Точка невозврата. Волчья кровь

5 глава

— И чем мне грозит твоя исполнительность, — прошептала я не в силах оторвать взгляд от выбившейся петли на ковре.

— Глупенькая, — улыбнулся Валгус и погладил меня по голове, — я не причиню тебе боли. Ты… Ты же мой друг! Жалко только — неосмотрительный!

В его голосе было столько жалости, нежности и заботы, что мое сердце забилось в несколько раз быстрее.

— А теперь расскажи, кого и почему ты ещё боишься! — жестко потребовал Валгус.

Это была не моя тайна. Я вспомнила строгое бабкино лицо и замотала головой, отказываясь говорить. К тому же я понимала — Валгус не выстоит против страшилища из Лялькиного кошмара и пяти минут. Как можно тягаться шестнадцатилетнему пацану с таким монстром?! Пусть Валгус даже и… не совсем человек.

Мои сомнения заставили юношу рассмеяться:

— Брось! Ты же не думаешь, что он меня испугает! — но в следующее мгновение серьезность вернулась на красивое лицо. — Александра, я не смогу тебя защитить, если не узнаю правду!

Пришлось рассказать… О бабкиной деревне, о лесе, о волке, о своем превращении и поспешном бегстве… И о том, как пряталась от жгучего взгляда за пыльным стеклом. А затем я достала из кармана джинсов записку и бисерный цветок.

— Вот! — сунула в руку парня аппликацию.

Мой приятель понюхал ее и недовольно поморщился:

— Да-а, Александрова, ты сделала всё, чтобы не задержаться на этом свете. Похоже, ты отрезала себе дорогу в единственное место, где была бы в относительной безопасности!

Мне захотелось заскулить, и я с большим трудом подавила зарождающийся звук.

Валгус усмехнулся, покачал головой, словно сам себе удивлялся, и сверкнул бесшабашной улыбкой:

— Ничего, выпутаемся! Знать бы только какой закон ты умудрилась нарушить в том лесу. Может, всё не так уж плохо, — и вздохнул: — Давай умывайся и ложись спать, Александрова. А я тебя, так и быть, посторожу.

С этими словами он подтянул кресло-кровать к самой двери, перегородив её поперёк, чтобы не было ни выхода, ни входа.

От его слов я опешила. То есть получается, виновата снова я?!

— Ты чего? — насторожился приятель.

— Валгус, какой закон я могла нарушить? Что запрещено?! Защищать девчонок?!! Свою сестру?!! Да их бы там в один момент сожрали!

Юноша вздохнул:

— Не уверен. Понимаешь, ты абсолютно неопытный боец, да и противник слишком легко сдался. Но теперь уже всё равно. Поздно переживать.

Это точно — переживать и впрямь поздно. Время вспять не повернёшь. Теперь главное снова не натворить непоправимого.

— А как же утро? Мама не поймёт, если я дома не переночую, — ответила, не поднимая взгляда.

На душе стало томно и стыдно, словно я чего ждала от этой ночи. Но это ведь не так! Я предпочла бы оказаться дома, в своей кровати! Спать, зная, что с тебя не спускает взора тот, кто … кто… кто нравится, вряд ли получится!

— Не, Валгус, я лучше домой.

Встала с кровати, и в следующее мгновение резкий толчок отправил меня обратно.

— Ложись, сказал, — зашипел мой приятель. — Ты думаешь, я шучу? Думаешь, запереть тебя в этом доме предел моих желаний?!

Я чуть не задохнулась от обиды и отвернулась в сторону, пытаясь спрятать её.

— Ну, то есть… Саш, прости… другое имел ввиду, — присел рядом Валгус, — но я не пугал, когда говорил, что тебя ищут лучшие охотники. И самое надежное место для пряток — рядом со мной. Почему, объяснить пока не могу. А портфель я твой заберу, не переживай, никто и не заметит. Только ключ дай. Ты ведь все равно раньше всех из дому уходишь. И ещё кое-что надо сделать. Для надежности.

То, что Валгус может передвигаться бесшумно и быстро, ничуть не хуже меня, я уже знала.

