Точка невозврата. Волчья кровь

15 глава

Сквозь сон я почувствовала, как ускользает от меня уютное тепло, и еще не осознавая, что происходит, потянулась за ним следом — оно давало невероятное чувство защищенности.

— Дичок, — пробормотал над ухом любимый голос.

Я открыла глаза и сонно прищурилась, глядя на Валгуса, а потом обняла его, с удобством устроившись на плече друга.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил юноша, ответно смыкая руки на моей спине. В его голосе явственно сквозила тревога.

От удивления я отпрянула и в недоумении посмотрела на друга, пытаясь понять, к чему такой вопрос. Мне казалось, что повода для сомнений я не дала.

Близость с любимым была так… желанна и так… естественна, в душе не мелькнуло даже тени страха или стеснения. После нее мы стали друг другу еще дороже. Даже больше… теперь я "читала" эмоции Валгуса как свои.

Да, вчера мне было хорошо. Очень хорошо! И мой парень прекрасно об этом знал.

Валгус понял, что меня смутило, и улыбнулся: — Я о другом. — Перехватил мой удивленный взгляд и напомнил: — Ритуал достаточно сложен даже для нас, для тех, кто его придумал. А ты… просто не знаю, как на него отреагировало твое тело.

Я прислушалась к себе: никакого дискомфорта или недомогания. Все в норме, только вставать не хочется, совсем не хочется.

Потянулась как кошка:

— Все отлично, Валгус. Неужели по мне не видно? Только есть очень хочу.

Аппетит и, правда, разыгрался просто волчий.

Парень сначала недоверчиво хмыкнул, разглядывая мое лицо, но потом улыбнулся:

— Тогда встаем?

Уже? Я сморщила нос и уткнулась лицом в теплое тело юноши, осторожно пробуя губами его кожу на вкус, и пробормотала:

— А если попозже?

Валгус крепче сомкнул объятия и охотно согласился:

— Можно и попозже.

До кухни мы добрались часа через два. Я сразу сунулась в холодильник — у меня ужасно крутило желудок, словно пришлось голодать несколько дней — и хотела по-быстрому приготовить бутерброды, но Валгус простыми путями не ходил. Он решил, без мяса не обойтись и кинул на сковородку два куска телятины, поинтересовавшись: — Прожарить или с кровью? — и тут же, не дожидаясь ответа, сказал. — С кровью!

Я возражать не стала — чем быстрее, тем лучше! Если верить поговорке — горячее сырым не бывает, и с кровью пойдет.

Свою порцию умяла моментально, даже не дождалась, пока немного остынет. И хотя чувство голода унялось, вялость осталась. Не помог даже кофе. И вообще… я ощущала себя непривычно слабой. Словно потеряла много крови… А когда пошла в ванну, чуть не упала — ноги внезапно подкосились, и я ударилась плечом о косяк. Хорошо, Валгус этого не видел.

Я постояла, приходя в себя и разглядывая отражение. Вид в зеркале мне не понравился — бледная как… поганка, под глазами круги, и губы почти одного цвета с кожей.

Что, интересно, изменил во мне ритуал? Что дал, кроме проблем с координацией и возможности "подслушивать" эмоции любимого?

Гладкое стекло и собственное отражение отвечать не желали, и я перевела взгляд на запястье, хотя знала — рисунка там не найду. Словно и не было ничего: татуировка исчезла, не оставив следов, еще ночью. Валгус сказал — так и должно быть, она пропадает после того, как … скрепляют… союз.

Я смущенно поежилась, вспоминая подробности ночи, потом довольно хмыкнула — а и черт с ней, с этой слабостью, оно того стоило! — и полезла под душ.

Встречу с семьей пришлось перенести на утро отъезда, оно как раз выпадало на выходной. А чтобы гарантированно не промахнуться, я позвонила и предупредила, что зайду рассказать о планах, без подробностей, конечно. Мама звонку обрадовалась — сказала, что соскучилась и приготовила подарок, а затем помолчала немного и добавила, что хочет со мной поговорить.

