Тропы Междумирья

Глава 18. Воздушная тревога

Рассвет неотвратимо приближался.

Возможно, он даже начался. Определить точно было невозможно — всё небо обложили плотные грозовые тучи, готовые вот — вот пролиться дождём. Ещё вчера я бы радовалась этому дождю, как спасению от злополучной духоты.

А сегодня мне было наплевать. Я ревела.

Ревела самозабвенно, от души, будто все слёзы, скопившиеся у меня за несколько лет, вдруг решили выплакаться одновременно. Сперва я пыталась их вытирать, но рукава рубашки быстро вымокли насквозь, и теперь годились только для того, чтоб размазывать по лицу кровь, грязь и не успевших увернуться комаров.

Руки были в крови, рубашка была в крови, меч был в крови, ладонь Катрионы, в которую я вложила рукоять, теперь тоже была в крови. На саму девушку я пыталась не смотреть. Безмятежная улыбка на бледном, застывшем лице выглядела непередаваемо жутко. Глаза с расширенными от страха зрачками смотрели в небо, я так и не решилась их закрыть.

Ведь она же не умерла!

Не должна была умереть!

Она же обещала, что всё будет хорошо…

Но время шло, а ничего не происходило. Мне даже спать не хотелось. В прошлый раз с Олегом всё было не так, совсем не так.

Мы что‑то сделали неправильно. Я что‑то сделала неправильно. И никого, совершенно никого не было рядом, чтоб объяснить, в чём именно я ошиблась. Все меня бросили, оставили здесь одну. И боги, и мои собственные стражи. И Флай.

Сзади пахнуло магией.

Я обернулась, постаравшись придать лицу чуть более приличное выражение, чем было до этого. В итоге замешкалась и успела заметить лишь абрис закрывающегося портала. И стоящую возле него Аллену.

Ей хватило нескольких мгновений, чтоб сориентироваться. Беглый взгляд на меня, на Катриону, на меч, на восток…

— Сколько до рассвета? — спросила некромантка, бесцеремонно отодвигая меня в сторону и склоняясь над девушкой.

— Не знаю. Несколько минут.

— Плохо. Запоминай, пригодится.

Что надо запоминать, я не поняла. И вообще, кажется, соображала не слишком хорошо. Просто смотрела, как Аллена ведёт раскрытой ладонью над телом, вызывая проекцию ауры… У меня так быстро и так чётко никогда бы не получилось. Да что там, у меня вообще ни разу в жизни такое не получалось!

Аура у Катрионы была яркая, разноцветная, и у меня немного отлегло от сердца. Значит, ещё жива!

— Сюда смотри! — женщина ткнула пальцем в чёрное пятно в области груди, как раз там, где была рана. Затем указала на меч: — А теперь сюда.

У меча тоже была своя аура. Такая же яркая, как у девушки. Только какая‑то бестолковая. Сгусток энергии метался по клинку, не в силах принять нужную форму и найти себе место.

— Это называется разделение, — пояснила Аллена. — Её часть перешла в оружие. А теперь ты должна заделать дыру.

Я ошалело уставилась на чёрную пробоину. Как её заделать‑то? Не изолентой же заклеивать?!

Осторожно протянула руку и попыталась накрыть черноту ладонью. Обрывки ауры брызнули из‑под пальцев, словно юркие мальки в пруду.

— Не так! — одёрнула Аллена. — Пользуйся силой, у тебя же её много. И не надо никаких заклинаний. Помнишь, как Костёр зажигала? Тогда смогла, значит, и сейчас сможешь. Аккуратно связь протягиваешь — и вперёд. Только в этот раз, умоляю, оборви её сама и в нужный момент.

Честно говоря, поджигание Костра я помнила очень смутно. Зато отлично знала, как мне потом было плохо. Повторения не хотелось.

Но, кажется, от моих желаний сейчас мало что зависело.

Ладно, рискнём.

Сила пульсировала во мне огромным огненным шаром. Если представить, что это клубок, то можно ухватить ниточку… вон ту, тоненькую… медленно потянуть, высвобождая необходимую длину, осторожно подцепить разорванные ошмётки чужой ауры, и заштопать эту прореху, как дырявый носок.

Вот так!

Получилось на удивление хорошо, будто я всю жизнь только этим и занималась. Даже не забыла оборвать свою нить сразу же, как закончила. Но связь всё равно осталась — крепкая, надёжная, хоть и невидимая. Точно такая же, как между мной и Олегом.

Я гордо посмотрела на Аллену.

— Неплохо, — сдержанно похвалила она. — В следующий раз справишься без меня.

— Надеюсь, следующий раз будет очень и очень не скоро. В тогда, значит, ты сама это всё сделала? Тогда почему сейчас меня заставила? А если бы я не справилась?

Некромантка указала на восток. Там из‑за пелены туч проглядывали первые лучи восходящего солнца.

— Время поджимало. У меня бы ритуал занял не меньше получаса. Ты закончила за несколько минут. И, кстати, лучше сядь. Или даже ляг. Сейчас отдача пойдёт.

Я прилежно опустилась на землю, успев за мгновение до того, как она начала уходить из‑под ног. Перед глазами всё поплыло.

— Расслабься, — прозвучал на границе сознания голос Аллены. — Представь, что ты спишь. Будет легче.

Мне даже представлять не нужно было. Я и так чувствовала себя как во сне. Причём в очень старом сне. Я шла…

…шла по родному городу, сверху немилосердно жарило солнце, под ногами мягко проминался подплавленный асфальт. Я шла и ревела так, как может реветь только первоклашка, полчаса выпрашивавшая деньги на мороженое, а потом потерявшая их из‑за дырки в кармане. Особенно учитывая, что дырку эту я сама же и проковыряла. Как‑то случайно так получилось.

Мороженого хотелось нестерпимо. Купить его было не на что. Возвращаться домой с пустыми руками — стыдно.

Поэтому я бесцельно бродила по закоулкам, всхлипывая и пиная камушки, пока на меня внезапно не налетела женщина. Или это я на неё налетела?

Женщина была похожа не то на цыганку, не то на бомжиху. Или даже на цыганку- бомжиху. Смуглая, чумазая, в непонятном рванье и с дикими, совершенно безумными глазами. И руки у неё были грязные, и ногти обломанные.

Руки я запомнила особенно чётко, потому что в правой незнакомка держала^ золотую палку. Металл на солнце сиял так, что глаза слезились. Я даже замерла, разглядывая непонятную штуковину. Интересно, где эта странная тётка её спёрла?

Вторая штуковина была у тётки на голове: золотой обруч с красными камушками и зубцами, типа короны. Красивый!

Наверное, надо было извиниться и убежать. Или просто убежать. Но корона и палка меня заворожили. Я стояла, не в силах отвести взгляд от золотого сияния. И опомнилась только тогда, когда женщина протянула мне грязный тряпичный свёрток и залопотала на непонятном языке.

— Не понимаю, — честно ответила я, отскакивая подальше и, на всякий случай, пряча руки за спину. — Что вы хотите?

— Это тебе, — легко перешла на русский незнакомка. И швырнула свёрток мне под ноги. Внутри что‑то звякнуло. — Твоё. Возьми, спрячь и никому не отдавай. Никому не показывай. Запомнила?

Я кивнула. Чего ж тут непонятного: взять и спрятать.

— Молодец, — похвалила женщина.

А потом сверкнула зелёными глазищами и исчезла. Просто растаяла в воздухе, оставив меня наедине со свёртком и мыслями.

Мыслей было не так, чтоб очень уж много. И все они вертелись вокруг моего приобретения.

Вдруг там бомба? Или котёнок? Или деньги? Или целое ведро мороженого?!

На мысли про мороженое я сдалась и осторожно тронула свёрток. Ткань легко распахнулась, открывая содержимое.

Передо мной лежала золотая палка и обруч — корона. Точно такие же, как на той цыганке.

