Тропы Междумирья

Глава 11. Миллион алых роз

На третий день пребывания на перевале я нашла возле своей палатки розу.

В палатку я перебралась накануне, исключительно с целью самосохранения. В принципе, в бараке тоже можно было жить. Но ценой неимоверных усилий.

Каждый вечер стражи перевала, наплевав на все должностные инструкции, упивались какой‑то местной бормотухой, которую сами же и гнали. Я побоялась спрашивать, из чего. Судя по запаху — из тухлой рыбы и несвежих портянок. Нет, те, кому ночью предстояло стоять в карауле, не пили. Но в общем веселье принимали самое непосредственное участие, поэтому к отбою нанюхивались настолько, что от выпивавших коллег ничем уже не отличались.

А Дамир, кажется, вообще не просыхал. Причём спорить с ним по этому поводу было бесполезно. Я один раз попыталась: не спорить даже, а робко намекнуть, чтоб хоть перед дежурством пил поменьше.

Командир размашистым жестом отставил в сторону кружку, выпрямился во весь свой немалый рост, а затем сложился под прямым углом, нагнувшись ко мне.

— Думаешь, я пью, потому что мне нравится? — рыкнул он.

Я пожала плечами. Логика подсказывала, что если бы не нравилось, не пил бы. Но внутренний голос велел молчать и со всем соглашаться. Этот самый голос иногда говорил вещи не совсем приятные, но правильные, поэтому я предпочитала слушаться.

— А вот и нет! — продолжал Дамир. — Я пью, чтоб им меньше досталось. Они же не успокоятся, пока бочонок не прикончат. Вот я и помогаю. Быстрее закончат — быстрее спать лягут. Они же мои люди, я должен о них заботиться!

Перед таким доводом моя логика спасовала. Может, доля здравого смысла в нём и водилась, но пьяного пафоса было гораздо больше. Но переубеждать командира было всё равно бесполезно.

Оставалось надеяться, что если эльфы захотят напасть на перевал, то отложат своё появление хотя бы до обеда. К обеду местный гарнизон обычно начинал ходить на двух ногах и говорить членораздельно.

Мне очень не хотелось становиться невольным участником этих алкогольных баталий, поэтому на следующий день я отправилась выпрашивать у Дамира отрез ткани для тента. Командир к моей идее отнёсся на удивление благосклонно, но ткань не дал. Вместо этого внезапно извлёк из‑под стола видавшую виды палатку и свёрнутое в рулончик одеяло.

Одеяло было самым обычным, шерстяным и колючим, а вот палатка поразила меня до глубины души. Потому что она тоже была обычной. Классическая такая брезентовая двухместка, тяжеленная, неудобная, с оборванными растяжками и без колышков. У нас дома такая лежала в кладовке. Мама постоянно порывалась её выкинуть, но папа уговаривал оставить, а вдруг понадобится. Как по мне, понадобиться это чудо могло разве что музею, готовящему экспозицию о нелёгких буднях советских туристов, но годы шли, а палатка продолжала ждать своего звёздного часа.

— Откуда у вас эта… штука? — спросила я, с любопытством ощупывая иномирский артефакт.

— Да пили с одним типом, он и подарил. Сказал, вдруг пригодится. Я его и в лицо‑то уже не помню, а подарком, бывало, пользовался. Только мне оно неудобно, коротковато, ноги не помещаются. А тебе в самый раз будет.

Мне палатка была не просто 'в самый раз', там и ещё три таких же Марготты поместилось бы без особых хлопот, поэтому я с энтузиазмом кинулась обустраивать своё новое жилище. И ночью смогла наконец‑то выспаться в тишине, покое и на свежем воздухе.

А утром выползла наружу, умылась, поболтала с караульными, полюбовалась на окрестные виды, вернулась в палатку за своей миской — и уткнулась взглядом в огромную алую розу на длинном шипастом стебле.

Я недоверчиво потрогала цветок носком сапога, потом всё‑таки подняла и повертела в руках. Выглядел он уже основательно подвявшим: видимо, срезали ещё вчера, а о воде не позаботились. Сколько он провалялся возле палатки, оставалось только гадать.

Караульные уже сдали смену и завалились спать, но я распинала всех троих и призвала к ответу. Точнее, попыталась. Мужики явно знали, от кого мне привалило такое счастье, многозначительно хмыкали и переглядывались, но откровенничать не желали. Желали они спать, причём весьма недвусмысленно.

— Вот подмешаю вам в кашу зелье правды! — пустила я в ход самую страшную угрозу, какую смогла придумать.

— А где ты его возьмёшь? — резонно спросил Тихоня (он был один из тех, кто стоял ночью в карауле). После чего перевернулся на другой бок и немедленно захрапел. Нары жалобно поскрипывали в такт его дыханию.

На следующее утро роз было уже две.

Ещё через день — три. Причём вылезая из палатки, я нечаянно опёрлась о стебли, и потом целый час выколупывала из ладони обломившиеся шипы и зализывала ранки. После этого шутка перестала казаться смешной. Я носилась по перевалу, потрясая букетом, и требовала возмездия. Солдаты отшучивались или отмалчивались в зависимости от характера и настроения, но тайну хранили крепко.

Я прислушивалась к чужим разговорам, вглядывалась в лица, пыталась строить сложные гипотезы — но логика пасовала. Подозреваемых было тридцать человек — и никого конкретного.

Все обитатели перевала были основательно старше меня, большинству из них я годилась в дочери. Примерно так они ко мне и относились: покровительственно, почти по — родственному. Глазки никто не строил, сальных шуточек не отпускал, за задницу не щипал. Или Муллен оставил по этому поводу чёткие распоряжения, или у мужиков прорезался инстинкт самосохранения. А может, и то, и другое.

Но ежеутренние розы явно подразумевали какую‑то романтическую цель. Или нет?

Отчаявшись вычислить цветочника, я решила устроить засаду. Прятаться в кусты, конечно, не стала. Просто спать не пошла. Всю ночь бродила по территории, приставала к караульным с глупыми вопросами, утащила из барака свечку и письменные принадлежности и, устроившись прямо на камнях, возобновила свои дневниковые записи. Благо, мыслей и событий скопилось более чем достаточно.