Слово "поговорить" прозвучало напряженно, оно таило в себе скрытый смысл — так я его ощутила. Получалось, обычным прощанием не обойтись. Это не радовало — тайны в последнее время удовольствия не доставляли, ни свои, ни чужие. Ну… разве кроме самых личных.

Правда мысли о маме и предстоящем разговоре вылетели из головы, стоило только положить телефонную трубку — слишком меня переполняло счастье, места для других чувств попросту не оставалось.

Я на цыпочках подкралась к двери в зал — Валгус сидел на диване спиной к входу, скрестив ноги по-турецки, и с самым серьезным видом изучал какие-то распечатки.

Искушение было слишком велико — я затаила дыхание и крадучись двинулась вперед, надеясь застать юношу врасплох. Мой друг казался таким погруженным в свое занятие, и я почти уверилась, что все удастся. Остановилась на мгновение, оценивая расстояние для броска, а затем с грозным рыком кинулась на Валгуса, желая опрокинуть его на диван и обездвижить, но вместо этого сама оказалась в кольце железных рук, прижатая тяжелым телом к мягким подушкам. Почувствовала теплые губы на шее и услышала довольное:

— Попалась!

— Попалась, — послушно согласилась с парнем. Это действительно было так. И правда, попалась, еще полгода тому назад.

Мой друг чмокнул меня в нос, отстранился и нахмурился в притворном огорчении:

— Только посмотри, что ты натворила!

Я села и с любопытством осмотрелась — листки, которые Валгус держал на коленях, слетели на пол и перепутались.

— А что это?

— Карта Москвы и ее окрестностей. — Валгус улыбнулся в ответ на мое недоумение, — Должен же я хоть немного знать то место, где собираемся жить. И тебе бы не помешало.

Вместо ответа у меня вырвался зевок, пришлось зажать рот ладонью.

Парень рассмеялся:

— Похоже тебе сегодня не до учебы!

Я кивнула, соглашаясь, и с удобством устроилась на диване — двигаться и думать совершенно не хотелось.

День прошел в полусне, притом в прямом смысле этого слова — до вечера я успела вздремнуть раза три, не меньше. И Валгус, глядя на мой вялый вид, уже жалел, что пошел на поводу своих и моих желаний. В конце концов, парень недовольно вздохнул и объявил:

— Придется прогуляться. Иначе дорога сразу на вокзал — к родным тебе в таком состоянии хода нет!

Такой расклад меня не устраивал, перед отъездом надо обязательно увидеть маму и сестру. Возможно, это вообще наша последняя встреча.

Я кивнула и поинтересовалась:

— На какой фильм пойдем?

Юноша усмехнулся:

— Нет, Дичок, тихим отдыхом на этот раз не обойтись. Сил надо набраться с запасом. Процесс изменения все еще идет.

Я с досады прикусила губу — только-только с собой примирилась и снова меняться! — потом запоздало спохватилась:

— А ты себя как чувствуешь? Сначала ранение, потом ритуал…

Валгус пожал плечами и легкомысленно отмахнулся: — Уж точно лучше тебя! — и, хитро улыбнувшись, добавил, — Но мне тоже не помешает чуток… поправить здоровье.

На улице меня ждало неприятное открытие, немного подпортившее удовольствие от вечера. По-видимому, организм потратил слишком много сил. Меня знобило и хотелось… чего-то большего, чем толкание в человеческой толпе. Не просто заемной силы… пожалуй, я могла бы совсем… за один прием… полностью выжать чужую жизнь. Привычно или… другим способом. Какой он другой, я уже знала. Поняла в тот момент, когда облизала пальцы, испачканные в чужой крови. Просто загнала это открытие подальше, отказавшись о нем думать, а сейчас вот… всплыло.

Меня замутило — способность питать свою жизнь за счет чужой крови превращало стыд за "воровство" в полновесный ужас. На душе стало невероятно паршиво.

Валгус тотчас почуял мое состояние, узнал его причину и вздохнул:

— Не бойся. Это не обязательно. Легко можно обойтись. И твой и мой народы отказались от крови задолго до нашего рождения, сразу после последней войны.