Или даже те же самые…

— Марго, ты опять фонишь на всю округу! — вопль Риссы резанул по ушам не хуже самого лучшего будильника. Сон как рукой сняло.

Но я ещё некоторое время пролежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к собственным ощущениям: можно вставать — или лучше не надо? Мавке на мои ощущения было наплевать. Не переставая голосить, она начала теребить меня за плечи и, кажется, всерьёз собиралась влепить пощёчину. Пришлось срочно возвращаться в реальный мир и перехватывать занесённую руку.

Успела.

— Очнулась наконец‑то! — пробурчала Рисса ни капли не смутившись. — От твоих эманаций у всех окрестных магов мигрень будет!

— Ну и отлично! — Меньше всего меня сейчас волновали окрестные маги. — Может, без магической поддержки эльфы передумают на нас нападать!

— Ладно бы эльфы! А своих тебе не жалко?

— А свои сейчас в таком состоянии, что хуже им уже не будет.

— Если бы! Некромант твой там вообще в обморок грохнулся. Правда, может, напился просто, я не проверяла. Сама только проснулась.

Наверное, мне стоило хоть немного побеспокоиться об Олеге, но почему‑то не получилось. Я чувствовала, что с ним всё в полном порядке. Он просто спал — точно так же, как только что спала я. Видимо, после инициации второго стража связь с первым стала ещё чётче и крепче, чем раньше.

И, кстати, о втором…

Я приподнялась на локтях, осмотрелась. Неподалёку в луже крови лежал меч. Его новой владелицы не было.

— А где Катриона?

— Кто?

— Ведьма рыжая. Лохматая такая. Должна быть где‑то тут.

— Не лохматая, а кудрявая, — немедленно донеслось из кустов. — Уже и отлучиться нельзя не две минуты. Ты как?

— Это я у тебя хотела спросить!

— Да что мне сделается. Жив, цел, орёл, — Девушка наконец‑то выбралась из своего укрытия, на ходу поддёргивая штаны. Выглядела она вполне бодро. — Вот джинсы теперь, наверное, выкидывать придётся. Кровь же плохо отстирывается. А они мне дороги как память о бесцельно прожитых годах.

— Можно попробовать холодной водой застирать, — посоветовала Рисса, с любопытством разглядывая ведьму. Я ожидала, что сейчас последует сто тысяч вопросов без остановки, но мавка в этот раз решила побыть сдержанной. Лишь внимательно посмотрела на девушку, принюхалась, смешно наморщив нос, и осторожно поинтересовалась: — Случайно не родственница Варвары?

— С чего ты взяла? — заинтересовалась я.

— Запах похож. И штаны. И… сложно объяснить. Просто чувство такое.

Я ничего особенного не чувствовала, но сомневаться в словах мавки не стала. Зато сразу вспомнила выражение лица, которое было у Олега, впервые увидевшего рыжую ведьму. Да и, в конце концов, они же из одного мира. И даже из одного города. Всякое может быть!

— Стойте, вы о которой Варваре? Которая наша прошлая верховная ведьма? Но она же умерла давным давно! — опешила Катриона.

— У вас это, видимо, семейное, — хмыкнула я. — Ты ведь тоже умерла. И Олег. И ничего, ходите, разговариваете.

— Олег… Погоди, так Олег — это её сын, что ли?

— Ага!

— Ёшкин кот, ну и Санта — Барбара! Сплошные родственники. И… Ох, вот это я растыка! Совсем забыла рассказать! Я же общалась с твоей мамой. Так что тебе привет.

— Точно, тут же ещё Аллена была! — вспомнила я. — Она‑то куда запропала?

— А она тут причём? — удивилась ведьма.

И только тогда я поняла, что она не знает про мою настоящую родню! Об этом не было в дневнике. Значит, Катриона имеет в виду…

— Ты видела маму? А папу? Они в порядке?

— Обоих видела. Всё у них нормально. Ну, относительно нормально. По вам с Ксанкой тоскуют очень. Ждут, что вы вернётесь. Вы же вернётесь?

Вопрос повис в воздухе.

Вернёмся ли мы?

Вернусь ли я?

Хочу ли я возвращаться?

Чего я вообще хочу?

Прямо сейчас я хотела загнать обратно в глаза очередную порцию слёз. Так и стояла, запрокинув голову и изучая затянутое тучами небо. И делала вид, что всё в порядке. Хочется мне вот так стоять и любоваться пейзажем. И нечего на меня смотреть с такой жалостью. Отлично у меня всё. Отлично!

По щеке скатилась первая крупная капля. Не слёзы, всего лишь дождь. Всё‑таки начался.

За первой каплей последовала вторая, третья… И вот уже тучи окончательно прорвались ливнем, пытаясь оправдаться за трёхнедельную жару. Потоки воды барабанили по плечам, бурлили в роднике, бежали вниз по горным тропкам весёлыми бурными ручейками. Сразу захотелось спрятаться под крышу, но крыши не было — барак разобрали на укрепления ещё вчера.

Небо наискосок расчертила длинная ветвистая молния. От раскатов грома заложило уши.

— Что это? — с трудом перекрикивая шум дождя, спросила Катриона, указывая вверх. И она явно имела в виду не тучи, а то, что внезапно начало вырисовываться прямо в их толще.

— Портал, — первая сообразила Рисса.

— Очень большой портал, — поправила я, глядя, как прямо в небе, высоко над нами трескается пространство. — Эльфы что, вконец отмороженные, в такую погоду воевать?

Но из портала появились не эльфы.

Как только проход открылся окончательно, из него вынырнуло странное существо, похожее на крылатую блоху — переростка. Только почему‑то с хвостом.

А самое странное — верхом на этом существе сидел человек. По крайней мере, выглядел всадник как человек: щуплый и низкорослый, по глаза заросший курчавой бородой, закутанный в развевающуюся разноцветную хламиду.

Попав под дождь, блоха обиженно загудела и рванулась обратно к порталу, но наездник выкрикнул заклинание — (слов я не разобрала, но магическую отдачу почувствовала совершенно точно) — и несчастное животное вернулось на прежний курс.

— Ёкарный бабай! — пробормотала Катриона. — Это что ещё за недостающее звено эволюции?

— Тихо, — шикнула я, наколдовывая заклинание отвода глаз и пытаясь растянуть его сразу на троих. Получилось не идеально, но дождь скрыл недостатки и заглушил сбившееся от волнения дыхание.

Странная зверюга и её всадник нас, кажется, так и не заметили. Блоха сделала круг почёта над родником, а затем медленно, но уверенно, полетела к перевалу.

— Мне это совсем не нравится, — проворчала Рисса.

— А мне вот это не нравится! — Катриона указала взглядом на портал.

Тот и не думал закрываться. Наоборот, слегка раздался вширь — и выпустил в небо целый рой таких же блох. Всадники были не на всех, но это и не требовалось — твари следовали за самой первой как привязанные.

— Возвращаемся в лагерь! Срочно! — крикнула Рисса и первая устремилась на перевал. Катриона рванула за ней.

Я осталась.

Обогнать рой мы бы всё равно не смогли. Блохи летели медленно, но по прямой, а тропинка к лагерю постоянно петляла. Поэтому вместо того, чтоб нестись следом, я прикрыла глаза и вызвала в мыслях образ Олега. Почти не надеясь на результат, но попробовать‑то стоило.

«Мама, отстань, мне ко второй паре», — буркнул парень, неохотно ворочаясь в моей палатке. Кажется, он нашёл единственное сухое место на перевале!

«Подъём!» — мысленно гаркнула я. — «Воздушная тревога! Пинай там всех!»

Некромант наконец‑то проснулся окончательно, понял, что я не шучу и полез наружу. Связь прервалась.

А я побежала догонять девчонок.

Когда мы добрались до лагеря, все, кто мог хоть как‑то держаться на ногах, уже пялились в небо. Таких оказалось неожиданно много — все, кто пережил эльфийское наступление.

