Глава 12

Шлюха была красивой. Упругая высокая грудь с коричневыми ореолами острых сосков, золотистая кожа, блестящая в ярком свете панелей освещения, словно слиток золота, стройные длинные ноги, украшенные линиями цветных татуировок, тонкая талия без единой складки жира, широкие бедра, округлая упругая задница. Эгузка. Очень красивая эгузка.

Ее клиент красотой не отличался. Высокий, жилистый, тощий, он некоторое время смотрел на разлегшуюся на шкурах проститутку, а когда та расставила ноги и потянулась туда пальцами, ударил ее по руке и стал быстро раздеваться. Шлюха привстал было, чтобы ему помочь, но была откинута неожиданно сильной рукой обратно на шкуру.

Прелюдии не было. Клиент поставил женщину на колени, сунул ей в рот свое естество. Та задвигала ртом, похабно причмокивая. Мужчина положил руку ей на голову, вцепился в волосы, задавая ритм, вбиваясь в глотку шлюхи все глубже.

Альфа смотрела на это безразлично. Отмечала амплитуду движений, высоту звуков — и только. По ее коже периодически пробегали синие нити, но ни простое внимание, ни обостренное не зарождало в ней никаких чувств. Она чуть ли не поморщилась, когда мужчина излился женщине на лицо. Проститутка долго собирала пальцами сперму и тщательно их облизывала, пока клиент опять не притянул ее к себе. Но почти сразу он отстранился, поставил ее на четвереньки и резко в нее вошел. Грудь девицы тряслась от каждого толчка, мужчина периодически звучно шлепал ее по заднице, потом возвращал руки на ее талию и опять резко натягивал эгузку на себя. Она что-то вскрикивала, дергалась ему навстречу, с энтузиазмом насаживаясь на длинный толстый член. Пятая хорошо видела, как тот входит в женщину и выходит из нее, входит-выходит, как трясутся упругие груди девицы, как клиент отпустил ее талию, положив одну руку ей между лопаток, а пальцы другой стал проталкивать в анус шлюхи.

В итоге он кончил в прямую кишку женщины и удалился, вроде бы довольный проведенным здесь временем. Эгузка ушла мыться. К Пятой подскочила одна из "разводящих" девочек, с улыбкой спрашивая, понравилось ли ей и чего еще желает посетительница.

Альфа не желала ничего. Увиденное не вызвало каких-то чувств. Она оплатила услуги, и быстрыми шагами покинула дом увеселений.

Ничего.

Это было… могло бы быть разочарованием, если бы она была способна его испытывать. Она читала, что секс — одно из главных удовольствий эгочеловеческой, да и многих других гуманоидных рас. Да и давным давно, когда она еще была Настей и училась в школе, девчонки, потерявшие невинность, с удовольствием шептались о том, как это было. А мальчишки жаловались, что мама нашла в истории просмотров ссылку на сайт с порнороликом, и теперь их планам на выходные настал полный геймовер, если папа не заступится. А ведь билеты на игру/концерт/игрофильм уже куплены/деньги на посиделки в кафе/на чьей-то хате сданы…

Порыв ветра сорвал с головы альфы капюшон. Пятая поежилась, разгоняя этим движением по телу кровь.

Какие были губы у Пауля, когда он ее поцеловал? Теплые? Холодные? Сухие? Влажные? Она помнила только, что все вышло крайне нелепо, а цветы, зажатые между их телами, неприятно кололись. Кажется, он подарил ей три розы. Или шипастые амиканты, завезенные на Зеену зиранами? Но точно три. Белые? Красные? Розовые? Почему она не опустила руку с букетом, а продолжала прижимать цветы к груди, когда Пауль наклонился к ее лицу?

Вспомнить не удавалось. Восемь лет — долгий срок, тем более тогда, когда она была еще человеком, ее мозг работал не так продуктивно, как сейчас.

Зато тогда она могла чувствовать.

