Точка невозврата. Волчья кровь

12 глава

Было так непривычно. Так странно. И так естественно. Просыпаться рядом, идти в школу, сидеть на уроках, словно мы обычные школьники, а потом возвращаться домой.

Готовиться к экзаменам, учить уроки, планировать, как проведем выпускной, куда разошлем документы. Мы словно играли. По выдуманным нами самими правилам.

Мне все эти хлопоты казались ненужной шелухой, которую унесет первый же порыв ветра, но я старалась. Старалась не подавать вида и жить каждой минутой. На всякий случай, мало ли что.

Валгус, в отличие от меня, держался так, словно все что происходит — в порядке вещей. И только иногда, когда думал, что я на него не смотрю, губы сжимались в упрямую линию, а взгляд устремлялся в "никуда". Больше мой друг ничем своей тревоги не выдавал. Только я все равно чувствовала, когда его мучили сомнения. Уж не знаю, как это получалось. Наверное, волчий нюх подсказывал.

Правда "гладкая" жизнь тянулась недолго, скоро возникли первые трудности. Но совсем не те, к которым я себя готовила. Самым сложным из того, что ждало меня в мире людей, оказался запрет обращения в волка. И дело не в тоске по второму "я". Если бы только это… Уже через пару дней кости стало корежить ломотой. Словно они противились существующей форме и обладали собственной волей. Две недели вольной жизни, когда я чуть ли не целыми днями проводила в звериной шкуре, сделали свое дело: меня звало волчье тело. Даже близость Валгуса не помогала. Точнее помогала — без него я сбежала бы в парк на третий день мучений — но до конца избавить от боли не могла. Я старалась освободиться от навязчивого желания, держалась, сколько могла. Причины для этого были более чем существенные. В теле зверя аура волка сильней и заметнее для чужаков. В теле зверя моя аура заметнее не только для чужаков, но и для стаи. Для тех, кто умеет и знает, как искать.

Я не имела права рисковать. Ради нашего благополучия и безопасности необходимо оставаться человеком! Однако волчья кровь бунтовала против воли хозяйки — на пятый день меня начал бить озноб. Как при лихорадке. Хотела скрыть свою слабость — не удалось. Из меня неважная актриса, да и трясло по-настоящему: температура скакала от тридцати пяти до сорока. Валгус здорово испугался, хотел вызвать врача. Пришлось объяснить, что к чему. На следующий день парень потащил меня за город.

— Перекидывайся! — велел он, стоило нам добраться до леса.

Я покачала головой, сопротивляясь желанию:

— Нас найдут!

Юноша погладил меня по щеке:

— Не переживай. Не найдут.

— Ты сказал — мы должны вести себя осмотрительно, — попыталась я воззвать к разуму друга. — А стать волком сейчас — опасно!

Теперь уже Валгус качал головой:

— Будет хуже, если ты исчерпаешь свой предел и не сможешь контролировать тело. Изменишься на чужих глазах!

Я вздрогнула, представив себе эту картину, попробовала прислушаться к себе — возможно ли такое вообще? И через секунду поняла — возможно. Не знаю, как получалось оставаться людьми у тех, кто, приняв тело оборотня, потом от него отказался, но я на такой подвиг способна не была. Сейчас, во всяком случае. Жизнь среди стаи сделала меня зависимой от волчьего "я". Раньше получалось месяцами обходиться, жить человеком, испытывая лишь легкий дискомфорт, теперь, не прошло и недели, а я уже чувствовала себя погасшей, слабой, почти… умирающей? Да, наверное, так. Самое подходящее слово.

Валгус привлек меня к себе, обнял, зашептал, щекоча дыханием кожу на виске:

— Дичок, тебе не обойтись без трансформации! Не тяни время. Все будет нормально. Никто ничего не узнает.

Я с трудом проглотила комок в горле, справляясь с дрожью удовольствия, и сдалась. Зашла в заросли кустов, разделась, закинула вещи в пакет и разрешила себе стать зверем. Мышцы на мгновение свело судорогой, а потом возникло такое чувство… словно… словно я после долгого сидения в тесной коробке, наконец, смогла вытянуться во весь рост.

Боже мой, какое наслаждение!

Втянула запахи леса и встряхнулась, позволила шерсти распушиться, а потом, подхватив в зубы пакет, выскочила навстречу Валгусу.