Кроме Флая. Его вообще видно не было.

Зато проснулся Кьяло. Перелом, даже залеченный с помощью магии, срастись ещё не успел и болел, видимо, немилосердно. Но парень, сжав зубы, опирался на чьё‑то копьё и всем своим видом выражал готовность прямо сейчас ринуться в бой. Остальные же, судя по лицам, хотели исключительно выспаться. Желательно — в сухом и уютном помещении.

Но мечты откладывались на неопределённый срок, потому что над перевалом кружили блохи. С нудным гудением они нарезали круг за кругом, то снижаясь, то взмывая вверх и скрываясь за пеленой дождя. Нападать пока что не спешили. А может, и вообще не собирались.

В конце концов, с чего мы вообще взяли, что это — враги? Может, торговое посольство из какой‑нибудь глухомани!

— Что это вообще за хренотень? — хмуро спросил Дамир, напряжённо вглядываясь в небо.

— Так называемые драконы из Хлэви, — поморщилась Варвара. — Мерзкие твари. Если будут атаковать, стреляйте в наездников; зверей всё равно не собьёте, у них панцирь.

— А без наездников они атаковать не будут?

— Без наездников они нас уже давно бы сожрали.

— Тогда в чём смысл?

Ведьма пожала плечами и поудобнее перехватила лопату, всё ещё выполнявшую роль помела.

Катриона вытащила из кармана телефон и попыталась сфотографировать пролетавшего мимо зверя. Из‑за дождя запечатлеть удалось только размытое тёмное пятно на грязно — сером фоне облаков.

— Ты бы ещё селфи с ними сделала! — фыркнул Олег.

— Не люблю селфи, я не фотогеничная, — безмятежно отозвалась девушка. — А почему они — «драконы»? Совсем не похожи ведь!

— Огнём дышат, — лаконично сообщила Варвара. После чего неожиданно тепло улыбнулась и добавила: — Если собираешься лезть в драку, то лучше прими клановую форму. Легче будет.

— А это как? — удвилась Катриона.

Я заинтересованно подобралась поближе.

Со всей этой беготнёй у меня совершенно вылетело из головы, что Варвара была не человеком, а перевёртышем — ниекки. По крайней мере, в прошлом своём теле. А правнучка, значит, в неё удалась. И сейчас представится редкая возможность посмотреть на настоящее превращение! Или узнать хоть что‑нибудь из тех внутренних тайн, которые ниекки так ревностно охраняют.

Но мечтам моим не суждено было сбыться. Тайны Варвара раскрывать не спешила. Только нахмурилась:

— О, так ты не в курсе? Узнаю Муськины методы воспитания! Ладно, котёнок, тогда ничего пока что не делай и держись поближе ко мне.

— Лучше я буду держаться поближе к ней, — Катриона кивнула на меня. — Мне так спокойнее. А можно спросить?

— Валяй! — разрешила ведьма.

— Вы действительно моя прабабушка? Тогда почему я — ведьма, а остальные мои родственники — нет. И почему я о вас узнала только вчера, да и то случайно? Вы не хотели, чтоб я с вами общалась?

— Я всегда хотела с тобой пообщаться, котёнок. Но сначала ты была слишком маленькая, а потом я — слишком мёртвая. Но ты всегда была под присмотром Муськи. Или как её в этот раз зовут?

— Багира.

— Да, тоже неплохо. А что касается твоих родственников: они и сами ничего не знали. Они не маги, и давным — давно забыли о своём происхождении. У ниекки магическую силу наследуют только женщины, мужчины лишь передают ген дальше, да и то не всегда. А если эти мужчины поколение за поколением разжижают кровь, выбирая себе в супруги не соплеменников, а людей, то вероятность твоего появления… хм… Генетику в школе учила? Вот и считай сама, какова вероятность, что ты через столько лет унаследуешь не только магическую силу, но и клановые особенности.

Считать Катриона даже не пыталась, сразу же задала новый вопрос:

— Если мужчины не обладают силой, то почему Олег — колдун?

— Он приёмный. И человек. Ну, как минимум, наполовину.

— Интересно, это моя лучшая половина или худшая? — хмыкнул некромант.

Я наблюдала за их беседой со смесью умиления и завести. Умеют же люди решать семейные вопросы тихо, без истерик, скандалов и трагических воспоминаний о прошлом. Правда, в напряжённом ожидании блошиной атаки. Но почему‑то я была уверена: этот разговор выглядел бы точно так же в любой ситуации — хоть дождливым вечером в креслах перед камином, хоть в лесу у костра, хоть на кухне пятиэтажки за чашкой чая.

Честность — вот что в нём было. Честные ответы на честные вопросы.

А меня всегда окружала ложь. Мои родители притворялись моими родителями, Муллен притворялся посторонним, Аллена вообще кем только в своей жизни не притворялась.

Почему нельзя было просто сказать мне правду? Сразу, с самого начала?

Может быть, тогда мне было бы легче говорить правду самой себе?

И где, чёрт возьми, Флай?!

Кажется, я подумала слишком громко и чётко. Олег и Катриона разом прервали разговор и обернулись ко мне. Девушка обеспокоенно завертела головой, а некромант пожал плечами:

— Извини, меня срубило под утро. Не знаю, куда он мог деться. Может, пошёл куда- нибудь.

— Куда? Со всех сторон эльфы! А Лайс куда смотрел?

— Его ещё до того Верба отозвала поговорить.

Я нашла глазами воительницу. Лайс и сейчас стоял рядом с ней. Более того, они бурно обсуждали, куда лучше бить огнедышащих блох, и как это сделать, если твари всё время в воздухе.

— Вы что, всерьёз собрались с ними сражаться? — удивилась я. — А кто говорил, что не имеет право вмешиваться в битву и влиять на её исход?

Верба посмотрела на меня сверху вниз, как на неразумного ребёнка. Но вокруг так слаженно замолчали, что стало отчётливо понятно — ответ ждут все. Всем нужно знать, не сбежит ли воительница снова.

— Не имею права вмешиваться в конфликты внутри мира, — старательно подбирая слова, пояснила Верба. — Но эти существа пришли не из нашего мира. И если они нападут, я убью столько, сколько смогу. Обещаю.

— Побереги себя, госпожа. Ты же не бессмертная, — добродушно пробасил Тихоня.

Обе ладони у гиганта были перевязаны: я вспомнила, как во время битвы он хватал эльфийские клинки прямо за лезвия и выдёргивал их из рук ошалевших владельцев.

— Столько, сколько смогу! — упрямо повторила женщина. И с вызовом посмотрела в небо.

Видимо, блохи и их наездники восприняли этот жест как призыв к действию. Или им просто надоело бесцельно кружить над лагерем. Рой внезапно рассыпался на три сурово жужжащих стаи: одна устремилась на восток, вторая — на запад. А третья немедленно спикировала на нас.

Дышать огнём они, к счастью, не спешили, но на перевале и без этого сразу стало очень жарко.

Полковник Лайниль Арфеналме проснулся точно на рассвете, за несколько мгновений до того, как к нему в палатку сунулся встревоженный адъютант с известием:

— Господин полковник, там лазутчика поймали!

Арфеналме поморщился.

Что поймали — это, конечно, хорошо.

Но неужели нельзя было разобраться самостоятельно, не привлекая командира? Или хотя бы доложить чуть позже, давая возможность нормально умыться, одеться и собраться с мыслями? А не торопливо плескать в лицо водой, чувствуя затылком взгляд адьютанта.

И отослать этого исполнительного подлизу сложно. Как минимум потому, что имя напрочь вылетело из головы ещё вчера, и вот уже второй день полковник маялся, пытаясь его вспомнить. Спросить напрямую было неловко. Спросить у кого‑либо постороннего — неловко вдвойне.

Разве что у Хэйнара поинтересоваться…

— Сын мой проснулся? — небрежно спросил полковник, когда с умыванием было покончено, и осталось лишь застегнуть все двадцать восемь пуговок на рубашке, включая четыре на каждой манжете.