Синие нити вспыхнули на коже и опять спрятались. Альфа размеренным шагом направлялась по людным улицам к отелю. Перед сменой следовало выспаться.

* * *

Объектом оказался шаррах. Высокий, что несколько компенсировалось сутулостью, плотного телосложения, с длинными мускулистыми руками, доходящими до колен. На каждой ладони — по четыре толстых пальца. Лицо квадратное, большой лоб, тяжелая челюсть, прямой широкий нос, мясистые губы коричневого цвета. Шаррахи, хоть и были причислены к гуманоидным расам, на среднестатистического эгочеловека часто производили неприятное впечатление, так что выходцы с Древней Земли еще с момента первого контакта с шаррахами привыкли называть их "медведолюди". И относились к ним часто как к звероподобным существам. На животных шаррахи были похожи в основном наличием густого волосяного покрова: это была не шерсть, а волосы, но из-за густоты и цветного окраса (в основном темного), шаррахи действительно выглядели "мохнатыми". Подопечный альфы отличался бурым цветом, что у шаррахов означало старение. Глаза его были серыми, обычными, человеческими, никаких третьих и четвертых век, вертикальных зрачков или нестандартного окраса. Но несмотря на это, все-таки Пятой виделось в них нечто неукротимо-звериное. Объективно на медведя шаррах не очень походил, но мозг альфы отмечал некоторое сходство с животными. То ли сказывалось расовое предубеждение, впитанное с молоком матери, то ли тонны прочитанной информации. Дикими шаррахи казались эголюдям не только по своему внешнему виду — законы, царившие на планетах, где проживала эта космораса, не отличались гуманностью. Прав там был тот, кто оказывался сильнее всех противников. Сила, выраженная в физическом превосходстве, деньгах, связях и прочем — вот на чем строилась иерархия шаррахских "баронов". У каждого медведолюда было ровно столько свободы и власти, сколько он мог, грубо говоря, отвоевать. В результате, на этих планетах царила система "подданства", когда каждый член общества присоединялся к одному из "баронов", контролирующих и определенные территории, и конкретные экономические сферы. Единых письменных законов у медведолюдей не существовало, у каждой группы были свои правила поведения, имевшие разное название и разные рамки. Тем не менее черты общей культуры можно было выявить: четкое разделение обязанностей, отсутствие запрещенных профессий и видов деятельности, почтение и услужливость по отношению к вышестоящим, одновременно строгая и подвижная иерархия. Принцип: "каждый может выбиться наверх" реализовывался у шаррахов часто. Правда "выбивались" отнюдь не самые мирные и доброжелательные гуманоиды. И при этой свободе борьбы за место под солнцем тем не менее у медведолюдей сохранялось строгое разделение по объему власти и выполняемым функциям.

Прибывший с визитом шаррах очевидно представлял одного из главных баронов. Фамилию, а точнее "имя, полученное за стоящие дела", если переводить дословно с шаррахского, мужчина имел значимую "Ридар". "Ри" означало "тройное". То есть без сокращений это звучало бы так: "Дардардар". Количество повторений в шаррахских фамилиях говорит о положении, которое занимает гуманоид в своей группе. Тройное повторение имеют уважаемые, приближенные к баронам люди. Из чего Пятая и сделала вывод, что гость ведет переговоры не от своего имени. Тем не менее, какое бы высокое положение этот гуманоид не занимал у себя на родине, а здесь, на эгочеловеческой планете, он вел себя скромно, без вызова.

Первая смена Пятой прошла спокойно. Звероподобный шаррах действовал крайне разумно. Никуда без дела не выходил, целиком полагался на советы охраны. Из отеля поехал прямо в Дом переговоров, встретился с двумя генералами из Совета, и после полуторачасовой беседы отбыл обратно в номер. Помимо приставленной к нему альфы, на которую он периодически бросал настороженные взгляды (видимо, все-таки военную охрану к нему приставили не только ради его безопасности, но и для чего-то еще. Психологическое давление? Намек, что лучше согласиться на все, что предложит Совет? Слежка? Но ведь альфам дали только одно задание — "охранять". Или форма, что им выдали, начинена особыми подарками?), у гостя имелись и собственные телохранители. Пятая с ними почти не контактировала, что, судя по косвенным признакам, их напрягало. Но они были предупреждены, что "военный спец" работает молча. Начальник охраны гостя — тоже шаррах, только более молодой и юркий, поставил ее в первую двойку, которая шла перед Ридаром, ("А спину не доверили," — отметила симбионт), на том общение и закончилось.