Ну да, понятно. В обычной жизни это совсем не к чему, а вот на пороге смерти…. Когда все силы направлены только на одно — на выживание… Тогда рушатся все запреты, и инстинкты берут свое. Если ты не человек. А иногда и если человек — тоже. Но со своей тягой я справлюсь. Обязательно справлюсь, всегда и в любой ситуации!

И тут в голову пришла интересная мысль, которую я тут же озвучила:

— Валгус, а среди нас встречаются… ну… маньяки или что-то типа этого?

Юноша пожал плечами:

— Конечно. Они как убийцы среди людей. И обходятся с ними также. В общем-то, охотники ловят именно их, а не… — парень усмехнулся, — … малолетних оборотней.

— А среди нас есть охотники? — я имела ввиду свой народ, и Валгус это понял.

Он вздохнул:

— Нет. Вы не умеете полностью себя контролировать. И не нападаете на своих. Вы пробовали. Кончилось это плохо. Что происходит на вашей территории, мне неизвестно, а вот на нейтральной работаем только мы.

Такое положение дел мне не нравилось — кто же следит за нашими врагами? За тем, что все проходит в рамках Договора? Это слишком большой соблазн, такая вседозволенность.

Валгус рассмеялся, глядя на мои хмурые брови — угадать, о чем думаю, не составляло большого труда:

— Не переживай. Между нами есть посредники, и они перетряхивают память охотников, как полиция дом наркодельца.

Еще не легче…. А кто следит за ними?

Я вздохнула — что за мысли? Похоже, медленно параноиком становлюсь.

Валгус истолковал мой вздох неправильно:

— Ничего, скоро придем.

На этот раз юноша остановил выбор на ночном клубе с названием, настраивающим на романтичный лад. Он назывался "Ромео". Самый дорогой клуб нашего городка, где места заказывают минимум за неделю. Я там ни разу не была. Сразу по нескольким причинам. Первая: карманных мне выделяли совсем немного — "не хрен баловать", так говорил отчим. Вторая: клуб слыл довольно опасным местом — драки и разборки в нем случались каждую ночь. Ну и последняя причина, самая главная — не с кем было туда пойти. Ни подруг, ни друга. Правда, если быть до конца честной с самой собой, я и не рвалась, иначе бы и денег накопила и компанию нашла. И даже сквозь фейс-контроль просочилась бы. Мне просто было неинтересно…. до сегодняшней ночи.

Нас пропустили без вопросов, Валгусу даже кивнули на входе, словно парень бывал тут каждый день. Стоило оказаться за украшенными яркой подсветкой дверями, как я кожей ощутила накатывающийся волнами ритм. Мне пришлось задержать дыхание — в воздухе висел плотный дым сигарет.

Фу…

Со времени обращения прошло много времени, достаточно для того, чтобы привыкнуть к резким запахам, но тут… Тут в воздухе можно было вешать топор, и он бы не упал!

Волчья сущность буквально взбунтовалась против такого насилия над обонянием. Я растеряно остановилась, пытаясь прийти в себя, но Валгус обнял меня за талию и потащил вперед — за вторые двери, в клубы искусственного "тумана".

Сидеть за столом мы не стали, ушли на танцпол. Под шарящий свет разноцветных прожекторов, под лазерные лучи. Я быстро втянулась — тело послушно двигалось, подчиняясь заданному ритму. И я отпустила его на свободу, позволив инстинктам взять вверх — так быстрей придет "насыщение".

Валгус сделал правильный выбор — чужая энергия плескалась в клубе через край. Ее подстегивали музыка и спиртное (и не только они). От избытка заемной силы я сама стала хмельная, захотелось полностью "отпустить тормоза", наверное, впервые в жизни. Я наткнулась на шальной взгляд Валгуса, и поняла — не мне одной.