— Кажется, даже не ложился.

— Кажется — или не ложился?

— Виноват, не уточнил. Если господин полковник позволит, я сейчас же… — заторопился мальчишка.

— Отставить, — велел Арфеналме. — Он ел?

— Нет.

— Что‑нибудь говорил?

— Нет.

— Обижается, значит.

Это не было вопросом, отвечать не требовалось, но адьютант всё равно торопливо закивал. На всякий случай.

Хороший мальчишка, бойкий. Далеко пойдёт.

Хэйнар таким бойким не был. Даже сейчас, сидя под стражей, он не спорил, не оправдывался, не доказывал свою правоту. Просто дулся на весь белый свет, и в первую очередь — на отца. Дулся молча, неумело и бестолково. И, наверняка, планировал очередной побег.

Сам Арфеналме на его месте точно планировал бы.

С другой стороны, сам Арфеналме не брезговал бы едой. На сытый желудок бунтовать гораздо удобнее.

Есть, к слову, хотелось очень. С ужином накануне не сложилось, потому что полковнику основательно подпортили аппетит усталость и злость на Дамировских вояк. Он, признаться, был уверен, что перевал эльфийское войско возьмёт сходу, не затратив на это ни сил, ни времени. Но проклятые человеки сопротивлялись, как безумные, разве что зубами нападавших не рвали. Да ещё и магов себе где‑то на подмогу раздобыли, причём неслабых.

В итоге к вечеру солдаты с ног валились от изнеможения, колдуны наперебой уверяли, что израсходовали весь резерв, войско потеряло около десяти процентов убитыми и в три раза больше — ранеными, а вышибить защитников с перевала так и не удалось.

Сколько их там осталось‑то, этих защитников? Едва ли больше десятка!

Хэйнар мог бы сказать точнее. У него явно было время заранее осмотреться, пересчитать обитателей перевала, а то и запомнить их по именам. Зря, что ли, его туда заранее заслали!

Но малолетний балбес почему‑то обиделся на отцовский обман.

Да разве ж это обман? Обычная военная хитрость!

Надо всё же попытаться разговорить отпрыска, пусть расскажет, откуда у Дамира взялось неожиданное подкрепление и стоит ли ждать нового подвоха. Но это немного погодя. А сейчас…

— Показывай, где там твой лазутчик, — велел Арфеналме.

Адъютант с готовностью выскочил из палатки и вприпрыжку помчался к восточному краю лагеря. Пришлось поспевать следом.

При виде того, кого караульные приняли за лазутчика, полковник позволил себе холодную усмешку. Во — первых, пленник был эльфу знаком. А во — вторых, он был откровенно пьян, даже на ногах едва держался. Если бы не поддерживающие с двух сторон солдаты — давно свалился бы.

— О, какие гости! — ухмыльнулся Арфеналме.

Пленник — совсем ещё молодой парень — угрюмо уставился на него единственным глазом. Второй был скрыт плотной повязкой. Если бы не эта запоминающаяся деталь, полковник мог допустить, что плохо разглядел чужое лицо в горячке боя. Но сейчас память ему явно не изменяла.

Арфеналме мысленно возблагодарил всех богов за отточенное годами умение держать лицо. Очень пригодилось. А вот допрос начать издалека не получилось, слишком уж любопытно было:

— Юноша, простите мою прямоту, но что вы здесь делаете? Вы же умерли.

— Откуда вы знаете? — растерялся парень.

Полковник недоумённо вскинул брови. Он был почти уверен, что сейчас неудавшийся лазутчик начнёт оправдываться, уверять, что Арфеналме почудилось, списывать всё на результат неизвестного заклинания, или ещё какое‑нибудь объяснение придумает. Но одноглазый и не думал юлить. Он просто удивился, причём совершенно искренне. И полковник не придумал ничего лучше, как ответить так же искренне:

— Я же своими глазами видел.

— Вы что, были в Тайне? — начал пленник, но вдруг осёкся, подобрался, и даже, кажется, слегка протрезвел. — А, вы про вчерашнее… Ну да, вроде как умер. Но не совсем. И не совсем я. В общем, ненавижу долбанных магов!

С последним утверждением Арфеналме был совершенно согласен. Если в деле замешаны маги — то обычный человек вряд ли разберётся. По крайней мере, спьяну. Да и есть ли смысл разбираться в колдовских перипетиях, если главный вопрос состоит совсем в другом:

— И что вы забыли на нашей территории, юноша?

— Не знаю, — парень пожал плечами, насколько позволяли верёвки, стягивающие руки за спиной. — Просто шёл. Не думал, что вы так близко.

Лагерь эльфы действительно разбили совсем недалеко от Дамировского, за ближайшим поворотом, чтоб не выпускать противников из поля зрения. А караульные посты выставили и того ближе, сразу за россыпью каменных глыб, оставшихся после землетрясения. Видимо, там парня и схватили.

— Зачем вы вообще сюда шли? Зачем покинули свой лагерь в военное время?

— Гулял.

Арфеналме с неохотой признался самому себе, что находится в некотором замешательстве. На настоящего лазутчика пленник не походил совершенно: не зыркал на эльфов, как на смертных врагов, не грозил страшными карами, не старался разведать диспозицию (хотя какая может быть диспозиция при ширине дороги в десять шагов?), не пытался вырываться или грубить.

И не боялся. Словно не вполне понимал, что с ним произошло, и чем это грозит.

Не похоже, чтоб первопричиной этого непонимания был алкоголь. Парень был в своём уме. Просто ему было наплевать.

На востоке загрохотало. Арфеналме поднял лицо к тёмному, затянутому тучами небу и недовольно поморщился. Пахло дождём. Вряд ли солдаты обрадуются перспективе штурмовать перевал в такую погоду. Да только выбора у них нет. Надо выбить Дамира из его логова, пока к людям не подоспела подмога.

Впрочем, ещё немного времени в запасе есть.

— Проводите молодого человека в карцер, — велел полковник.

— Так ведь там же… — неуверенно начал один из солдат.

— Именно. Хочу поговорить с ними обоими. Одновременно.

Как такового карцера в лагере не было. Была одиночная палатка на отшибе, довольно просторная, напоминающая скорее шатёр, и не вызывающая никаких ассоциаций с тюрьмой. Арфеналме с тоской подумал, что тёмные и мрачные подземелья Ородрива сгодились бы для его планов гораздо лучше. Но не возвращаться же в замок из‑за такой мелочи.

Пленника втолкнули в палатку, даже не подумав развязать руки. Арфеналме проследовал за ним. Стража, подчиняясь приказу командира, осталась снаружи.

Единственный обитатель карцера удивлённо поднял глаза на вошедших — и сразу же вскочил с подстилки, на которой до этого сидел. Испуганно вытаращился сперва на одноглазого, затем на полковника. И сложно сказать, кто пугал его больше.

Одноглазый при виде заключённого никаких эмоций не выказал. Зато очень обрадовался подстилке. Слегка пошатываясь, он двинулся к освободившемуся месту и немедленно туда уселся.

— Знакомьтесь, мальчики, — душевно улыбнулся Арфеналме. — Впрочем, вы уже встречались.

— Разве? — искренне удивился одноглазый.

Хэйнар промолчал, но на всякий случай отшагнул подальше.

— Ладно, — с нарочитой ленцой протянул полковник. — Давайте договоримся так: или вы оба общаетесь со мной по — хорошему, или я общаюсь с вами по — плохому. Как с двумя дезертирами.

— Я не дезертир! — хором ответили пленники. И недоумённо уставились друг на друга.

Арфеналме вновь позволил себе улыбку.

— Не дезертиры, значит? Насколько я помню, ты, — обратился он к сыну, — накануне самовольно покинул Ородрив. Причём отправился не куда‑то, а прямиком к людям, выдавать наши планы относительно наступления.

