Туманная река 2

Глава 33

Если в тренировочный процесс я худо-бедно влился, то решение моей основной проблемы откладывалось до пятницы. Как раз в этот день команду должен был посетить маршал Советского союза Гречко. Конечно это не дело, когда спорт курирует маршал, потому что он преданный болельщик. Ведь завтра ему на смену может прийти другой ревнитель обороноспособности страны, которому спорт уже будет побоку, и что тогда? Но мне выбирать не приходилось. Поэтому я с базы не высовывался.

За три дня процент попаданий незначительно подрос у четверых членов сборной СССР, у Валдманиса, Муйжниекса, Озерса и Семёнова. Тбилистским динамовцам мешал попадать их взрывной менталитет. Юре Корнееву не хватало школы, зато с избытком хватало бойцовских качеств и упорства.

Во время ежедневных двухсторонних игр пятерка, в которой играли все латыши и примкнувший к прибалтам Семёнов выносили своих соперников все увереннее и увереннее.

— Готовим Гомельскому новых чемпионов! — психанул на тренировке в среду Алексеев.

— В чем проблема, — не выдержал и я, — у нас в сборной пять центровых! Нафига! Оставляем Петрова и Круминьша на этой позиции, остальных переводим в тяжелые форварды со всеми вытекающими последствиями. Это упор на бросковую технику, плюс дриблинг. Кстати, Суренович, — обратился я к Спандаряну, — такой способ ведения мяча никуда не годится. Хочешь, я сейчас у любого отниму мяч на ведении.

— Не понял? — удивился главный тренер сборной.

— Что ж тут не понятного, это не дриблинг, а анахронизм! — я махнул рукой и, сняв с себя синюю шерстяную олимпийку, вышел к боковой линии.

Суренович дунул в свиток и двусторонняя тренировочная игра прекратилась.

— Вопрос такой, — Спандарян тоже вышел на паркет, — Гурам, — обратился он к защитнику Тбилисского «Динамо», — в быстрой контратаке ты получил хороший пас и между тобой и кольцом один защитник соперников, твои действия?

— Суреныч, — усмехнулся Минашвили, — обыграю бэднягу и забью от щита. На крайний случай на сэбе заработаю фол.

— Правильно, — удовлетворенно кивнул главный тренер, — Крут, — обратился он ко мне, — ты защищаешь кольцо, Гурам атакует. Поехали!

Спандарян свистнул. Я встал в пол оборота так, чтобы правша Минашвили пошел в проход в левую сторону. Тбилисец пару раз стукнул мячом в пол и, решив меня элементарно оббежать, понесся в атаку. Я резко выбросил свою руку и сначала выбил мяч в сторону, а затем, сделав пару шагов завладел им.

— Мяч не достаточно прикрыт корпусом, — объяснил я провал Гурама.

— Давай, еще раз! — разгорячённо выкрикнул он.

Я вернул мяч защитнику и теперь уже встал прямо перед ним, при этом я стал быстро переносить центр тяжести с ноги на ногу, чтобы он не смог поймать меня на противоходе. Минашвили пару раз переложил мяч с руки на руку и пошел в этот раз вправо, ведя мяч правой рукой и прикрывая его выставленной в сторону левой. Я тут же резко отскочил по диагонали назад и вправо, чтобы Гурам переложил мяч на левую руку. И в тот момент, когда он это сделал я мгновенно отобрал у него баскетбольный спортивный снаряд.

— Следующий, кричит заведующий, — я отпасовал мяч главному тренеру.

— Майгонис, — скомандовал Спандарян передав мяч ему.

Валдманис на ведение поперекладывал его с руки на руку. И, наверно, решил простым способом, показав ведение в одну сторону резко уйти в другую, двинулся на кольцо, которое я прикрывал спиной. Латыша я также поймал в момент перевода мяча с руки на руку.

— Хорошо, — меланхолично заметил рижанин, — а как нато? Пусть покажет.

— В самом деле, — занервничал Суренович, — изобрази красиво, — сказал он мне.

Мы поменялись местами с Майгонисом. Он стал защищается от прохода к кольцу, я стал атаковать.

