Тиран Золотого острова

Глава 11

Красиво идут сотни колесниц, вздымая конскими копытами огромные клубы пыли. Ванакс Агамемнон немного задержался, хоть и находятся Микены всего в сотне стадий от своего порта. Видимо, ему непросто собрать войско так быстро, ведь оно разбросано по окрестным деревням и поместьям. Да и такой способ доставки войска до поля боя — это все равно что вызвать такси для дивизии полного состава.

Мы ждем его здесь уже три дня, никого не грабим, ведем себя прилично, за что благодарные горожане кормят нас как на убой. Трижды в день нам приносят свежайшие лепешки, оливки, зелень и чистую воду, а недовольные пастухи гонят очередную отару. Десять баранов на такую ораву здоровых мужиков вроде бы и немного, да только трижды в день простые люди мясо не едят. Они его не едят даже трижды в месяц, а потому такая кормежка считается здесь сказочной. Парни сыто рыгают и лежат на палубе, довольно щурясь и прикидывая, сколько получат после похода. Корабль плененный все же немало стоит, да и горожане прислали выкуп, умоляя не сжигать Навплион. Мы уже загружены зерном, солью и тканью, и теперь остается сделать то, зачем, собственно, мы сюда и пришли. А после этого можно отправляться по другим делам, у меня их столько, что продохнуть некогда.

Колесницы картинно развернулись у ворот крепости, и воины посыпались на землю, выравнивая строй. Не классическая фаланга, конечно, но выглядит очень даже ничего себе. В три ряда построились, и многие из тех, кто стоит впереди, носит бронзовую кирасу или чешуйчатый панцирь. Через одного — бронзовые шлемы или плотные кожаные шапки, обшитые кабаньими клыками. У многих на боку висит меч. Это знатнейшие из знатных, воинская элита Ахииявы. Второй и третий ряд оснащение имеют пожиже. Ни шлемов, ни панцирей нет ни у кого, только круглые щиты из нескольких слоев воловьей кожи и копья. Наличие мечей остается для меня загадкой, не могу разглядеть в тесном строю. По всему видать, Агамемнон своих воинов не обижает. У многих поблескивает золото и серебро на запястьях и шеях, есть богатые пояса, а щиты украшены бронзовыми накладками. Кое у кого даже шлемы сверкают позолотой. Сам Агамемнон прокатился на колеснице перед строем, толкая прочувствованную речь. Здоровенный бородатый мужик, похожий на борца-тяжеловеса, завязавшего со спортом. Этакий медведь.

Воцарилась неловкая пауза. Нас вроде бы пригласили сразиться, да только мы глупости делать не собираемся. Мои парни расселись по бортам, свесив ноги, болтают оживленно, до блеска обгладывают бараньи кости и бросают их в воду. Они обсуждают микенцев, без малейшего стеснения тыча в них пальцем. Здесь это не считается проявлением бескультурья. А к Агамемнону уже побежали горожане и, быстро тараторя, прояснили своему царю диспозицию. Они доносят то, что им приказали: тиран Эней прибыл на переговоры. Он не желает воевать и пощадил город, который хотел было сжечь в отместку за нападение.

— Лодка готова? — спросил я Абариса, и тот кивнул. Из порта не вышел ни один корабль, и он уже подобрал подходящую посудину, на которой меня и повезут на берег.

— Да, вон ветками машут, — сказал Абарис. — Я сам поплыву, и лучников на весла посажу. Вдруг чего…

Он ошибся, сюрпризов не было.

— Странные у тебя корабли, — заявил Агамемнон вместо приветствия. — Когда Диомед примчал ко мне из Навплиона и рассказал все, то я сначала подумал, что он обезумел. Но нет…

Широкие покатые плечи, оплывшая могучая фигура и глубоко посаженные глазки, в которых светится недюжинный ум. Таков оказался эпический герой, любимец богов и победитель Трои по версии Гомера. У него зычный голос и движения умелого бойца. Он отважен и неглуп, именно поэтому и держит в кулаке десятки басилеев, которые то и дело пытаются расползтись во все стороны, словно тараканы на свету. Агамемнон вполне успешно защищает Аххияву, отбивая регулярные набеги дорийцев и иллирийцев Эпира.

— Кто построил тебе такие? — показал он на мой «Лев». — Я никогда не видел ничего подобного.

— У меня хорошие мастера, — уклончиво ответил я.

— Чего ты хочешь? — Агамемнон сразу взял быка за рога. — Ты мог утопить мой флот, но не стал этого делать. Ты мог ограбить купеческие корабли, стоящие в порту, но не тронул даже кувшина с них. Что тебе надо, Эней?

