Туманная река 2

Глава 20

Дальнейшие гастроли в Ярославле и в Костроме прошли без особых приключений. Толик Маэстро, после того, как я провёл с ним разъяснительную работу, на подвиги больше не срывался. Цветы и поцелуи новых поклонниц переносил стойко и подчеркнуто вежливо. С Иринкой они больше вне сцены не общались. Я же совать свой нос в их натянутые отношения не решался. В конце концов, чужая душа потемки, если им суждено построить более крепкие отношения, то помирятся. А на нет, и суда нет.

В субботу, перед дискотекой в родном измайловском ДК Строителей, нарисовался прадедушка всех советских продюсеров Семен Абрамович Русских. Вылез на сцену, когда мы доводили до ума новую композицию «Солнце».

— Богдан, вы знаете, как я вас уважаю, — зашептал он мне в ухо, игнорируя тот факт, что мы репетируем, — вам обязательно нужно выходить на союзный уровень. Это же ясно, как божий день.

— Стоп! — не выдержал Толик, — мы либо репетируем, либо разговоры разговариваем.

Так как Семен Абрамович не из тех от кого так просто можно отвязаться я решил все же уделить несколько минут настырному старику.

— Толя поработай пока над соло партией, — я снял с себя ритм гитару, — а я провожу дедушку на выход. Пойдемте Абрам Семенович!

Я взял продюсера под локоток и, не слушая возражений, что он Семен Абрамович, а не Абрам Семенович, вывел со сцены. В коридоре ДК, как всегда было многолюдно. Малышня, издавая резкие высокочастотные звуки, из танцевальных, авиамодельных и прочих кружков сновала туда, сюда и обратно. Не все дети разъехались по лагерям на первую смену, сделал вывод я.

— Вы же просто не представляете, сколько вы на самом деле стоите, — заливал мне елей в уши Семен Абрамович, — миллион, не меньше.

— Сразу или частями? — остановил я дедушку.

— Что? — не понял он.

— Миллион сразу дадите или частями, — пояснил я свою мысль, — учтите мне нужно сразу, я бы мог взять и частями, но это дело принципа.

— Что вы меня постоянно путаете, — занервничал Семен Абрамович, — и что за молодёжь такая пошла все о деньгах и о деньгах.

— Ну, мы же с вами деловые люди, — я вывел склочного старичка на улицу, намекая на то, что вот Бог, а вот порог, — зачем мы с вами будем терять время на пустяки?

— Сорок тысяч, — зашептал продюсер, позабыв, что недавно сулил миллион, — за одно выступление.

Деньги нам конечно для постройки дома нужны, да и синтезатор нужно до ума довести, Иринка жаловалась на качество клавиш. Мое замешательство Семен Абрамович воспринял, как хороший и знак и усилил напор.

— Вас такие люди послушать хотят, — продолжил он, — всего один концерт завтра в «Коктейль-Холле». Потом можно будет устроить гастроли в Киев, в Одессу! В Вильнюс.

Последний населенный пункт продюсер произнес с придыханием.

— С одесского кичмана бежали два уркана, — почему-то пропел я вслух.

— Ну? — пританцовывал от нетерпения старик.

— Завтра, — я еще раз попытался взвесить все за и против, — отыграем полчаса, и никаких денег. То есть бесплатно.

Итак, в пятом управлении КГБ мной заинтересовались, не хватало еще погореть на левых концертах, подумал я.

— Вот и правильно, — вновь зашептал в ухо Семен Абрамович, — деньги это зло. Вы даже не представляете, как я вас, Богдан, уважаю!

В воскресенье, около четырех часов дня, я, три моих друга и любимая девушка, Наталья, в постиранных и отглаженных концертных костюмах из джипсовой ткани, подъехали к дому на улице Максима Горького шесть. И остановились прямо напротив центрального телеграфа. Сорока килограммовый синтезатор и такой же по весу микшерский пульт решено было оставить в ДК. Тем более что Иринка не смогла составить нам компанию.