Отлучилась я только один раз — до висевшего на склоне горы деревянного строения.

А когда вернулась — возле палатки лежали четыре розы. Караульные неприкрыто ржали. Я чертыхнулась и ушла к себе, надеясь, что к утру роз не станет больше.

Не стало. Зато меня посетило гениальное озарение: в горах цветы не растут. По крайней мере на нашем перевале. Здесь из культурных растений вообще ничего кроме укропа не было, да и тот использовался не как приправа, а как закуска.

А цветы, да ещё такие здоровенные, могли попасть сюда только извне.

Солдаты с перевала не отлучались, я бы заметила. Зато раз в несколько дней приходила подвода из замка: с едой и свежими новостями. Иногда новости прибывали и чаще, с мальчишкой — посыльным. Мог ли он таскать заодно и розы? Да запросто!

Отоспавшись после ночного бдения, я объявила охоту на засланцев из замка. Ждать пришлось недолго, мальчишка прибежал уже к вечеру, притащил какую‑то очень важную записку для Дамира. Обратно он надеялся успеть до темноты, поэтому очень торопился, но я всё‑таки перехватила его на выходе.

Спустя несколько минут я знала всё: что зовут его Люс, он сын кухарки из замка, знает, как написать своё имя, ему десять лет и за эту длинную и богатую на события жизнь он аж три раза видел господина Сайона айр Нермора, причём один раз — вблизи. Только вот про розы он ничего не знал.

Да, конечно, в Нерморе они росли, несколько кустов во внутреннем дворе и ещё сколько‑то в горшках по всему замку, для красоты. Сорвать мог кто угодно, принести на перевал — тоже.

— Значит так, — начала я, выслушав сбивчивую, многословную, но совершенно бесполезную речь Люса, — Последи‑ка несколько дней за кустами и выходом из замка. Если кто‑то понесёт сюда розы — скажешь мне. Справишься?

— А что мне за это будет? — резонно спросил мальчишка.

Я машинально полезла в карман за мелкой монеткой, но остановилась на полпути. Денег у меня с собой не было. Вообще. Уезжала ведь на пару дней, да ещё и с Хозяином. Даже в голову не приходило, то могут понадобиться.

Интересно, а мне жалованье положено за то, что на перевале торчу? Или надо говорить спасибо хотя бы за то, что кормят?

Пока я размышляла, мальчишка сбежал, так ничего и не пообещав. Подводы в тот день не было.

Но на следующее утро рядом с моим жилищем лежало уже пять роз.

Солдаты стояли вокруг и хохотали. Такое чувство, что они специально проснулись пораньше, чтоб увидеть моё лицо, когда я выползу из палатки. И, судя по всему, моя реакция их не разочаровала.

— Следующему, кто попробует надо мной поржать, я эти розы в глотку запихну! — буркнула я, отодвигая с дороги проклятые цветы.

— Вот объясни, чего ты злишься? — примирительно спросил Тихоня. — Неужели цветы не любишь?

— Нет, я люблю цветы, только не такие, — машинально процитировала я. Впрочем, здесь классику русской литературы всё равно не читали, так что вполне сошло за объяснение.

На самом деле к цветам я относилась по — разному, в зависимости от ситуации. Если они росли в лесу, в саду или на подоконнике, то чаще всего это смотрелось вполне симпатично. А вот платье в мелкую ромашку или приколотая к воротнику гигантская хризантема меня обычно раздражали.

Флай периодически таскал мне букеты по праздникам или просто так. Причём он прекрасно знал, что я не буду ставить эти цветы в вазу и вздыхать, разглядывая их долгими зимними вечерами. И засушенные лепестки между страниц дневника прятать не буду. Знал, но всё равно дарил. А я в ответ на это ворчала и фыркала, но на самом деле, конечно, не злилась. Невозможно на него было злиться.

От тех цветов мне почему‑то было радостно и смешно.

А от этих утренних роз — жутковато и неприятно.

Пока мужики ржали над впечатлительной девчонкой, я прокручивала в голове варианты, и ни один из них мне не нравился. Кто это делает? Зачем? Что ему надо? И сколько это ещё будет продолжаться?

Наверное, что‑то подобное чувствуют люди, которым неизвестный названивает каждый день в одно и то же время, чтоб просто подышать в трубку. Окружающим, может быть, и смешно. А у несчастной жертвы приключается истерика от одного только звука телефонного звонка.

До истерики мне было ещё далеко, но алые розы я, кажется, уже успела возненавидеть на всю оставшуюся жизнь. И с этим явно надо было что‑то делать.

Идея пришла внезапно, когда я в очередной раз скакала по камням вокруг лагеря в поисках секретных тропинок и меча. Поиск шёл с переменным успехом: клинок найти так и не удалось, зато троп обнаружилось аж две штуки, и обе были прикрыты довольно хитрым заклинанием отвода глаз. Если бы не искала специально, прочёсывая окрестности чуть ли не по миллиметру, то в жизни бы не заметила.

К счастью, основа у заклинания была знакомая, а всякие дополнительные навороты служили скорей для красоты, чем для функциональности. Нет, тропы не искрились в лунном свете и не сияли при появлении врага. Просто решётка заклинания выглядела как ажурное кружево. Как будто в момент военных действий кто‑то её разглядывать будет, решётку эту.

Чтоб снять эту красоту хватило бы одного точного удара, но мне почему‑то захотелось распутать заклинание целиком. Времени было — завались, возвращаться в лагерь не хотелось, поэтому я неторопливо расплетала сложные узоры, подмечая особенно интересные моменты… и тут меня осенило. Ведь я такое и сама сплести могу. Может, не такое красивое, зато функциональное. Смешать одно с другим, развесить вокруг палатки — и можно спокойно ложиться спать в ожидании результата. Кто бы ни подбрасывал розы, он в любом случае попадётся в ловушку.