— Доверься мне, — прошептал Валгус, видя, что сомнения не прошли.

Тихой мольбе я противиться не смогла — послушно повалилась головой на подушку.

— Вот и славно, — облегченно вздохнул приятель и вернулся в кресло.

На некоторое время в комнате воцарилась тишина, а затем я не выдержала:

— Валгус, не мог бы ты ответить на один вопрос?

Приподнялась на локте, пытаясь рассмотреть выражение лица юноши.

Валгус весело хмыкнул:

— Даже не сомневался, что он у тебя найдется.

— Ты такой же, как я? — не среагировала на шутку и напряженно замерла в ожидании ответа.

На некоторое время в комнате повисла тишина, не прерываемая даже моим дыханием, потом юноша сказал:

— Нет. У меня… всё немного по-другому. Как… не могу сказать. Не имею права.

— Но ты же не человек?

— Мы оба не люди! — мрачно ответил юноша и вздохнул: — Спи, пожалуйста. Мне надо продумать дальнейшие ходы.

Словно речь шла об обычной шахматной игре.

Прошло ещё немного времени, Валгус хмыкнул, что-то вспоминая, и позвал:

— Саша, ты не спишь?

— Нет пока.

— Тогда у меня к тебе тоже вопрос…

— Задавай.

— Почему тебе не нравится собственное имя?

Я растерялась от неожиданности и немного помедлила.

— Чего молчишь? — не унимался юноша. — Я же вижу, как иногда напрягаешься, стоит кому-то окликнуть тебя.

"Напрягаешься" — не совсем правильное слово, но в остальном проницательный Валгус угадал. Не нравится. Чаще всего меня звали Саша или Сашка. Учителя — те вовсе по фамилии. Пожилые соседки — Шурочка. Но это было всё не моё! И если с "Сашей" я смирилась, то остальные имена, больше похожие на клички, откровенно бесили.

Послышался шорох: парень повернулся в мою сторону и оперся на ладонь, настроившись на долгий разговор. Видно тоже спать передумал.

— Давай подберём тебе то, что будет приятно ушам, — предложил Валгус.

— Угум…

Не смотря на серьёзность тона, мне показалось, что приятель намерен немного повеселиться за мой счёт.

— Александрушка, — для начала предложил юноша.

— Убью, — пробормотала я.

— Неужели не нравится?

На лице удивление и святая невинность.

— Ну тогда… Алексаша?

— Отстань!

Вот репей!

— Санюра? Алексаня? Сашуля?….

Господи, сколько имён и не одного нормального!

— Олеся?

— А это-то причём? — пришел мой черёд удивляться.

— Когда-то это значило одно и то же, — пояснил Валгус и снова пристал: — Ну, так что на счёт Олеси?

"Олеся" со мной не совпадало. Не было во мне даже капли той мягкости, что исходила от этого имени. Оно казалось пусть и красивым, но абсолютно чужим.

— Нет! — резко ответила я. — И давай завязывать с сочинительством.

— Ну, как знаешь, — усмехнулся Валгус и тут же спросил: — А как тебя в семье зовут? Ну, мама, отец или… бабушка?

Я помедлила с ответом, а потом все же призналась:

— Дичок. Бабушка звала меня Дичок.

— Очень точное имя, — тихо сказал юноша, и добавил. — Можно мне тебя так звать?

Сначала я хотела сказать "нет!", но потом передумала. Мне ужасно, до боли в сердце захотелось, чтобы ласковое бабкино "Дичок" осталось со мной.

— Иногда, — шепнула едва слышно, но он услышал.

— Хорошо — иногда. А теперь, спи!

Я не ждала от себя, что засну, но организм решил по-другому, и через минуту действительность поплыла цветным пятном. Глаза открылись только тогда, когда рядом запахло свежесваренным кофе.

— Вставай, соня! — улыбался в дверях мой приятель. — Давай, умывайся и за стол, кофе я уже сварил.

И исчез с поля зрения.

Я села, оглянулась по сторонам и судорожно втянула воздух сквозь зубы:

— Ох!