— Родители с утра до вечера на фабрике, план перевыполняют, — сказала она нам после субботней дискотеки, — сестренка в пионерском лагере, а дома не прибрано, не приготовлено, да и устала я от гастролей.

— Ничего, исполним несколько песен в три гитары, — ответил Толик, — это же у нас бесплатная рекламная акция.

На этих словах он обиженно посмотрел на меня.

— Реклама — это двигатель торговли, — заступился за меня Санька, на чем разговор и закончился.

Между тем мимо нас в «Коктейль-холл» заходили в мужчины хоть и в старомодных, но дорогих костюмах, и женщины в платьях в форме колокола. А кое-то пришел уже и в нашем, современном прикиде, в джипсовых штанах клёш и таких же куртках. Пошла мода в народ, удовлетворенно отметил я.

— Не забудьте посетить «Коктейль-холл»! — громко вслух прочитал Санька рекламный плакат на входе в заведение, — здесь большой ассортимент различных коктейлей, пуншей и кофе с ликером. Закуски!

— Читай про себя, люди же смотрят, — пробасил Вадька.

— Богадаша, а что такое пунш? — спросил меня Зёма.

— Водка с фруктовым соком, — отмахнулся я, — хватит ждать Абрамыча, заносим инструменты внутрь. Там разберемся, что к чему.

Разместились мы в небольшой коморке, где больше месяца назад я вербовал барабанщика для школьного отчетного концерта. Внезапно в нашу дверь постучали, и без разрешения в нее влетел Петро. Помяни черта, он и появится, усмехнулся я.

— Ребята! — барабанщик был на удивление трезв, — как я рад всех вас видеть!

— Недавно виделись, — проворчал Санька, намекая на запись пластинки.

Петр же всех переобнимал, а Наташке элегантно поцеловал ручку.

— Кстати, Саня, — спросил он нашего ударника, — ты почему всегда играешь стоя?

— А он, сидя, ритм не держит, — насмешливо ответил Толик, — сколько не пробовали, бесполезно.

— Репетировать нужно больше, — заметил очевидное Петр, — удачного вам выступления! У меня здесь рандеву, не подведите.

— Солдаты, не посрамим Родину в неположенном месте, — обратился я к нашему музыкальному коллективу.

Под дружный хохот, Петро ушел в зрительный зал. А мы еще немного поспорили над сегодняшним репертуаром. Наташка хотела исполнить песни «Ищу тебя», «И этот миг», «Звезды над Москвой», в которых солировала она. И совместные с братом песни «На танцпол выходи», «Синие гитары», и новую композицию «Солнце». Толик же кроме совместных песен, хотел исполнить «Снежную вьюгу», «40 лет спустя» и «Летящую походку», где наоборот солировал он.

— Богдан, ну скажи ты ей! — эмоционировал Толик.

— Богдан, скажи ты ему! — в такт отвечал Наташка.

— Давайте бросим жребий, — попытался я примерить родственников, — если орел, то две песни из сольных выбирает Толик. Если решка, то свои две песни выбирает Наташа.

— Почему это, я — решка? — упрекнула меня в сексизме подруга.

— Давайте тянуть спички, — выручил меня Вадька, — кто длинную вытянет, того и выбор.

В артистическую коморку влетел запыхавшийся Семен Абрамович Русских.

— Люди уже волнуются, милые мои, — зачастил он, — пора уже на сцену. Давайте мои хорошие.

— Мы русские не обманываем друг друга, — хохотнул я, похлопав Абрамыча по плечу.

На этих словах длинную спичку вытянула Наташка. Отлично, подумал я, ведь все равно женщина сделает все по-своему. Гораздо хуже если это будет сделано втихаря.

Впервые наше творчество не шло на ура, как это происходило во время гастролей по городам Подмосковья и на дискотеках в ДК Строителей. Кое-кто откровенно кривился. Конечно, количество таких диванных экспертов современной музыки было ничтожно мало, подавляющее же большинство весело отплясывало перед сценой. Но все равно, я никак не мог понять, если конкретное творчество не нравиться можно же спуститься на первый этаж и выпить кофе с ликером и дождаться выступления своего любимого джазового оркестра. Зачем тут светить своей кислой харей, зачем людям портить хорошее настроение?

