Тёмное солнце

Ночь после встречи

Ветрис тяжело оперся на стол, чувствуя холодный камень вместо привычного дома тёплого дерева. Он уже скучал по своему рабочему кабинету в глубине Лесного Замка, больше походившему на дупло дерева, чем на рукотворное строение. Но скука ударилась о список потерь, написанный на листе мятой бумаги короткими быстрыми буквами, и распалась прахом. Как и жизни десятков воинов Долины.

Вождь чувствовал, что не колдовство Лаитан тому виной. Она всего лишь искала предательство — в той манере, которой отличалась владетельница, быстро, сильно, эффективно и безжалостно. И нашла. Что удивительно, имперцы оказались подвержены неведомой порче больше, чем варвары. И боги знают, сколько ещё носителей заразы жило до поры за стенами дворца.

«И сколько порченых среди твоего народа, — подумал он. — Не забывай, даже младший погиб. Хотя Безымянные уж точно никогда ранее не болели человеческими болезнями, даже чума и мор обходили стороной посвятивших себя долгу. Нужно проверить всех. Но сначала нужно вернуться домой».

Последнее было актуально. Киоми, проводившая его в этот безжизненный мраморный покой, прикрытый со всех сторон камнем и многочисленными этажами, полоснула на прощание пронзительным взглядом, и оставила его вчера. Сегодня утром принесли немного воды и сухой хлеб. Вождь усмехнулся, но поблагодарил за роскошную трапезу. Ему, как и большинству мужчин Долины, приходилось неделями путешествовать по степи и пустынным землям, довольствуясь меньшим, и такой рацион не являлся чем-то оскорбительным или непривычным.

Мысли свернули к другому. Владетельница, проведя вчера ритуал, не похожий ни на что, известное Ветрису, устала, и сегодня вряд ли примет его. «Почётный гость» же в Империи означало, скорее, «почётный пленник», судя по количеству караулов и тому, как набухли и шевелились тени, в которых наверняка таились служанки Лаитан. Судьба вождя стремительно клонилась к закату, но он надеялся переломить это падение. Неожиданно в памяти всплыл недавний момент.

— Ветрис… Ветрис…

Коэн помотал головой, очутившись в каком-то тёмном месте, без намёка на пол, потолок, стены. Он мог двигаться, но двигаться было некуда, и варвар только пожал плечами. Но и тела не было, только разум. Что-то такое он вспоминал, когда обращался к памяти предыдущих воплощений Коэна, которых за прошедшие тысячи лет накопилось прилично.

— Пятьдесят два целых, девять сотых, — уточнил бестелесный голос, звучащий откуда-то сзади.

Ветрис повернулся назад, повинуясь инстинкту воина, но добился лишь потоков мерцания синего и голубого цветов, волнами разошедшихся вокруг себя. Это приятно разнообразило окружение, но было бесполезно.

— Девять сотых? — с недоверием спросил он у невидимого собеседника. — Почему так много?

— С момента последнего обновления ядра личности сроки жизни сократились, — объяснил все тот же спокойный голос, напоминавший интонациями учёных Долины. — Теперь можно рассчитывать на две-три сотни лет, не больше. Но несчастные случаи и войны портят статистику.

— Кто ты? — мрачно спросил Ветрис, понимая, что этот вопрос нужно было задать с самого начала разговора, и осознавая, что, скорее всего, ему солгут. — Что это за место?

— Это не место, — теперь в голосе ощущалась усталость. — Каждый раз приходится объяснять заново…

— Хм. А ты точно пробовал рассказать понятно? — парировал Коэн. — Или каждый раз запутывал насмерть словами?

— Если ты спустишься в Сердце Долины на самый последний уровень, выложенный хрусталём, то внизу главного ствола лестницы будет дверь из серебра и белого золота, украшенная символами Луны и Отца-Океана. За ней расположены покои Совета…

— Я был на Хрустальном этаже Сердца, — прервал его Ветрис, — там нет никакой двери, только грубый камень. На нем высечено предупреждение об опасности. Ты, кем бы ты ни был, лжёшь!

Долгий протяжный вздох разнёсся по этому непонятному пространству. Словно воздух выпустили из дыхательного мешка, который брали с собой горняки и водолазы, опускаясь в глубины.

— Я не умею лгать, в отличие от других моих братьев, — ответил незримый собеседник. — Князь Долины Ветров, ты сам приказал закрыть вход полторы тысячи лет назад, но зачем ты удалил это из своей памяти, не ведает даже Отец. Если ты сейчас в Сердце, спустись вниз и прикоснись к скале. И ты увидишь меня.

