Товарищ Торин

Глава 8. Лицемерие

Там, где существует одна общая, всеподавляющая цель, не остается места ни для каких общих правил и этических норм.

Фридрих фон Хайек

«Дорогой товарищ Маврик, товарищ Афелис приветствует тебя!

От всей души благодарю за беспокойство и ценные сведения. Уверяю, что обязательно воспользуюсь твоим советом и покаюсь старшему товарищу в лагере. Думаю, проблем с амнистией не возникнет.

Не стоит переживать за меня. Хотя о северных лагерях за Хребтом Великого Змия ходит множество слухов, один страшнее другого, на самом деле здесь всё не так плохо. Нас кормят три раза в день, мы ночуем в хорошо отапливаемых помещениях, носим тёплую одежду, с каждым ведутся воспитательные беседы в спокойной и конструктивной манере.

Я давно осознал свои заблуждения и с огромным удовольствием вновь вольюсь в общество. Теперь я могу принести окружающим пользу и уверен, что мои усилия будут оценены по достоинству. Общее дело ведёт к общему благу: работая для других, мы приносим в первую очередь пользу себе.

Как жаль, что я не мог понять эту нехитрую истину раньше! Но самые простые и очевидные вещи часто ускользают от нашего внимания, зацикленного на поиске обходных путей и нестандартных решений. Ох уж эта неизбывная вера в собственную уникальность, гениальность, ценность и прочие эгоистичные глупости. Вместо того чтобы действовать сообща, каждый тянет на себя ветхое одеяло, в результате чего плохо всем.

Прости меня, Маврик, за простодушные откровения, конечно, ты всё это и так давно знаешь. Концепцию, на постижение которой у меня ушло практически двадцать лет, ты понял практически сразу. Прочувствовав всю силу единственно верной идеологии, ты принёс обществу колоссальную пользу, тогда как я чуть было не причинил чудовищный вред товарищам своей глупостью! Спасибо, что остановил меня тогда, Маврик. И спасибо, что заступился, предоставив возможность исправиться.

Здесь, на севере, действительно думается как-то иначе. Суровый климат, практически не тронутая цивилизацией природа, бескрайние пустые пространства — в таком окружении сознание невольно выходит за рамки сиюминутных потребностей и желаний. Ты словно растворяешься, становишься единым с миром, ощущаешь себя маленькой частью огромного целого. Правильные слова воспитанников ложатся на благодатную почву. Товарищ Торин поступил очень мудро, решив отправлять заблудших на перевоспитание именно в этот чудесный уголок ойкумены.

Сейчас, общаясь с другими заблудшими в лагере, я с ужасом узнаю в них себя прежнего и содрогаюсь от мысли, что был настолько глухим и слепым ко всему прекрасному идиотом. Истина всё время находилась у меня прямо под носом, а я искал её везде, но только не там, где советовали более мудрые товарищи! Столько времени потеряно зря, лучшие годы и силы канули в пустоту… Ох, как же теперь я горю от желания поскорей наверстать упущенные возможности, как жду объявление амнистии, чтобы получить второй шанс!

Увы, не думаю, что в нашем лагере всё „каторжники“ готовы вернуться в цивилизованное общество. Многие ещё не пришли к осознанию величия лихнизма, они способны жить достойно, лишь пока за ними наблюдают наставники. Я верю, что к следующей амнистии заблудшие обязательно придут к правильному пониманию и покаются, но сейчас массового возвращения отправленных на перевоспитание товарищей я бы не ждал.

Что ж, каждый сам кузнец своего счастья. Товарищ Торин даёт надежду, но чтобы использовать эту возможность, всякому гражданину следует приложить волевые усилия. Свобода — это верность Вождю и общему делу, тот, кто не понял этого, всё равно не получит от воли никакой выгоды.

Но хватит рассуждать о высоких материях. Межрасовые игры, о которых ты упоминал в своём письме, тоже кажутся невероятно эпичными. Надеюсь, команды людей не посрамят репутацию нашей расы и сумеют составить гномам серьёзную конкуренцию!

Нет ни малейших сомнений, что эльфы и орки нам не соперники, их понимание лихнизма поверхностно. А без понимания идей Маго Лихнуна невозможно полное единение, которое необходимо для победы в коллективных соревнованиях.

Хотелось бы мне самому оказаться среди участников состязания, но моя телесная форма оставляет желать лучшего. Основное внимание в лагере уделяется нашему нравственному перевоспитанию, грубый физический труд минимален, отчего мышцы становятся с годами слабее.