Парень, не переставая танцевать, обнял меня одной рукой за талию. Мы подчинились низким рокочущим звукам, отдались им душой. Танцевали, глядя друг другу в глаза, все больше и больше пьянея от музыки. Валгус двигался со звериной грацией, лучше любого танцора. Вдруг юноша на секунду отвлекся, потом рассмеялся и взглядам указал на что-то за моей спиной. Я оглянулась — на огромной плазме крупным планом показывали нас. Наш танец.

Раньше я бы покраснела от стыда, ощутив на себе столько взглядов, а сейчас… сейчас в голову пришло другое. Я подтянула Валгуса за футболку поближе и впилась ему в губы поцелуем — пусть смотрят и завидуют! Юноша ответил, и нам ненадолго стало ни до кого. Когда мы оторвались друг от друга, я снова посмотрела на экран, увидела на мгновение наши лица крупным планом, а затем изображение скакнуло, переместившись на столики, выхватив жесткий, пристальный взгляд зеленых глаз. Глаз дракона. Я бы поклялась, что это месье Хаб!

Камера снова отъехала назад, показав незнакомое молодое лицо, позволив перевести дух — этого парня я не знала! Однако мысли о странном старике, словно неожиданный подзатыльник, заставили вернуться в реальность, и мне ужасно захотелось домой.

Я уцепила Валгуса за рукав и потянула прочь. Выбравшись из жаркой плотной духоты на свежий воздух, облегченно вздохнув, махнула ближайшей машине с шашечками на крыше.

Валгус покачал головой:

— Уверена, что достаточно?

В ответ кивнула: — Вполне. — И полезла в машину.

Пока доехали, мое веселье окончательно сошло "на нет". Не давал покоя "взгляд дракона". Я забралась с ногами на диван и задумалась — рассказать, не рассказать? Если бы тот молодой человек… ну хоть чуть-чуть… ну хоть капельку…

Эх, надо было не сбегать, а подойти поближе! Уж запах точно узнала бы!

Валгус, видя мое настроение, молча устроился рядом, а потом неожиданно стал рассказывать о себе. Точнее о своей… стае.

До меня не сразу дошло, что он прощается. Это не так легко, как кажется расстаться с привычным миром. Даже ради любимой. А он расставался: рассказывал и одновременно прощался. Раньше он просто был готов уйти из него. Точнее — ушел…. Но не расстался. И осознал это только сейчас.

Мне было легче, когда убегала — я принадлежала стае коротких две недели. И не родилась в ней, в нее затащили насильно. И все равно было больно, но не так…. Не так, как Валгусу. Но он держал себя в руках. Он всегда держал себя в руках.

Рассказ юноши в первый раз заставили меня взглянуть на снежных другими глазами. Даже не рассказ, а те эмоции, который испытывал Валгус. До этого я… воспринимала своего друга… ну… словно он сам по себе. Не из Ихстаи.

А тут… Снежные волки. Совсем не такие как мы, но все-таки волки! Просто другая стая. Всего лишь другая стая.

Я тихо вздохнула — почему наш гнев не остыл? Из века в век этот кошмар повторяется. Но мы не монстры. Они, выходит, тоже.

В чем беда моего народа я знала. В невозможности забыть и простить. В наших памяти и чувствах. В нежелании забывать. В том, что мы тащили взлелеянную злобу через века. Потому что не знали, как жить по-другому. Потому что страх за жизнь не позволял забыть.

А у них? Какая у них… гора предков?

Я посмотрела на друга:

— Валгус… а какой обряд у вас? Вы ведь тоже нас люто ненавидите.

Мой друг вздохнул:

— Для нас это… как кино. Словно в голове прокручивают бесконечную пленку. Без эмоций и без чувств. Зато со звуком!

Я сочувственно посмотрела на парня — тоже не больно-то весело, не намного легче, чем нам.

— Правда, это не все, — юноша замялся, подыскивая слова, — еще нас учат истории рода. Твой народ там выставлен не в самом приглядном свете. Ну… ты понимаешь?

Я понимала. Одного, правда, понять до сих пор не смогла, хоть вроде и объяснили давным-давно… Почему парень не скрутил своего врага в первый же день? Почему вообще сел рядом? Как пересилил себя? Как сумел?