— Самый простой способ, — сказал я, и ведя мяч правой рукой встал к латышу спиной.

Затем я показал, что сейчас развернусь через правое плечо, и заметив краем глаза, что моя уловка удалась, резко ушел в другую сторону поменяв руку ведения с правой на левую. И когда Валдманис остался у меня за спиной, а впереди было открытое кольцо, я изящно пронесся с мячом к нему и, высоко выпрыгнув, подвесил мяч над корзиной. Я мог бы конечно легко сделать слэм-данк, вколотить его в сетку как гвоздь, но сейчас в 1960 году, такой прием воспринимался, как неспортивное поведение, и по международным правилам был запрещен. Поэтому мой мяч просто юркнул в цель, без дополнительного ускорения.

— Все тоже самое можно сделать в другую сторону, — сказал я, вернувшись на исходную позицию, — Гурам, теперь защищайся ты.

— Шайтан, — пробубнил тбилисец, и занял защитную позицию.

Я также развернулся к Минашвили спиной, укрывая корпусом от него мяч, показал, что сейчас пойду влево, и резко ушел, развернувшись через правое плечо. Затем пронесся к кольцу, но почувствовав, что настырный Гурам сейчас попытается накрыть мой бросок со спины, пролетел под кольцом и забил мяч с левой стороны. Минашвили же под смех своих товарищей улетел, что называется в «буфет».

— Еще раз давай! — разгорячено крикнул он, поднимаясь с паркета.

Мы вернулись на исходные позиции. На сей я занял позицию повернувшись лицом к лицу к горячему оппоненту. На ведении я сначала сделал два шага назад, давая себе простор для маневра, резко пошел в правую сторону. Гурам тут же молниеносно двинулся на перехват мяча, однако я его перевел за спиной и легко ушел влево. Минашвили от неожиданности неловко повернулся и грохнулся своей пятой точкой на паркет.

— Шайтан! — крикнул он мне вслед.

Я же решил побаловать сборников элементом шоу-тайм. Сделав два шага с мячом, я высоко выпрыгнул, в воздухе развернулся на триста шестьдесят градусов и аккуратно опустил мяч в корзину. Все эти новые физические особенности моего тела доставляли мне неописуемое внутренне наслаждение, как будто за спиной неожиданно вырастали крылья. И все игроки сборной СССР не сговариваясь разразились аплодисментами.

— Валдманис, Озерс и Минашвили будете дополнительно с Крутовым работать над дриблингом, — грустно сказал, задумавшись о чем-то своем, главный тренер сборной СССР Спандарян.

В пятницу, тренировку сборной СССР по баскетболу посетил высокий и в прямом и переносном смысле гость. Заместитель министра оборона СССР Андрей Антонович Гречко в окружении ординарцев, и прочих «мальчиков на побегушках», царственно восседал на трибуне дворца спорта Лужники. На паркете шла ожесточенная тренировочная рубка наших с нашими. Побеждали естественно наши. Но каждый хотел перед маршалом проявить себя как можно лучше. Поговаривали, что Андрей Антонович, может помочь легко решить самую главную жилищную проблему. Однако из-за стремления действовать индивидуально очень сильно страдала командная игра. Ошибок было море. Я поглядывал и на спортивное поле, и на маршала Гречко в пол глаза.

— Цезарь! — крикнул я пробегающему мимо меня Озерсу, — ты то хоть поиграй на партнеров.

На что рижанин просто махнул рукой, и вместо того, чтобы отдать на центрового Круменьша под щит, залепил по кольцу с семи метров, мимо. В это время Степан Суренович что-то пытался объяснить маршалу Советского союза. И наконец, он помахал мне рукой, подзывая к себе.

— Ты свистни — тебя не заставлю я ждать, Пусть будут браниться отец мой и мать, — пробурчал я себе под нос, при этом перепрыгнув пару рядов, направился к маршалу.

Гречко внимательно посмотрел на меня. Дать бы ему волю, мелькнуло у меня в голове, он бы разомкнул мои губы, и как беговому скакуну пересчитал бы зубы.

— Добрый казак, — медленно произнес Андрей Антонович.