— Ты так и не ответил на мой вопрос, — медленно проговорил Ветрис. Связь с безымянными была утрачена, а собственная сила Коэна отзывалась так неохотно, что можно было подумать, что он спит или без сознания. — Кто ты, тварь?

— Я — Сердце Долины. Я — твой советник, оппонент и слуга.

— Лжёшь, — Ветрис помнил всех своих советников, некоторые из которых даже не были людьми. И тем более он доверял своей памяти перерождений, которая молчала в ответ на судорожные запросы. — Я не знаю тебя.

— Просто коснись скалы.

— Как только вернусь в Долину, — усмехнулся Коэн, — сразу приду к тебе. Если доживу.

— Если не доживёшь, то мы все равно увидимся, — нотки усталости сменились в голосе лёгкой грустью. — Только ты все забудешь.

Ветрис помотал головой, стараясь разогнать туман в мыслях, и понял, что вокруг больше не плещется темнота, а очень даже светло. Пахло кровью, страхом и вонью разложения.

«Обычный день из жизни варвара», — подумал он и разлепил губы, чтобы улыбнуться. Было больно.

Коэн вынырнул из воспоминаний, и помотал головой. Таящийся в его родовом дворце подземный этаж был важен, это он помнил. Но чем именно и зачем его замуровали вскоре после рождения Ветриса — этого он не знал. А советники, как один, отказывались рассказывать, пока повелитель не достигнет нужного возраста и не овладеет памятью предыдущих воплощений. «Какая, к хренам, память, — разозлился он при этой мысли. — Обрывки. Ветошь. Я не могу сейчас даже рассчитать простейший курс сближения в системе трёх тел…»

На этих словах он вздрогнул. Они звучали дико, чуждо и незнакомо, но вырвались в его сознание леденящим ветром, легко и непринуждённо. Коэн обхватил ладонями закружившуюся голову, и тихо заскулил, не думая о том, что его могут услышать Безымянные. «Так вот о чём они говорили… — варвару стало страшно. Он не признался бы в этом никому, бесстрашие и смелость ценилось дороже золота, но страх от того никуда не делся. Ужас от осознания того, что ему придётся потерять себя — того себя, которого он помнил уже два десятилетия. — Я не хочу!»

«Придётся, — отозвалось внутри него. Голос Ветриса, прозвучавший из тьмы разума, был холоден и бесстрастен. — Это происходит регулярно, и страшиться тут нечего. И незачем. Ничто не помешает мне стать собой. А тебя, мальчишка, я даже не вспомню. Не бойся, это не больно…»

Утро имело привкус скисшего и забродившего вина из маленьких плодов жестикулы, которые по осени сами сыпались в руки прохожим на пышных аллеях городского сада. Центральные рынки сегодня были закрыты, в Империи объявлен траур, в течение которого никто не имел права сочетаться браком, соединяться друг с другом и праздновать дни прихода в этот мир. Только женщины, которым подошёл срок подарить жизнь, были избавлены от всех ограничений, но таковых в Империи было все меньше год от года.

Вырождение мужчин, начавшееся задолго до прихода Лаитан на трон, как раз сыграло ей на руку, когда ей выпала честь стать матерью матерей, но одновременно стало и проклятием, от которого не сыскалось лекарства. Империя умирала.

Пышное царство, чьи пределы объединили все стихии, от Соленморья до пустынь Вековых Песков, чахло и ссыхалось, сколько бы сил не вливали жрицы в его чресла — оно уже не могло дать потомков. Чистая кровь, которой славились все жители Империи на рассвете оной, давно смешалась с кровью пришлых, загубив чудотворные силы почти всех. Жрицы ещё держались, хотя и в их рядах то и дело сыскивались грязнокровки, которые не получили в наследство от родителей свою силу. Жрицы жили долго. Порой, дольше многих правительниц Империи, наставляя и воспитывая дочерей великой матери, пробуждая в них силу и чувственность, чьи лунные путы могли сковать любого человека.

Человека, но не одного из древних.

И вот теперь Лаитан узнала, что не только её народ погибает. Варвар из далёких степей принёс весть о своём народе, предложив союз во имя него. Лаитан не спешила соглашаться на предложение, но где-то внутри себя подозревала, что предложение Ветриса было самым разумным.