Валгус уловил мои невысказанные вопросы, притянул к себе еще ближе, прижался щекой к макушке и сказал:

— Я ритуал не проходил. Родители от него увильнули.

Так вот в чем причина! Мы просто оставались сами собой в день знакомства.

— А как же твои родители выкрутились?

Валгус пожал плечами:

— От ритуала никто и никогда не бегал, поэтому и контроля над соблюдением нет. Когда пришло время, меня попросту выдернули из одной школы и перевели в другую. А может, все было сложнее, не знаю, не интересовался. Меня устроило все как есть.

— В каком возрасте это происходит у вас? — полюбопытствовала я.

Юноша усмехнулся:

— Раньше, чем у вас. В предпоследнем классе старшей школы.

Я кивнула — кино не чужая память, можно пережить и в шестнадцать лет. Можно,… но нужно ли?

В душе шевельнулась благодарность родителям друга — они первыми пошли против негласных законов. Дали возможность выбора сыну. И оставили шанс. Шанс на будущее. На совместное будущее с девчонкой с вражеского клана. Вот только знать бы заранее, какое оно, это будущее: хорошее или плохое?

Я мотнула головой, отбросив прочь сомнения — только хорошее! — и повернулась к Валгусу. Очень захотелось поддержать его, но нужные слова все никак не находились, поэтому я порывисто обняла юношу, прижавшись к нему изо всех сил.

Валгус сдернул резинку с моих волос, выпустив их на свободу, и прошептал:

— Эри моя… девочка моя…

Мы, как сумели, возместили друг другу то, что потеряли. Наверное, наша любовь в ту ночь несла в себе привкус горечи от потери, но она совершенно не мешала. Напротив — заставила полностью оценить то, что у нас есть. Именно в ту ночь я, наконец, поняла, что означает слово "страсть".

И все-таки откровения не прошли даром. Уже после того как мы заснули, я снова очутилась около плотного роя огоньков, от которых тянуло знакомой силой. Только на это раз к нему не влекло, и меня не звали. Вокруг царила настороженная тишина: за мной наблюдали. Пристальное внимание тянулось от роя подкрашенной красным дорожкой, настороженным строгим вопросом: "Кто ты?".

Не дождавшись ответа, одна из зеленых точек стала ближе, опасно ближе, и я ощетинилась: "Не подходи!".

Огонек на мгновение замер, а потом у меня в голове словно взорвалось растерянное, удивленное и злое: "Саша?!!"

Я резко села, закрыв ладонями лицо — опять этот сон! Ну как мне от него избавиться?! И тут же почувствовала, как меня потянули назад — моему другу не понравилось, что я внезапно исчезла.

— Иди сюда, — не просыпаясь, пробормотал Валгус, и я послушно устроила голову на его груди, в надежде, что странный сон меня больше не потревожит. На мое счастье, так и произошло.

***

Хотя ключ по-прежнему был у меня, решила им не пользоваться и потянулась к звонку — наверное, из-за того, что я больше не была тут дома. Щелкнул замок, и я угодила в объятия мамы:

— Девочка моя! Наконец-то.

Глаза тут же увлажнились, меня потянуло на рев, пришлось крепко стиснуть зубы, чтобы справиться с эмоциями.

— Сашка, Сашка пришла! — оглушил звонкий вопль.

Мама уступила место сестренке, которая повисла на моей талии, как якорь — отпустив ноги и не давая шагу ступить. Мы как-то незаметно переместились в зал — мама теперь принимала меня как дорогую гостью. Дорогую, но… случайную. Не из дома. Которой очень рады, но знают, что скоро она уйдет.

Я улыбнулась про себя — теперь меня это не огорчало… ну, может, совсем чуть-чуть. Я ведь и правда стала гостьей.

Нам всем повезло — Он был в командировке. Мама могла спокойно со мной посидеть. Правда ее немного смущал Валгус, и он, почувствовав ее скованность, вскоре встал:

— Ди… Саш, я сбегаю в магазин, куплю что-нибудь в дорогу. Дождись меня, пожалуйста. Хорошо?

