Тётушкино наследство

XI

Свободного дня в среду не получилось. Мама Натальи упала, выходя из подъезда, и с подозрением на перелом попала в больницу, подруга умчалась в Питер к родителям. Её часы раскидали между всеми, кто был готов помочь. Разумеется, Лемурской досталась львиная доля. Пришлось созваниваться с Софьей Павловной, чтоб оставить Ию на продлёнке. Обедали впопыхах, потом бежали на гимнастику. О свидании Аня вспомнила в последний момент, и вместо растянутой толстовки и детской куртки, купленной на распродаже, надела джемпер и пальто.

Всеволод уже прогуливался у спортивного комплекса. Проводив дочь на занятие, женщина помахала ему рукой.

— Я счастлив видеть вас! Могу пригласить выпить чашечку кофе? Тут есть одно весьма симпатичное местечко.

— С радостью. Такой суетный день!

Кафе «Белый лис» действительно оказалось милым и уютным. Удобные диванчики, вкусные десерты. «Надо в следующий раз с Ией сюда зайти», — подумала Аня.

Всеволод журчал о разной обжарке зёрен. Женщина слушала вполуха. Потом разговор переместился на интерьер, а затем на предметы старины и новодел.

— Мне попалось одно зеркальце. Вот никак не могу понять, стилизация или на самом деле очень старая вещица. Взгляните, пожалуйста, мне ужасно интересно ваше мнение, — Мужчина извлёк из щёгольского портфеля свёрток.

Зеркальце в металлической оправе, украшенное фантастическими растениями, смотрелось необычно. Аня осторожно взяло его.

— Какой интересный рисунок!

Оно показалось ей ледяным, но ручка тут же нагрелась в её ладони, а вот рука замёрзла. Сама поверхность зеркала показалась Ане чуть мутноватым, а собственное лицо — чужим. Но приглядевшись, женщина удивилась яркости отражения.

— Необычное.

— Мне дали его на время. Изучить, — Всеволод накрыл зеркальце большим платком, очень аккуратно взял из рук Ани, нежно пожав её пальчики, и убрал в чехол, затем в портфель.

Возвращаясь домой с Ией, Аня пыталась определиться, нравится ли ей Всеволод или нет. Безусловно, внешне он был привлекателен, весьма галантен и учтив. Но сквозила с нем какая-то нарочитость. Так и не сумев понять своё отношение к мужчине, она решила не форсировать события ни в одну, ни в другую сторону. «В конце концов, он мне скрасил ожидание Ии, уже неплохо».

С Кусимирой снова вызвался погулять Дима. Аня искренне обрадовалась этому. «А если войдёт в традицию, то вообще будет шикарно, — подумала она, потом правда устыдилась, — использую внаглую Леопольда. Но он сам предлагает. Видно, что любит животных. Эх, хорошо бы он взял Куську. Точно! Пусть гуляет. Может, и не сумеет потом с ней расстаться. И Ваньке хорошо, и таксе».

Ночью Аня спала очень беспокойно, ей снились какие-то бессюжетные кошмары. Утром она помнила лишь вчерашнее загадочное зеркало со своим отражением, на которое лился красный воск и будто облеплял её всю, превращая в куклу. Чувствовала она себя прескверно. Голова была как в тумане, и любое дело требовало большой сосредоточенности. Желудок сводило тягучей болью, а сердце билось часто-часто, словно в ожидании чего-то ужасного.

Зато перед глазами невольно возникал образ Всеволода. «Я дура, что могла сомневаться. Он такой привлекательный!» — Аня расплылась в блаженной улыбке.

Она с трудом собралась, отвела дочь, доехала до университета. Пары вела на полном автомате, мысли всё время возвращались к новому знакомому. «Хочу его поскорее увидеть! Не могу без него!» Внутри как будто распустилась пружина, и дышать стало легче. Боль ненадолго отступила, зато появилось сладостное томление, кружившее голову.

Отмахнувшись от Ивана и сбросив звонок от Наты, Аня набрала номер Всеволода:

— Привет! — она буквально дрожала от волнения.

— Добрый день! — от звука его голоса по телу побежали мурашки.

— Мы можем встретиться?

— Хорошо. В полпятого вечера, — он назвал адрес.

