Тонкие грани. Том 5

Глава 222

— Обещаю, что отстану после этого от тебя, колокольчик, — выдохнула Ишкуина в трубку, наслаждаясь ситуацией. — Разговор предстоит важный и чисто деловой. Хотелось бы переговорить…

— Вот возьмёшь и приедешь ко мне, — отрезал Томас. — До свидания, Ишкуина, — после чего бросил трубку.

Но она не расстроилась. Он придёт. Прилетит сюда сам, а пока…

Лёжа на кровати, обнажённая и влажная, Ишкуина мечтательно смотрела в потолок, отбросив телефон, наслаждаясь атмосферой. В комнате было жарко. Очень жарко, и при этом чувствовался нежный, но в то же время тягучий сладковатый аромат. Казалось, он пропитывал не только вещи, но и твои собственные мысли, будто опьяняя. Вместе с ним чувствовался запах разгорячённых тел, не пот, а тот самый, настоящий, практически индивидуальный. Добавить к этому всему ауру Ишкуины, и получался настоящий адский букет, который очень быстро вызывал соответствующую реакцию.

Спешить некуда, скоро она вновь позвонит, и колокольчик уже не сможет отказаться встретиться с ней.

— И как тебе, моя святая девочка? — спросила она, поглаживая нежную кожу рядом лежащей девушки. — Видишь, не так уж всё и плохо, не всё так страшно. Поговорила с твоим молодым человеком. Знал бы он только…

Знал бы колокольчик, что Ишкуина разговаривала с ним, тут же приголубливая рукой его ненаглядную, что лежала рядом с ней такая же обнажённая и мокрая. Девушка, которая опустилась в море собственной похоти и разврата. Ишкуина едва ли не ныла от наслаждения, которое доставляла эта ситуация. Неправильная, грязная, похотливая, будто фантазия какого-нибудь извращенца. Разговаривать с человеком, чью подружку ты оприходываешь в этот самый момент, в эту самую секунду. Которая предала его, отдалась другой. И он не знает, что его любовь совсем рядом, но уже не принадлежащая ему. Он даже может слышать её, но не понимает этого.

Эта ситуация не была первой, но до сих пор не надоела Ишкуине.

— Не плач, — повернулась Ишкуина к своей новой жертве. Та лежала к ней спиной, и потому ей пришлось перевернуть её лицом к себе. Её встретил стеклянный, не совсем осмысленный взгляд. — Видишь, всё не так страшно, как ты думала. Я ведь нежна, не так ли?

— Мне плевать… — одними губами ответила Мария.

— Нам всем на что-то плевать, — улыбнулась Ишкуина, гладя её кончиками пальцев по всему телу и вызывая волну мурашек. — Ты такая хорошая… вкусная… Видишь, тебе даже ничего делать не пришлось, я всё сама, всё сама. Чувствуешь уже в душе спокойствие? Ну же!

Ишкуина перевернула её на спину и легла сверху. Это бы выглядело эротично, две обнажённые девушки на смятой кровати, если бы одну из них сейчас не ломали. Ломали не силой, но лаской и заботой, похотью и развратом, пытаясь разрушить внутри жертвы все принципы и барьеры.

Ишкуина суетилась вокруг своей жертвы, даря ей всё своё мастерство и заставляя её раз от раза вздрагивать и жалеть ещё. Да и получила Ишкуина не только удовольствие, но и много какой интересной информаций. Люди не в себе бывают очень разговорчивыми. И всё же она ещё не закончила.

— Загляни мне в глаза, деточка, — тихо произнесла она, испуская с новой силой свою ауру. И Мария мгновенно поддалась ей. Тело сразу ответило возбуждением и мутным взглядом. — Я всегда добиваюсь своего, и уверена, что ты отлично провела время, ведь я старалась. Ну скажи же…

— Чего тебе… — казалось, Мария смотрит на неё в упор и не видит.

— Тебе даже делать ничего не пришлось, всё я! Могла бы и сказать спасибо, — она поцеловала её в губы, потом в шею, спустилась к груди, выдохнув. — Давай, скажи спасибо, малышка, — и продолжая осыпать её тело поцелуями.

— Спа-а-асибо… — пробормотала та, продолжая глядеть куда-то в потолок.