Я кивнула, проводила парня до дверей, а когда вернулась, наткнулась на ехидный взгляд сестры.

— Тили-тили тесто, — пропела малявка тонким голоском.

— Ляля, — укоризненно покачала головой мама, но сама посмотрела так, словно ждала объяснений.

Я вздохнула и пожала плечами, не зная, что сказать. Откровения не вполне совершеннолетней дочери маму, пожалуй, не особо обрадовали бы. Правда, надо отдать должное, и испугать не испугали бы, она сама выскочила за отца в семнадцать лет.

Почувствовав мое замешательство, мама вздохнула:

— Ты у меня умная девочка, Валгус вроде бы тоже, но… — потом запнулась на мгновение, и нерешительно задала вопрос, -.. насколько у вас все серьезно?

У меня вырвался нервный смешок — серьезнее некуда! — и я сказала:

— Насколько это возможно. Мама, он мой… — пару секунд я подбирала подходящее для моей мамы слово, — … ну… он…

— Жених! — обрадовано крикнула Лялька, не дождавшись моего ответа.

Сначала я поежилась от такого громкого слова — руку-то мне пока никто не предлагал, только сердце и жизнь — а потом решила, так оно и есть. Для мамы самое подходящее слово, оно позволяет на многое закрыть глаза.

— Ладно, — я потрепала сестренку по макушке, — будем считать, что жених.

Лялька одобрительно закивала:

— Саш, он мне нравится. Он красивый. И хороший. И он мне заколки подарил, с камушками! Сейчас покажу!

И девочка вихрем унеслась в комнату, оставив меня с мамой один на один.

— Вот ты и выросла, — тихо сказала мама, глядя на меня во все глаза, а потом спохватилась, всплеснула руками, полезла в карман халата и вытащила свернутый пополам конверт, — держи. Это карточка. Я буду каждый месяц класть на нее деньги. Ты не экономь сильно, покупай себе все что надо. И кушай хорошо, а то совсем похудела, одни глаза остались!

Я повертела конверт в руках и сунула в карман джинсов, решая, могу ли принять эту помощь. Мама зарабатывала хорошо, даже можно сказать, отлично для нашего городка, но Влад контролировал каждый рубль. Ему всегда казалось, что на меня уходит слишком много.

— А как ты Ему объяснишь? — спросила, щупая пальцами сквозь бумагу плотный пластик.

Мама озорно улыбнулась, на мгновение став похожей на счастливую красавицу со свадебных фотографий:

— Мне повысили оклад! Давно.

Я хмыкнула — не такая уж и послушная мама, как казалось. Значит, не пропадет без меня. Да и Лялька подрастает, не даст ее в обиду — в дочери отчим души не чаял и готов был идти во всем на поводу. Будь Лялька чуть хуже, она могла бы здорово усложнить нам с мамой жизнь. Но она была очень хорошей. С самого рождения. Очень … светлой изнутри. Нет, она не даст маму в обиду! Да и меньше им будет доставаться без меня. А если Онпопробует… если посмеет обидеть… я ведь вернусь в один прекрасный день, чтобы проверить! Обязательно вернусь!

— Будешь звонить? — спросила мама.

Я отрицательно качнула головой:

— Нет, мам. Я тебе на мыло напишу.

Мама снова всплеснула руками:

— Ну и память!

Но добавить ничего не успела — Лялька пришла. Она притащила не только свое богатство, спрятанное в розовой шкатулке, но и небольшую сумку через плечо.

— Умница моя! — улыбнулась ей мама, стянула ношу с плеча и протянула мне, — держи. Это тебе за удачное окончание школы.

Я расстегнула и обрадовано охнула — маленький нетбук! Давно о таком мечтала!

— Спасибо! — я уткнулась маме в плечо, обняв заодно и Ляльку.

— Это тебе спасибо, — вытерла набежавшие слезы мама.

Я отстранилась, внимательно глядя ей в лицо — за что спасибо?

