Три желания

Глава 16. Оазис

Маленькая записная книжка, размером с ладонь, пряталась под молнией. Мама долгие годы изучала рай и ад в контексте разных религий. Она писала многотомные труды и научные работы как историк. Но основная часть ее исследований так в публикацию и не вышла. Мама говорила, что мир к этим знаниям еще не готов. И никто, о них знать не должен. В свет выходил только тщательно отобранный “безопасный” материал. Когда мамы не стало, все бумаги перешли мне по наследству вместе с “дневником”. Точнее, с блокнотом, в котором она указывала, в какой томе или в какой работе искать ту или иную информацию.

Чтобы иметь возможность всегда воспользоваться мамиными знаниями, ее работы я “перевела” в цифровой формат. А вот блокнот возила с собой. Как реликвию и физическое напоминание о родном человеке.

Я открыла блокнот и под заинтересованным взглядом демона начала просматривать пожелтевшие страницы. Джин, к счастью, не пытался мне мешать или вмешиваться в процесс. И чем дольше он наблюдал, тем четче я понимала, что судьба ребенка его не интересует. Он не станет мне мешать. Сейчас ему было интересно на что я способна. От этого стала не по себе.

Снова отмахнулась от тревоги и нашла номер нужного дела. Описание райских садов хранилось в одной из первых маминых научных работ. Ничего особенного по меркам истории религии в ней не было. Фактически там мама просто перенесла подробные описания одного места в разных религиозных источниках.

Меня интересовала версия мусульман и доисламские верования арабов в эпоху так называемой “джахилии” (прим. с араб. эпоха невежества). Я начала быстро искать глазами нужную информацию. Сначала внимательно прочитала описание аль-Джанна (прим. одно из названий рая на арабском). Здесь все было традиционно: реки из молока, вина и меда; финиковые пальмы и виноград; очень много золота и парчи, никаких тебе цифровых валют и кредиток; гурии и райские жены, такие же прекрасные как рубины и кораллы. В общем, человек даже после смерти надеялся остаться человеком, и заполучить себе побольше материального. В дальнейших работах мама разбирала сложную психологическую сторону этого феномена с точки зрения исторического контекста и культуры того далекого прошлого, но сейчас у меня не было времени в этом разбираться и я перешла к так называемым “уровнем рая”. Мусульмане как-то не договорились о количестве этих самых ступеней. В версии Абу Хурайры их было сто, но в основном можно было выделить восемь уровней: начинался он с так называемой “обители покоя” для тех кто полностью покорился Аллаху, и заканчивался у трона Создателя. Мама нашла и описания этих уровней у разных богословов. Но ничего из того, что мне было нужно я не нашла и продолжала листать отсканированные страницы, игнорируя описания гурий, шатров и праведников.

Интуиция подсказывала, что нужная информация где-то близко, но глаза ее не находили. Ч продолжала искать, стоны ребенка становились тише, взгляд демона — пристальней.

И вот, когда исламская версия рая закончилась, мама обратилась к “эпохе невежества”.

Древние арабы сильно отличались от своих потомков мусульман. Они не верили в единого бога, загробная жизнь для них не была ни наградой, ни наказанием. Куда больше ценилась слава земная, а благополучие рода было важнее личного спасения. НО! Они верили в джинов! А некоторые из народов даже возводили этих существ в ранг богов. Мама даже оставила на полях пометку из Корана “6:100: они сделали джиннов равными Аллаху”. Сердце забилось сильнее, пальцы затряслись. Демон вдруг оказался за спиной. Я чувствовала его жар, но старалась не обращать на это внимания, чтобы не потерять зацепку. Огненное дыхание обожгло ухо.

— За тобой приятно наблюдать, — сказал джинн. Я промолчала и продолжила читать.

Древних арабов хоть и не интересовал рай, как таковой, зато интересовали сады, как символы земного благополучия и оазисы, которые создавали те самые джинны. И места, созданные огненными демонами посреди пустыни отличались от природных садов.

На одной из страниц мама рассказывала плохо расшифрованную легенду. Она не попала в финальную версию публикации, потому что она не была уверена в правильности перевода. Но в черновике, который я сейчас просматривала, записи сохранились. В них неизвестный персонаж рассказывал об одном из таких оазисов.

Мама предположила, что эти события могли происходить на территории восточной пустыни, но прямых доказательств этому не было. Как и имен участников этой легенды. Или не легенды. Речь шла о воре или разбойнике, точный перевод не известен, который то ли прятался в пустыне от правосудия, то ли что-то искал, но поиски эти не увенчались успехом. Человек провел в пустыне больше ста дней и ночей без еды и воды. Так гласила легенда, но мама сделала пометку о том, что сроки тоже могут быть переведены некорректно, или имеет место преувеличение. Тем не менее, среди песков неизвестный вор провел достаточно времени, чтобы заработать опасное для жизни обезвоживание. Он потерял верблюда в песчаной буре, воду и запасы еды закончились, а дождей не было так долго, что все природные резервуары были пусты. Ночью он изнывал от холода, днем от жары. И вот, уже находясь на грани смерти, он увидел оазис. Но необычный оазис. Среди зеленой травы и чистой воды пылали лианы с огненными цветами. Это было так красиво, что сначала вор подумал, что это предсмертный мираж.

— Это был твой оазис, — я повернулась лицом к джину и кончиком носа дотронулась до его подбородка.

— Это был не оазис, а кладбище.

— Кладбище?

Джинн махнул рукой и каньон исчез. Вокруг остался прекрасный сад, состоявший из зеленой травы и черных лиан, усыпанных огненными цветами. Великолепную картину райского райского кладбища портил только мальчик, из которого одна из лиан и росла.