Наверное, вид у меня был довольный, юноша рассмеялся:

— Ну вот, а ты не хотела!

Тут же отобрал мою ношу и позвал:

— Пойдем, тут есть одно классное местечко.

Я на секунду задумалась — интересно насколько совпадают наши с Валгусом вкусы? Этот лес давно выучен назубок. И если хоть что-то понимаю в красоте, то сейчас мы отправимся в сосновый бор, на берег реки.

Угадала. Этот вечер мы провели именно там, где мне больше всего нравилось — на крутом берегу, откуда открывался потрясающий вид на реку. Валгус устроился прямо на земле, привалившись спиной к сосне. Я положила ему голову на колени и закрыла глаза, наслаждаясь близостью и покоем. Мелькнула и пропала мысль побегать от души — пока мы не могли себе этого позволить. Да и не хотели… если честно. Просто сидеть казалось лучше. Не могу объяснить чем. Наверное, мы оба боялись, что тишина и покой ненадолго. Что потом у нас уже не будет таких минут. Такой возможности.

Валгус гладил меня по шерсти. Его и правда совсем не смущала волчья ипостась. И не пугала. Хотела бы я тоже самое сказать о себе. Звериный нос острее, и запах парня нет-нет, а будоражил память души. Заставлял подниматься шерсть на загривке. Когда вдыхала слишком глубоко. Когда задумывалась о прошлом. И в то же самое время, он оставался самым лучшим и самым родным.

Если бы души умерших имели голос, они выли бы днями и ночами напролет: "одумайся, ты любишь врага своего народа!" В законах стаи за это даже наказания нет. Волки просто представить себе не могли, что такая любовь возможна.

Что сделает стая, когда узнает?

Я не могла дать ответ на этот вопрос. И не могла заменить слово "когда" на слово "если", хотя очень хотелось. Только чего зря себя обманывать? Обязательно узнает. Самое большое, на что можно надеяться — отсрочить этот момент, как планирует Валгус.

Я подняла взгляд на друга и вздохнула — какое счастье даже просто находиться рядом.

Юноша в ответ улыбнулся:

— Дичок.

Длинные пальцы нежно почесали за ухом. Я тут же закрыла глаза от удовольствия.

— Правда, тут хорошо?

Голос Валгуса прозвучал немного неуверенно, словно юноша сомневался в своих словах и ждал от меня подтверждения. Я растянула губы в улыбке и пару раз махнула хвостом, сметая в сторону опавшие иголки — с тобой везде хорошо! Жалко вслух этого сказать сейчас не получится. Мне бы хотелось.

Мы сидели долго, очень долго, пока солнце не закатилось за холмы. Валгус молчал и, судя по серьезному лицу, что-то обдумывал. Что-то определенно невеселое. Наверное, возможные варианты нашего будущего, уж больно мрачным был взгляд друга. Я же запретила себе размышлять сегодня на эту тему. Попыталась, во всяком случае. И без того месяц напряженный. Самый опасный из всех — нас слишком легко сейчас найти. При желании.

И все-таки жалко, что нельзя побегать. Ночной лес так хорош! Если бы Валгус тоже стал волком, мы бы вдвоем могли насладиться его темнотой.

Это желание выудило из памяти образ серебристо-белого зверя, и меня пробила дрожь — нет, пожалуй, к повторной встрече я пока не готова. В белом волке не было ничего от моего любимого, зато слишком много от остальных… тех которые… которых мы…

И снова перед глазами всплыли кровавые схватки минувших войн.

Я резко вскочила, чтобы отвлечься от воспоминаний, встретилась взглядом с другом и отвела глаза — не хотелось, чтобы он хоть на миг увидел в них отблеск чужой вражды.

Валгус сначала насторожился: — Что? — А потом сгреб меня в охапку, зарылся лицом в шерсть и выдохнул: — Моя! Никому не отдам!

Меня испугала обреченная горечь в словах друга, я коротко взвизгнула и лизнула его в лицо. А потом перекинулась. Само получилось. Не специально, просто эмоции захлестнули разум, и я потеряла контроль над собой. Отчаянное "моя" сработало как заклинание — захотелось быть рядом с любимым девушкой. Не зверем, нет.

Сначала мы оба растерялись, уж слишком неожиданно все случилось. А потом… потом..