— Оставь меня в покое, — сказал я. — Это все, чего я добиваюсь. И тогда я стану тебе другом.

— Невозможно, — покачал головой Агамемнон. — И ты это знаешь. Я соберу все силы и разнесу Сифнос по камешкам. Да, ты силен на море, но тебе не справиться, когда в поход выйдет весь народ Ахаёй.

— Я признаю тебя своим отцом[13], — выбросил я главный козырь. — Мы заключим мир, и я поклянусь, что признаю твою власть над Сифносом. Пока ты царь Микен, я буду ходить под твоей рукой.

— Однако! — выдохнул Агамемнон. — Не ожидал от тебя такого. Ты струсил, что ли? После всего, что сделал!

— Не струсил, — покачал я головой, — но я согласен с тобой. Мне не выдержать войны со всеми подвластными тебе племенами.

— Допустим, — насмешливо прищурился Агамемнон. — Но тогда и золото Сифноса мое!

— С чего бы это? — покачал я головой. — Ты пока ничего не завоевал. Я могу вообще уйти оттуда, как только ты соберешь войско, завалить серебряные шахты, перебить всех мастеров, а сам город сжечь. Приходи и владей руинами. Лет через десять ты снова наладишь добычу.

— Ты не сделаешь этого! — мне показалось, что он даже побледнел немного. — Так ведь никто не поступает! Боги помутили твой разум, парень?

— Нет, мой разум светел, — пожал я плечами. — Я разрушу город и уведу оттуда своих людей куда-нибудь на Крит, на Кипр или в Угарит. Там тебе меня не достать. А потом я буду грабить все корабли, что пойдут в сторону Аххиявы. Я тебя уверяю, очень скоро Навплион и Хелос все будут обходить, как проклятое богами место. Долго твоя власть продержится без торговли? Даю десятую часть от добычи золота и серебра!

— Половина, — отрицательно покачал головой Агамемнон. — И ты признаешь меня своим отцом на пиру в Микенах. И будешь давать войско, когда я скажу. И построишь мне такие же корабли.

— Я не стану строить тебе корабли, — покачал я головой. — И не стану за тебя воевать. Я признаю тебя своим отцом сегодня, на глазах микенского войска и в присутствии старейшин Навплиона, и я не ударю тебе в спину, когда ты пойдешь на Трою. Шестая часть!

— Ты не поможешь тестю? — Агамемнон даже растерялся немного. — Разве это не он прислал тебя сюда?

— Не он, — покачал я головой. — Мне стало тесно в Вилусе, и я ушел искать себе царство. А что касается тестя, то зачем мне мешать двум баранам, которые хотят разбить себе лбы? Ему нужна эта война, и тебе тоже нужна эта война. Вы уже готовы вцепиться друг другу в глотку, и не в моих силах вас остановить. Из вас двоих победит кто-то один, но вы оба точно проиграете. Ты потеряешь больше, чем приобретешь, царь. И скорее всего, ты потеряешь жизнь. Ты готов оставить свои земли на такой долгий срок? Кто защитит их без тебя? Твоя жена? Или твой маленький сын Орест?

— Четвертая часть, — угрюмо засопел Агамемнон, который уж точно не был дураком. Он понимал справедливость моих слов.

— Пятая! — предложил я. — И ты не мешаешь мне забирать те острова, которые не признают твою власть. Крит, например.

— На Крите правит Идоменей, — покачал головой царь. — Я не властен над ним, но он мой родственник. Его жена Меда — старшая сестра Пенелопы из Спарты, и она двоюродная сестра моей жены.

— Тогда владения Идоменея не трогаем, — согласился я. — И владения его законных наследников тоже. Царь Кносса немолод, если память мне не изменяет. Но ту шваль, что осела на севере острова и занимается грабежом, я изведу под корень.

— Четвертая часть, — протянул руку царь. — Я знаю, сколько добывают золота и серебра до сикля.

— Четвертая, — пожал я его лапу. — Мои купцы свободно приходят в Навплион, а твои — на Сифнос и Милос. Кимон остается моим слугой. Я прямо отсюда иду на мелких басилеев Крита, и ты мне не мешаешь. И вся дань с тех земель — моя.