Рядом со мной, на стуле лежал моя сумка, забитая учебниками, и пакет со свежей блузкой и… нижним бельм!

От стыда, опалившего щёки, я несколько минут не могла шевельнуться, затем все же нашла силы дойти до ванной. И самым большим желанием на тот момент было утопиться в раковине или… кого-то утопить. Да как он мог рыться в моём шкафу!

— Саш, ты что там, снова заснула? — донёсся бодрый голос, владельца которого сильно хотелось… укусить. А он, не ведая моих чувств, как ни в чём ни бывало, продолжил: — Не знаю, правильно твоя сестра вещи подобрала или нет. Может, всё-таки рискнем и завернем к тебе домой?

Я перевела дух — Лялька! Вот кто постаралась! Значит, Валгус не смог тихо пройти…. Интересно, во что мне выльется молчание сестрёнки?! И станет ли она вообще молчать. Хотя нет, можно не сомневаться — не выдаст. В чём-чём, а в этом я уверена на все сто. После одного случая, когда мне всыпали по первое число из-за ее детской непосредственности, Лялька держала рот на замке, опасаясь навредить. Я же говорю — хорошая она у нас.

В школе всё шло как обычно. Правда, думать об уроках получалось с великим трудом — мысли витали, бог знает где. В основном вокруг ненормальной ночи. А вот после уроков началось…

— Я провожу тебя до квартиры, — решительно заявил Валгус и сердито тряхнул волосами, — и вообще ближайшие дни предпочел бы дальше, чем на десять шагов от себя не отпускать!

Хоть мой друг имел в виду совсем другое, первой мыслью, мелькнувшей в моей влюбленной голове, оказалось — "я тоже!" Вслух, понятное дело, не произнесла, лишь пожала плечами — мол, всё равно.

Валгус проводил меня до самых дверей, пообещал перекусить и снова прийти. Он действительно опасался оставлять меня одну.

Дома поджидал неприятный сюрприз… С тех пор как стала… волком, я и в жизни иногда вела себя словно зверь. Например, ходила совершенно бесшумно. Вообще старалась не вносить в этот мир звуки, а слышать их, поэтому мой приход никто не заметил. В квартире шумели: мама ссорилась с Владом.

— Эта вещь должна принадлежать Саше! — настаивала мама.

— Твоя свекровь не указала это в завещании, — раздраженно возражал Влад.

— Как ты не понимаешь, это единственное, что останется у девочки от отца! — перешла на напряженный шёпот мама.

— Чем меньше ей достанется от такого отца, тем лучше! — рявкнул Влад. — Чёртово отродье!

— Не смей так о ней! — напряженный голос взял на тон выше.

Послышалась возня, Влад выругался:

— Ничего эта дрянь не получит!

Раздался звук пощёчины, и мама негромко охнула…

Он посмел поднять на неё руку?!!

Дверь от сильного пинка врезалась в стену, усеяв пол осыпавшимся стеклом. Я влетела в комнату со сжатыми кулаками: меня трясло от злости! Понятия не имею, как это выглядело со стороны, но отчим испугано попятился. Если бы не его страх, не остаться мне человеком.

— Отдай! — прорычала низким, полным ярости голосом.

Я не знала, что прошу, но сам факт — обдели маму и посмели присвоить принадлежащее только мне — приводил в бешенство. Влад отступил на шаг и, словно защищаясь, швырнул мне в лицо какой-то предмет. Рука схватила его раньше, чем голова успела сообразить, что делаю. Пальцы ощутили через мягкую ткань что-то плоское и твердое. Я не глядя сунула вещицу в карман.

— Убирайся! — прошипел мне Влад, но я не послушалась.

Дикая ярость, внезапно охватившая все существо, не утихла. Меня колотило словно в ознобе. Я перевела взгляд на мать, надеясь остаться в человеческом теле, увидела, как она держится рукой за щеку, и свет померк перед глазами…

Он всё-таки ударил её!!!

Еще не понимая, не осознавая, что делаю, шагнула в сторону отчима. Я знала, зачем к нему иду… Цель была одна — убить. Все остальное не имело значения…. Сейчас превращусь в волчицу и убью эту скотину!