— Саша… — простонал сквозь зубы Валгус и впился поцелуем в губы.

Я почувствовала руки на голой спине и то, как юношу трясет от возбуждения. Я и сама себя уже… плохо контролировала. Совсем обезумела от любви. Утратила контроль и над чувствами, и над разумом, и над желаньями. От страха потерять. Снова — потерять.

Валгус очнулся первым: разжал объятья, откинулся назад, уперся затылком в ствол дерева и выдохнул:

— Нет! Подожди. Не сейчас!

Вопрос "почему?" задавать не стала. Мой друг и на этот раз прав — не место и не время. Слезла с колен, позволила себе снова стать зверем — в волчьей шкуре хотя бы не краснеешь. Мне было в тот момент жутко не по себе. По идее это я должна была сказать "нет". Села рядом, мрачнея с каждой секундой и ругая себя почем зря. В последнее время совсем дурная стала. Что он теперь подумает обо мне?!

Валгус снова притянул меня к себе, шепнул в самое ухо: — Нам придется немного потерпеть. Так надо для тебя. — И добавил, невесело усмехнувшись: — Прости, что переполошил. Просто на миг представил, что тебя снова заберут.

Я заскулила и уткнулась носом в плечо друга, подумав — тоже никому не отдам и никогда.

Домой возвращались задумавшись. Я брела, понурив голову, решая про себя вопрос как быть дальше. После представления в лесу, на душе было неуютно. Сколько можно выставлять себя бог знает кем? Разве я такая? Какая "такая" объяснить даже самой себе не получалось.

Обратившись в человека, оделась быстро, а потом минут пять мялась в кустах, не решаясь выйти. Пока не услышала шаги — Валгус забеспокоился и пришел. Обнял, прижал к себе, поцеловал в макушку и сказал:

— Домой пора. Завтра в школу не встанем.

Я чуть не заорала "Да сдалась она, эта школа!". Хорошо вовремя опомнилась.

Пока шли к дому, решила попробовать сделать то, что давно следовало. Поэтому еще до того, как залезть под душ, разобрала кровать в спальне — так будет лучше. Не к чему потакать своим страхам. Пора вырасти из них.

Валгус, глядя на мою суету, покачал головой:

— Дичок, не надо!

Я в ответ только коротко глянула и отвела глаза. Сказать было нечего. Может, и зря. Может, и не надо, а только как же иначе?

— Саша! Саша!!

Открыла глаза, повинуясь зову и не нашла свое тело. Словно я зависла в пустоте. Словно сама стала этой пустотой! Я занимала самую малую ее часть, крошечную точку, которая неторопливо плыла вперед среди цветных пятен. Черных, темно-зеленых, бордовых. Меня несло на зов потоком воздуха, словно легкую пылинку. Я не могла сопротивляться, да мне и в голову не пришло бы! Зачем?

И в то же время я чувствовала — должна что-то сделать. Ради собственного спокойствия. Ради того, кто рисковал рядом со мной.

Впереди всплыло мерцающее пятно. Оно ширилось во все стороны и играло множеством красок — ярких, светящихся. Меня тянуло именно к нему. Мне хотелось с ним слиться. Стать его частью. Еще один огоньком.

— Саша? Это ты?!

Теперь голос звучал весело, он предвкушал нашу встречу. Радовался ей.

Ярослав… Ярослав?!

Нет… Нет!

Я подскочила на месте. Села и чуть не завыла с тоски — снова этот сон! Кожу на руке слегка покалывало, я провела по ней пальцами и не удержалась от всхлипа — волосы стали длиннее и грубее, грозя обернуться шерстью. Не может быть! Я что — теряю над собой контроль?!

Чтобы не застонать в полный голос, прихватила зубами ладонь. Руки дрожали и тряслись как в лихорадке. На губах стало солоно — я прокусила кожу до крови.

— Дичок? — Валгус подошел к кровати, в его глазах отразилось мое испуганное лицо.

Юноша тут же схватил меня за руку и охнул: — Кровь?! Ну как же ты так? — Потом подхватил меня на руки и потащил на диван, бормоча сквозь зубы. — Упрямая! Сказал же — надо быть рядом! Почему не послушалась? Ну, скажи — почему?

Я молчала.

Что можно сказать? "Не хочу быть обузой"?

Поздно переживать.