— Здесь была похоронена моя дочь.

— Джинны все таки умирают?

— Нет. Не умирают. Чистокровные джинны. А вот наши потомки от людей…

Фитир подошел к одной из лиан, дотронулся до нее рукой, и она запылала огненными жилами. Рисунок завораживал своей опасной красотой.

— Я всегда считала, что от джинна невозможно забеременеть. Ваш огонь не совместим…

— С обычными женщинами, — кивнул демон. — Это правда. Но не все женщины обычные. Она призвала меня еще в те времена, когда земли Египта называли Кемет. Ее звали Мернейт.

— Первая царица?

— Жена Джета, — кивнул джинн, — четвертого фараона первой династии. Когда мы с ней познакомились, она была юной, наивной и амбициозной. Она призвала силу богини Нейт, чтобы открыть для меня дверь в ее мир и заключить сделку.

— У тебя были дела на земле?

— Нет. Но мне было скучно, а эта тощая, вымазаная ритуальными маслами девица, показалась мне интересной.

— Приключение?

Джинн усмехнулся и продолжил рассказывать.

— В день нашей первой встречи она была ребенком: наивным, плохо образованным, погрязшим в невежестве того времени. Но, несмотря на юный возраст, она знала чего хочет.

— И чего она хотела?

— Власти, — джинн отошел от лианы и встал в трех шагах от меня. — Первым желанием Мернейт был фараон.

— Но ты не можешь заставить людей любить.

— В этом то и вся прелесть. Любви не требовалось. Будущая королева не нуждалась в нежных чувствах. Ей нужен был кто-то, кто поможет ей взойти на трон и на нем удержаться.

— И ты помог?

— Помог, — кивнул демон. — В день своей первой зрелости Мернейт исполнила первое желание. Она была счастлива, а я получал удовольствие от дворцовых интриг. Это интересней чем шахматы.

Получив свой первый приз, будущая королева сделала попытку участвовать в политической жизни страны. Но она провалилась. Девушка быстро поняла, что занять место рядом с фараоном не достаточно. Тем миром правили те, у кого был член. Даже если носитель этого члена не умел еще ходить. История той далекой цивилизации строилась на ритуалах. Жрицы и политики не отрицали, что женщина может быть достаточна умна и могущественна чтобы править. Но она не могла осуществлять самых важных ритуалов плодородия. А значит, ставила под угрозу жизнь государства с точки зрения той древней религии. Царица поняла, что следующим этапом восхождения должен стать ребенок. Вот только семейная жизнь с фараоном не складывалась. Ее мужа интересовали все, кроме жены. На супружеское ложе после свадьбы Мернейт взошла лишь один раз, чисто формально. Она не переживала из-за этого. Секс с новоиспеченным мужем радости не принес, но необходимость зачать ребенка заставила ее пересмотреть взгляды на супружеский долг.

— Благодаря мне Мернейт получила образование, освоила искусство экономики, пиара и манипуляций. Ее полюбил народ, но для того, чтобы покорить мужчину этого было недостаточно, — продолжил джинн. — Фараон был мужчиной, который любил глазами. И тогда, царица загадала второе желание.

— Стать красивой?

— Желанной.

Наука обольщения и любви давалась царице с трудом. Она не понимала, почему плотские утехи могут принести больше пользы чем ее ум. Несмотря на такую несправедливость, и этим инструментом она овладела.

Джет влюбился в Мернейт. Она стала его наваждением, его желанием, единственной страстью. Но беременность не наступала. Она была в отчаянии.

— Третье желание?

— Мернейт была не просто женщиной. В ее жилах тек огонь предков. И чтобы родить сына Джету, огонь должна была забрать дочь. Дочь от кого-нибудь из демонов огня. Правда, в те времена, когда жила Царица, понятия демонов не существовало.

— Зато были джинны.

— О нашей дочери так никто и не узнал. Она назвала ее Исидет. Я забрал ее сразу после рождения. Она не была похожа на мать. Огонь в ее венах победил человеческое начало. Но она знала, кем была женщина ее родившая. Моя Исидет прожила прекрасную жизнь, но когда пришло время ее отпустить, попросила меня похоронить ее в землях, которыми когда-то правила мать.

Похоронить единственное дитя в песке джинн не мог. Ее тело дало жизнь лианам, усыпанным огненными цветами.

— Оазис должен был спасать жизни тех, кто заблудился в пустыне. Он появлялся только тогда, когда человек находился при смерти. Но я просчитался, недооценил коварство людей.

Тот самый вор, случайно наткнувшись на оазис, сорвал цветок. Но тот, вместо того, чтобы завять, превратился в металл. Мужчина подумал, что это золото. Очень скоро весть о золотом оазисе разнеслась по округе.

— Они оборвали цветы и выкопали лианы, — усмехнулся джинн. В этот момент он снова щелкнул пальцами и оазис исчез. Мы снова стояли в каньоне, рядом с умирающим ребенком. — Вот только, джинны не дарят людям золото.

— Этот мальчик…

— Потомок одного из воров, — подтвердил джинн. — После разорения оазиса, все потомки преступников обречены влачить свое жалкое существование на Земле. Деньги и блага будут убегать от них, как крысы от чумы. Так что, подумай, Яна. Может, дав ему умереть, ты облегчишь ему судьбу, дав переродиться.

— Не мне решать, кто достоин перерождения, а кто нет. Моя работа — спасать людей от таких вот неприятностей. Он не виноват, что его далекий предок, о существовании которого он даже не знает, когда-то позарился на имущество джинна.

— И как ты его спасешь?

— Растение всегда можно пересадить.