Главное, чтоб этим не занимался сам Дамир. А то с его неоформленным магическим даром можно ожидать любой подлянки. Вдруг учует! Над заклинанием, а точнее сплавом из нескольких видов чар, я корпела весь вечер. Мало было придумать эту адскую смесь, надо было ещё и воплотить её как следует, а то вдруг один из компонентов откажет в самый неподходящий момент или сработает вхолостую, среагировав на какую‑нибудь птичку или мышку. Компоненты, к счастью, были все, как на подбор, знакомые и много раз проверенные в самых разных условиях, включая боевые. Всё тот же отвод глаз, плюс чары неоткрываемости. Ментальная сигнализация у меня никогда не получалась, поэтому сейчас я и пробовать не стала, заменив её обычной бечёвкой, привязанной к пальцу.

И ушла спать, вполне довольная собой.

Как оказалось, одного я всё‑таки не учла.

В горах было чуть прохладнее, чем в городе, но ночи всё равно стояли довольно жаркие, и в закрытой палатке уже спустя несколько часов становилось душно. Поэтому спала я в тонких коротких панталончиках, которые здесь заменяли трусы, и в ещё более тонкой рубашке (не ночной, а обычной, мужского покроя). А иногда и без неё. Для местных подобный вид приравнивался к полнейшему разврату, поэтому прежде чем вылезти утром из палатки приходилось натягивать штаны и методично застёгиваться на все пуговицы.

Но когда бечёвка среди ночи резко дёрнула меня за палец, отсутствие одежды волновало меня меньше всего. От малейшего рывка сон слетел, будто бы его и не было. Я вскочила и с довольным 'Попался!' вынырнула наружу.

И сразу поняла, что ловушка сработала как‑то неправильно.

Расчёт был на то, что неизвестный даритель подойдёт к палатке и традиционно положит возле неё розу. Для этого ему придётся наступить на расстеленную перед входом мешковину, скрытую от чужих глаз заклинанием. На мешковине, в свою очередь, лежали хорошенько переработанные чары неоткрываемости в активном состоянии. Этакий магический клей, рассчитанный исключительно на определённый вес и объём. В итоге муравьи к ткани не приклеивались, мелкие травинки тоже, а вот человеческая нога влипала намертво. После чего незваный гость дёргал ногой, ткань тянула за собой привязанную ко мне бечёвку, я выскакивала из палатки…

Вот примерно до этого момента всё шло по плану.

А дальше получилось как‑то сумбурно. Потому что оказавшись на улице я никого не увидела. Кроме, разумеется, караульных. А караульные, в свою очередь, заметили меня — в панталончиках и задравшейся до подмышек рубашке.

И всё бы ничего, но дежурили в эту смену те самые три мечника, которые пытались поймать меня в ночь прохода эльфов через перевал. Внешне их можно было принять за братьев, но, как я успела выяснить у Тихони, на самом деле они даже родственниками не были. Просто в какой‑то момент встретились, познакомились и решили дальше идти по жизни вместе. Дошли не больно‑то далеко, до релтийского тракта. Пограбили там купцов, затем попались страже, загремели в тюрьму, а с началом войны получили предложение отсиживать свой срок не в четырёх стенах, а в тесных рядах действующих войск.

На перевале новичкам особо не обрадовались, но дисциплину (или её местное подобие) мужики не нарушали, приказы выполняли, вели себя прилично, так что остальные вскоре смирились пополнением отряда. Даже прозвища новобранцам выдали — Старший, Младший и Средний. Что, по здешним меркам, было явным признаком вступления в коллектив.

Тем не менее 'братцы' были единственными людьми на перевале, общения с которыми я старалась избегать. Ну не нравились они мне. Причём, взаимно. Не то мужики до сих пор злились, что не смогли втроём одолеть раненую девчонку (так ведь вроде не больно‑то и пытались), не то их бесила моя родословная и ночёвки в отдельной палатке, не то уши раздражали… В любом случае, эта троица терпела меня явно через силу.

И уж кому я точно не хотела бы показаться в полуголом виде, так это им.

Однако же пришлось.

Рубашку‑то я одёрнула, а вот закрывать ноги было уже поздно, да и нечем. Разве что валяющейся на земле мешковиной…

Я ухватила конец ткани и попыталась натянуть на себя, но тут же влипла рукой в собственное заклинание. На то, чтоб его снять, ушло почти полминуты (вот ведь накрутила в порыве вдохновения), и всё это время 'братцы', забыв про должностные обязанности, пялились на мои голые коленки. Не то, чтоб их вниманию предстал совсем уж стриптиз… В прошлой жизни‑то я, бывало, шорты носила короче, чем здешние панталончики — и ничего, даже люди на улицах не оборачивались. Но средневековый менталитет диктовал свои порядки.

Заклинание наконец‑то развеялось, я снова дёрнула мешковину, но тут обнаружился ещё один подвох — на ней кто‑то стоял. И от резкого рывка этот кто‑то чуть не грохнулся. Но, судя по звуку, на ногах удержался, разве что ругнулся вполголоса. По ругани я его и узнала: не столько по голосу, сколько по простому русскому мату. Не так много в этом мире было людей, ругавшихся на великом и могучем.

— Ага, — глубокомысленно сказала я, снимая заклинание, скрывавшее незваного гостя.

— Привет, — откликнулся белобрысый маг. — Как дела? — Нормально. Как рука?

— Зажила.

Разговор всё больше напоминал беседу двух старых знакомых, случайно столкнувшихся на улице. Причём особых тем для общения у собеседников не было, и после традиционного обмена приветствиями они должны были бы разойтись по своим делам… Только вот отпускать парня без объяснений я не собиралась.

— Так это ты мне розы таскал?

— Какие ещё розы? — не понял тот.

Я на всякий случай обошла его по кругу в поисках спрятанного за спиной букета. Но цветов у блондина действительно с собой не было. А вот меч — был.

— Ясно, не ты. А что тогда? Снова убивать меня будешь?

— Перебьёшься! Мне прошлых попыток хватило выше крыши. И вообще, обстоятельства изменились немного. Так что живи пока.

— Мог бы и извиниться перед девушкой, раз обстоятельства изменились.

Парень недовольно поморщился. Извиняться он явно не хотел, да и вообще виноватым себя не чувствовал.

— А чего тогда припёрся? — не сдержалась я.

Олег замялся, будто его поймали на месте преступления.