Машина, встреча, машина, отель. Последние четыре часа смены Пятая тупо простояла у дверей номера шарраха, провожая стеклянным взглядом каждого проходящего мимо портье или горничную. Ровно за пять минут до окончания смены на этаж поднялся капитан Пай в сопровождении Одиннадцатой и трех эголюдей. Лицо одного из них альфе было знакомо. Она уже ждала глупых вопросов и громкого приветствия, но мужчина лишь неловко ей улыбнулся и опять развернулся к куратору.

— Если увидите Рыбина, передайте старику привет. Он будет рад, я думаю.

— Обязательно, — заверил Пай собеседника и приказал "своим": — Агент 5 — за мной. Агент 11 — заступить на дежурство. Всего доброго, Теслер.

— Доброго дня, капитан.

Пятая зашагала за куратором. Она ждала, что если он и не поинтересовался утром о ее похождениях, то непременно спросит об этом сейчас, но мужчина молчал. Когда они вышли на своем этаже, Пай бросил:

— Подъем завтра в пять, — и скрылся в номере. Не давая больше никаких распоряжений.

Отсутствие приказов означало действие в рамках режима "свободное время". Читай новости, изучай новое оружие или технику боя врагов. Составляй отчет о работе или заполняй тест самообследования (мысли-сны-необъяснимые реакции-чувства и т. д..). Альфа никогда не сидит без дела, каждую минуту своей жизни она должна так или иначе служить Родине и Совету.

Свободное… Странное слово для машин, живущих по чужой указке. Не имеющих собственных желаний и воли…


Монотонный стук незнакомого музыкального инструмента, ему вторит тихая струнная мелодия, размеренная, убаюкивающая, ритмичная. Голос капитана Пая — единственное, что осознает разум. Все, что говорит мужчина в форме, откладывается в сознании нерушимыми догмами. Мужская рука лежит на исходящем синей слизью рубце и там, под его ладонью, под слоем кожи и мяса трепыхается холодная скользкая тварь, медленно оплетающая ее сердце своими нитями.

— Твоя задача — служить.

Тук-тук бьется сердце. Ядро сжимается и расслабляется.

Бом-бом звучит музыка.

— Твое тело — машина.

Тук-тук льется в уши мелодия.

Бом-бом пульсирует сердце. Ядро дрожит, нити то впиваются в тело, то возвращаются к холодному склизкому комку.

— У тебя нет и не может быть желаний.

Тук-тук.

Бом-бом.

Испуганная дрожь.

— У тебя нет и не может быть чувств.

Бом-бом.

Тук-тук.

Нет палаты, нет цветов, запахов, звуков. Даже людей нет. Есть только мелодия и низкий мужской голос. Голос как нити — оплетает органы, выворачивает тело наизнанку, заполняет любую образовавшуюся пустоту новым смыслом.

— У тебя нет и не может быть воли. Моя воля — твоя суть.

Ядро замирает. Ядро привыкло подчиняться. Голос говорит истину. Воля — удел Главных.

Бом-бом.

Тук-тук.

Ядро расправляется, пускает нити вдоль кровеносных сосудов.

— Ты — машина.

Голос говорил истину. Это тоже истина?

Я — машина…


— Э, ты чего тут застыла?

Альфа в последний момент сдержала дрожь. Подняла на собеседницу глаза. Гузель, одетая в смешные шортики с зайками и розовую полупрозрачную майку, оставила дверь номера открытой и шагнула к альфе.

— Статую изображаешь?