— Договорились, — подал руку Агамемнон, который поморщился при упоминании царя Милоса. — Я совсем забыл про этого проклятого лжеца! Эринии с ним. Его шкура сейчас ничего не значит. Но если Кимон попадется мне на глаза, я зарублю его собственной рукой, так и знай. Поклянемся именем бога Поседао и устроим пир. Я утру нос всем, кто сейчас смеется за моей спиной. Особенно трем басилеям Аргоса. Я взял без боя то, что они не смогли взять оружием.

— Конечно, царь, — ответил я. — Твоя мудрость смирила мою гордыню. А твоя сила устрашила меня. Я так и скажу на пиру

— Только смотри не перегибай, парень, — поморщился Агамемнон. — Я все еще хочу задушить тебя собственными руками.

Конечно же, ни на какой Крит я пока не пойду, а напротив, разверну «Льва» на север, отправив два остальных корабля обратно на Сифнос. У меня осталось одно немаловажное дело, и раз уж я утряс на время разногласия с владыкой Аххиявы, то больше нет причин прятать свою семью в Дардане. Я ведь прекрасно помню, чем закончилась для Креусы осада Трои, бедная девочка не заслуживает такой судьбы. С моими новыми парусами я буду на месте максимум через неделю. Туда ведь, если навскидку, миль триста пятьдесят. Весь обитаемый мир, в котором творится история — это всего лишь небольшой участок побережья, окружающий Эгейское море.

Я пошел к своему кораблю. Мне нужно переодеться к пиру и достать из сундука подарки. Вроде бы все прошло как надо, но я кожей чувствовал тяжелый взгляд, которым Агамемнон прожигал мой затылок. Ну что тебе еще надо, сволочь? Я ведь не так уж и много хочу. Мне всего лишь нужно, чтобы ты оставил меня на потом. Ты не потребовал голову предателя Кимона, а это плохой знак. Очень плохой! Я не верю ни одному твоему слову, кроме последнего. Ты и впрямь хочешь задушить меня собственными руками.

— Ты возмужал, сын!

Анхис, хоть прошло не так уж и много времени, начал стареть. Так мне показалось, по крайней мере. В бороде его прибавилось седых прядей, а спина, всегда гордо выпрямленная, стала слегка сутулой. Он и ходить начал вразвалочку, не так, как раньше. Да, здесь стареют куда быстрее, снашиваясь от такой жизни до дыр.

Я обнял его, а потом жену, на руках которой сидел пухлый мальчишка, который смотрел на меня вполне осмысленным взглядом.

— Я заберу семью, — ответил я отцу. — У меня теперь есть новый дом, и там теперь безопасно. Куда безопасней, чем здесь, отец. Не пройдет и года, как сюда придет вся сила Аххиявы. Вилуса будет разорена дотла.

— Точно знаешь? — прищурился отец.

— Точно, — кивнул я. — Я сам говорил с Агамемноном неделю назад.

— Ты говорил с повелителем Аххиявы? — поднял бровь отец. — Но зачем ему с тобой разоваривать? Мы с тобой просто мошки в его глазах.

— Я отнял у него два острова, разбил его флот и чуть не сжег его главный порт, — развел я руками. — Ему пришлось говорить со мной.

— С ума сойти! — почесал затылок Анхис. — Потом расскажешь, как так вышло. Значит, нас все же ждет большая война.

— Креуса, — повернулся я к жене. — Иди пока. Я скоро приду к тебе. Отдай Ила рабыне и подожди меня.

— Да, господин мой, — кивнула она и ушла, кинув на меня многообещающий взгляд.

— Я не хочу ехать на острова, — невесело усмехнулся Анхис, который правильно растолковал мой поступок. — Я тут родился, тут и умру. Я не брошу своих коней.

— А если я скажу тебе, что ты сам сможешь стать царем? — спросил я его. — Если я заберу себе богатую землю, где много рек и озер, а в горах бесчисленные залежи золота? Там добрые травы в поймах рек, и коням будет полное раздолье. Там много отличного корабельного леса, который нужен мне позарез. А еще там живут полудикие фракийцы и пеласги, которых полтысячи парней разгонят пинками. У них нет ни одной приличной крепости.

— Где ты возьмешь зерно и добычу, чтобы платить такой прорве воинов? — испытующе посмотрел на меня Анхис. — С фракийцев не взять ничего, кроме горстки зерна и бараньих шкур.

— Золото и серебро, отец, — спокойно ответил я. — Мы заплатим наемникам кольцами и браслетами. На Сифносе богатые рудники. И корабли у меня тоже скоро будут. Правда, они плохи, и развалятся через пару лет, но чтобы перевезти семьи, их добро и наших лошадей, этого вполне хватит. Поговори с людьми. Я думаю, многие младшие сыновья захотят уехать туда, где получат собственный надел.