— Фальшивые планы! — сквозь зубы прошипел Хэйнар. — Ты меня обманул!

— Дезинформация — отличный способ вычисления шпионов. И перебежчиков. Так что в этот раз ты допрыгался, маленький паршивец. Трибунал по тебе плачет. И это я, заметь, ещё ни словом не обмолвился о твоём участии в побеге двух заключённых.

— А я ни словом не обмолвился о том, что ты продажная скотина! Сколько тебе предложили за то, чтоб отряд Файриана сгнил в лесу? Ну, сколько?

Арфеналме недоверчиво посмотрел на сына. Неужели деточка всё‑таки решилась в открытую показать зубы? Да только ради этого стоило устраивать войну!

На западе снова громыхнуло, по крыше палатки забарабанил дождь.

Пожалуй, штурм придётся всё‑таки немного отложить. Мокрые поддоспешники, хлюпающая в сапогах вода и грязные лужи — не лучшее подспорье в битве.

Полковник задумчиво посмотрел на ручеёк, подтекающий из‑под стены. Карцер стоял на небольшой возвышенности. Если вода добралась даже сюда, то что творится на более низких участках дороги? И это стихия ещё не разгулялась как следует. Что же дальше‑то будет? Затопит же весь лагерь к бесам!

Между тем, Хэйнар всё ещё ждал ответа. Арфеналме, впрочем, на бредовые обвинения отвечать не собирался.

— Стены здесь, кстати, тонкие. А у входа стоит стража. Так что будь так любезен, сынок, говори тише.

— Боишься, что они услышат всю правду о тебе?

— Боюсь, что ещё немного, и мне захочется всыпать тебе ремнём, как в детстве. Ты, конечно, начнёшь вырываться и рыдать, и тогда солдатам придётся стать невольными свидетелями твоего позора. Неприятно получится.

Мальчишка стиснул кулаки, но промолчал.

Вот так, значит! Огрызаться научился, а кусаться всерьёз пока боится. Жаль…

— Я вам не мешаю? — вклинился одноглазый. — А то, может, пойду ещё немного погуляю? Ну, чтоб не становиться свидетелем чьего‑нибудь позора и ваших внутренних разборок?

— Ничего страшного, юноша. Живым вы всё равно отсюда не выйдете, так что никому о наших внутренних, как вы выражаетесь, разборках, не расскажете. Так что сидите спокойно, до вас тоже очередь дойдёт. Впрочем, если хотите, можем начать беседу прямо сейчас. С чего‑нибудь несложного. Например, с вашего имени.

Парень молчал. Не так демонстративно, как Хэйнар. Просто молчал.

— Неужели такой сложный вопрос? — удивился Арфеналме.

— А какая вам разница, как ко мне обращаться, если всё равно убьёте?

— Но надо ведь и на надгробии что‑то написать, верно?

— Судя по процентному соотношению ваших и наших, надгробия вряд ли понадобятся. Скорее братская могила.

— И вот тут мы подходим к самому интересному! Сколько же осталось на перевале тех самых «ваших»? — поинтересовался Арфеналме, мысленно отмечая оборот про процентное соотношение. Лазутчик‑то попался образованный!

— Не считал, — признался образованный лазутчик.

— Как же так?

— Да как‑то случай не представился. Так что извините, глубокоуважаемый эльф, но допрашивать меня об этом бесполезно. Можно считать, что меня и на перевале‑то не было. Так, мимо проходил.

— Случайно проходили мимо враждующих армий, попутно чуть не убили моего сына… тоже, разумеется, случайно, и попали под действие некоего заклятия. Потом немного выпили, чокаясь с зеркалом (потому что больше, судя по рассказу, никого не встретили) и совершенно внезапно наткнулись на наш лагерь. Я ничего не упустил из вашей бездарной сказки?

Одноглазый молчал, едва заметно улыбаясь.

Всё ещё не боялся.

Зря.

Арфеналме знал, как разговорить любого, даже того, кто не боится. Потому что на любого бесстрашного найдётся слабохарактерный трус, готовый бояться за двоих.

А ещё Арфеналме знал своего сына.

Поэтому когда он приставил клинок к горлу одноглазого, категоричное «Говори!» было адресовано Хэйнару.

Отпрыск удивлённо захлопал глазами, потом с трудом взял себя в руки и выдавил:

— Мне безразлична жизнь этого человека. Он меня чуть не убил.

— Не было такого! — запротестовал одноглазый, пытаясь тихонько отстраниться от лезвия.

— Было, — спокойно подтвердил Арфеналме. — Но дело в другом. Видишь ли, Хэйнар, как бы то ни было, этот человек тебя не убил. Зато ты сейчас можешь очень легко лишить его жизни, своими собственными руками. Точнее, словами. Хочешь этого?

— Мне всё равно, — задрал нос к потолку мальчишка, но дрожащий голос выдавал эмоции с головой.

— Тебе не всё равно, потому что ты трус. Итак, первый вопрос: как так вышло, что когда я тебя нашёл, ты был не только не связан, но даже без присмотра? Сомневаюсь, что Чёрный так просто позволил тебе разгуливать по лагерю. Он бы скорее руку себе отрубил.

Вопрос был лёгкий, Арфеналме и сам прекрасно знал ответ. По крайней мере, догадывался. И никаких военных тайн за ним не скрывалось.

По крыше палатки барабанил дождь. Ручеёк, подтекающий под стену, уже почти добрался до подстилки, на которой сидел одноглазый. Тот на ручеёк не смотрел, кончик меча, царапающий кадык, занимал его гораздо больше.

Хэйнар упрямо молчал.

— Между прочим, я всё ещё жду ответа, — поторопил Арфеналме.

— Айка… — наконец выдавил мальчишка. — Та полукровка. Это она меня выпустила.

— Очень хорошо. Заметь, я не спрашиваю, как она выбралась из Ородрива. Но как попала на перевал? Что она вообще там делала, и почему у Чёрного не сводило зубы при виде её ушей?

— Не знаю.

Клинок в руке Арфеналме чуть заметно дёрнулся. Хэйнар вздрогнул всем телом, как будто угрожали ему, а не второму пленнику, и торопливо продолжил:

— Честное слово, не знаю! Когда я пришёл, она уже была там. И, кажется, давно. Дамир знал, что она эльфа. Знал, что она магичка. Ему было плевать на это.

— Это она сняла сонные чары, которые наши маги наслали на лагерь?

— Кажется, нет. Кто‑то другой.

— Кто? Сколько всего магов в подчинении у Дамира?

Мальчишка жалобно покосился на одноглазого, сморщился, напыжился, шмыгнул носом — и снова принялся играть в молчанку.

— На это вам и я могу ответить, — внезапно прервал паузу второй пленник.

— Вот как? — Арфеналме посмотрел на него с интересом. Хэйнар — с ужасом.

— Ага. Ни одного.

— Что это значит? — нахмурился полковник. В ответе явно чувствовался какой‑то подвох.

— То и значит. В лагере нет магов, подчиняющихся Дамиру. Они сами себе хозяева.

— Неудачная шутка, юноша.

— Какие уж тут шутки! Вы бы видели этих магов!

Арфеналме магов видел. По крайней мере, некоторых из них.

Так запавшая Хэйнару в душу полукровка Айка была среди них, пожалуй, самой бесполезной, да и орудовать она предпочитала мечом, а не чарами. Блондинистый парень внушал гораздо большие опасения. В том числе и потому, что вряд ли мамочка отпустила бы его на войну в одиночестве. Значит, где‑то неподалёку ошивается сильная и опытная ведьма. А то и не одна, если верить донесениям штатных магов.

Вот тут‑то и возникал главный вопрос: сколько же всё‑таки ведьм и магов на перевале? И как, бесы их дери, все они там оказались накануне наступления, о котором никто не знал!

Полковник очень хотел получить ответ на этот вопрос, и надеялся, что хоть один из пленников может его дать.