Копившаяся десять лет ненависть заявила свои права. Я хотела отомстить… за все: за украденную любовь матери, за постоянное унижение, за пинки, за злые слова, за мои слёзы… За всё!!!

Наверное, Влад не понял, что сейчас произойдёт, но инстинкт выживания заставил отчима попятиться назад.

Горячий клубок затопил жаром грудную клетку, и я сдалась. Сейчас всё случится…

Тревожный, отчаянный звонок ударил по натянутым нервам электрической трелью. Отчим должен воздать хвалу этому изобретению человечества, оно спасло ему жизнь. И еще кое-кому он был обязан жизнью — тому, кто нажал на плоскую белую кнопку секунду тому назад.

Я глотнула воздух и остановилась от перетрусившего Влада буквально в метре.

Звонок снова напомнил о себе.

Сделала шаг назад, разлепила пересохшие губы и тихо, едва слышно сказала:

— Ещё раз обидишь её — убью.

Я верила в то, что говорила.

Голос прозвучал невыразительно, не отразив и тысячной доли того, что бушевало в моей душе. А потом я развернулась и пошла встречать гостя. Видок у меня видно был ещё тот, потому что Валгус — кто ещё мог явиться в нужную минуту? — вытащил меня за порог, стиснул в объятьях и зашептал:

— Успокойся, Дичок. Сейчас всё пройдет.

Он даже не стал спрашивать, что произошло! Просто с ходу дал понять, что я не одна.

Я стояла, вжавшись в его тело, цепляясь, как утопающий за спасательный круг. Его шёпот и моё хриплое дыхание, вот единственные реальные звуки, что существовали тогда в мире. И еще стук сердца. Кажется, моего.

А Валгус шептал и шептал:

— Тихо, девочка, тихо.

Наконец, я почувствовала, как уходит напряжение из мышц, и они перестают казаться деревянными. И когда ярость и злость схлынули, ужаснулась собственным желаниям…

— Валгус? — захрипела, вцепилась в парня двумя руками, опасаясь, что стоит шагнуть обратно за порог, и снова начну превращаться в зверя.

— Всё хорошо, успокойся, всё хорошо, — продолжал шептать мне на ухо приятель. — Ну, ты как?

Через минуту, когда воздух перестал выходить из легких со свистом, и в груди больше не клокотало, прохрипела в ответ:

— Нормально, кажется.

— Тогда давай зайдем.

Мне этого не хотелось. Ой, как не хотелось! Я чувствовала себя так, словно меня тащили на место преступления. Пусть оно не произошло, но я ведь была готова! Если бы не Валгус…

Значит всё-таки чудовище. Монстр, который не имеет права жить рядом с людьми!

Обнявшись, прошли на кухню, и спаситель моей души налил стакан воды, дождался, пока выпью его содержимое, потом, как маленького ребенка, пересадил меня к себе на колени и тихо попросил:

— Расскажи, что произошло.

— Я чуть не убила Его за то, что ударил маму! — выдохнула куда-то в шею весь ужас, что царил в душе.

— Ничего, Дичок, ведь все обошлось! — снова погладил по растрепавшимся волосам Валгус. Он в который раз спас меня. На этот раз — от себя самой.

Я услышала, как щелкнул замок на спальне родителей. А потом раздались осторожные шаги, и на кухню заглянула мама. Я посмотрела на нее сквозь пряди волос, страшась увидеть в любимых глазах страх и ужас. Мама и правда была напугана, но глядела растерянно и виновато. Она часто так смотрела последние десять лет.

Потом растерянность сменилась недоумением. Еще бы… Дочь прижимается к незнакомому парню.

— Простите, — это Валгус маме.

— Дичок, можно мне встать, поздороваться? — это шёпотом мне на ухо.

Я слезла с колен, мрачно взглянула на мать, обошла её как чужую, забилась в ванну, открыла краны и бездумно уставилась перед собой. В зеркале обнаружилось зарёванное и растрёпанное чудище, с покрасневшими глазами.