— У меня голова кругом идет, — честно признался Анхис. — Что это за земля и почему ты сам не хочешь взять ее себе, раз уж собрался завоевать?

— Я не смогу объять необъятное, отец, — покачал я головой. — Мне не удержать в одиночку столько всего. Богатых земель много, а тех, кому я могу доверять, на пальцах одной руки пересчитать можно. Так что мы заберем себе те земли, и ты будешь там править народом Дардана. После того, что случится, поверь, от него останется не так-то и много.

— Я старею, — невесело усмехнулся Анхис. — Мой сын, которому едва минуло семнадцать весен, говорит такое, отчего я сам себе кажусь пастухом, никогда не видевшим большого города. Хотя, наверное, это так и есть. Откуда это в тебе, Эней? Твои замыслы не каждому царю по плечу.

— Боги мне шепчут, отец, — отмахнулся я и развернул перед ним лист папируса, испещренный пометками. — Смотри, вот чертеж земель. Вот Троя, вот Дардан, вот тут Аххиява, здесь Пер-Рамзес.

— Великие боги! — прошептал Анхис. — Как ты это сделал?

— Это несложно, если поговорить с людьми, — ответил я. — Вот остров Тасос. Севернее него на побережье стоит гора Карманион. Нам нужно будет захватить земли от этой горы на пять дней на запад, до горячих ключей[14]. Вот эта земля, похожая на трехпалую руку, называется Паллена. С севера ее окружают озера, а прямо от озера Коронея проходит полноводная река Сангарис. Недалеко от устья этой реки есть долина, где текут несколько ручьев. Главный из них — Олинф. Там много рыбы, там добрые земли и луга. По Сангарису можно сплавлять лес. Мы поставим там город, отец.

— Хорошо, — ответил, подумав, Анхис. — Я начну подбирать воинов, как только ты уедешь. Если пообещать хорошее оружие, найдется много охотников. Здешняя земля не может прокормить всех. Пойдем-ка, сын, я тебе кое-что покажу.

Мы вышли из дома и отправились к конюшне, где Анхис снял со стены конструкцию из кожи, весьма сильно похожую на седло. По крайней мере, стремена в ней точно были.

— Две доски! — похвалился Анхис. — Я долго думал, как защитить лошадиный хребет от веса человека, и вот!

Он покрыл спину коня попоной, забросил седло на спину и повел рукой: смотри, мол. Да, на привычное мне изделие это похоже не было, но по бокам от лошадиного позвоночника явно прощупывалось две широкие дощечки, соединенные дугой. Знаменитый воспитатель коней понял, что нужно сделать. Здесь не было выраженной передней и задней луки, да и смотрелось такое седло довольно убого, но зато спине коня теперь совершенно точно ничего не грозит. Тяжесть всадника будет распределена равномерно. Анхис затянул ремень подпруги и горделиво посмотрел на меня.

— Ну как?

— Здорово! — честно признался я. — Ты уже пробовал стрелять верхом?

— Еще бы! — фыркнул Анхис. — А уж твой брат Элим и вовсе не слезает с седла. По-моему, он может попасть в зеленое яблоко на полном скаку. Он и сейчас этим занимается, все хочет быть достойным славы моего старшего сына.

— Сколько еще таких всадников есть в наших землях? — спросил я, боясь спугнуть робко забрезжившую мысль.

— Да с полсотни есть точно, — пожал плечами Анхис. — Теперь все мальчишки в Дардане, у чьих отцов есть колесницы, скачут верхом день и ночь. И из луков стреляют, конечно же. Наши мужи злились поначалу, а теперь многие и сами пробуют. Тех, что невысокие и тощие, обычная лошадь унести может. А для такого, как Абарис, конь еще не родился. Так ведь и скот пасти куда проще. И волка отогнать можно, и приблудную стаю гиен издалека расстрелять. Тут одно время от этих тварей спасу не было. На востоке народ с голодухи косуль повыбил, вот они сюда и пришли. Так что всадники у нас есть.

— Для всадника с луком — двойная доля в добыче, — сказал я, подумав хорошенько. — Обещай что хочешь, отец, но найди мне полсотни таких парней.

— Найду, — внимательно посмотрел на меня Анхис. — Кстати! А ты поедешь к своему тестю? Я бы на твоем месте показался ему. Разные слухи ходят о его зяте по Великому морю, один безумнее другого. Я думаю, он захочет услышать новости именно от тебя. Сердцем чую, он уже знает, что ты здесь.