Терминатор III

ГЛАВА 33

В полицейском участке на Смоуки Фиш Драйв было, как всегда, спокойно. Лейтенант Элберт Ривердейл, который был дежурным в эту ночь, ужасно хотел спать. В камерах не было ни одного задержанного, не было ни угонов, ни вызовов — ничего. Тишина расслабляла и усыпляла. Двое из полицейских, дежуривших с ним, укатили патрулировать территорию, ещё шестеро сидели в дежурке и лениво играли в карты. Ривердейл был вынужден торчать за стеклом в вестибюле участка и бдительно ждать, когда позвонит какой-нибудь законопослушный гражданин, которого только что ограбили. Тоска, да и только!

Кондиционер не работал, и, чтобы хоть как-то освежить воздух, дверь на улицу была распахнута, а под дверь в перегородке, за которой сидел Ривердейл, была подсунута смятая пачка от сигарет, и через небольшую щель приходила малая толика свежего воздуха. Вообще-то это было нарушением правил, но нарушение часто становится правилом, и пока что обходилось без неприятностей. От нечего делать Элберт стал подсчитывать, сколько часов ему осталось до пенсии. Вычисления были сложными, он сбивался несколько раз, и приходилось начинать сначала. Из дежурки доносились негромкие реплики картёжников, и, машинально прислушиваясь к ним, он опять сбивался и опять начинал перемножать часы, дни и годы.

Неожиданно в открытую дверь уверенно вошёл крупный парень в футболке и кепке команды «Браунз». Ривердейл опытным полицейским глазом сразу определил, что его никто не грабил и не насиловал, и вообще он пришёл не за тем, чтобы пожаловаться на то, что кто-то нарушил его права. Наоборот, он сам мог нарушить права кого угодно. Незаметно для вошедшего сидящий за стеклом лейтенант быстро расстегнул висящую на поясе кобуру и положил руку на пистолет. При этом он не сводил глаз с любителя футбола и подумал о том, что неплохо было бы предупредить ребят о неожиданном визите.

Войдя, парень на секунду остановился и быстрым взглядом окинул помещение вестибюля. При этом его глаза разошлись в разные стороны и тут же, вернувшись в нормальное положение, остановились на заинтригованном этим трюком Ривердейле. Подойдя к стойке, вошедший атлет вдруг рывком открыл незапертую дверь, отделявшую его от суверенной полицейской территории, и быстро вошёл за перегородку. Лейтенант вытащил пистолет, но большего ему сделать не удалось. Бандит неуловимым движением выхватил у Ривердейла «Беретту», при этом он так сильно рванул её, что оторвал Элберту указательный палец. Полицейский не успел даже испугаться. Он был ошеломлён стремительностью нападения и не мог поверить, что это происходит с ним на самом деле. В следующее мгновение нападавший с размаху ударил его пистолетом в висок, и Ривердейл с вдребезги разбитой головой свалился со стула. Он был уже мёртв, но даже в таком состоянии выполнил свой долг. Падая, он задел бесчувственной рукой кнопку тревоги и в участке раздался оглушительный звон.

Игравшие в карты повскакали из-за стола, вытащили пистолеты, а один бросился к двери в оружейную комнату и отпер её, чтобы взять там что-нибудь посерьёзнее табельной «Беретты». Трое бросились в коридор встречать незваных гостей, а ещё двое предпочли сначала тоже посетить арсенал. Сержант Фоули, выскочивший в коридор первым, увидел быстро идущего ему навстречу незнакомца, который протягивал в его сторону руку с пистолетом.

Сработал инстинкт, и Фоули, не останавливаясь, бросился на пол и, перекатившись, скрылся в раздевалке напротив. Тут же, не поднимаясь с пола, он высунулся в коридор и открыл огонь по идущему бандиту с нижнего уровня. Фоули был прекрасным стрелком, и, если бы остался жив, мог бы поклясться, что все пять пуль, которые он успел выпустить в нападавшего, угодили ему прямо в пупок. Шестой по счёту выстрел, прозвучавший в этот вечер в пятьдесят втором участке, был сделан не им. Террорист попал ему точно в ухо и Фоули перестал слышать. Кроме того, он ещё и дышать перестал.

Начало перестрелки заняло не более двух секунд. Те двое, кто оставался в дежурке, видели через проход, как всё произошло. Террорист не дошёл ещё даже до середины коридора, а один полицейский уже был убит. Увидев такое дело, сержант Паркхилл решил не рисковать и, высунув в коридор руку, не глядя выпустил все шестнадцать пуль, стараясь захватить всё пространство коридора. Когда обойма кончилась, его тут же сменил сообразительный рядовой Потакатес и, так же вслепую выставив руку в коридор, открыл беглый огонь. Но он успел выстрелить только два раза, и Пархкилл, только что выкинувший из «Беретты» пустую обойму, увидел, как Потакатес вдруг дёрнулся, и затем какая-то неведомая сила вытащила его в коридор, да так быстро, что ноги оторвались от пола.