Она поднялась на ноги и села в постели из мягких перьевых подушек, шёлковый полог над кроватью едва уловимо качнулся, возвещая госпожу о том, что Киоми где-то рядом.

— Я слушаю тебя, Киоми, — сказала Лаитан.

— Госпожа, варвары сидят тихо, бунтов не было и ночь прошла спокойно.

— Киоми, что ты выбрала бы, если бы была на моем месте?

— Я не смею выбирать, госпожа. Я всего лишь служанка.

— Ты дочь своего народа, дочь Империи стихий и великий воин, Киоми. Ответь мне на вопрос.

Служанка довольно долго молчала, подбирая слова.

— Ветрис скрывает многое. Я вижу в нем тоску по дому, но я вижу в нем и боль от смертей своего народа. Но… — она замолчала.

— Но он какой-то бесцветный, да?

Киоми согласно кивнула, проявившись из тени перед Лаитан. В руках служанки было платье из синего льна — символ вечности и смерти в Империи. Лаитан оделась, продолжив начатый разговор.

— Он блекл и будто является отражением истинного человека. Знаешь, я потратила достаточно сил ещё вчера, чтобы вспомнить его лицо. У меня получается странный облик. Он словно сочетает в себе все лица всех своих людей.

— Он призрак тени, госпожа. Ему нельзя верить!

Лаитан усмехнулась, в спальне сверкнули зелёные огоньки её глаз с вертикальными зрачками.

— Ты победила множество воинов, Киоми, доказала свою верность и преданность мне и Империи. За это я выбрала тебя быть рядом со мной всегда. И теперь у меня для тебя другая просьба…

Тени качнулись и исчезли, оставляя стены спальни Ветриса. Свет стал ярче, в нем закружились золотистые пылинки, свивающиеся в единый силуэт госпожи Лаитан. Она поманила его пальцем, ни слова не говоря, и подвела к одной из стен, чьи камни уже обрисовали контур небольшого прохода…

За золотым переходом скрывалась большая комната без стен, крыша над которой поддерживалась тонкими резными столбами, украшенными каменными лозами и изящными изображениями птиц. Площадка, казалось, обрывалась в пропасть, источающую туман где-то в глубинах своей пасти, оскалившейся клыками скал. По сложенному из небольших плиток полу были разложены ковры и небольшие подушки, а в центре возвышался треугольный бассейн, заполненный блестящей на пробивающемся сквозь щели в крыше солнечном свете влагой.

«Это иллюзия, — понял Ветрис, окинув комнату взглядом. Кроме бассейна, все остальное было прикрыто иллюзией, а пропасть за пределами помещения и вовсе была мороком. Но воздух был свеж, и не исключено, что сейчас они находились где-то на крыше дворца. — Но опасности нет, и на том спасибо, Лаитан».

У него был выбор — использовать защиту, или подождать. Восстановившиеся силы позволяли многое, но вождю стало интересно, что же предложит ему владетельница.

Его учёные долго изучали Империю. Очень долго. Множество поколений просеивали песчинки человеческих жизней между пальцами, пока не нашли жемчужину. В одном из караванщиков, чья прабабка была жрицей. Собственными глазами увидев сияние золота в крови, Ветрис понял, что Империя — это не только единственный шанс на выживание. Нет, не его личное, об этом он не думал. Но шанс на выживание Долины как народа и памяти, которая, несмотря на смешение крови и ослабление духа, все ещё была сильнее небытия. Помимо выживания всех цивилизованных стран, Империя, сохранившая и преумножившая наследие Древних, могла стать основой и опорой нового, невиданного до того порядка.

И знающие подтвердили: от союза золота и серебра родится новое, сильное семя. Внук караванщика, обучавшийся сейчас в школе Безымянных, грозил заткнуть за пояс не только бессменного наставника, но и самого Ветриса. Князь Долины вышел победителем только за счёт своего обширного опыта и памяти, пробуждавшейся в теле постепенно.

Лаитан смотрела спокойно. Рядом с ней стояла чуть поодаль её верная служанка. Госпожа что-то шепнула ей и та удалилась, после чего она обратилась к варвару:

— Ты в праве позвать с помощью Киоми своих верных людей, — она тряхнула браслетами, и тени выплюнули жриц и воительниц личной гвардии Медноликой, вставших позади своей госпожи. — Мы покидаем Империю, варвар. И я предлагаю тебе пойти со мной к Соленморью, великому прародителю жизни и кругу смертей. Его воды не тронуты временем, он помнит рождение множества таких Империй и Долин, как моя и твоя. Если мы и сможем отыскать ответ и лекарство от порчи, это лежит у берегов океана.

