Тиран Золотого острова

Глава 2

План был прост как топор и учитывал все особенности здешнего военного искусства, а точнее, его полное отсутствие. Когда мы плыли из Спарты, то посетили и Сифнос, и Милос, и еще несколько островов покрупнее. Предварительную рекогносцировку мы провели и даже продали там кое-что по мелочи, взяв в счет оплаты рыбу. Людей там живет немного, в голове всплывает оценка населения теперешних Киклад, всех трех десятков обитаемых островов, в двадцать пять-тридцать тысяч человек. Более-менее серьезные укрепления есть лишь на Милосе и Сифносе, причем на Сифносе они чрезвычайно серьезные. Там настоящая крепость стоит, с двумя рядами стен и восемью башнями. Но дело в том, что на каждом из островов по полсотни воинов, не больше. Да и то они по совместительству рыбаки и козопасы. Этого вполне достаточно для защиты от набегов критян, да и ванакс Агамемнон неподалеку обретается. От Навплиона плыть дня четыре, это если вдоль берегов пробираться. Но пока туда дойдет весть, может пройти не одна неделя, а пока соберут карательный поход — еще больше. Ванакс в это самое время может быть на другом конце Пелопоннеса, а то и вовсе воевать с кем-нибудь. Обычное дело. Так что у меня есть шанс успеть до этого времени.

Здесь нет регулярного сообщения, даже голубиной почты нет… Голубиной почты! Кстати, на заметку! Для связи между островами голуби могут стать незаменимыми. Так информация придет куда быстрее, чем отправлять ее кораблем. А учитывая, что расстояния здесь просто смешные, то и весть прилетит в считаные часы.

Начнем с Милоса. Он будет первым. Я всегда хотел увидеть древний городок Филакопи и ту самую рыбку на фреске, которой повезло уцелеть.

Остров Милос немного похож на Санторини, взрыв вулкана которого угробил Минойскую цивилизацию. Он тоже напоминает пончик, который надкусили с одной стороны и выбросили в море. Но, несмотря на наличие глубокой бухты, городок находился на северной стороне, изрезанной узкими шхерами. Тысяча с небольшим жителей теснилась вокруг цитадели, построенной по данайскому обычаю из крупных глыб, уложенных без раствора. Там, где получалась щель, просто забивали каменюки поменьше. Дешево и сердито. И после землетрясения восстанавливать легко, сложил камни обратно, и вуаля! Крепость как новая. Это я шучу так сам с собой, успокаивая дрожь в коленях. План у меня, конечно, есть, но основан он на двух постулатах. Первый: по ночам тут не плавают, потому как напороться на какую-нибудь скалу — плевое дело, а второй: здешнее понятие о караульной службе, мягко говоря, весьма далеко от идеала моего ротного. В цитадели есть дозорная башня, но я ставлю любой зуб на выбор, что никто с нее не смотрит, и часовой преспокойно дрыхнет на своем посту. Да, тут дежурят трое. Один на башне и двое у ворот.

Даже если морской набег по своей стремительности напоминает молнию Тешуба, то и это не гарантирует победы. Беда всех налетчиков в том, что они начинают грабеж прежде, чем победят. В этом случае в крепости успевают поднять гарнизон, отнесясь с полнейшим равнодушием к судьбе плебеев, живущих за стенами. Кто смог в ворота заскочить, тому повезло. Остальные становятся добычей пиратов, пока басилей смотрит на них со стены с выражением самого искреннего сострадания на лице. Ему очень жаль несчастных подданных, но он выйдет из крепости только в том случае, если у него будет явное преимущество. Вот на это я и сделал свой расчет.

Мы заночевали на островке, что располагался в часе хода с востока, и я, хоть убей, не знал, как он называется. Он был необитаем, и даже единственную рыбацкую деревушку, на месте которой мы остановились, давным-давно сожгли критяне. Пепелища успела затянуть трава, а среди разрушенных домов пробились деревья толщиной в руку. Это место мертво уже не первый год.

— Делаем, как договорились! — сказал я Абарису. — Не подведи, брат! Иначе только понапрасну людей положим.

— Да понял я все, — почесал бычий загривок воин, поставленный командовать полусотней дарданцев из младших сыновей, которых сам и набрал.

— Тогда мы поплыли, а ты зайдешь в город прямо перед рассветом, — обнял я его и скомандовал остальным. — С богом!

— С каким именно богом? — заинтересовались вдруг парни, и я даже губу прикусил от неожиданности. Вот ведь дурак!

— Бог моря Посидао! — нараспев произнес я. — Прими мою жертву!

Я бросил в волны золотой браслет, который снял с руки, и гребцы взорвались радостными криками. В их понимании подношение было достойным, и теперь они доберутся к острову без лишних приключений. А мне вот золота жалко до ужаса. Ну что за дебильные обычаи!