Но тут Хэйнар вдруг дёрнулся, округлил глаза и обернулся к востоку, словно пытаясь высмотреть нечто неизвестное прямо сквозь стены палатки. Самого Арфеналме ощущение чуждой магии догнало мгновением позже, но так чётко, что даже между лопатками засвербело. Полковник нервно передёрнул плечами, опустил меч и замер, пытаясь определить, что произошло.

Одноглазый парень непонимающе переводил взгляд с одного эльфа на другого. Он не был магом, ничего не знал, ничего не понимал. Но почему‑то именно он первым подхватился с места, забыв о связанных руках и стоящих у входа солдатах.

Солдаты его, конечно, сразу же перехватили. Но даже не врезали для острастки, потому что были слишком поглощены зрелищем.

Посмотреть было на что!

Даже Арфеналме, выглянувший наружу следом за пленником, на миг остолбенел, не веря своим глазам. С возвышенности, на которой стояла палатка, было прекрасно видно верхний край человеческих укреплений. И нависшую над ними чёрную тучу.

Туча была явно живая, двигалась хаотично. Если как следует присмотреться, можно было разглядеть чёрные точки, из которых она состояла — словно стая мошек подкараулила жертву и теперь без устали вьётся вокруг неё.

Поковник сощурился, мысленно проклиная не слишком идеальное зрение. Требовательно протянул руку, и мальчишка — адьютант немедленно вложил в неё подзорную трубу. Стало намного удобнее.

Понятнее не стало.

Мошкара, увеличенная с помощью хитрой системы стёкол, мошкарой быть не прекратила, разве что обзавелась хвостами и — Арфеналме едва поверил собственным глазам — наездниками.

Полковник успел насчитать девятерых всадников, когда один из них махнул рукой, явно подавая сигнал остальным, ещё двое ответили — и стая разделилась на три части, одна из которых направилась к эльфийскому лагерю. Летучие звери двигались медленно и натужно, зато гудели так, что заглушали даже барабанящий по камням дождь.

— Это… какое‑то людское заклятие? — ошарашено пробормотал стражник.

— Не похоже, — нахмурился Арфеналме и перевёл взгляд на адьютанта: — Всех поднимай. Лучников и магов в первую очередь. Боевая тревога.

Мальчишка кивнул и умчался.

С перевала снова пахнуло магией. В этот раз понятной, человеческой.

Откуда бы ни взялись мошки, чего бы ни желали их наездники, люди Дамира совершенно точно появлению этих существ не обрадовались и даже активно воспротивились.

Арфеналме перевёл взгляд на отколовшуюся часть стаи.

Мошки заметно приблизились. Для того, чтоб их разглядеть, больше не нужна была подзорная труба. Выглядели твари устрашающе: мощное короткое тело и небольшую круглую голову покрывали глянцево — чёрные пластины, на передних лапах топорщились волоски, две пары задних были снабжены мелкими зубчиками, а крылья мельтешили так быстро, что их невозможно было толком разглядеть.

Некоторые из всадников были вооружены короткими луками, и явно намеревались применить их в самое ближайшее время.

— Ой — ёй, — пробормотал выглянувший из палатки Хэйнар.

Стражники хотели запихать его обратно, но Арфеналме остановил их коротким жестом.

— Знаешь, что это? — спросил он у сына.

— Первый раз вижу.

— Ну и какой тогда от тебя толк? Ладно, значит, придётся искать слабые места этих существ наугад. Где опять всех магов носит? Лучники здесь? Стрелять по готовности!

— Отпустите меня, — неожиданно попросил одноглазый.

Вырываться из цепких рук стражников он даже не пытался, силы были заведомо неравны. Но было в голосе парня нечто такое, что Арфеналме отвернулся от крылатых тварей к пленнику. Тот не смотрел ни на приближающихся мошек, ни на полковника; взгляд был прикован к лагерю Дамира, то и дело озаряемому магическими вспышками.

— Отпустите, — повторил он. — Мне надо туда.

— Об этом, юноша, надо было думать до того, как идти к нам в гости.

— Я сделал глупость. И должен быть там.

Арфеналме хмыкнул. Фраза про глупость явно относилась не только к попытке прогуляться по эльфийской территории. Одноглазый что‑то натворил у Дамира, и теперь рвался обратно. Мысленно он уже был там, уже сражался наравне с солдатами перевала. А на самом деле — всё ещё стоял на месте, нервно дёргая связанными руками.

А ещё — он боялся. Наконец‑то боялся, но не за себя, а за кого‑то, оставшегося в осаждённом лагере.

Вот балбес! Думать надо в первую очередь о себе, свою жизнь беречь! А здесь, под защитой армии, шансы выжить, как ни крути, гораздо выше, чем у горстки людей, окружённых со всех сторон.

Первую партию мошек эльфийские лучники встретили залпом ещё на подлёте. Снесли нескольких наездников, но сами твари, кажется, даже не заметили обрушившегося на них града стрел. Стальные наконечники выбивали искры из твёрдых панцирей или застревали между пластинами, не причиняя животным (или, скорее, насекомым) никакого вреда.

У магов дело пошло немногим лучше: огненные шары, молнии и порывы ветра замедляли стаю, сбивали тварей с курса, но те, немного поплутав по округе, всё равно возвращались обратно, как привязанные. С громким гудением кружили над лагерем, высматривая себе подходящую жертву — и нападали, резко пикируя вниз.

Пасти у мошек были круглые, с острыми зубами по всему периметру. Арфеналме мог бы, пожалуй, даже сосчитать эти зубы, когда очередная тварь вдруг промчалась совсем рядом и без особого труда откусила голову одному из лучников. Кровь брызнула на дорогу, и потекла по ней бурными ручьями, смешавшись с дождевой водой.

Кто‑то заорал, Арфеналме побледнел, адьютант позеленел, впечатлительный Хэйнар закатил глаза и сполз в обморок. Одноглазый пленник нервно сглотнул, поспешно отвёл взгляд от безголового тела и неожиданно трезво произнёс:

— Не хотите отпускать, так хотя бы руки развяжите и лук дайте.

Здравый смысл подсказывал, что давать оружие врагу — не самый умный поступок для командира. Но когда над тобой кружат невесть откуда взявшиеся гигантские насекомые, которые запросто откусывают солдатам головы и даже шлем не выплёвывают, начинаешь слушать не здравый смысл, а интуицию. Тем более, что интуиции своей Арфеналме привык доверять.

— Развязать, — коротко приказал он.

Стражники удивились, но послушались.

Освободившись от верёвок, одноглазый быстро растёр запястья, подхватил лук обезглавленного солдата и его же стрелы, сноровисто оттянул тетиву и досадливо поморщился. Морщиться было от чего — лук оказался дешёвый, типовой и изрядно потрёпанный.

Когда Арфеналме перед наступлением увидел, что привезли в Ородрив снабженцы, то тоже долго морщился, но выбирать было не из чего. Пришлось идти на войну с тем, что есть.

Может, будь оружие чуть лучше, с Дамиром удалось бы расправиться ещё вчера. Но что уж теперь жаловаться.

Очередная (а может, та же самая) мошка тяжело развернулась в воздухе и снова рухнула вниз, раззявив пасть. Войско лишилось ещё одного солдата.

Арфеналме задумался. Летали твари медленно, но при этом были практически неуязвимы для дальнобойного оружия. Атаковали, напротив, настолько быстро, что жертвы даже уклониться толком не успевали, не то, что перейти в наступление.

И что с ними тогда делать? Что вообще делают с насекомыми?

Полковник привычно нашёл глазами адьютанта:

— Тащи сюда магов. Тех, что посообразительнее. Лучше воздушников.

Мальчишка бросился выполнять приказ.

Одноглазый всё ещё возился с луком: перетягивал тетиву, не обращая внимание на творящийся вокруг хаос. Работал он быстро и уверенно, явно понимал, что делает. Наконец, результат парня устроил, и он перешёл к осмотру стрел. Выбрал из россыпи несколько штук, выглядящих более прилично, придирчиво исследовал наконечники, расправил оперенье.