Как я умудрилась разрушить наш хрупкий мир за несколько секунд? Влад ведь это так не оставит… Во что превратится моя жизнь? Надежды на то, что отчим уйдет или на моей стороне останется мама, мало. Когда перед нею вставал выбор, то счёт шёл обычно не в пользу старшей дочери. Удивительно, как мама сразу не отдала предмет спора в загребущие руки муженька.

Я вспомнила о том, с чего всё началось, и полезла в карман. Развязала шнурки на аккуратном полотняном мешочке и вытряхнула на ладонь содержимое.

Понятно, почему Влад так взвился. Украшение. Круглая серебряная бляха, размером с петровский пятак. На первый взгляд очень старая, буквы … да нет, не буквы! Руны по краям. А по центру вставший на задние лапы волк. Бляха висела на длинной витой цепи.

Я потерла почерневшее от времени изображение. Мне показалось, оно потеплело. Чёрная окись там, где прикоснулись пальцы, сошла, словно её и не было, открывая проработанную резцом ювелира шерсть. Красивый, только совсем не женский медальон. Жалко мне его бабушка раньше не отдала, не случилось бы тогда этой склоки.

Я машинально сунула голову в витую петлю и, почувствовав холод металла на шее, опустила медальон в вырез блузки. Несколько пригоршней по-зимнему ледяной воды окончательно привели меня в чувство. Пока умывалась, краем уха слушала разговор: Валгус непринуждённо, словно и не был свидетелем позорного скандала, знакомился с мамой. А она, с явным облегчением от того, что неприятный разговор отложен на неопределённое время, говорила о чём то неважном… незначительном: о школе, о ЕГЭ, о грядущем поступлении. Она опять предпочла остаться слепой. Значит, выставленных за дверь чемоданов отчима ждать не придётся. А жаль.

Я вышла на кухню, и Валгус едва заметно изменился в лице, словно увидел во мне что-то новое. От этого внимательного взгляда юноши я окаменела и застыла на месте. Он сам подошел. Провел ладонью по моей щеке, грустно улыбнувшись, шепнул одними губами:

— Остаться с тобой ещё?

Не говоря ни слова, потянула его в комнату. Валгус по-прежнему был мне нужен. Я просто не могла позволить себе отпустить его ближайший час. Я вообще бы предпочла уйти вместе с ним. Только меня никто не звал.

В комнате, стоило только войти, я увидела Ляльку. Она сидела в углу, обхватив руками худые коленки, сжавшись в комок, и испугано смотрела на дверь. И когда мы зашли, не подлетела, как обычно, а только часто заморгала, собираясь заплакать.

— Ляля? — я в нерешительности остановилась в дверях.

На миг показалось, она сейчас забьется от меня под кровать. Как тогда, когда я праздновала примирение с новой сущностью. Ошиблась: доверчивая сестрёнка тут же кинулась ко мне. Я подхватила её на руки, прижала к себе и отнесла в кровать. Валгус шёл за нами следом. Наверное, Лялька просидела в углу все время, пока мы ругались.

Я гладила её по тугим кудрям и клялась себе, что Лялька не пострадает. От меня. Я не трону ее отца, даже если для этого придётся со злости отгрызть себе лапу. Сестренка тут ни при чём. Это я тот яд, что разъедает нашу семью. Не будь меня, и, скорее всего, в ней царили бы мир и покой. Наверное.

— Ты сегодня снова дома не останешься? — неожиданно спросила Лялька.

— П-почему? — поперхнулась я от неожиданного вопроса.

Лялька хитро улыбнулась и ткнула пальцем в моего друга:

— Он же с тобой!

Как будто это всё объясняло.

А потом слезла с моих рук, встала перед Валгусом и требовательно спросила:

— Ты ведь Сашу не обидишь?

Что заставило сестрёнку задать такой странный вопрос? Наверное, в другое время я бы расхохоталась над детской заботой, но сейчас… после всех событий, в горле встал ком.

— Никогда, — пообещал мой приятель.

Лялька с секунду подумала, а потом важно кивнула:

— Хорошо. Тогда можешь приходить.

Словно от её разрешения что-то зависело.

Я всё-таки рассмеялась.