— Я буду. Любимый! — выдохнула Аня в трубку и закружилась от счастья. Она скоро увидит его! Ура!

Необходимость забрать из школы Ию воспринималось сегодня досадной помехой. Девочка очень удивилась странному поведению мамы, которая не проявила к дочери никакого интереса, не задала ни одного вопроса о том, как прошёл день. «Наверное, переживает из-за вчерашнего», — подумала малышка. Дома она вела себя, как мышка. Чем дальше, тем больше она пугалась: такой холодной и равнодушной она мать никогда не видела.

Около четырёх, кое-как закончив домашние дела, Аня заглянула к дочери в комнату:

— Вечер проведёшь одна. На ужин гречка с мясом. Кастрюля под моей подушкой. Справишься. Большая девочка.

— Да…

— Ну и умница.

Аня запела квартиру и побежала по лестнице вниз, дробно стуча каблучками парадных сапог. «Что я творю!? Я схожу с ума?» — её сознание пыталось пробиться через плотный красный туман, но женщину снова накрыла волна нежности и восхищения, когда перед внутренним взором нарисовался желанный образ, и все её существо потонуло в любовном тумане.

Ия, забравшись с ногами на подоконник, смотрела, как мама торопливо переходит дорогу.

— Мамочка! Вернись! — захныкала девочка. Она боялась не одиночества, поскольку не раз уже оставалась без взрослых на пару часов, дело было в другом: почему мама вела сегодня себя, как чужая? Это ужасно пугало Ию.

— Эй, ты чего?! — Тихон высунулся из ящика стола, — ой, чёрт!

Раздался треск ткани. Его рубаха зацепилась за что-то внутри и порвалась.

— Ятный ять! — заорал домовой, — у меня другой нет. Ий, ща шить будешь! Тащи нитки и прочие бабские прибамбасы.

— Я умею только пуговицу… Бабуля сказала, что на каникулах будем учиться всяким швам. А то мама так и не освоила ничего. Руконожка, а не человек.

— Вот я с вами попал! Я, что ж, драный ходить буду? — Тихон зарычал от возмущения, он отлично помнил наказ батюшки — хороший домовой всегда справно одет, умыт и сыт.

— Я знаю! — встрепенулась Ия и бросилась к большому пластиковому сундуку в ярких наклейках. При переезде решили не мелочиться, а взять детских вещей по максимуму. Среди кучи кукол и плюшевой живности девочка разыскала обезьянку, одетую в полосатую фуфайку и джинсовый комбинезончик, сняла одежду с игрушки и протянула Тихону.

— Мда! — хмыкнул тот, рассматривая вещи, — ладно! Пока сойдёт. А потом, может, ты в разум войдёшь, рукоделью обучишься.

Тихон не стал демонстрировать, что современная одёжка ему нравилась куда больше традиционной. Но батюшка даже помыслить не мог бы о таком безобразии. Он и телевизор ругал на чём свет стоит. И не раз лупил своего отрока, обнаружив того за просмотром передач или услышав от него новомодные словечки, кои не должен употреблять добропорядочный домовой.

— А булку ты принесла?

— Сегодня нет. Но есть каша с мясом. Пойдём на кухню.

Ия побежала в спальню, достала из-под подушки завёрнутую в полотенца кастрюльку и отнесла на кухню. Щедро отложила в глубокую миску.

Тишка, уже облачившийся в обновки, гордо восседал на коте. На ногах его красовались кеды, которые он стянул с большой собаки. На той были почему-то только обувь и короткая майка. «Ну и к чему псу башмаки?!» — решил домовой.

Ия в восторге захлопала в ладоши.

— Тебе очень идёт!

Гречка, йогурт, глазированный сырок и конфета насытили Тихона. Погладив себя по округлившемуся пузу, он отправился к зеркалу: собственное отражение ему нравилось. «Мир меняется, и мы меняемся вместе с ним», — вспомнился он фразу из какой-то передачи. «Ну а чё?! Я ж теперь городской!»

— Ий, ящик надо вытащить и проверить. У меня там эта… опочивальня, значит. Не хочу снова порвать одёжу.

Вместе они стали извлекать ящик из пазов: у одной девочки силы явно не хватало. Но из-за разницы в росте не сумели удержать, и он с глухим стуком упал на пол. Бумаги и карандаши веером рассыпались по всему ковру.