"Боюсь за себя"? За то, на что способна?

Так ведь… не этого боюсь. А признаться в страхе, выглядеть слишком… доступной — глупо.

В итоге промолчала — не смогла найти нужных слов. Да Валгус и не спрашивал. Просто укутал меня одеялом, обнял и гладил по спине, пока я не успокоилась и не заснула.

К утру от укуса остались лишь светлые пятна, памятка о ночном кошмаре. К вечеру пропадут и они.

Валгус, когда мы проснулись, долго разглядывал руку, а потом тихо спросил:

— Саша, скажи, что тебя так испугало?

Я ждала этого вопроса, ведь ночью его не задали.

— Кошмар приснился.

В подробности сна вдаваться не стала. Мне хотелось обдумать его самой. Что-то было не так с этим делом. Словно это совсем не сон. Или — сон, но только… Нет. Не знаю! Не получалось понять что это такое. И Валгусу рассказать не могла. Что-то внутри не пускало. Поэтому я соврала. В первый раз соврала.

— Мама приснилась. Наш с ней разговор.

Парень нахмурился и вздохнул:

— Без него не обойтись. К тому же… последний звонок через два дня. Неужели ты хочешь лишить ее этого праздника?

Нет. Я не хотела. Просто не представляла, как и о чем говорить. Но мой парень прав — больше откладывать нельзя.

— Ты… Ты пойдешь со мной?

Валгус кивнул: — Конечно. — Помолчал немного и тихо добавил. — И помогу, если потребуется. Если захочешь.

Я вздрогнула, но отказываться не стала. Не могла представить себе, как можно выпутаться из ситуации без способностей друга. Но и как попрошу подействовать на маму, тоже представить не могла. Сейчас, во всяком случае.

— Сегодня вечером, да? Вопрос получился неуверенным.

Валгус погладил меня по плечу: — Лучше сегодня. Ничего, Дичок, потом станет легче. — Улыбнулся, — И кошмары сниться перестанут.

Я покраснела. От стыда. От чувства вины. От того, что не могла рассказать правду. Ну не могла и все!

Мама смотрела на меня с Валгусом больным, измученным взглядом, и я обругала себя, что тянула столько времени. Дура! Эгоистка! Как я могла?!

Выдохнула:

— Мама…

Жалко и виновато. А мама всхлипнула и замотала головой, справляясь с рыданиями:

— Подожди! — Потом улыбнулась и сквозь слезы шепотом, совсем не к месту: — Саша, ты так похожа на отца.

Я вздрогнула — таких слов совсем не ждала, вся придуманная речь вылетела из головы в один момент. Оглянулась с тоской на Валгуса, в поиске поддержки. Юноша придвинулся ближе и сунул маме в руки носовой платок.

Та закивала: — Спасибо. — Всхлипнула, промокнула глаза, попробовала улыбнуться и нервно засмеялась. — Саша, все так странно….. Словно сон! Это и, правда, ты? — нахмурилась, скомкала платок: — Ты… ты… куда-то… уезжала?

Выговорила, запинаясь, не доверяя памяти. Мне стало больно за маму. И тревожно.

Валгус взял меня за руку, наклонился к уху и прошептал:

— Мне пришлось.

Голос у парня был виноватым. Только зря он беспокоился — я все понимала. Иначе было нельзя — не оставалось выбора. Мой друг сделал это для меня. А я должна собраться, вспомнить, что хотела сказать, объяснить ситуацию.

Мама меня опередила, потянулась ко мне, обняла и снова заплакала:

— Не уходи! Я сделаю так, чтобы тебе было хорошо. Поговорю с Владом!

Она чувствовала. Нет, она знала, что я ухожу. Только причину не смогла угадать. Или может — ей подсказали именно на эту причину? Указали? Как на самую вероятную. Самую простую. Которая все объясняла.

— Мама, я… не могу по-другому…

Она отстранилась и вздохнула:

— Ты совсем как отец. Совсем. Не уговорить — упрямая. Только как же тебя отпустить, такую маленькую? Как ты будешь совсем одна?

Я не стала напоминать, как она ждала моего отъезда — прошлые обиды давно стали неважными и смешными. Не стоящими ее и моих слез.

А мама посмотрела в мое окаменевшее лицо и всхлипнула:

— Ты прости меня, ребенок, за все!