Палинур, мой кормчий, изучил это место в прошлый раз, а потому обошел по широкой дуге россыпь крошечных островков, посещение которых закончилось бы для нас проломленным днищем. Даже тусклого света луны было ему достаточно, ведь до Милоса меньше часа пути. Пропустить остров у нас никак не получится.

— Держи «Собачий хвост» по правую руку и ничего не бойся, — сказал я ему, называя Полярную звезду ахейским именем.

— Поучи еще меня, — едва слышно пробурчал тот в ответ.

Сухой, прокопченный соленым ветром мужик поминал богов и костерил почем зря неразумного мальчишку, но ослушаться приказа не посмел и повел суда ночью. Черные, как деготь волны качали корабль, по-дельфиньи ныряющий носом. Ветер бил прямо в лицо, а потому мы шли на веслах, не поднимая парус. Ветер сегодня против нас. Наверное потому, что ему-то я жертву и не принес.

— Парус! Парус! — бормотал я. — Паруса здесь полное дерьмо. Нужно косое вооружение ставить, иначе это не мореплавание, а ерунда полнейшая. Замаешься веслом махать. И мачты одной мало будет. Если забирать под себя острова, на море должно быть подавляющее преимущество. Неоспоримое! Плевать я тогда хотел на всех этих Агамемнонов и Ахиллесов. Пусть в своей Греции сидят, оливки выращивают и горшки расписывают.

— Булей! — услышал я озабоченный голос. — Очнись, Булей! Да помогут ему боги! Смените его на весле, олухи! Сомлел мужик. Эй! Булей! Открой глаза!

Самый пожилой из нас, наемник лет сорока с лишним, из фракийских пеласгов, захрипел вдруг и упал на товарища впереди. Из его груди вырывался свист, а лицо побледнело и заострилось. Смертушка глянула на нас из его глаз, затянувшихся потусторонней пеленой. Он дышал редко и сипло, и с каждым вздохом грудь его поднималась все реже, пока не перестала подниматься совсем.

— Что с ним? — задал я глупый вопрос, растерянно глядя на Палинура.

— Весло убило его, — ответил тот, шепча молитвы морским богам. — Я такое много раз видел. На весле долго не живут, Эней. Не бывает седых гребцов, они все умирают вот так, как он. Булей еще здоровый как вол… Был… Он лет десять лишних переходил.

— По местам! — скомандовал я. — На берегу попрощаемся с ним. Он уйдет к богам как должно!

Вместе с остальными! Это не прозвучало, но посыл поняли все. Нам не обойтись одним покойником, сегодня много парней уйдет в подземные чертоги. Погребальные костры — вот верный спутник славных побед.

— В море его бросьте, — покачал головой Палинур. — Богу Посидао было мало твоей жертвы Эней. Ему нужна человеческая жизнь.

Я сделал короткий знак, и тело мертвого товарища раскачали и бросили в волны, бормоча молитвы ненасытному повелителю моря, который в это время стоит повыше даже чем Диво, будущий Зевс.

В холодном свете острого месяца показался вдруг остров. Горы его огромной черной кучей разлеглись посреди морской глади, и Палинур безошибочно направил корабль к небольшой бухте, где кроме мелкой гальки и кустов не было совсем ничего. Теперь даже рыбаки не рискуют селиться на отшибе. Они сбиваются в стаи, как бараны, надеясь, что волк задерет не их. А нам только того и надо, кому нужны лишние глаза и уши. Пять кораблей приблизились к берегу, а с их бортов посыпались молчаливые тени, которые ухватили брошенные вниз концы.

— Лопаты! — скомандовал я, и десятки воинов воткнули деревянное полотно в каменистый берег. Они выроют канавы, вытащат корабли и поставят подпорки. Их мы привезли с собой. На все про все — не больше часа. Потом — двадцать стадий быстрым шагом по пустынному берегу до самого городка. Там мы заляжем в зарослях на ближайшем холме и будем ждать, когда приплывет Абарис.

— Хозяин! Плывут! Вон они!

Сфанд, командир ватаги карийцев, ткнул меня локтем и показал в занимающийся горизонт. Там на глазах росла темная точка, превращающаяся в корабль Абариса. Еще немного, и мы услышим плеск морских волн, которые беспокоят весла.

— Вижу! — ответил я. — Передай по цепочке парням, чтобы сидели до команды. Кто раньше высунется, пусть лучше в бою погибнет, иначе я его своей рукой зарежу. Мы тогда под этими стенами надолго застрянем.

— Понял, старшой, — кивнул курчавой башкой Сфанд. — Передам.