— Так, просто… Проведать захотел. Слушай, а можно как‑то без свидетелей поговорить? А то терпеть не могу, когда в затылок смотрят.

Я наконец‑то вспомнила, где мы находимся. И что совсем неподалёку стоят 'братцы'. И, действительно, смотрят: на мага, на его меч и, украдкой, на мои коленки. Вот дались они им!

— Спокойно, ребята, это свой! — начала я, пока мозг у мужиков не переключился из режима 'Вау, женские ноги!' в режим 'Посторонний на перевале!'.

Одно не учла: перейти с русского на предонский забыла. Поэтому фраза вызвала ровно тот эффект, которого я пыталась избежать. Пока Средний и Младший пытались хоть что‑то сообразить, Старший заорал‑таки то самое: 'Посторонний на перевале!'. И ещё, почему‑то 'Засада!'.

— Кажется, ты не слишком удачно выбрал время для похода в гости, — с чувством произнесла я, загораживая мага от трёх любителей помахать мечами. Эти самые мечи они уже вытащили и угрожающе направили в нашу сторону.

Стоять с пустыми руками было как‑то неловко, поэтому я поспешно выхватила клинок из‑за пояса Олега.

— А твой где? — немедленно среагировал он.

— Потеряла.

— Совсем дура, что ли? Он же артефактный!

— А будешь ругаться, ещё и твой потеряю!

Я легонько перебросила меч из правой руки в левую и обратно. От моего он отличался разве что тем, что рукоять была прохладненькая. Удобно им фехтовать, наверное — ладонь не потеет!

— Ты зачем шпиона защищаешь? — недовольно спросил Старший. Напасть на меня 'братцы' так и не решились. Пока что.

— Ребята, вы чего! Какой из него шпион! Так, в гости зашёл. Олег, ну скажи ты им сам!

— На каком языке? — хмыкнул маг.

— Тьфу, точно. Выучи уже местный, раз всё равно в этом мире тусуешься.

— Я не тусуюсь. Я по делу!

— И тут мы возвращаемся к главному: что ты вообще тут забыл?

Олег выразительно закатил глаза к небу. Объяснять что бы то ни было он явно считал ниже своего достоинства.

— Княжна, свали в сторону, или я вас обоих порешу! — рыкнул Старший, так и не дождавшийся внятных объяснений.

Выглядел он, надо сказать, жутковато: здоровый мужик с перебитым носом и зловонным дыханием, всколоченный, злобный, невыспавшийся и — самое страшное — трезвый. Встреть такого в тёмном переулке — и сразу поймёшь, что он тут не просто так гуляет, а исключительно в поисках лёгкой наживы. А тут ещё и два 'братца' за спиной маячат и повторяют каждый жест, как сложная система зеркал.

В общем, бывший уголовник вполне осознавал, что он собой представляет. Олег даже осторожно тронул меня за плечо и едва слышно шепнул:

— Ты бы не связывалась с ним, а?

До этого я действительно не собиралась связываться. В конце концов, ничего противозаконного не случилось. Белобрысый маг к эльфам не имеет ни малейшего отношения, надо просто внятно это объяснить.

Но после фразы Олега на меня накатила злость пополам с азартом. Раскомандовались тут всякие!

— Порешишь? Да ты меня даже не поцарапаешь!

— Тебе прошлого раза мало было, хамка малолетняя?

Прошлого раза мне хватило с лихвой, сломанная рука до сих пор периодически напоминала о себе противной ноющей болью. А будь я обычным человеком — до сих пор ходила бы с гипсом. Если бы вообще могла ходить.

Но плачевный опыт поединка с 'братцами' меня не останавливал. Наоборот, я жаждала реванша, и как можно скорее.

Старшему, видимо, тоже давненько хотелось дать выход энергии. Поэтому увидев, что я настроена решительно, он без лишних слов вытащил свой меч и легонько, на пробу махнул в мою сторону. Это был даже не удар, а детская разминка. Я отбила, одновременно чуть сместившись в сторону, чтоб не запнуться за растяжки собственной палатки.

Олег дёрнулся было следом, попутно концентрируя между ладоней что‑то тёмное и злое, но я жестом велела ему прекратить. Сама справлюсь!

— Не вмешиваться! — в тот же момент велел своим 'родственничкам' Старший. Те недовольно поморщились, но спорить не рискнули.

В следующий раз мечи столкнулись гораздо сильнее. Клинок загудел от удара, рука солидарно заныла. Я запоздало вспомнила, что после перелома ещё ни разу не фехтовала с реальным противником. Надеюсь, кости повторно не хрустнут. Иначе очень неприятно получится. Очередной удар подтвердил мои опасения. Противник бил не слишком метко, но со всей силы. Убивать он меня явно не собирался. Даже если в глубине души и хотел, то прекрасно понимал, что Дамир его за такое по головке не погладит. А вот проучить нахальную эльфу, чтоб не выпендривалась — другое дело. Погонять по лагерю, показательно отлупить при свидетелях…

Ну — ну, мечтать не вредно! Мы ещё посмотрим, кто кого отлупит!

Подставлять меч под прямые удары я больше не рисковала. Старалась уворачиваться или, если уж совсем не успевала, спускать вражеский клинок по своему как можно мягче. Это было не так уж и сложно: Старший бил ритмично, с широким замахом, и мне осталось только подстроиться под этот ритм и не мешать ему до поры до времени. Мужика, кажется, вообще не смущало, что я ушла в глухую оборону и даже не пытаюсь атаковать сама. Конечно, чего взять с глупой девчонки. Даже если она победительница Турнира Равных.

Кстати, а противнику‑то моему кто‑нибудь об этом сказал?

Видимо, нет.

Потому что когда я внезапно перешла в нападение, он искренне удивился. Кажется, и сообразить‑то не успел, что произошло. Купился на простейшую обманку, дёрнулся вслед за моим клинком сначала в одну сторону, затем в другую, и в итоге решающий удар ожидаемо проворонил. И сразу же замер, скосив глаза на мой меч. Кончик лезвия упирался Старшему в кадык. Несильно, едва касаясь кожи, но сомнений в моей победе не оставалось.