— Хорошая девочка…

И вновь всё повторилось. И вновь они были чем-то единым целым. Сплетались между собой, отдавались страсти, где Ишкуина брала всё на себя. Как она иногда говорила, нет ничего приятнее, чем видеть, какое удовольствие ты приносишь человеку. Разрушающее удовольствие. Она владела ею, могла направлять, дразнить, заставлять двигаться навстречу, покрываться мурашками и издавать сладкие звуки. Девушка принадлежала ей.

Когда ещё одна партия закончилась, Ишкуина вновь лежала сверху Марии. Наслаждалась ощущением нежной гладкой кожи под собой, стучащего сердечка ещё одной пташки в её власти, этих мурашек, влажного тепла, запаха… Это её стихия, это её природа, это её единственная радость из всего, что осталось вокруг.

— Знаешь, я подумала, что уйти без памятного подарка… ум-м-м… Ишкуина обязана оставить тебе напоминание о том, что ты теперь не будешь прежней… — она спрыгнула с кровати, подошла к углу комнаты, откуда вытащила ручку и чернила. — Я оставлю тебе памятные рисунки! Ты рада? Ну давай же, пташка, пропой ответ! Я не хочу хвастать… — Ишкуина села на край кровати, разглядывая своё полотно, — но рука у меня набита. Долгие годы практики, и я могу сделать тебя прекрасной девушкой. Настоящей расписной красавицей, которая будет выглядеть не уродиной, на которой будто штамп поставили, а настоящей девой с настоящими татуировками. А? Что скажешь? Я всем своим девочкам дарю рисунок, прекрасное напоминание, что они девушки в душе, свободные и сильные, но тебе я подарю сколько угодно картин!

Мария не ответила. Она лишь пялилась в потолок бессмысленным пустым взглядом человека, которому плевать. Ишкуина оседлала её.

— Я оставлю тебе напоминание, детка. Не бойся, это не помешает нашим играм, ведь… — её глаза на мгновение вспыхнули светом, — тоже не обычная девчушка. А теперь не дёргайся, мне не терпится начать…

Ноль реакции. Марию подобным было уже не напугать: ни тем, что с ней уже сделала эта женщина, ни тем, что собиралась сделать в ближайшем будущем. Она умела… ограждаться от внешнего мира и делала это не раз, словно прячась около маленького огонька надежды внутри собственной души. И пусть с болью, с отвращением, но она бы пережила это.

Но ничего не могло заполнить образовавшуюся пустоту после всего, что она узнала.

Мария не двинулась ни разу, когда её расписывали. Ей плевать, уже на всё плевать. На всех. На любой запрет. На любое ограничение. Ей теперь всё доступно и ничего не нужно.

Единственное, что она хотела — взглянуть ему в глаза. Взглянуть в глаза настоящего человека, который скрывался за маской скромного и доброго парня, чтоб понять кое-что для самой себя.

— Я заслужила это… — пробормотала Мария, роняя слёзы. — Я была дурой с самого начала…

***

На следующий день после приезда я уже разрабатывал план по встрече с триадами. Сидел в квартире с Феей и Джеком, поглядывая за тем, как бороздит просторы квартиры Эйко и как Соня пытается создать сосульку. Перед ней уже лежала сосулька, но девчонка не могла угомониться и продолжала пытаться создать «ту самую». А когда Джек пошутил, что у всех девушек бзик на сосульки, получил в ответ от Феи колкость, что с такими, как он, такие фетиши и возникают.

По правде говоря, и разрабатывать ничего не надо было в плане с Триадами — просто приехать, договориться, показать себя покупателями, которые хотят глянуть товар, и под шумок узнать, какой тип девушек его привлекает. Потом приехать второй раз уже с деньгами конкретно на покупку, хорошо провести время и подсунуть нужную.

В этот момент у меня возникла странная идея. Не то чтобы странная, но рискованная. С одной стороны, она должна сработать на сто процентов, с другой — чёрт знает, как всё обернётся. Этот вопрос я и поднял.

Фея покосилась на меня, явно пытаясь понять, шучу ли я или нет, после чего отвернулась. А вот Джек был куда более многословен.

— Это шутка?

— А я похож на клоуна? — поинтересовался я.

— Да нет, просто я…

— Очнись, мы говорим серьёзно, — вздохнул я. — И, естественно, я говорю тоже серьёзно.

— Но бля, это же Ишкуина! Она ебанутая! Её пристрелить как собаку нужно, чтоб не мучалась!