Мама поняла мой невысказанный вопрос и прошептала:

— За то, что всегда прощала меня.

И тут я все-таки разревелась. И мама тоже. А Лялька нет, она только вздохнула, а потом погладила нас обеих по головам, утешая. Получается, самой взрослой в нашей компании была шестилетняя сестра.

Я хихикнула от этой мысли, мама тоже рассмеялась сквозь слезы:

— Как же мне с вами повезло, девочки! — а потом всплеснула руками, — ну точно память у меня дырявая! Саша, сегодня мальчик приходил. Воронов Гриша. Спрашивал тебя, хотел поговорить, я сказала ему, когда ты подойдешь. Думаю, он уже ждет внизу.

Я скривилась, как от зубной боли — ненавижу подобного рода разборки! "Ты мне нравишься, ты мне не нравишься…" Как будто можно выклянчить любовь. Как будто что-то изменится, если Тенгу признается в своих чувствах!

Я подошла к окну, посмотрела вниз и громко чертыхнулась — так и есть! Воронов собственной персоной, курит на лавочке, нервно зажимая сигарету в кулак.

Ну чего ему от меня надо?!

Я представила себе лицо Валгуса, когда он обнаружит парня, затем свое, если Гришка решит увязаться за нами, и решила спуститься вниз, чтобы отправить парня восвояси еще до прихода любимого.

Я же никуда не пойду одна, просто постою рядом с подъездом.

***

Когда железная дверь открыла мне путь к свободе, картина у лавочки изменилась — парень был не один, перед ним стояли два незнакомца.

Гришка стоял, повернув ко мне вполоборота лицо. Взгляд парня выражал смесь нахальства, детской обиды и упрямого желания довести дело до конца.

Воронов не видел опасности, не чувствовал ее, не понимал, что эти двое на его дороге появились не случайно. Зато я видела. И чуяла. Запах чужаков и врагов! Тех, кто ни в коем случае не должен прикоснуться к одному из моего рода. Пусть даже этот один всего лишь полукровка!

Тело привычно среагировало напрягшимися мышцами, но я сумела удержать его в узде, не позволила волку взять вверх — на Тенгу пока не напали. Быть может это простое любопытство? Не более? Хорошо бы так. Вмешиваться нельзя! Ни в коем случае! И пока меня не заметили, надо тихонько закрыть дверь и уйти! Нельзя, нельзя Им показываться!

Я помнила это, вот только стоять в стороне тоже не могла. Это. все равно, что ждать, когда тебя самого убьют. Не сопротивляясь.

Горло жег чужой запах, и все мои силы были брошены на одно — не обратиться в зверя. Кажется, я улыбалась. Не помню.

Оглянулась — людей поблизости нет — и мягко пошла вперед, скинув на ходу туфли, уронив сумочку. Зачем это сделала, тоже не знаю.

Мелькнула и пропала мысль — "если сейчас перекинусь, то точно отобью у Гришки желание за мной приударять". Не думаю, что парня вдохновит серая зверюга, холкой ему по пояс.

Подошла поближе, встала рядом с Тенгу и улыбнулась. Как смогла.

Чужаки отпрянули. Бледные лица стали еще белей, а зрачки превратились в черные провалы, полные ненависти.

Гришка изменился в лице:

— Ребят, вы чего?

Я тихо прорычала:

— Они ничего. Они уходят. Правда?

Это было сложно сказать. Так чтобы меня поняли.

Усилия, которые я тратила на то, чтобы удержаться в теле человека, были колоссальны. Меня не хватило бы надолго. Самое большее — минут на пять. А там все. Если они не уйдут…

Губа сама поползла вверх, обнажая зубы, и я попробовала перевести оскал в улыбку. Получилось плохо. Зато чужаки отпрянули, а Гришка прошептал, севшим голосом:

— Саш, ты чего?

Похоже, парня заклинило на этом вопросе.

Чужаки отступили на несколько шагов и снова осклабились, глядя мне за спину. Я знала, кого они там увидели… Одного из своих. Я тоже его чуяла.