— Бес под руку толкнул — буркнул Тихон, переворачивая тяжеленный ящик. Дно перекосилось, и домовой увидел небольшую полость между досками.

— Опаньки! — засунул туда руку и вытащил на свет сложенный вчетверо плотный лист. Он слабо пах той самой магией, флёр которой домовой чувствовал в комнате. Тишка развернул бумагу. В углу карандашом было написано всего одно предложение «Чернильница дедушки Ленина». По телевизору это имя иногда мелькало, но давно, когда Тишка был совсем маленьким.

Ия собирала разбросанные вещи.

— Иди сюда. Ты про деда Ленина слышала?

Девочка наморщила лоб, пытаясь припомнить.

— Не уверена…

— Плохо!

— Чернильница, — прочла Ия задумчиво, — надо бабуле позвонить или тёте Нате. Это про старые времена… Ну, когда перьевыми ручками писали.

— Набирай номер! — у Тихона зудели ладони от предвкушения. Он возбуждённо обежал комнату принюхиваясь. Ему показалось, что магии в доме стало немножечко больше. И ему ужасно хотелось окунуться в неё.

Пока девочка расспрашивала бабушку, весьма удивлённую вопросом малышки, домовой скакал по полкам шкафов, пытаясь понять, какой предмет в квартире имеет отношение к волшебству. «Холодно… холодно… О, теплее!», — бормотал он, втягивая носом воздух будто пойнтер на охоте.

Кусимира дрыхла в спальне, а Блэки с интересом следил за домовым. Видимо, ему показалось это какой-то игрой, кот тоже прыгнул на стеллаж и стал носиться по полкам.

— Тиш, бабуля сказала, что, когда Ленин сидел в тюрьме, он чернильницу из хлебного мякиша сделал. А писал молоком. Когда оно высыхало, на белой бумаге ничего видно не было. Но если потом нагреть, то проявлялись коричневатые буквы.

— Очуметь! — Тихон с разгона врезался в очередное яйцо, — ай, бесово отродье!

На лбу стала набухать шишка. Однако домовой тут же забыл о боли: именно это невзрачное шероховатое яйцо из серого камня было источником той магии, которая так манила Тихона.

— Вот и ты!

Он обнюхал ещё раз яйцо и лист, удовлетворённо вздохнул.

— Так-так-так! Значит… значит… нам нужно нагреть эту бумажку. Ну, разжигай плиту!

— Мне нельзя!

— Ну, давай я включу. Покажи как!

— А если пожар?

— Не будет. Я ж домовой. Сумею с огнём управится. У нас в доме печь была, помнишь? Это тебе не хухры-мухры!

Ия в сомнениях заходила по комнате. Так ей лучше думалось. Расстраивать маму и нарушать установленные ею правило, девочке не хотелось. Но и отказывать другу, который смотрел на неё, молитвенно сложив ручки, тоже казалось неправильным. Взгляд Ии упал на гладильную доску, стоящую в узком проёме между стеной и шкафом. Про утюг мама ничего не говорила.

— Я знаю, что делать. Так будет даже надёжнее.

Уже через пять минут они вдвоём при поддержке кота, следящего за ними янтарными глазами, смотрели, как на бумаге проступают буквы.

— Класс! — подпрыгнула Ия.

— Не сожги, глупая! — одёрнул её Тихон. Он чувствовал, как у него начинают дрожать руки.

Выключив утюг, Ия стала разбирать тайное послание. Тихон умел читать только печатные буквы, а написано было весьма небрежным почерком. Но Ия, не раз исправлявшая ошибки другу Костику, писавшему как курица лапой, без особого труда разобрала текст:

— Кто читает с дурным умыслом, проклят будь да всё забудь. А коль добрый человек, не употреби во зло, да на благо лишь. Потом тут орнамент какой-то.

— А дальше?

— Его согрей да в воде остуди, да снова в печь брось. Трижды, как поцелуй при встрече. А ежели не ко времени, только загубишь счастье своё. Тридцать лет и три года пойдёт, как из земли извлекут. Ране али ащо год минует, камнем неживым оборотится. Опять орнамент. И всё.

— Ух ты! — Тихон схватил яйцо и закружился по комнате, — я чую, время пришло!