У типовых эльфийских стрел перья были выкрашены в зелёный, а у этих — в чёрный. Значит, вчерашние подарочки от Дамира. Арфеналме поморщился, недовольный тем, что чужие солдаты вооружены лучше. И чуть не прозевал очередную мошку, бросившуюся в атаку.

В этот раз тварь неслась прямо на него, а он даже мечом взмахнуть не успевал.

Освобождённый пленник оказался гораздо быстрее: стрела с чёрным оперением сорвалась с тетивы и вонзилась прямо в распахнутую пасть гигантского насекомого. Тварь дёрнулась, ушла вбок, едва задев Арфеналме крылом, рванулась вверх в безуспешной попытке набрать высоту, и, наконец, рухнула на дорогу. Ещё какое‑то время скребла задними ногами грязь, но вскоре затихла. Из пасти сочилась густая грязно — бурая жидкость.

— Первый готов! — гордо возвестил одноглазый, выцеливая следующую жертву.

— А ты хорош, — невольно признал Арфеналме.

— Господин полковник, я магов привёл! — доложил вернувшийся адъютант.

Магов набралось пятеро, причём выглядели они так, словно исполнительный мальчишка вытащил их прямо из палаток, даже не подумав предварительно разбудить. Мятые рубашки, растрёпанные волосы, заспанные лица. Один — так и вовсе босиком. Арфеналме сгорел бы со стыда, если бы пришлось появиться в таком виде перед старшими по званию. Перед младшими, впрочем, тоже.

Однако сейчас было не до придирок.

— Доброе утро, господа маги. Ловили ли вы когда‑нибудь бабочек? — без долгих предисловий начал полковник.

Ответом ему было настороженное молчание и удивлённые взгляды. И вот как с такими работать?

— Ну? — поторопил молчунов Арфеналме.

— В детстве, — дрожащим голосом призналась молоденькая колдунья. Судя по двум косичкам, украшенным разноцветными ленточками, детство у неё закончилось буквально вчера.

— Отлично! Вот вам, юная дама, бабочки, а вот сачок, — Арфеналме указал поочерёдно на мошек и на палатку — карцер, хлопающую дверью на ветру. — Цель: поймать «бабочку» и притянуть как можно ближе к земле, чтоб здесь наша доблестная армия могла рубить её мечами и тыкать копьями. Справитесь?

Девчонка кивнула и взмахнула руками, посылая в сторону палатки магический импульс. Ткань задёргалась, рванулась вверх, но почти сразу же застыла. Тросы, связывающие её с землёй, натянулись до предела. Ещё рывок — колышки выскользнули из размокшей почвы, и «сачок» грациозно взмыл в небо.

Деревянный столб — подпорка грохнулся поперёк дороги, едва не придавив Хэйнара. Тот поспешно откатился подальше. Видимо, надоело валяться в луже, изображая бесчувственную дамочку.

Тем временем юная магичка довольно ловко накинула палатку на ближайшую мошку. Та сопротивлялась изо всех сил, пытаясь улететь вместе с «сачком», но солдаты ухватились за тросы, помогая спустить добычу вниз. А как только она оказалась на земле, в ход сразу же пошли копья, камни и даже подкованные сапоги.

Дело наконец‑то сдвинулось с мёртвой точки!

— А вы что застыли? — прикрикнул Арфеналме на оставшихся магов. — У нас что, одна палатка на весь лагерь?

— Так ведь, господин полковник, не все телекинезом владеют, — смущенно признался пожилой колдун в вышитых тапочках и ночном колпаке.

— Можно сплести сеть из энергетических потоков, — предложила магичка, ловко вытряхивая из палатки раздавленную мушиную тушку и готовясь закинуть «сачок» снова. — Или заключить зверя в водяной пузырь. Воды вокруг хватает, и если они дышат кислородом, то наверняка сдохнут.

— Напомните мне, юная дама, вы у нас вообще кто? — заинтересовался Арфенаме.

— Иннис.

— А полностью?

— Ой, извините, господин полковник! — смутилась девчонка, — Иннис Арно, рядовой третьего отряда магической поддержки.

— Лейтенант Арно, проследите, чтоб ваши коллеги — маги занимались делом, а не тем, чем они сейчас занимаются.

— Слушаюсь, господин полковник, — пискнула новоявленный лейтенант, боевито тряхнув косичками. И тут же накинула «сачок» на новую жертву.

Адьютант, не дожидаясь приказа, сделал в блокноте пометку о повышении в звании.

Полковник улыбнулся. Всё‑таки и среди подрастающего поколения попадались достойные и самостоятельные личности. Не то, что недотёпа — сынок.

Сынок тем временем окончательно пришёл в себя и теперь задумчиво пялился в небо, с выражением вселенской тоски на бледном лице. То, что этого малохольного до сих пор не сожрали, можно было объяснить разве что чудом. Или стоящим неподалёку одноглазым лучником, который приноровился сбивать атакующих мошек, всаживая им стрелы в основание крыльев. Видимо, в этих местах естественная броня была чуть тоньше.

— Господин полковник, — осторожно начал адъютант, — разрешите высказать предположение?

— Разрешаю.

— Эти существа… они теснят нас на восток. Хотят прижать к людям.

Арфеналме осмотрелся. Действительно, мошки нападали исключительно с запада, заставляя войско постепенно отступать под натиском. До начала сражения карцер стоял на восточном краю лагеря. Сейчас же он оказался в самой гуще битвы.

Те, кто отступал наиболее рьяно, сейчас уже почти вплотную подобрались к стене Дамира. Впрочем, толку от этого было немного — за стеной творилось ровно то же самое.

Видимо, хозяева мошек пытались согнать эльфов и людей в одну кучу, заперев с двух сторон. Чтобы…

— Зачем, как ты думаешь, они это делают? — обратился полковник к мальчишке.

Тот сперва неопределённо пожал плечами, но всё же решил высказаться:

— Они же ничего не просят, не предъявляют ультиматум, не выдвигают требования. Просто убивают. И если хотят собрать нас всех в одном месте, значит, так им будет легче нас уничтожить. И нас, и людей — всех.

Арфеналме кивнул. Глупо спорить с логичными выводами, когда и так всё ясно.

Да непонятным врагам даже делать ничего не придётся, люди с эльфами при встрече сами благополучно разорвут друг друга на части. Если только кто‑нибудь из командиров не рискнёт предложить…

Додумать полковник не успел, совсем рядом грохнулась очередная мошка с отстреленным крылом. Тварь была ещё жива, беспорядочно дребезжала оставшимся крылом и пыталась ускакать на тонких, разъезжающихся в грязи, лапах. Но самое главное — она была осёдланная. При падении наездник вылетел из седла и перекувырнулся через голову, но совершенно точно был жив. Он беспомощно озирался, глядя на подбегающих солдат, и даже не пытался сопротивляться.

— Брать живьём! — скомандовал Арфеналме, уже предвкушая допрос, и направился к пленнику.

Тот вскинул руки, показывая, что безоружен, и что‑то неразборчиво залопотал.

Полковник вздрогнул, словно в него ударила молния. Да по ощущениям примерно так оно и было. Он не понимал слов, которые произносил наездник, но чувствовал, что это не мольба о пощаде, а заклинание, причём весьма мощное. Чужеродные чары метнулись от всадника к его мошке…

И ничего не произошло.

Арфеналме был совершенно уверен, что чужак что‑то сделал, но не мог сообразить, что именно. Новое крыло у мошки под действием заклинания не отросло, и рога не прорезались.

Хэйнар, тоже почувствовавший движение магии (уж на это‑то у балбеса умения хватило) заинтересованно подобрался поближе к гигантскому насекомому. Пожалуй, даже слишком близко. Тварь была всё ещё жива и всё ещё опасна. Клыкастая пасть распахнулась — но кусать, вопреки ожиданиям, не стала. Наоборот, раздалась ещё шире, словно бы в зевке, и наружу показалось нечто, напоминающее язык. При тщательном рассмотрении «язык» оказался серой трубочкой, широкой и гибкой.