Но не переживай, я быстро восстановлюсь, когда вернусь в Торинград и примусь за работу! Главное — теперь у меня есть железная мотивация, а всё остальное как-нибудь образуется.

Встретимся летом на Межрасовых играх! Надеюсь, я успею добраться до новой столицы лихнистского общества к началу соревнований.

Ещё раз сердечно благодарю тебя за внимание, проявленное к моей скромной персоне!

С уважением, товарищ Афелис».

* * *

— Вы все дерьмо! Пыль под ногами! Бесполезные рты! Доходяги! — орал на шеренгу каторжников старший надзиратель. — И слышать не хочу никаких возражений! Закрыли хлебальники и марш все в карьер! Снег, голод, холод — мне плевать, слышите?! Хоть сдохните там, но угля мне добудьте! Всё, вперёд, мрази! Смотреть на вас тошно, уродцы, как таких земля только носит…

Ударившие под конец весны страшные холода и метели нисколько не волновали главного надсмотрщика. План есть план, а помрёт кто-нибудь, выполняя его, или нет, руководство нисколечко не волнует.

В течение календарной зимы хотя бы сокращалась норма добычи, увеличивался дневной паёк, часть угля выделялась для круглосуточного обогрева барака. Можно было перетерпеть восемь часов на морозе, затем относительно сытно покушать, согреться. В «тёплую половину года» всех этих благ не было: двенадцать часов проработай, потом спи полуголодным в холодном помещении — и только попробуй пожаловаться! Новые комплекты зимней одежды тоже выдадут лишь следующей осенью… В общем, довольствуйтесь тем, что есть, твари неблагодарные. Внезапные погодные аномалии — не столь уж редкие для этих широт — в расписание не вписываются, а значит, не существуют.

Кутаясь в свои жалкие лохмотья, заключённые брели к месту работы. Глядя на замерзающие на ходу сопли товарищей, Афелис не сомневался, переживут ближайшую неделю не все.

На Брехлисиуса было больно смотреть. После работы на пару с Роком, хилый эльф и так-то едва держался на своих тоненьких ножках, а при первых же морозах схватил такой жуткий кашель, что казалось, вот-вот выблюет лёгкие. Наблюдая за неподдельными страданиями «правдоруба», даже суровый Рок сжалился, поручив Брехлисиусу заниматься расчисткой снега вместо махания киркой. Остальные новички из отличавшегося мягким климатом островного Эльфланда выглядели не лучше. Некоторые заключённые даже делали ставки, кто из четырёх эльфов окочурится первым. Призом служила одёжка остроухих, ещё не успевшая превратиться в рваньё, как у бывалых каторжников.

Афелис и сам чувствовал себя очень плохо. Хотя после прибытия эльфов он больше ни разу не пил ядовитого пойла, его организм продолжал медленно, но верно разваливаться. Тридцать шесть лет — это тридцать шесть лет, старость не за горами. Надо беречь своё тело, а не истязать его изо дня в день непосильным трудом, недосыпанием и скверной кормёжкой. Вот только сраный план лихнистов не предусматривал различий по расе и возрасту. Справедливость на практике оказалась примитивной уравниловкой, а не равенством возможностей, как в теории. И попробуй поспорь, если начальство не терпит никаких возражений…

Даскалос Балинович тоже хворал, жалуясь на боли в пояснице и коленях. Гномы были привычны к суровому северному климату, но резкая смена погоды всегда обостряла возрастные болячки, так что бывший учитель Афелиса страдал вместе со всеми, пускай и по-своему.

У Рока шли ломки по пойлу, на которое тот основательно подсел за двадцать лет заключения и считал, что день без выпивки прожит зря. Но с полудохлыми эльфами-новичками и такой непогодой о перевыполнении нормы можно было забыть. Отбатрачить бы на похлёбку, какой уж тут бонус…

Только надзиратели чувствовали себя хорошо. Для них план предусматривал поблажки и исключения. Всем были выданы меховые шубы, на обед и ужин подавалось свежее жирное мясо, каждые два часа надсмотрщики менялись, чтобы погреться у очага в помещении. Любые ограничения на употребление согревающих веселящих напитках были временно сняты.

Никакого противоречия с действующей идеологией охранители режима не видели. Они слишком важны для общества, а вот всем остальным блага выдаются строго по расписанию.

Именно такой уклад называется справедливостью, понимать надо!