— И у неё есть дар, который заставит любого лечь к ней в кровать. И этот дар может помочь решить очень много проблем.

— Тебя не заставила, — с сомнением заметил он. — И что за дар такой? Типа таланта?

— Мне кажется, что талант наиболее точно передаёт смысл её возможностей. И я знаю об этом фокусе, потому могу сопротивляться. Но если не знаешь, быстро ляжешь под неё.

— Девушки ложатся под кого-то, — резонно заметила Фея.

— Нет, Фея, в её случае это ты ложишься под неё. Или она сама под тебя заползёт.

— Значит, ты хочешь попросить…

— Приказать, — поправил я.

— Приказать ей лечь под того китайца, чтобы собрать его сперму. Но уверен ты, что… Что такое, Джек? — неожиданно переключила она внимание на него.

— Ты сказала, — произнёс он, морщась и краснея, — это… слово.

— Какое, — не поняла Фея. — Сперма?

— Да, — как Джек смутился… Его смерти людей так сильно из равновесия не выводят, как слово. Когда это видишь, начинаешь понимать, насколько мы не в порядке. — Просто слышать это…

— В каком плане?

— Ты не должна говорить это слово, — произнёс он недовольно.

— Сперма. Сперма, сперма, сперма, сперма. Господи, Джек, тебе сколько лет, напомни мне, пожалуйста?

— Это такое… стрёмное слово, словно что-то нелицеприятное. А ты просто говоришь его так спокойно! — возмутился он.

— Да, а ещё я эту нелицеприятную сперму и глотаю спокойно, но тебя почему-то это никогда не смущало. Как и не смущает тот факт, что дети из неё берутся, — упёрла она руки в бока.

— Стой! Хватит! Не говори вслух! — замахал он руками.

— Стыдно маленькому Джекки? А оканчивать мне на лицо не стыдно? И что я потом отмываю грудь и лицо от неё после тебя. Нет, тебя это совсем не смущает? Слово смущает, а это нет?

Молчит и такой красный, что лицо выделяется багровым пятном на фоне всего тела.

— Повзрослей, Джек. Пора бы уже, — выдохнула Фея. — Тебе скоро двадцать четыре.

— Можно заменить слово на эякулят, — предложил я.

— Нет! Всё! Пожалуйста! — с мольбой посмотрел он на нас. — Не при мне.

— Значит, окончания на грудь с лицом мы не делаем, как и минет, — подытожила Фея. — Это положено для взрослых людей, а ты ещё у нас душевно ранимый ребёнок, оказывается. Итак, мы остановились… — она посмотрела на меня. — Ты уверен, что она не попытается сама забеременеть? Или потом шантажировать? Что она вообще не для своего удовольствия сделает это, а потом разведёт руками и скажет, что здесь ни при чём?

— Но она хороший вариант, — заметил я. — Ишкуина сразу сможет соблазнить его. Надо просто договориться, вот и всё.

— И что ты ей предложишь? Я не знаю, но мне кажется, что она согласится, если звёзды сойдутся на небе в её честь. Она действительно слегка не в себе.

— Думаю, мы всё же найдём общий язык.

И нет, я не собирался ей отдавать себя. В противном случае, я лучше просто найду необходимую девушку для того Ли, чем буду использовать себя как разменную монету. Конечно, переспать с Ишкуиной, что сложно? Но теперь это было делом принципа. Я не упёртый человек, готов идти на уступки и жертвы ради какого-то вопроса, однако Ишкуина была счастливым исключением, к её несчастью.

— Значит… пробуем договориться с Ишкуиной? — подытожил Джек.

— Да. А потом уже в зависимости от успеха нашего договора, — кивнул я. — Кстати, что насчёт полиции? Они уже там работают?

— Хочешь посмотреть новости? — неожиданно предложила Фея. — Сейчас как раз должны идти. Если успеем…

— Нет, не надо. Я понял, что всё отлично. Но хотелось бы подробностей, насколько всё там хорошо. Или плохо.

— Ты даже не представляешь, как блистает перед камерами господин Руссо, — немного поморщившись, сказала она. — Едва ли не светится от гордости. Проводит каждый день конференции о том, как они отчищают Нижний город от банд, что терроризировали на протяжении многих лет других жителей.

— Ну ещё бы, — представил я, как он стоит в свете софитов перед папарацци с каменным серьёзным лицом, зачитывая, какие же все молодцы, особенно он. — Сколько он там уже переловил и конфисковал?