Стрельба стихла, затем из коридора раздался тяжёлый удар об пол, и в проёме двери показалась мощная фигура человека, вооружённого уже двумя пистолетами. Его щека была разорвана пулей, и Паркхилл, так и не успевший загнать обойму в пистолет, увидел, что за открывшейся, как второй рот, щекой сверкал металл и это совсем не было похоже на зубные протезы. Были отчётливо видны блестящие кости верхней и нижней челюстей, как бы отлитые из какого-то сплава. И ещё торчал какой-то проводок.

Изумлённый Паркхилл безнадёжно опоздал перезарядить оружие и теперь зачарованно смотрел на поднимающиеся к его лицу пистолеты. Жить ему оставалось не больше пары секунд, как вдруг из двери оружейной комнаты раздался спасительный залп сразу трех крупнокалиберных ружей с пистолетной рукоятью, стоявших на вооружении полиции с 1953 года. Грудь и живот террориста тут же взорвались лохмотьями футболки и клочьями окровавленного мяса. Его качнуло назад, и Паркхилл, придя в себя, нырнул под выставленные вперёд руки убийцы и бросился в коридор. Он успел заметить, что там, куда попала картечь, тоже сверкнул металл.

Выскочив в коридор, Паркхилл услышал сзади ещё несколько выстрелов из помповых ружей. Даже и не надеясь на то, что агрессор повержен, он всадил обойму в рукоятку «Беретты» и, высунувшись из-за косяка, стал расстреливать нападавшего сзади. Пулю за пулей он посылал в широкую спину бандита, но тот, видимо, был очень занят тремя полицейскими, засевшими в арсенале, и даже не обернулся. Это было невежливо, и Паркхилл обиделся. Он сунул пистолет в кобуру и торопливо огляделся. В коридоре стояла сумка с клюшками для гольфа, принадлежавшая сержанту Крейгу, который в данный момент патрулировал окрестности. Паркхилл вытащил одну из клюшек и, грамотно размахнувшись, изо всей силы врезал бандиту по затылку. Звук был такой, будто он ударил молотком по пожарному гидранту.

Террорист, который в это время, постреливая, загонял оборонявшихся копов в оружейную комнату, оглянулся и, мгновенно подняв руку с пистолетом к лицу Паркхилла, нажал на спуск. Раздался щелчок бойка и нападавший, нимало не смутившись, тут же ударил Паркхилла стволом пистолета по голове. Удар был нанесён из неудобной позиции, череп полицейского выдержал, но он лишился глаза и нескольких зубов и, потеряв сознание, упал на пол. Зато остался жив.

Отразив нападение с тыла, бандит повернулся к загнанным в арсенал копам и, бросив бесполезные пистолеты, рванулся вперёд. Трое насмерть перепуганных полицейских продолжали стрелять в него, но, вырвав у одного из них дробовик, он несколькими ударами приклада уложил их. Двоих насмерть, а одного в глубокий нокаут, который продлился восемь дней. Выстрелы прекратились, только оглушающе звенел сигнал тревоги. Семеро окровавленных полицейских лежали в разных позах, стены были забрызганы кровью и покрыты отметинами от пуль. А в арсенале у стеллажа стоял рослый футболист в окровавленной футболке и спокойно, как в магазине, выбирал оружие.

Сержант Крейг уже в четвёртый раз вызывал по рации дежурного, но тот не отвечал. Крейг повернулся к напарнику, дремавшему за рулём, и пробурчал:

— Ставлю коробку пива на то, что он дуется с остальными в канасту, и не слышит вызова. Поехали в участок.

Они уже битый час стояли в кустах на перекрёстке пятьдесят шестой и Южной Угольной Дороги и ждали, когда кто-нибудь превысит скорость. Но нарушителей не было, и Крейгу это надоело. Он был старшим патруля и принял решение вернуться на базу.

— Поехали, — повторил начальник и толкнул продолжающего пускать пузыри подчинённого локтем в бок.

Тот встрепенулся, завёл двигатель, и они поехали в участок.

Тревожный звон был слышен за несколько кварталов. Услышав его, напарник Крейга прибавил скорости и они подъехали к участку как раз вовремя. Когда они выскочили из машины, из дверей участка, не торопясь, вышел какой-то крутой мужик с сумкой Крейга через плечо. Крейг сразу узнал свою сумку, потому что она была сшита на заказ из ядовито-жёлтой кожи. Только вместо клюшек из неё торчали разнообразные стволы.

— Эй, ты, — рявкнул Крейг, хватаясь за кобуру, — а ну положи руки на голову!

Но вышедший из участка мужик как-то незаметно и быстро преодолел несколько ярдов, отделявших его от Крейга, и ударил того по голове тыльной стороной ладони. Крейг успел закрыться, и это спасло его. Множественные переломы кисти и сильное сотрясение мозга — не такая уж высокая плата за сохранённую жизнь. Его напарник стоял, не шевелясь, и правильно сделал. Бандит бросил на него равнодушный взгляд и, забравшись в патрульную машину, завёл двигатель и скрылся в темноте со скоростью падающего в колодец ведра.

Два долговязых молокососа, привлечённые стрельбой, стояли на противоположной стороне улицы и, потягивая пиво из бутылок от пепси-колы, наблюдали позорное фиаско.

Один из них, восхитившись увиденным, сказал:

— Уау!

А другой сделал жест, будто подтягивался на одной руке, и, зажмурившись, выкрикнул:

— Йес!