— Нет.

— А что стоишь посреди коридора?

— Обрабатываю информацию, полученную во время дежурства.

— А в кресле разве не удобнее "обрабатывать информацию"?

— Мозг альфы работает вне зависимости от комфорта окружающей среды.

Гузель насмешливо фыркнула.

— Да уж… На, — альфе в район груди ткнули кулак с зажатой в нем черной тряпкой. — Мне немного не подошло, а тебе будет как раз.

Пятая взяла вещь. То платье. Она еще в мегамаркете высчитала, что оно Гузель не подойдет, но так и не сказала ей об этом. В быту альфы не говорят, если их не спрашивают.

— Девушка, вы нарушаете правила! Из какого вы номера? Мне придется выписать на вас штраф!

Молодой портье, вышедший из лифта, с неудовольствием покосился на медсестру. Та невинно захлопала ресницами.

— Не понимаю вас!

Парень терпеливо пояснил:

— Пункт пятнадцатый: ходить по коридору в нижнем белье в дневное время запрещается.

— Неправда! Я видела на сто третий этаж поднималась парочка в пижамах!

— На этажах выше сотого — элитные люксы. Люди, позволившие себе снять такие номера, могут здесь ходить хоть голыми. А мы с вами находимся на самом обычном, эконом-этаже. И между прочим в конце коридора две комнаты сняли монашки с Лю-Ти-Обара. Вот если они вас увидят в такой, — он обвел фигуру Гузель руками, — одежде, нам не миновать иска за оскорбление чувств кого-то там по религиозному поводу. Прошу соблюдать порядок, а иначе нам придется принять меры!

— О! — томно выдохнула медсестра. — И какие же это будут меры?

Портье замялся, не зная, что ответить, и покраснел.

— Ну…

— Возможно, мы сможем решить все мирно? — улыбнулась ему Гузель. — Назначим штрафом один поцелуй. И я буду прощена. Хорошо?

— Она протянула вперед руку, предлагая скрепить договор рукопожатием и немного наклонилась. Портье, не способный отвести взгляд от выреза маечки, сглотнул слюну.

— Ну да…

Медсестра быстро вытащила свою ладонь из его пальцев и с довольным видом приказала:

— Пятая, поцелуй его.

Альфа моргнула.

— Зачем?

— Ты должна охранять мое здоровье, разве нет? Я не могу его поцеловать: вдруг он какой заразный, или вообще не элюд, а только выглядит, как мы! Подцеплю еще что-нибудь! А твой организм переработает любую заразу.

— Э, — возмутился парень. — Я…

— Помолчи! — жестко сказала Гузель и прищурившись внимательно посмотрела на симбионта. — Я приказываю тебе его поцеловать, чтобы сохранить мое здоровье.


"У тебя нет и не может быть желаний"…


… — Это платье некрасивое. Он надо мной смеяться будет.

— Ох, Настя! Вот нашла беду — платье! Помни: все должно быть по любви, по согласию! А любовь, это когда не на наряд смотришь, а на душу. Гляди, будет Пауль настаивать на том, что ты делать не хочешь — никогда не иди поперек себя. Целоваться надо по ведению сердца. А платье к сердцу никакого отношения не имеет. Поняла? По любви…


"Ты — машина"…

"У тебя нет и не может быть воли"…


Пятая подошла к портье, наклонилась, коснулась его губ своими. Отстранилась.

Шагнула к своей комнате.

— Ну ок. Вали, парень, мы в расчете. — Гузель скользнула к приоткрытой двери своего номера. Но альфа знала, что медсестра замерла на пороге, не сводя с нее внимательного взгляда. Симбионт вошла в спальню и бесшумно закрыла за собой дверь.

Рука ее до сих пор сжимала черную ткань подаренного ей платья.

* * *

Шум. Плавно и не спешно он то приближался, то удалялся. Шум приносил пищу, возможность жить, движение.

Жар. Он приходил, когда шум оказывался слишком далеко. Жар забирал силу и пищу, уничтожал части тела.