Как она винится, я видеть не могла, обняла ее и сама не смогла удержать слезы:

— Мама, не надо! Ну не надо! Пожалуйся! Это ты меня прости…

Потом вспомнила — я не должна, даже близко не должна подходить!

Отшатнулась, кинулась к Валгусу, прижалась лицом к его груди. Юноша тотчас обнял меня за плечи и погладил по голове, как маленькую, а потом сказал. Не мне сказал — маме.

— Я позабочусь о ней. С Сашей все будет хорошо.

Не просто сказал — я почувствовала спокойную волну, исходящую от парня. Взгляд у мамы стал немного сонный.

— Она поживет у моих родных. Недалеко. Пока идут экзамены. Вы ведь понимаете — ей нельзя волноваться, а дома не получается. Из-за Влада. Характеры у них слишком сложные, у обоих.

Мама кивнула. Валгус выбрал правильные слова — она и сама так думала. Да и не получилось бы ей сопротивляться силе внушения, исходящей от моего друга.

Мы уже были на пороге, когда мама всплеснула руками:

— Саша! Чуть не забыла, тут тебе письмо пришло.

Она полезла в верхний ящик кухонного гарнитура. Мои глаза сами сощурились от злости — туда мама клала вещи, если хотела спрятать их от Влада. На кухне отчим только ел. Подзабытая ненависть снова дала о себе знать. Правда, теперь не ярко, а так… словно по привычке. Я привыкла Его не любить. И Онзаслуживал подобное чувство.

Мама достала серый плотный полиэтиленовый пакет, исчерканный крупным почерком, и протянула мне:

— Вот, держи.

Я ухватилась конверт, а затем не удержалась и все-таки обняла свою маму. На короткий миг. Последний раз. Ну… во всяком случае, я себе пообещала, что в последний.

А потом отстранилась и вышла в подъезд. Там глянула на адрес и почувствовала, как похолодели пальцы — на письме отпечатался штамп Иваново-Подгуляевской почты!

Я быстро ощупала конверт, раздумывая — вскрывать, не вскрывать — и решила потерпеть до дома друга. Мы спустились на пару этажей, и я передумала — кто знает, что там внутри? Не к чему тащить в дом такие сюрпризы.

Остановилась, посмотрела на Валгуса и сказала:

— Открою. Это от них.

Юноша помрачнел и напрягся, посмотрел на конверт, словно там скрывалась ядовитая змея, но возражать не стал. Мы оба знали, чтобы там ни лежало, оно не причинит мне вреда — стая этого не допустит. Но и пользу вряд и принесет — у меня с сородичами разные взгляды на то, что мне нужно. Разорвала конверт затвердевшими когтями. В нем лежала книжка. Старая. В потрепанной мягкой обложке. Со скрепленными степлером страницами. Контейнер, для чего-то внутри.

Мы с Валгусом переглянулись, а затем я разодрала бумагу. Из книги на раскрытую ладонь выскользнул… мой медальон! Он остался в доме Ярослава. Я сняла его, когда отправилась на поиски Майи.

Я тихонько перевела дух — слава Богу, всего лишь медальон! В душе шевельнулась признательность к черному волку — он по-прежнему заботился о глупой беглянке. Не поленился вернуть оставленную вещь, хотя, по большому счету, я больше не имела на нее прав. Улыбнулась и повесила на шею серебряную цепь — все-таки хорошо, что он снова со мной!

Перехватила любопытный взгляд Валгуса:

— Саш, что это?

— Бабушкино наследство.

Юноша не стал трогать медальон. Даже заложил руки за спину, когда нагнулся, чтобы рассмотреть получше. И правильно. Я бы сама не разрешила. Это украшение… оно иной раз словно… живое. Теплое. И оно принадлежит моему роду много веков. Кто знает, что произойдет, окажись оно в руках кровного врага? Может в нем… "тревожная кнопка" вмонтирована?

Эта мысль меня встревожила, и я, дождавшись, когда Валгус отодвинется, содрала цепь с шеи, сунула ее в карман.

Мне показалось — юноша облегченно вздохнул, когда я сняла украшение. И мне почему-то подумалось, что нелюбовь у серебряного волка и Валгуса взаимна. Глупость, конечно. Разве вещи могут любить или не любить? Но на всякий случай решила упрятать медальон поглубже в сумку и пока не надевать.