— А почему нет, владетельница? — спокойно ответил Ветрис. — Я возьму тех, кто пойдет за мной и всех Безымянных. Благодарю за возможность прикоснуться к легенде в компании с тобой.

— Советую тебе, варвар, собраться достойно предстоящего похода. Дело будет долгим и опасным. И тайным, — шёпотом произнесла она. — О том, что мы ушли, не должен знать никто. Даже твои самые приближенные слуги в Долине. Киоми позаботится о том, чтобы твои воины попали сюда тайно.

Еще один хлопок в ладоши, и в помещении появились новые проходы, из которых вышли жрицы и ещё несколько служанок. У них на лицах были маски, они молчаливо и торжественно прошли вереницей до вождей, и за ними в воздухе показались летящие тела тех, кого варвар желал взять с собой. Ветрис явно напрягся, но Лаитан успокоила его:

— Для всех остальных тебя и меня похитили, твои люди и мои слуги позаботятся о том, чтобы в это поверили.

Она имела в виду то, что молчаливые служанки в масках, сняв их после ритуала перехода, умрут за свою госпожу, чтобы всем стало ясно — похищение и сопротивление было на самом деле.

Лаитан подошла к бассейну, чья вода оставалась спокойной до тех пор, пока она, извлёкши из складок одежды небольшой кинжал, не уколола себе палец. Капли крови, упавшие в воду, заставили её засветиться золотом. Медноликая протянула нож Ветрису и посмотрела на него.

— Твоя кровь откроет проход тебе и твоим людям.

Вождь оглядел служанок, висящие тела своих телохранителей, и вернул взгляд на лицо Лаитан. Бесстрастная владетельница умирающей Империи смотрела на него без тени эмоций, только в глубине её ярких глаз блестело золото, и дрожал отсвет чего-то далёкого, нездешнего. Он без колебаний взял кинжал, посмотрел на идеально чистое лезвие из голубой стали, и произнёс:

— Владычица Лаитан, нам не нужно собираться в путь, бой или поход. Все мои воины способны выжить где угодно, от дальнего юга с горячими землями, и до холодного севера с его замерзающим воздухом. Мы способны слышать друг друга на расстоянии, потому мне придётся приложить определённые усилия, чтобы нас не могли отыскать.

Он разрезал кожу на пальце, и молча уронил в бассейн несколько светящихся серебром капель своей крови. Вода забурлила, золото и серебро слились в водовороте.

Служанки госпожи подвели тела воинов Долины к бассейну, легонько подталкивая их в воздухе.

Лаитан только улыбнулась такой самонадеянности варвара. Она собиралась посмотреть, как он хочет справиться без оружия, надеясь только на свою магию, которая теряла силу в некоторых землях, через которые им предстояло пройти.

Киоми прыгнула в воду первой, за ней последовали десятки женщин, пропадающих в светящемся переходе, едва их тела касались поверхности. Одна из служанок в маске по очереди столкнула в бассейн воинов варвара, которые тоже пропали. После этого вся гвардия Лаитан и ее жрицы последовали за варварами, и настал черед вождей. Лаитан крепко схватила мужчину за руку и прыгнула в воду, или в то, чем она стала. В этот момент первая служанка в маске сдёрнула с себя её и бросила в сторону. Её лицо оказалось покрыто язвами и увечьями, губы отсутствовали, а вместо зубов появились острые прозрачные клыки. Она зубами вырвала у себя кусок плоти из руки и плюнула его в бассейн, куда прыгнули вожди. Вода вскипела грязной пеной, глаза Лаитан полыхнули зеленью, и все померкло. Звуки начавшейся схватки в зале перехода приглушились и исчезли…

Ветрис почувствовал, как вода ударила его по ногам, поглощая плоть, и понял, чем был тот глоток воды, что поднесла ему владетельница. В нем была растворена малая толика, одна капля влаги из Соленморья. Вечного Моря. Прародителя всего. Именно эта связь помогла ему сейчас раствориться в воде бассейна, чтобы перенестись куда-то далеко по водным путям.

«Когда вода дойдёт до моей головы, я потеряю сознание, — подумал он отстранённо. — Как приятно, что жители Империи не моются песком. Водой я могу дышать, хоть это и тяжело».