Твердость. Ее невозможно победить, ею не получается питаться. Мертвая неподвижная твердость, неподвластная ни шуму, ни жару.

И горячая волна, съедающая все на своем пути…


Альфа резко села в постели. Синие нити тут же растворились, оставляя кожу рук чистой. Пятая собрала волосы в хвост, встала, прошла в ванную. Остановилась перед зеркалом, принялась раздеваться.

Пятно. Синее. Небольшое, размером с два ногтя, и имеющее кривые очертания, отдаленно напоминающие не то цветок, не то облако. На этот раз оно возникло на внутренней стороне бедра.

Еще одно на ее теле.

Фолс сказал: "Это просто проявление симбиотической связи," — но голос его был недовольным. Словно она сломалась. Словно он предвидел, что будут и другие пятна, и…

Джамала пожала плечами и ответила, что "организм способен работать в прежнем режиме".

Альфа приняла информацию к сведению и перестала думать о пятне. А потом появилось второе. Медсестра его видела, но ничего не сказала. Значит, все в порядке.

Нет. Все было не в порядке.

"Ты — машина".

Альфа коснулась губ.

Ничего. Она абсолютно ничего не почувствовала, когда целовала портье. Ни вожделения, ни отвращения. Только почему-то вспомнилась мама… Тогда, восемь… девять лет назад ее слова казались Насте глупыми и незначительными.

Как и теперь.

"Исследуй свое тело, — советовал ей второй тренер лет шесть назад. — Ты должна знать каждую клетку своего организма, каждую мышцу, каждый порог: выносливости, боли, скорости, ловкости. Иначе однажды твое тело тебя подведет."

"Исследуй". Она перерабатывала тонны информации о чем угодно, но только не о себе.

"Твое тело". Ее ли?

Насти больше не существует, но ведь кто-то есть? Есть Альфа-192-5. И, как оказалось, она не знает ответы на некоторые вопросы.

Элла… Она улыбалась, когда видела "Настю", махала приветственно рукой, начинала говорить глупости: сердилась на грубую повариху, смеялась над проделками прижившегося на кухне кота, в нетерпении притопывала ногой в столовой, умилялась талантам Беллы и восхищалась ее красотой. Она… жила. Раньше. А теперь девочка с пустым взглядом вышагивала от спальни до столовой, от столовой до кабинета доктора Фолса. Выверенными до миллиметра шагами.

Как заводная кукла.

Как и она, Пятая.

"До завтра, куколка!"

"Ты — машина."

"Я — машина."

"Слышишь, Настя? По любви."

"Исследуй".

Пятая посмотрела в зеркало. Черный бюстгальтер, черные трусы.

Белая кожа, пара синих пятен. Знаменующих… скорее всего, что-то нехорошее. Возможно, происходит рассинхронизация симбиотической связи, а может, ядро умирает. Или наоборот, умирает ее тело, а синяя тварь все прочнее захватывает над ним власть. Вот и синева, точечно появившаяся на коже, больше не сходит.

Почему доктору неинтересен этот феномен? Потому что он знает ответ? Но отчего же ему не поделиться с ней своим знанием, чтобы она могла противостоять… болезни, разрушению или что там ей грозит?

Потому что машинам ничего не говорят? А когда машина изнашивается, ее утилизируют. Чтобы сделать новую.

Более способную. Более умную. Более… красивую.

Альфа вернулась взглядом к зеркалу. Никогда за последние восемь лет не рассматривала она себя так тщательно. Это было… познавательно. Она впервые действительно увидела себя. Не раны, ни синяки, ни бинты — а собственное тело.

Не верное утверждение. Ее тело, как и ее навыки, знания и способности, вся она — принадлежит Совету. Цель альфы — служить…

У нее "свободное время".

Взгляд навстречу большой овальной раме.

Волосы пшеничные, средней длины. Такие же были у младшего брата.

Мрачное холодное лицо и стеклянные глаза.