Крепкий, основательный мужик, он лет двадцать ходил с караванами на восток, а теперь вот остался без работы. Если бы не мой наём, следующий его рейс закончился бы взятием какого-нибудь городка. У него и выхода не оставалось. И он, и его парни подъели все, что успели скопить. Язык карийцев понятен мне, ведь мы соседи и близкая родня, что, впрочем, совсем не мешает нам отчаянно резаться между собой. Ну так то дело обычное.

На смотровой башне раздался протяжный крик. Да, проспорил я сам себе зуб. Плохо я думал о здешней страже, не спят они, оказывается. Такая на островах жизнь, не поспишь на посту. Не прошло и минуты, как из хижин показались перепуганные люди, которые, таща в руках домашний скарб, потянулись к воротам крепости, отворившиеся с протяжным скрипом. Рыбаки, гончары и плотники отнюдь не горели желанием биться с налетчиками. Для этого басилей имеется и его воины. Зря, что ли, они подати платят? Бабы тащили ревущих детей, а мужики подгоняли баб и волокли все самое ценное. Кто-то расписной горшок тащил, кто-то серп или топор, а кто-то пытался снять сети, которые поставил сушиться. Все это длилось совсем недолго, народ тут жил привычный, а потому, когда корабль моего троюродного брата по матери со скрипом пропахал гальку берега, в городке уже не было ни души.

— Тащи корабль! — заорал Абарис, давая воинам басилея обозреть во всей красе и самого себя, и два десятка своих парней, щеголяющих в одних набедренных повязках. Выглядели эти вояки до того убого, что на стене воцарилась оглушительная тишина. Воины не понимали, что происходит, я чувствовал их удивление даже отсюда. Еще бы! В крепости полсотни обученных бойцов со щитами и копьями, а город будут грабить какие-то голодранцы, вооруженные непонятно как.

— Они купятся! — шептал я, до боли прикусив губу. — Они должны купиться. Ну же, сволочь трусливая! Чего ждете? Вас же намного больше!

Городок этот с вершины холма был похож на гигантскую черепаху, которая решила отдохнуть у подножия крепости. Здесь не было отдельных домов, и каждый квартал представлял собой единое здание, перекрытое плитами сланца. Одна семья могла занимать одну крошечную клетушку, а могла и несколько. Тут не только жили, здесь работали. Даже крестьяне перебрались сюда, к подножию крепости, уходя к своим посевам и виноградникам лишь на время полевых работ. Все население Милоса собралось в одном месте, в тщетной надежде защититься от грабителей, и теперь горожане с болью в сердце толпились на стенах, проклиная разбойников и грозя им кулаками.

Воины Абариса, открыто глумясь над островитянами, полезли в хижины и потащили оттуда все, что смогли найти. Добро сваливалось в кучу без разбора, а со стен на творящееся безобразие хмуро смотрели жители, чьи дома грабили у них на глазах. Наши воины подходили к стенам и с хохотом показывали голые задницы, а когда в них летели стрелы, убегали и прятались под защиту каменных хижин.

— Поджигай! — заорал Абарис и бросил факел в дом, куда стащили столы и лавки.

— Ну если и это не подействует, — шептал я, — то уже и не знаю, что делать. Неужели не выйдут?

Мои предположения все-таки оправдались. Видимо, горожане высказали здешнему начальству все, что о нем думали, и тот решился исполнить свой долг. Ворота отворились, и оттуда в походном порядке вышла полусотня воинов со щитами и копьями, которых возглавлял лично басилей в сверкающей на утреннем солнышке бронзовой кирасе, кожаной юбке, расшитой медными бляхами, в поножах и шлеме, украшенном пучком перьев. Щит его покрыт искусной чеканкой, а рукоять длинного меча отделана серебром. Небедный парень! Весьма небедный. Наверное, на обсидиане поднялся.

— Не вздумайте его убить! Только живым! Чтобы ни единой раны на нем не было! — предупредил я командиров ватаг, и те заворчали согласно. Приказ был им непонятен, но к исполнению принят.

Парни Абариса выстроились в кривую шеренгу и уставили копья на воинов басилея. Они скалили зубы и показывали оскорбительные жесты. Их не сбить одним ударом. Улочки Филакопи, или как он тут называется, узкие, шириной в пару метров. И они как раз встали поперек одной из таких. Басилей прокричал что-то, и его воины потрусили на моих парней. Теперь дарданцы должны продержаться несколько минут. Больше не потребуется! Нам всего лишь нужно спуститься с холма.

— Вперед! И не шуметь! — скомандовал я. — Сфанд! Ты со своими людьми мчи к воротам, пока их не закрыли, остальные — за мной!

Полторы сотни воинов, показавшиеся в стадии от стен, не остались незамеченными. Черта с два нам позволили ворота захватить! Крепкие створки закрылись, а в бронзовые петли упал тяжелый брус. Я сплюнул на каменистую землю и заорал:

— Построились!