Владетельница висела рядом, сжав его руку, и её глаза сверкали. Время растянулось вдоль, раскинув секунды, и процесс переноса, который должен был оказаться мгновенным, затянулся на долгие минуты. Снаружи могло пройти мгновение, но здесь, внутри водяной линзы, все тянулось, как показалось ему, дни. Годы.

Перед прыжком вождь Долины почуял сомнение в мыслях владетельницы, относившееся к способности воинов Долины выживать в любом климате. Это действительно было, но сей факт не афишировали. Небольшие кристаллы хрусталя, вшитые под кожу в определённых местах, содержали в себе древнюю магию, которая могла продлить жизнь в самых разных условиях, от глубоких вод до высоких гор. Неуязвимости она не давала, но возможность выдержать мороз и ветер, который вымораживает плоть на дюйм от шкуры — достаточно ценное свойство.

Было бы драгоценным, если бы позволяло накапливать силу и преобразовывать её.

Вода рывком бросилась вверх, серебристо-золотыми змеями оплетая и растворяя в себе теля владетельницы и Ветриса. Что-то случилось там, в месте, откуда они все отправились. Время ускорилось, рывками нагоняя потерянный темп, и сверху в воду ударил кусок чернеющей плоти, от которой исходили волны иссушающего жара.

Влага толкнулась в голову, и Ветрис потерял сознание, как и предполагал ранее.

Он очнулся на земле, лёжа на груде каких-то вещей. Рядом раздавались стоны и чья-то ругань. Кажется, это был один из его Безымянных.

Приоткрыв глаза, вождь обнаружил, что все кристаллы с запасами и снаряжением, вшитые под кожу, сработали, и, кажется, рассыпались в тончайшую пыль. Потрясая головой, он нащупал ножны с длинным прямым мечом, и рывком встал на колени, а потом, дождавшись, когда голова перестанет идти кругом, поднялся на ноги.

Они находились в узком ущелье, по дну которого тёк ручеёк. Служанки Лаитан сгрудились у небольшого шатра, а Безымянные, придя в себя, как и Ветрис, на грудах снаряжения, уменьшенного и вложенного магией в кристаллы, ругались, и пытались призвать силу духов, чтобы вложить имущество обратно.

Он объединил братьев, и вместе они нашли решение. Память камней в теле помогла восстановить состояние до броска через бассейн, и воины превратились из клуш, сидящих на гнёздах с собственным добром в прежних свободных и лёгких на подъем бойцов Долины.

Вождь заблокировал на всякий случай возможность повтора такого события, и оперся на меч, когда собранные воедино сознания устремились каждое своим путём. Из шатра вышла Киоми.

Служанка подошла к варварам, и, не скрывая неприязни в голосе, произнесла:

— У меня нет доказательств твоей вины, но я лично найду и обезглавлю тебя и каждого, кто посмеет становиться на моем пути!

Мужчина молча выслушал отповедь, хмуро глядя на служанку.

Киоми вернулась в шатёр, где её уже встретила Лаитан.

— Что ты сказала ему? — требовательно обратилась к своей служанке госпожа. Киоми склонилась в поклоне, но взгляд не опустила.

— Правду, моя госпожа. Я всегда говорю правду. Это он виноват в том, что произошло, он и его люди. Пока варваров не было, все было хорошо. Они принесли чуму и мор, порченую кровь в наш дом!

Взгляд Киоми полыхал гневом. Лаитан пошевелилась, соскользнув с грубого ложа, на которое её уложили сразу после перехода. Её бронзовая кожа покрылась мелкими чешуйками, способными сливаться с окружающими цветами, и от того Медноликая сейчас казалась тенью среди теней. Только голова и кисти рук не пострадали. Такой эффект после прерывания и порчи ритуала мог остаться теперь навсегда. Лаитан ухмыльнулась, проводя пальцами по новой защитной броне, в которую превратилась её кожа. Длинные волосы волнами падали вниз, и Киоми смотрела на плывущее в полумраке лицо госпожи, обрамлённое прядями длинных волос. Это могло показаться жутким, если бы служанка лично не вынимала внутренности у пленных врагов, пока те ещё были живы и все понимали. Её магия и искусство позволяли ей продлевать жизнь достаточно, чтобы пленники умирали от ужаса увиденного, а не от боли или кровопотери.

— Не думаю, что варвар виноват. Если и так, он не знал, что принёс, — с сомнением протянула Лаитан. — Но ты права, доверять им не стоит, пока они не доказали обратного.

— Госпожа… — тихо обратилась к ней служанка, качнув черноволосой головой, — возможно, древний Посмертник был прав? Возможно, тебе стоило принять его предложение?