Неживые.

Разве?

Пятая стянула с хвоста резинку и потянулась к расческе.

Там, за дверью, в темной спальне на стуле лежало черное короткое платье. Когда-то, лет восемь назад, она могла о таком только мечтать. Теперь оно лишней тряпкой валялось в ее комнате.

Что может чувствовать альфа?

Она — только боль. Иногда.

Или…

Пятая быстро собралась и вышла из номера. В коридоре было пусто. В соседнем номере лилась вода — видимо, Гузель готовилась ко сну. Одиннадцатая спала, Третий ушел на дежурство, капитана Пая не было — из его комнаты не доносилось дыхание, не было слышно стука сердца.

Альфа подошла к лифту, нажала кнопку вызова. Когда железные створки почти сомкнулись, дверь Гузелиного номера стала открываться, но Пятая решила не возвращаться на этаж. Если симбионт не на задании, он занимается изучением — новой информации, новых навыков и т. д… Альфа-192-5 собиралась в этот раз изучить себя саму.

* * *

Бар выглядел более-менее прилично. Не слишком тусклый свет, улыбающийся бармен, наличие свободных столиков. Альфа осталась сидеть за стойкой, внимательно разглядывая пары, компании и одиночек, пришедших выпить почему-то именно в это заведение. Влюбленные, друзья, парочка выпивох, коллеги, влюбленные… Переплетенные руки… Завистливый взгляд друга, когда двое обнимаются… Ссора: "Так это ты удалил ту папку!" "Да не, я в акк заходил на пять минут…" Две подружки смеются, делятся секретами: "И тогда я ему сказала…" "А он?" "Обнял и…" "А ты?"

От компании "коллег" отделился мужчина в синей рубашке, подошел к барменской стойке, плюхнулся рядом с альфой.

— Отчего ты такая хмурая, красавица? Высматриваешь старого друга? Или ищешь нового?

Пятая внимательно осмотрела мужчину. Чуть полноватый, с наметившимся животом, высокий, волосы густые, темные, губы тонкие, нос прямой, пальцы длинные, глаза серые. Он красивый?

Подбородок мягкий, круглый. Густые брови. Что еще? Курит — это чувствуется по дыханию.

Альфа не знала, красив он или уродлив, этот эгочеловек был ей безразличен. Она отвернулась, возвращаясь к наблюдению за другими эголюдьми.

— Давай выпьем?

Ладонь, что легла на ее колено, имела искусственный загар. Ногти мужчины были коротко подстрижены. Пять пальцев, хорошо просвечиваются вены.

Ничего. Ни желания, ни омерзения.

Пятая вспомнила Гузель. Развернулась к мужчине, положила руку ему между ног.

Ничего.

Незнакомец удивленно охнул, потом довольно засмеялся.

— А ты шустрая!

Его рука скользнула под ее платье.

— Может, выйдем? — хрипло спросил он. Пятая молчала, прислушиваясь к собственному телу.

Ничего. Только глупые мысли, заполонившие голову.

"По любви, Настя."

"Ты — машина".

"Кукла".

Дыхание незнакомца участилось, он наклонился, впился поцелуем в ее неподвижные губы.

Слюняво. Пахнет табаком.

Ухажер положил вторую руку ей на талию, притягивая ее к себе.

— Давай выйдем, детка! Хоть за угол. Или лучше в туалетную кабинку. Не волнуйся, все будет чики-пуки.

— Давай выйдем, — послушно согласилась альфа. Мужчина направился к двери, что вела в служебный коридор. Пятая шагнула за ним.

Едва они зашли в просторное помещение мужского туалета, дверь опять открылась. Три элюдя и один дзэртанец шагнули внутрь. Двое успели напиться до состояния "я в космос без скафандра", двое смотрели на нее весьма трезвыми глазами.

— Детка, ты такая послушная! Ты же не против небольшой компании?

Альфа посмотрела на пятерых мужчин.

— Не против, — кивнула она, задирая юбку.

Загрузка...