нами идите, — махнул рукой рейдер. — Я — Махно, а этот балабол — Попандопуло.

— Ух, ты — это кто же вас так? — не удержавшись, хохотнул Грубер. Снегирь покосился на него и хмыкнул, чтобы не вызывать подозрений.

— Да было дело, крестный у нас один на двоих, пусть земля ему пухом будет. По вам, кстати, видать, что новички. Это мы по-первости слегка напряглись. Новичкам нужно помогать, иначе Стикс обозлиться может.

— А что за стаб, в который вы идете?

— Большой, с приличной охраной и защитой. Своя система управления есть. «Убежище» называется. Ну что, идете? Здесь стоять долго нельзя, местность больно открытая.

— Ведите, — и рейдеры продолжили движение, а Грубер подумал, что это, наверное, судьба, раз его дорога постоянно сворачивает к этому стабу.