— Сквозь вьюгу, туман и тьмы обман, Луч золотой покажет нам Солнечной любви океан! — пропела Наташка голосом, которому позавидует любая джазовая певица.

В гримерке, вытирая полотенцем пот с лица, Толик не выдержал.

— Да какого х…, - не постеснялся он сестры, — они сюда приперлись? Сидят, зажравшиеся, надменные. Знатоки б…ть. Больше здесь не выступаем, — отрезал он, хотя народ напротив вызывал нас на бис.

— Вы видите, какой успех! — в каморку залетел Семен Абрамович, — вы очень понравились. А, между прочим, здесь очень требовательная публика.

Продюсер жарко сжал мою руку и потряс.

— Мы скоро все обсудим, и можно сказать гастроли у нас в кармане, — Абрамыч, вдруг как-то засуетился и выложил небольшой сверток на журнальный столик, — я вам позвоню. А сейчас дела!

— Вошел без стука, вылетел без звука, — прокомментировал я внезапное появление и исчезновения старичка.

Наташа, как нормальная женщина, первая от любопытства развернула газетный сверток. И на стол посыпались деньги. В тот же момент в дверь влетел ударник Петр.

— Атас, легавые, — прошептал он вполголоса.

— Шутишь? — усмехнулся Санька.

Я сложил в уме два плюс два, разделил все это на два, и из полученной суммы вычел еще одну двойку. Хренов продюсер, взвыл мой внутренний голос. Я схватил все деньги и быстро сунул за пазуху, хорошо, что джипсовая рубашка жестко фиксировалась кожаным ремнем на животе и деньги не посыпались на пол.

— Вадька, остаешься за старшего, — выпалил я скороговоркой, — мы поссорились, куда я ушел не знаете, денег никаких не было! Петро, куда бежать?

Ударник из «Коктейль-холла» молча кивнул в сторону и побежал. Я ринулся за ним. Мы пулей понеслись вверх, на чердак. Благо дверь на крышу была открыта. Ни я первый ухожу этим путем, не я последний, пронеслось в голове.

— Куда дальше? — я налетел на остановившегося Петра.

— Либо в подъезд соседнего дома, либо… — задумался барабанщик.

— Не томи, — у меня стали сдавать нервы, — и тебя загребут за компанию!

— Вот если бы ты перепрыгнул на крышу другого дома, было бы идеально, — Петр посмотрел на меня, как на смертника.

— Ты беги в другой подъезд, а я перепрыгну, — ответил я, — притворишься пьяным, никого не видел, никого не слышал.

— Удачи, — Петр пожал мне руку.

Я пробежал в направлении, которое мне указал барабанщик, там крыша соседнего дома была на этаж ниже. В том, что я перепрыгну, я не сомневался. У меня сейчас все рефлексы работают лучше, чем у любого другого человека. И все было бы совсем круто, если бы я от рождения панически не боялся высоты. Когда я выбежал на нужный край крыши, картинка перед глазами от страха стала затуманиваться. Где-то вдалеке послышались чужие, громко бухающие шаги по крытой железом кровле. Я глубоко вздохнул, разбежался и перед самым прыжком зажмурил глаза. Мое тело шлепнулось через пару мгновений на крышу другого дома. От удара мне стало трудно дышать, а из носа потекла кровь. Как я умудрился расквасить его? Я даже не заметил. Потом я быстро промчался до ближайшего выхода на чердак. Спускаться же в подъезд решил не спешить. Отсижусь здесь до темноты. Бог не выдаст, свинья не съест, решил я всецело уповать на волю Творца. После чего забился в самый дальний угол чердака и ощупал свои ребра, ноги и руки. Вроде бы все было цело и невредимо. Ни переломов, ни вывихов, а синяки до свадьбы заживут, если, конечно, доживу до этого торжественного события сам.