Шипение, раздавшееся с постели госпожи, напугало Киоми пуще всех пережитых за долгую жизнь ужасов. Горло словно сдавило тисками, тело приподнялось вверх, и голова коснулась центрального шеста шатра, будто примеряясь, как подвесить тело на нем же.

— Не смей мне предлагать эту мерзость! Ты не для того стала моей доверенной служанкой, чтобы напоминать мне о Посмертнике! Его способ возрождения отвратителен. Противоестественный жрец смерти, возвращающий из мира мёртвых жалкие отголоски жизни в гниющих телах!

— Но он предлагал тебе не воскрешение, а продолжение рода, моя госпожа, — сдавленно прохрипела Киоми. Лаитан вернула её на пол. Женщина осела на колени, потирая горло руками. Из мрака на неё уставились два вертикальных зрачка в сияющей зелени раскосых глаз.

— Он предлагал создавать имперцев с помощью отвратительного выращивания плоти. Словно кровь — это вода, которой достаточно полить цветок, чтобы он вырос и дал плоды.

— Но тебе не пришлось бы делить постель с варваром!

— Мне пришлось бы делить не только ее, но и целую жизнь с отторгнутым всеми стихиями существом, что сильнее и древнее самого мира, — успокоившись, свернулась под тонким покрывалом Лаитан. — Разговор окончен, Киоми, Посмертник не получит ни меня, ни Империю. Никогда и никаким способом. А теперь подбери мне подходящую одежду, чтобы не осталось ни единого места тела, не прикрытого ею от посторонних глаз.

Варвары, разобравшись с насущными проблемами, обустроили небольшой бивак и установили охранение, как поступали обычно в походах. Безымянные привыкли к такой жизни, их вождь редко бывал в Замке Древа дольше, чем пара месяцев подряд. Из-за способности объединять сознания всех жителей Долины, в ком текла хоть капля крови Древних, Ветрис почти не нуждался в большом количестве советников или большом дворе, предпочитая проводить время в исследованиях окружающих земель и решении возникавших проблем, от набега степняков до засухи. Впрочем, последняя была не частой гостьей, в отличие от кочевников.

Стражницы Владетельницы не отходили от её шатра, мрачно огрызаясь на предложения варваров угоститься из походного котелка, где уже сварилась каша из злаков Долины с мясом небольшого кулана, попавшегося на одном из склонов ущелья. Дрова наломали там же.

Старший, вычистив свой меч, обратился к своему брату.

— Ветрис, ты что-то почувствовал во время перехода? Что произошло? Эта змея вывалилась, словно обожжённая, а ты появился совершенно невредимым.

— Я думаю, что целились в Лаитан, потому меня только оглушило, — ответил вождь. Он вспоминал, как черные капли порчи осквернили ритуал, и содрогался от отвращения. Старший пригубил ложку с горячей кашей, и довольно причмокнул. — Нас всех оглушило, потому что вы связаны со мной, а я, увы, с вами. Потому и взял в поход, брат. Но я прошу, чтобы владетельницу вы хранили сильнее, чем меня.

— Обижаешь, брат, — подёргал себя за усы Старший. — Никак не можно. Оскорбляешь Безымянных.

— Хотя бы так же, как меня, — мрачно усмехнулся Ветрис. — Она важна для будущего.

— Я знаю, брат, — ответил его телохранитель. — Жаль, Младший не смог пойти с нами.

— У него ещё может быть шанс, — загадочно ответил варварский вождь, помешивая своей ложкой в котелке. По традиции, он завершал приготовление пищи на привале, и в этот раз тоже. В кашу полетел небольшой сморщенный плод, скрывшийся в глубине горячего варева, и придавший ему дивный аромат и острый вкус. — И что-то мне подсказывает, что мы не совершили полный переход, а до Соленморья добираться ещё долго. Но пусть об этом скажет Владетельница. Когда придёт в себя.

— Я соберу братьев, — поднялся Старший.

— Сиди, брат, — приказал Ветрис. — Ешь кулеш, наслаждайся вкусом воды и ветра. Потом будет некогда. Начнут раскрываться мрачные тайны, мы встретим всех тех, кого так не хотели встречать и узнаем то, что не должны знать, а после…

— Ты это видишь? — недоверчиво спросил Старший, пощипывая ус. — Повелитель…

— Нет, брат, — улыбка Ветриса стала жёсткой. Он зачерпнул из котелка. — Я просто знаю, как оно бывает.