В какой‑то момент мне даже стыдно стало. Наверное, стоило предупредить мужика, чтоб не делал скидок на пол и рост. Может, второй шанс ему дать? А то я даже размяться толком не успела, весь поединок занял едва ли пару минут.

Олег нервно выдохнул и наконец‑то развеял заклинание, готовое в любой момент сорваться с рук. Волновался он за меня, что ли? С чего бы это?

Со стороны барака раздались размеренные хлопки.

— Ну, допустим, браво, — Обнаружив, что я заметила его присутствие, Дамир сразу же прекратил аплодисменты и подошёл поближе. — И что это вообще сейчас было?

— Эльфийский шпион! А она его покрывает! — немедленно объявил всем собравшимся Старший, на всякий случай отступив на шаг назад — подальше от меня и меча.

Народ тем временем подтягивался во двор. Кажется, от наших разборок проснулись все обитатели перевала, невзирая на количество выпитого накануне.

— Да не шпион он! — вмешалась я. — По крайней мере, не эльфийский. Просто зашёл ко мне в гости и…

— Стоп! — резко оборвал меня командир. — Во — первых, оденься. Во — вторых, я сам с ним поговорю.

Спорить с Дамиром, когда он говорил таким категорическим тоном, было бесполезно. Я нырнула в палатку, боясь даже представить, до чего они сейчас договорятся. И на каком языке.

— Итак, — многозначительно прозвучало снаружи.

— Да не эльф я, не эльф! — огрызнулся Олег. Что характерно, по — эльфийски. Потом, видимо, осознал, как это звучит со стороны и торопливо поправился: — Ладно, на сколько‑то процентов эльф. Может, даже на половину. Не смотрите на меня так, точнее сам не знаю. Но я на них не работаю!

Снаружи повисла пауза.

Я сражалась с пуговицей на штанах и в красках представляла, как Дамир, сурово сдвинув брови, смотрит на мага сверху вниз. Только бы Олегу хватило терпения выдержать этот взгляд не огрызаясь. А то…

А то что?

Препираться с хозяином перевала, не имея за плечом моральной поддержки типа Муллена, было опасно. Да я и с поддержкой не рисковала. Но Олег, кажется, особой сговорчивостью не отличался и ляпнуть мог что угодно. А я почему‑то чувствовала за него странную ответственность. И ещё — любопытство.

Если он вдруг передумал меня убивать и пришёл поговорить, значит, произошло что‑то важное. Но если Дамир спросонья решит выпендриться и прирезать 'эльфийского шпиона' прямо здесь без суда и следствия, то я это важное рискую никогда не узнать.

Или, может, я всё‑таки преувеличила опасность? За всё то время, что я проторчала на перевале, здесь ещё никого не зарезали, не повесили и даже не задушили. Регулярно грозились пристукнуть ночью Тихоню, чтоб не храпел, но дальше угроз дело не заходило.

С другой стороны, посторонних в лагере за это время тоже не появлялось.

Штаны наконец‑то застегнулись, а сапоги можно было надеть и прилюдно, поэтому я торопливо высунулась из палатки. Снаружи всё было точно так, как я представляла: Дамир смотрел угрюмо и сверху, Олег — нахально и исподлобья. И пока что никто никого не убил.

— Ты как сюда попал? — 'родил' наконец‑то Дамир на эльфийском, но с ужасающим акцентом.

— Через портал, — не стал отрицать очевидное парень.

— Ты же их ставить не умеешь! — не подумав, брякнула я.

— Спасибо за напоминание, — сквозь зубы прошипел Олег по — русски, испепеляя меня взглядом.

М — да! Язык мой — враг общественный.

— Так откуда взялся портал? — заинтересовался командир.

— Появился.

— Слушай, парень, давай без вот этих вот экивоков. Мы же все здесь не идиоты и понимаем, что настоящие шпионы так бездарно не засвечиваются. Поэтому сейчас быстренько объясняешь мне, как сюда попал — и валишь на все четыре стороны.

'Братцы' недовольно переглянулись. Их подобный исход явно не устраивал. Такой был повод выслужиться, а тут пришло начальство и всё испортило. Ну и я помогла, конечно.

— Мы можем поговорить наедине? — сдался Олег.

— Нет. Итак?

Маг нахмурился, но, поколебавшись для приличия, всё‑таки снизошёл до объяснений. И первым же делом кивнул на меня:

— Я переместился к ней. Хотел просто убедиться, что всё в порядке, и её жизнь вне опасности. Поэтому и пошёл ночью. Думал, посмотрю — и тихонько уйду. Кто ж знал, что этот ушастый параноик тут всё заклинаниями завесит!

— Сам ты параноик, — запротестовала я, но очень неуверенно. Потому что именно в этот момент у меня вдруг появилось совершенно чёткое ощущение чужого взгляда в спину.

Я нервно обернулась, но никого не увидела. Точнее, позади меня стояла толпа народу, с интересом следившая за допросом 'шпиона', но их случайные взгляды не вызывали такого нестерпимого свербежа между лопаток.

Но не могло же мне просто показаться!

— Что‑то случилось? — сразу же среагировал Олег, будто почувствовав моё беспокойство.

— С чего ты взял?

— Кстати, да! — вмешался Дамир. — С чего ты вообще взял, что её жизнь в опасности и надо устраивать проверку?

— Она нервничала, — просто ответил парень. — Вот как сейчас.

Отпираться и кричать, что вовсе я не нервничаю, было, видимо, бесполезно. Я не просто нервничала, я почти психовала. И сама не могла понять, отчего.

— С каких это пор тебя беспокоят мои чувства? И как ты вообще их определяешь?

— С тех самых, как ты меня убила. Сначала были только слабые отголоски, но в последнее время связь стала намного сильнее.

— Очаровательно! — нахмурилась я. Известие о том, что кто‑то улавливает мои эмоции на любом расстоянии, настроение не улучшило. — Мысли, надеюсь, не читаешь?

— Нет. Пока что.

— А в будущем?

Парень в ответ самодовольно ухмыльнулся, и трактовать это можно было как угодно.

Я ощутила стойкое желание побиться головой о стенку. Желательно — головой Олега.