Чужак торопливо выкрикнул ещё одно слово. В этот раз оно было не заклинанием, а обычной командой, коротким приказом. Мошка напыжилась, содрогнулась всем телом. Один из солдат, уже замахнувшися на неё мечом, в испуге отскочил.

Хэйнар, напротив, с любопытством разглядывал происходящие с насекомым метаморфозы и даже не думал отойти подальше.

Мошка пыжилась.

— Назад, балбес! — рявкнул Арфеналме, на мгновение забыв о субординации и правилах приличия.

Сын нехотя обернулся к нему:

— И не подумаю. Я же не трус. Может, хоть так ты поверишь, что я не трус.

«Ты не трус, ты — идиот!» — хотел буркнуть Арфеналме, но не успел. Мошка закончила пыжиться, злобно выпятила трубку в сторону Хэйнара и плюнула из неё огненной струёй.

Хэйнар на атакующее насекомое даже не смотрел, он был очень занят — буравил отца суровым взглядом.

Отец же успел за доли секунды подскочить к нему, резко сдёрнуть с места, уронить в лужу, упасть сверху, заслоняя и оберегая от огня…

И ещё успел обречённо подумать, что заботиться надо в первую очередь о себе, а не о всяких неблагодарных балбесах. И что сам он, наверное, тот ещё балбес.

После чего мир вокруг окрасился всполохами пламени и взорвался шипящим паром. Из лёгких разом вышибло весь воздух. По спине пронёсся огненный смерч. Волосы на затылке скукожились от жара. Запахло палёным. И мир погрузился в блаженную темноту.

Из забытья Арфеналме выдернул истеричный визг. Полковник приподнялся на руках. От малейшего движения спина отозвалась вспышкой дикой боли, как будто с неё только что содрали кожу, а теперь сыпанули сверху пару горстей соли. И заботливо растёрли.

Эльф ругнулся сквозь зубы, но поборол желание ничком рухнуть обратно, приподнялся ещё немного и осмотрелся.

Визжала, захлёбываясь слезами, лейтенант Арно. Не забывая при этом выкручивать в воздухе палатку, внутри которой слабо трепыхалась очередная пойманная мошка. Адъютант с маниакальным упорством кромсал мечом огнедышащую тварь, не замечая, что солдаты уже успели нанизать её на копьё.

Хэйнар смотрел на отца испуганными глазами и, кажется, всерьёз собирался в очередной раз упасть в обморок. Ситуация осложнялась тем, что падать было некуда — он всё ещё лежал в луже, придавленный Арфеналме.

В общем, судя по всему, времени прошло совсем немного.

Кто‑то осторожно тронул полковника за плечо.

То есть пытался, наверное, тронуть осторожно. Но то, что осталось от спины после встречи с огнём, даже от лёгкого прикосновения взорвалось новой порцией боли.

— Пшли прочь, — прорычал Арфеналме.

Выдавить из себя что‑то более многословное было невозможно. Подняться тоже казалось сродни невыполнимому подвигу, но эльф стиснул зубы и каким‑то чудом вздёрнул себя на ноги.

В глазах потемнело, но ухватиться вокруг было не за что, а рухнуть обратно не позволяла гордость. Пришлось просто застыть, пережидая боль, и молча надеяться, что в крайнем случае кто‑нибудь догадается его подхватить.

— Прошу прощения, господин полковник, — затарахтели над ухом. Арфеналме опознал по голосу того мага, что был в ночном колпаке и тапочках. — Я лекарь. Если позволите, нужно осмотреть рану… Такое чудо, что сейчас дождь. В сухую погоду вы бы вспыхнули, как спичка.

Арфеналме и сейчас чувствовал себя спичкой, которая уже прогорела и теперь может рассыпаться от любого неосторожного движения. Но он был всё ещё жив. Хотя палёным пахло нестерпимо. Кажется, причёске пришёл конец. А ведь так старательно отращивал!

— Господин полковник меня слышит? Осмотреть бы…

— Смотри, — великодушно разрешил Арфеналме. Как будто у него был выбор. — Только обезболь сначала.

— Конечно — конечно! Непременно!

По спине разлилась магическая прохлада. Легче стало почти мгновенно. Даже в глазах слегка прояснилось. И сразу стало видно, что вокруг полукругом столпились солдаты. На грязных лицах отражались сострадание, испуг и злорадство в различных пропорциях.

— Чего уставились, других дел нет? — буркнул Арфеналме, разгоняя зевак.

Но самых злорадных запомнил. Надо будет поговорить с ними с глазу на глаз, когда закончится вся эта свистопляска. Если закончится.

— Ожоги в основном от пара и кипящей воды, — бормотал маг, срезая с пострадавшей спины остатки рубашки. Новой, между прочим! — Очень повезло нам всем с погодой, очень! При должном уходе через неделю даже следов не останется, даю слово. Я сейчас же наложу мазь и повязки…

Арфеналме нашёл глазами адьютанта. Тот уже отстал от мошки и теперь стоял неподалёку, озираясь вокруг, чтоб не пропустить новую атаку.

— Принеси свежую рубашку, — велел мальчишке полковник. И, убедившись, что врач не слышит ничего вокруг, занятый своим делом, обратился к сыну:

— Так и будешь там лежать?

Хэйнар торопливо вылез из лужи и посмотрел на отца так, будто тот его не спас, а наоборот, сам под струю пламени подставил.

— Зачем ты меня заслонил? Ты же меня ненавидишь! — насупилось дитятко.

— С чего ты взял?

— Да потому что ты… Ты же всегда меня ненавидел! Всегда унижал! Высмеивал перед всеми! И в лес сослал, чтоб я оттуда не вернулся. Наш отряд… мы не должны были оттуда вернуться. Нас бы схватили люди. Не отпирайся, я всё знаю.

— Балбес! — рявкнул Арфеналме, чувствуя, что начинает злиться. От запаха палёных волос болела голова, и это неимоверно раздражало. Кажется, даже сильнее, чем нытьё Хэйнара. — Я сослал тебя, недоумка, в лес, чтоб уберечь от войны. Чтоб ты не участвовал в битве. Посредник обещал, что проследит, чтоб тебя захватили живым и содержали в комфорте. А потом мы бы заняли Тангар, и ты вышел бы на свободу, цел и невредим.

Мальчишка удивлённо распахнул глаза. Кажется, до него наконец‑то начали доходить простые истины.

— То есть ты… Ты хотел, чтоб я был в безопасности?

Арфеналме кивнул, отмечая мимоходом, как натянулась при этом кожа на затылке. Боли не было, заклинание работало хорошо. Но, кажется, лучше было лишний раз не шевелиться.

Хэйнар всё ещё переваривал новость. Неужели действительно думал, что его отец не предусмотрел все нюансы?

Был у него в запасе и ещё один вариант, даже более вероятный (и, что уж скрывать, более удобный): обменять пленного мальчишку на пару людских узников, томящихся в подземельях Ородрива. Один из которых был уже давно и успешно перевербован лично полковником.

Но не объяснять же недорослю все политические тонкости…

— Пап… — смущённо пробормотал Хэйнар. — А ты знаешь, что у тебя волосы обгорели?

— Заткнись.

— Ну… на самом деле я хотел сказать спасибо. За то, что заботился, и сейчас, и вообще

— Заткнись, и без тебя тошно — повторил Арфеналме, хотя в глубине души он чувствовал себя на удивление хорошо.

На тело, правда, хорошее самочувствие не распространялось. Несмотря на ворох лечебных заклинаний, полковника мутило, перед глазами всё плыло, а голова была неимоверно тяжёлой.

Однако необходимость немедленных действий это не отменяло.

К сожалению.