С чего бы мне не быть добрым казаком, когда я на таких усиленных харчах, и при постоянных физических нагрузках реально закабанел.

— Ну покажи на что способен, — маршал кивнул в сторону баскетбольной площадки.

— Озерс! — распорядился Спандарян, — отдохни.

Я снял олимпийку, взял за лицевой линией мяч и, обыгравшись с Семеновым, повел его в зону атаки. По ходу движения я легко ушел от Минашвили и Угрехелидзе.

— Корней заслон! — крикнул я нашему форварду.

Юрий мгновенно сориентировался и поставил свой корпус очень грамотно, так что все мои оппоненты застряли, воткнувшись в него. И я спокойно, без сопротивления, метров с шести с половиной забил два очка. Потом наша пятёрка, Корнеев, Круминьш, Валдманис, Семёнов и я, быстро вернулась для зашиты в свою зону. Я немного выдвинулся на своего игрока, которым был разыгрывающий Гурам Минашвили. Тбилисец, отлично зная, что со мной шутки на дриблинге плохи, быстро передал мяч на Вольнова. Вольнов отпасовал в край на Муйжниекиса, тот бросил, но мяч отскочив от передней дужки вылетел в поле. Круминьш был первым на подборе. Я резко тут же стартовал в зону атаки. Латышский гигант верно оценил ситуацию и бросил мяч в моем направлении. Но так неточно, что если бы не мой сверхвысокий прыжок, то вместо контратаки случилась бы элементарная потеря. Я лишь краешком пальцев сумел дотянуться до мяча. Но и этого оказалось достаточно, чтобы я повторным движением схватил баскетбольный снаряд в руки и сделав два шага, от линии штрафного броска взмыл в воздух и занес аккуратно его в корзину.

— Прыгает, как блоха наскипидаренная! — рассмеялся Гречко и захлопал в ладоши.

И все его сопровождающие чины тоже заржали и захлопали в ладоши. От такого нескрываемого холуйства меня внутренне передернуло. Достоинство — ничто, спец обслуживание — все, читалось на их довольных лицах. Маршал что-то тихо сказа Српандаряну и пошел в сторону тренерской комнаты. По глазам Степана Суреновича я понял, что мне нужно следовать туда же.

— Проблемы с пятым управлением КГБ, это очень и очень плохо, — сказал мне Гречко, — идеологическая диверсия — это тебе не хухры-мухры. Даже мне, маршалу, не все по плечу.

— Предлагаете написать Никите Сергеевичу? — я решил немного потролить высокопоставленного военного чиновника, поэтому сделал лицо лихое и придурковатое, чтобы умом своим не смущать начальство.

— Генерального секретаря мы вмешивать в это дело не будем, — приняв мои слова на веру, ответил Андрей Антонович, — нам перед Олимпиадой шумиха ни к чему!

— Понимаю вас, пошумим после Олимпиады! — хохотнул я, не выходя из туповатого образа.

— Если наша баскетбольная сборная В Риме победит, то я тебе ручаюсь, что сам подойду к Никите Сергеевичу, — скривился Гречко, недовольный ходом беседы.

Понятно, не хочет маршал связываться с КГБ, подумал я, а на Олимпиаде в Риме победить хочет. Ведь после победы все само собой может рассосаться. Сейчас, наверное, в ЦСКА еще начнет сватать.

— А зачем тебе вообще вся эта музыка? — улыбнулся хитроватой улыбкой Андрей Антонович, — давай к нам в ЦСКА. Квартиру тебе сделаю, зарплату!

— Спортивные победы — это дело проходящее, а музыка вечное, — я наконец сбросил маску лихого придурка, — многие наши хиты будут перепевать спустя шестьдесят, семьдесят лет, а может и больше. А Олимпийские чемпионы сегодня одни, а завтра другие. Что самое печальное многих забудут. Ладно, спасибо, что уделили мне время.

Я встал и пошел в баскетбольный зал, где работы предстояло еще очень и очень много.

— Погоди! — бросил мне в спину маршал, — выиграете золото, помогу, чем смогу, слово казака.

— Спасибо, — улыбнулся я.