Две сотни и пятьдесят человек. Воины басилея вооружены лучше, но их в четыре раза меньше. Они только что теснили мелкую банду, а теперь сами попали в ловушку. Островитяне не ждали пощады, а потому резались отчаянно, до последнего человека. Басилей, неуязвимый в своем доспехе, махал мечом, отрубая наконечники копий и пронзая обнаженные тела. А с нашей стороны густо летели стрелы и камни, которые щадили правителя этого острова.

— Сети бросай! — заорал я, и несложная рыбацкая снасть полетела, опутав воющего от бессильной злобы воина. Ахейцев осталось десятка три, и почти все они были ранены.

— Клянусь богом Посидао! — заорал я. — Кто сложит оружие, останется жив и увидит свои семьи! Богом Посидао клянусь! Ну же!

Понемногу бой стихал. Ахейцы сложили оружие, а мои опустили копья. Мы потеряли десятерых, они потеряли двадцать. Первый шквал камней сразу же выбил многих. Они не ожидали удара в спину.

— Ты! — вращал налитыми глазами басилей. — Сразись со мной, если не трус!

— Зачем! — с любопытством спросил я. — Тогда один из нас умрет, а это не входит в мои планы. Если погибну я, то и твоя семья умрет до заката, потому что в городе остались одни рыбаки и горшечники. Если погибнешь ты, то не успеешь услышать мое предложение. А оно интересное, поверь. Ты и твоя семья останетесь живы.

— Говори! — сказал басилей с таким гордым видом, как будто это не он, а я сейчас лежал на земле, запутавшийся в рыболовных сетях.

— Отдай меч, принеси клятву, что не нападешь, а потом преломи со мной хлеб, — сказал я. — Мы отойдем в сторонку и побеседуем. Думаю, солнце еще не встанет в зенит, как ты сдашь мне город по доброй воле.

— Да не бывать этому! — выплюнул басилей. — Лучше убей меня!

— Ты так и продолжишь валяться на земле, как дохлая корова, и при этом строить из себя египетского фараона? — терпеливо спросил я. — Или мы все же поговорим?

— Поговорим! — в бессильной злобе сказал басилей и разжал пальцы, которые держали рукоять меча.

Рыбка! Где ты, рыбка? Нет здесь никакой рыбки, да и никаких других фресок нет тоже. Мегарон, видимо, был построен поверх старинных дворцов, уничтоженных взрывом вулкана и цунами. Филакопи сохранился лишь частично, ведь море наступало на острова три тысячи лет. Даже бухты, что я вижу перед собой, в мое время не существовало. Хотя… О чем это я? В двадцать первом веке Троя и вовсе стоит так далеко от моря, что и не скажешь, что там когда-то шумел оживленный порт.

— Этот остров я заберу под свою руку, — произнес я, сдвинув кубки с басилеем, носившим гордое имя Кимон. — Будешь мне служить?

— Зачем мне служить мертвецу? — пожал тот широкими плечами.

Был Кимон мужиком лет тридцати с небольшим, прямым, отважным и на редкость неглупым. Другой не удержит власть, когда со всех сторон идет пожар перемен. Его предки правили здесь уже несколько поколений, с тех самых пор, как ахейцы стали захватывать наследство сгинувших критян.

— А если я разобью на море флот Агамемнона? — спросил я его.

— Тогда буду, — усмехнулся тот. — Только ведь я тебе понадобился для чего-то, Эней, сын Анхиса? Ты же не зря оставил мне жизнь.

— Не зря, — отпил я из кубка. — Твоя семья посидит в заложниках в Дардане, а тебе все равно придется послужить мне. Ты ведь не хочешь, чтобы я продал твоих дочерей с торгов? Я недорого выручу за твою семью, Кимон, потому что сначала воины потешатся с ними.

— Чего ты хочешь? — Кимон сжал кубок так, что его пальцы побелели.

— Ты отдашь мне крепость Сифноса, — ответил я, — и своей рукой прилюдно перережешь глотку тамошнему басилею. Тогда и ты, и твоя семья можете быть свободны. Я тебя просто отпущу.

— Если я это сделаю, — покачал головой Кимон, — то мне некуда будет бежать. Агамемнон найдет меня даже на дне моря. Я отдам тебе Сифнос, а ты отдашь мне жену и детей. И оставишь править на этом острове. Я принесу тебе клятву верности.

Ну вот, он не дурак, я так и думал. Агамемнону он тоже такую клятву давал.

— Я согласен, но первое время твоя семья поживет в Дардане, — протянул я ему руку. — К ним будут относиться с подобающим уважением, а одна из твоих дочерей выйдет замуж за моего родственника.

— Согласен! — протянул он руку в ответ после некоторого раздумья. Легкая гримаса, исказившая его лицо, тут же ушла. — Говори…