Но на нас всё ещё с любопытством смотрел весь отряд во главе с Дамиром, поэтому пришлось взять себя в руки и облечь свои мысли в слова. После того, как я усилием воли выкинула из получившейся фразы всю нецензурщину, вслух осталось произнести одно единственное слово:

— Почему?

— Наедине объясню. Если будешь вести себя хорошо.

— Поверь, если я буду вести себя плохо, ты уже никому ничего не объяснишь.

— Ой, какие мы грозные!

— Ой, какие мы самоуверенные! А меч твой, кстати, всё ещё у меня.

— И что? Помог он тебе в прошлый раз?

Я уже почти придумала достойный ответ, но тут Дамир не выдержал и заржал. И ржал довольно долго. Мне хватило времени заткнуться, отдышаться и даже слегка устыдиться. Чего это мы, действительно? Сцепились из‑за какой‑то ерунды, да ещё и прилюдно, как депутаты в Госдуме… Я ведь совсем не собиралась спорить с Олегом. Это он зачем‑то решил поскандалить, а я будто перехватила его желание.

То есть теперь не только он мои эмоции считывает, но и я — его? Весёленькое дело!

— Значит, так, — отсмеявшись, начал командир. — Идите, секретничайте. Но к утру чтоб я этого белобрысого тут не видел. Понятно?

Я торопливо закивала. Олег на мгновение задумался о чём‑то своём, но затем опомнился и тоже кивнул. Под взглядами возвращающихся в барак солдат, я утащила парня в глухой закуток за палаткой, плюхнулась прямо на чахлую местную травку и приглашающе хлопнула по земле рядом с собой.

Место было уютное и скрытое от посторонних глаз: с одной стороны скала, с другой — стена, с третьей — палатка. Да ещё и луна шла на убыль, и света от тоненького серпа не хватало на облюбованный мной закоулок, так что 'братцы' со своих караульных позиций нас даже не видели. А подслушать разговор обитатели перевала не смогли бы при всём желании — для этого им пришлось бы выучить русский.

— Опять мама будет ворчать, что я джинсы испачкал, — вполголоса пробормотал маг, устраиваясь поудобнее.

— Та самая, за убийство которой ты пытался убить меня?

— Ну да. — Парень поворошил рукой волосы, смахнул с глаз чёлку и многозначительно добавил: — Сложно всё.

— Ты даже не представляешь, насколько, — хмыкнула я. — Но, кажется, грязные джинсы — это наименьшая из наших проблем.

— А проблемы уже 'наши'?

— Если эмоции общие, то и проблемы общие. Так что объясняй.

Объяснения пришлось подождать. Олег ещё немного поёрзал на траве, окончательно приговорив джинсы к стирке, задумчиво попялился на луну, отобрал у меня меч и немного попялился на него тоже… и, наконец, доверительно сообщил:

— Я идиот.

— Самокритично.

— Зато правда. Я же тебя давно знаю, практически с рождения. Точнее, с того момента, как ты вывалилась в наш мир. Ты и ещё щенок какой‑то.

— Глюк.

— Нет, правда, был щенок! Я его видел!

— Да зовут его так — Глюк!

— А… Ладно, не перебивай. А то я и так не знаю, с чего начинать.

— С начала, — логично предложила я.

— Так вот я с начала и… Заткнись уже, короче. Дай с мыслями собраться.

Я послушно замолчала, после чего Олег педантично повторил ритуал с ёрзаньем и внимательным изучением любых предметов, подвернувшихся под руку. И, наконец, продолжил: — Когда ты к нам попала, совсем мелкая ещё, Арая пыталась тебя убить. И нас заодно: меня, маму, Ленку с Муськой… Не знаю уж, какая вожжа ей под хвост попала. Может, климакс просто… Или обиделась, что мы ей не даём в чужом мире хозяйничать. В общем, мы её тогда в междумирье вышвырнули, но мать она в итоге всё‑таки убить успела, и мне резко стало не до тебя. Знал, что тёть Таня удочерила, но без подробностей. Я понятия не имел даже, как тебя зовут. А потом и вовсе из мира свалил. Нашёл одно любопытное место типа магического университета. Не то, чтоб мне знаний не хватало, но лишних же не бывает. Да и с ресурсами у них неплохо дело обстояло. Всё‑таки дома на некромантию косо смотрят, а там ничего, в порядке вещей. Подобрал труп подходящий, свеженький. Воскресил маму… Тебе это, наверное, не слишком интересно. Но просто если уж объяснять, то по порядку.

Мне, наоборот, было очень даже интересно. Всё, связанное с воскрешениями, меня с недавних пор интересовало даже чуть больше, чем надо, но признаваться в этом было страшновато. Даже самой себе. Поэтому я просто слушала.

— Потом появились слухи, что Арая нас ищет. Точнее, маму. Узнала, что та жива, и решила довершить начатое. Маме повторно умирать не хотелось, поэтому какое‑то время мы перебирались с места на место, пока не осели в Запределье. Я там даже успел у одного королька придворным магом поработать. Забавно было. Но тут эта зараза нас всё‑таки догнала. Но убивать не стала. Наоборот, сказала, что отпустит маму, если я убью какую‑то девчонку. Вот этим вот мечом.

Олег щёлкнул пальцами по клинку и тот отозвался тихим звоном. Я вдруг резко затосковала по своему. Надо его всё‑таки найти, пока не поздно!

— А дальше начались странности. Ты меня заколола, и я вроде как умер, но потом выяснилось, что не умер. Начал чувствовать меч, хотя до этого даже прикоснуться к нему не мог. И тебя тоже начал чувствовать. Не сразу, конечно, а постепенно. Но зато всё чётче и чётче. В общем, как мне потом объяснили, между нами образовалась прочная магическая связь. Кстати, теперь я при необходимости могу пользоваться твоей силой.

— А ничего не слипнется?

— Да ты же олла, у тебя её много!

— Наверное, — Я пожала плечами, потому что так и не придумала, как сходу измерить уровень силы и с чем его сравнить. — Но как‑то это нечестно получается. Я тебе силу, а ты мне что?

— Жизнь, — невесело улыбнулся парень.

Прозвучало это совсем не пафосно, и оттого как‑то особенно трагично.