— Список огромный. Друг за другом решил взять лаборатории. Жаль, ты не мог видеть, как он это начал — созвал пресс-коференцию и на ней объявил, что с этого момента терпение полиции лопнуло. Пора положить конец преступной деятельности группировок, что орудуют в Нижнем городе, и вернуть порядок. С этого момента объявляется начало операции «Сеть Нептуна», — судя по низкому голосу Феи, последние предложения были цитатой нашего горячо любимого Руссо. — Пафоса было столько, что неприятно смотреть. Стоял серьёзный, хоть и видно, что вот-вот прыгать от радости начнёт. Под конец заявил, что этот план разрабатывался целые полгода лучшими сотрудниками и им лично.

— Прямо так и сказал, что лично?

— Прямо не сказал, но посыл был именно таким. Сказал, что он готов убрать эту дрянь, известную как «крокодил» с улиц и будет продолжать бороться за то, чтоб полностью искоренить наркотики. Даже похвастался, что они смогли в последний момент перехватить огромную сумму денег наличными, которую хотели вывести для покупки наркотиков.

— Сложно было, наверное, перехватить деньги, которые мы складывали в одно место, — недовольно сморщился Джек. — Столько бабла же там было… Как думаете, он всё прикарманит или часть?

— Предположу, что малую часть, — ответил я. — Он никогда не был идиотом, которого можно поймать на жадности. Про нас что-нибудь говорил?

— Сокрушался, что картели станут его следующей целью. Но надо признать, брал он лаборатории пафосно, друг за другом, часть осветили даже по телевиденью. На какое-то жуткое мгновение мне даже показалось, что нам город состоит из одних полицейских. Никогда бы не подумала, что их так много.

Фее он точно не нравился. По лицу вижу, как она морщится при его упоминании.

— А наши? — задал я вопрос. — Глупости не делают?

— Попрятались и сидят тише воды, ниже травы. На улицах спокойно на удивление, так что нам пока нет нужды сильно показываться. Разве что Руссо каждый раз сообщает, куда они нагрянут, и наши парни на всякий случай проверяют, чтоб не дай бог кто-то из полицейских пальчик не уколол. Ты можешь прогуляться к бандам, кстати — там до сих пор практически везде полицейские. Едва ли не заселили район. Мне кажется, что там ещё никогда так безопасно не было.

— Руссо говорил, сколько они там пробудут?

— Неделю, может две. Он не особо говорит с нами, отправляет гонца, который лишь сообщает: туда не суйтесь, проверьте там или здесь не высовывайтесь.

Вообще, обвинять полицию в чём-то не имеет смысла, так как они и так делают, что могут, насколько позволяет это Нижний город.

Это не то место, которое можно просто так отчистить. Здесь не обойтись без усилий, трупов и значительных трат, но именно этих трёх вещей никто не хочет давать, потому что выгоднее просто закрыть глаза и не замечать всего этого дерьма. Всем плевать, пока уровень шума в Нижнем городе не поднимается выше определённого уровня. Политика везде одинакова.

И при всём при этом почему у нас маньяков не так уж и много? Почему, несмотря на байки, что на улицах очень опасно, обычный человек может прогуляться по городу и не нарваться на неприятности? Да чего уж там, миллионы людей, проживающих в Нижнем городе, ходят по улице на работу, на учёбу, просто гулять, и ничего, живы. Да, здесь убивают, грабят и насилуют, как и в любом другом городе, но по статистике в больших количествах, однако всё равно здесь не так, как представляют другие, что на улицу не выйти без риска. Ты можешь жить здесь и ни разу не попасть в неприятности. Самый обычный город, где просто уровень преступности выше — не более, но со стороны этого не будет заметно. Трупы на лицах не валяются, как и гильзы. Если не знать о его тёмной стороне, никогда об этом не скажешь, даже живя в нём. Я, к примеру, в самом начале и не знал.

А всё из-за полиции. Да, наш картель существует, убивает и стреляет, но всех остальных полиция отлавливает или, по крайней мере, старается. Конечно, не так рьяно, как в Верхнем городе, и не так тщательно, но необходимый минимум безопасности и закона всё равно поддерживает, давая людям возможность жить спокойно, не рискуя каждый день получить пулю. Просто с обратной стороны города, когда ты сам есть эта преступность, этого не видно.