— Объясни! — потребовала я.

— Фактически, я уже умер. Ну, в ту ночь. Ты оживила меня, накачав собственной энергией. Теперь я должен тебе жизнь. Я — твой Страж. Один из двух. И если тебя вдруг убьют, то я умру вместо тебя. Точнее, не 'если', а 'когда'. Судя по всему, Стражи своей смертью ещё никогда не умирали.

Удивиться у меня не получилось. Новая информация легла в мозг так легко, словно там для неё был заранее заготовлен специальный слот. Осталось только спросить:

— И что теперь делать?

— Наверное, искать второго.

— Чтобы он тоже умер?

— Чтобы вероятность того, что умру я, стала вполовину меньше. Да и в любом случае, меча‑то два. И охранять тебя легче вдвоём.

— А если я не хочу?

— Не хочешь, чтоб тебя охраняли?

— Не хочу обрекать на это ещё одного человека.

— Смирись. Ты же олла, у оллы должны быть Стражи. Не решишься сама, так судьба что‑нибудь придумает. И получится как со мной, например. Тем более, ты даже не знаешь, что это будет за человек!

— Догадываюсь, — нехотя призналась я. — Если ты говоришь, что видел меня, когда я впервые переместилась в ваш мир, значит, перемещалась я именно к тебе. Неосознанно. Междумирье само вывело, потому что мы связаны. А потом, уже в этом мире, меня несколько раз выкидывало к другому человеку. Я её почти не знаю, но ведь связь‑то есть!

— А точно это выяснить как‑то можно?

— Теоретически — да. А на практике — кто ж его знает.

Как там Кимура говорила? Спросить, что было в даты моих Посвящений? Да вспомнить бы их ещё, эти даты… Воздух‑то, предположим, захочешь — не забудешь. А были ли другие? Вот, например, когда Хэйнар землетрясение устраивал, я тоже что‑то странное почувствовала. Хотя могло и показаться.

— В общем, я теперь за тебя вроде как отвечаю, — хмыкнул маг. — Поэтому решил проверить, всё ли в порядке.

— И тут мы подбираемся к главному! Как ты сюда попал‑то?

— Да легко! Меч — он как стрелка компаса, всегда знает, где ты находишься. И может переместить прямо через Междумирье на любое расстояние.

— Круто! А обратно как?

Олег погрустнел. Настолько резко и явственно, что даже комментариев не потребовалось. Обратный путь меч прокладывать не умел.

— Ты идиот, — заключила я.

— Так я с этого и начал. Ладно, надеюсь, моя прекрасная матушка меня утром хватится и заберёт. У неё‑то с порталами проблем нет.

— А где она сейчас?

— Да в лесу каком‑то торчит. Отыскала там местную новую Верховную, и теперь учит её уму — разуму. А та совсем девчонка ещё, твоя ровесница. Но вроде ничего, соображает. Хотя наблюдать за ними прикольно. Страна явно другая, язык похож на какую‑то смесь польского со старославянским. А мать с ней общается то на русском, то на эльфийском. Говорит, для магии так полезнее. В итоге такой кошмар лингвиста получается, что я даже не пытаюсь вслушиваться. Хотя этот ваш предонский обе прекрасно знают, но переходят на него только в самом крайнем случае.

— Мог бы и сам уже его выучить.

— Успеется. Лучше расскажи, чего ты так распсиховалась, что я через полмира почувствовал? — сменил тему Олег.

— Да у меня тут какой‑то странный поклонник завёлся, — не стала я увиливать от ответа. — Оставляет цветы каждую ночь, а сам не появляется. Бесит неимоверно! Я на него ловушку смастерила, а попался ты.

— И всё? — не поверил парень. — Чтоб такая боевая девица, как ты, нервничала из‑за какого‑то анонимного воздыхателя?

— Представь себе, — вздохнула я.

Сейчас, когда я произнесла это вслух, страхи вдруг стали выглядеть совершенно беспочвенными. Оказалось, мне просто надо было выговориться.

Восточный ветер принёс толику вожделенной прохлады, и я с наслаждением подставила ему лицо. Говорить больше ни о чём не хотелось, хотя общение с Олегом получалось удивительно лёгким. Не знаю уж, был ли это эффект от прорезавшейся двухсторонней эмпатии, или просто в этот раз нам не приходилось думать, как убить друг друга. Скорее всего, и то, и другое.

— А это случайно не твой тайный поклонник? — шепнул вдруг парень, пихая меня в бок.

Я всмотрелась в темноту.

По лагерю шёл человек. Открыто, ни от кого не таясь. Приветливо махнул рукой ночной страже, поудобнее перехватил букет из шести роз и уверенно направился к палатке. Нас, затаившихся в тени, он пока что не видел. Зато я отлично разглядела его даже в тусклом лунном свете.

Лучше бы не разглядывала.

— Ты чего орёшь? — хмуро спросила Тьяра.

Ксанка вздрогнула, всем телом рванулась вперёд, пытаясь выскочить за пределы очередного липкого сна, и только тогда поняла, что действительно спала. Задремала, сидя на стуле, сжимая в одной руке карандаш, а в другой — листок с недописанной магической формулой. Сейчас и то, и другое валялись на полу, а то, что вслед за ними не рухнула сама магичка, можно было считать маленьким чудом.

Хотя, может, и лучше, если бы рухнула. Зато проснулась бы раньше, не дожидаясь, пока разбудят.

Сердце колотилось, как бешеное, тело ещё помнило прикосновение чужих рук и боль от ударов, но страх медленно сменялся облегчением от того, что на самом деле всё это давным — давно в прошлом. По крайней мере, до следующей ночи.

— Ну? — Тьяра и не подумала растаять в воздухе подобно персонажам давешнего кошмара.

— Ерунда. Плохой сон приснился, — отмахнулась Ксанка, разминая затёкшую шею.

— Судя по всему, хорошие тебе вообще не снятся, — заметила хозяйка дома.

Может, по местным законам девушка и не считалась владелицей особняка, но заправляла здесь всем именно она. Муллен этому не препятствовал: ругаться на слуг он ещё успевал, а вот отдавать им распоряжения — уже нет. Тьяру это вполне устраивало, а Ксанке было удобнее и приятнее считать себя гостьей молодой некромантки, а не её отца.

— Ты когда в последний раз спала нормально? — с подозрительной заботой поинтересовалась Тьяра и, не дожидаясь ответа, распахнула шкафчик и бодро зазвенела склянками. По воздуху поплыл немного резковатый, но, в целом, довольно приятный травяной запах. Ксанка без труда опознала валериану, мелиссу и ромашку — и этого было достаточно, чтоб догадаться о назначении спешно смешиваемого зелья.

— Не надо!

— Ещё как надо! Вот у себя дома можешь орать по ночам сколько угодно. А я, знаешь ли, предпочитаю в это время суток спать. Так что пей!

Тьяра поставила перед гостьей кружку, в которой плескалась густая тёмно — зелёная жидкость. Со дна медленно всплывали мелкие пузырьки, и когда они лопались, запах усиливался.

— Похоже на болото, — поморщилась Ксанка.

— Ты не глазей, а пей. Результат гарантирую, на отце проверяла.

Ксанка опасливо всмотрелась в кружку, но потом всё‑таки решилась и залпом влила в себя её содержимое. На вкус зелье оказалось терпким, немного вяжущим, но не таким противным, как опасалась девушка. Может, и впрямь поможет? Выспаться бы действительно не помешало.

— Когда оно подействует?

— Примерно через полчаса. Как раз успеешь объяснить, что ты делала ночью в моём кабинете.

На самом деле кабинет, где Тьяра хранила ингредиенты для зелий и занималась опытами, давно уже успел стать общим. Обе девушки приходили сюда с первыми лучами солнца и порой, увлёкшись, забывали не только про обед, но и про ужин. Ксанке нравилось разбираться в длинных формулах, которыми описывались магические свойства эликсиров. Тьяра предпочитала практику, несмотря на то, что из‑за её экспериментов уже основательно закоптился потолок, прогорела столешница, разбилось бессчётное количество пробирок из дорогого алийского стекла, и исчез в неизвестном направлении стул.

Хотя в последнем виноваты были обе магички. И обе — косвенно. Причём никто так и не понял, что привело к такому результату. Просто компоненты заклинаний, над которыми они работали независимо друг от друга, внезапно вступили в реакцию, и небольшой участок пространства провалился куда‑то в недра Междумирья. И всё бы ничего, но на стуле в это время лежал тонкий серебряный стилет, который Тьяра во время работы приноровилась использовать вместо шпильки для волос. Вот стилет было жалко, и его хозяйка в порыве скорби раздолбала о стену ещё пару пробирок.

Так или иначе, рецепт антимагического зелья девушкам пока не давался, хотя обе были уверены, что правильная формула где‑то совсем рядом. Поэтому Ксанка решила немного поработать ночью, надеясь, что это поможет не заснуть. Надежда не оправдалась, но перед тем, как вырубиться, магичка как раз успела записать одну идею…

Точно, была же идея! Только бы не приснилось!

Ксанка нырнула под стол за улетевшим листком, бегло проглядела записи, дописала пару символов и предъявила Тьяре. Та сперва посмотрела на очередную формулу с сомнением, но потом дочитала её до конца и разве что не запрыгала от восторга.

— Ты гений! Это обязательно должно сработать! Посвети‑ка мне, сейчас проверим!

— Может, до утра подождать? — предложила Ксанка, перехватывая подсвечник. Ей не очень нравилась перспектива химичить незнакомый эликсир в полутёмной комнате по непроверенной формуле.

— А чего тянуть‑то? — Тьяра вывалила на стол гору склянок и пакетиков и принялась за работу.

Рецепт оказался не таким уж и сложным, все необходимые ингредиенты были под рукой, поэтому совсем скоро раствор в большой колбе поменял цвет с коричневого на голубоватый, а потом и вовсе обесцветился.

— Ну вот! Если всё правильно, то через пару часов осадок выпадет, мы его процедим, высушим… Или в разведённом виде оставить?

— Думаю, лучше и так, и так. На всякий случай. Но ты уверена, что оно работает?

— А почему нет? — Тьяра пожала плечами. — Выглядит так же, как образец. Ничем не пахнет.

— Всё равно, проверить‑то надо.

— Надо, — согласилась некромантка. — Наколдуй что‑нибудь простенькое, а?

Колдовать Ксанке не хотелось: глаза отчаянно слипались, и казалось, что сейчас девушка заснёт прямо там, где стоит. Но у Тьяры ассортимент заклинаний был крайне специфический, так что выбора не было.

Через пару секунд в раскрытом окне повисла наспех состряпанная иллюзия, больше всего напоминавшая клок сладкой ваты ядовито — зелёного цвета.

Окно выходило во внутренний двор, любопытных взглядов ночных прохожих можно было не опасаться, но Тьяра всё равно удивлённо спросила:

— А чего не в комнате‑то?

— Чтоб ни на кого не попало неча… янно… — последнее слово почти целиком поглотил зевок.

Некромантка в ответ тоже зевнула, за компанию, и потянулась за колбой. Горлышко у неё было широкое, поэтому зелье плеснулось щедро, гораздо больше, чем планировалось.

— Кар — рдуете? — поинтересовался Глюк, приземляясь на подоконник прямо сквозь иллюзию.

Порция свежесостряпанной антимагички тут же окатила его с головы до лап.

— Кх — ха? — фыркнул ворон, удивлённо наблюдая, как тает вокруг него зелёное облако.

— Упс, — пробормотала Тьяра.

Ксанка успела подумать, что этот 'упс' некромантка явно позаимствовала у Марго; и что незачем было тратить на эксперимент столько драгоценного продукта, хватило бы нескольких капель; и что некоторым не в меру разумным животным следовало бы думать, прежде чем неожиданно возникать в окне, особенно когда туда сейчас польётся непроверенное зелье…

Но сказать это вслух она уже не успела. Только ещё раз зевнула, покачнулась — и начала оседать на пол, заснув раньше, чем Тьяра успела её подхватить.

В какой‑то момент девушке показалось, что вместо ворона на подоконнике сидит растрёпанный человек… Но, наверное, это уже был сон.