Тёмное солнце

Морстен: начало похода

Морстен вернулся в свой кабинет, спустившись от камер по спиральному переходу вниз, привычно морщась на открытых галереях от запаха серы и вулканических газов. Он не понимал, несмотря на все доводы Замка, почему один из предшествующих ему Владык поместил сооружение из живого камня именно здесь. К бульканью лавы и вони дыхания земли можно было притерпеться, но вот окружавшие его владения торосы льдов, вечные снега и ночи, длившиеся полгода кряду…

Вокруг вулкана жар земли распространялся на несколько лиг, согревая почву, но выращивать что-то кроме лишайников здесь было невозможно, а на такой диете долго не протянули бы даже тхади. Вулканические фермы, облепившие стенки кратера, давали прирост неприхотливых зерновых и бобовых, выведенных шаманами тхади и несколькими Владыками тысячу лет назад — теми Темными, которые не свихнулись под гнетом свалившейся на них власти и ответственности. Мясные стада уккунов жрали лишайник и производили удобрения.

Так что Морстен немного слукавил перед Безымянным. Прокормить его и долинцев он смог бы, не обеднев. Но держать в собственном Замке шпионов — на это не хватало даже вызывающего пренебрежения традициями, свойственного Властелинам Севера. После того, как Гравейн принял власть, он, конечно, перестал давить на Империю людей, обратив свой взгляд на другие опасности, и это снизило поток желающих приобрести славу победителя тьмы и повергателя зла. Снизило, но не прекратило. И это позволяло получать скудный прирост удобрений из мертвых замороженных во льдах тел героев, предварительно очищая их от корки снега. Спокойствия стало больше, а еды стало меньше — поток удобрений сократился до критического минимума.

Владыка прочитал доклады разведчиков и донесения дальней связи, переносимые большими белыми полярными летучими мышами. Разгладив стремившиеся свернуться обратно в трубочку клочки пергамента, испещрённые мелкими знаками Чёрной Речи, он какое-то время просидел почти неподвижно. Со стороны могло показаться, что владыка просто спит с открытыми глазами, но только сползающая из-под короткого ёжика светлых волос, изрядно измаранных серебром седины, струйка пота говорила о том, как сильно напряжён повелитель тьмы.

В тот момент Морстен разговаривал с Замком. Твердыня имела свой собственный разум, данный ей давным-давно, при постройке, которую стоило бы назвать рождением. Создание из магии, камня, живой плоти и крови, живущее вечно при наличии надлежащих источников силы, было загадкой, которую Гравейн так и не смог до конца разгадать за все пять веков своего вынужденного правления.

Замок мыслил совершенно нечеловеческими категориями, и казался порой полностью безумным. Но его подсказки и прямые указания всегда приводили в итоге к победам и выгоде для него самого и его временных повелителей. Иногда Гравейну казалось, что именно Твердыня и есть настоящий Тёмный Властелин, воплощение Вечной Тьмы, известной как Тьма, в этом мире. Возможно, так и было. Но только Замок помнил всё, что происходило с момента его создания, и только он мог поделиться этими знаниями.

«И именно его хотел тот, которого впоследствии прозвали Посмертником, — на долю мгновения вынырнул из потока чистой информации Морстен, чтобы отдышаться. — Сукин сын. Вот уж кого я хотел бы видеть не просто мёртвым — этот столетний девственник уже был трупом, когда воскрешал меня и сажал на чёртов обгорелый трон — а испепелённым до праха, и извергнутым за пределы мира».

Но старая месть, казавшаяся на фоне хранящихся в Замке записей просто детской вознёй в грязи, могла подождать ещё немного. Ставший действительным воплощением Смерти и хозяином посмертия лич мог и хотел только одного — торжества своей стихии над всеми остальными, не задумываясь ни о балансе, ни о том, что вся его власть закончится тогда, когда больше некому будет умирать. И он сам погибнет от голода, спустя время.

«Они никогда не думают, — вторгся в разум Морстена холодный голос Твердыни, возвращая его обратно в пучины непредставимого пространства, где властвовали знания, выводы и логика. Извращённая, местами нереальная, но действенная логика Тьмы. — Ты тоже редко задумываешься. Пора выработать стратегию».

«Пора действовать, а не размышлять о действиях, — парировал Гравейн. Стратегию они прорабатывали уже которую неделю, и лично для него было ясно, как поступать. Оставшиеся подробности и мелочи, вроде движения войск и уничтожение заражённых, он милостиво оставлял Замку. Тем более, что способ связи, используемый варварами-долинцами, и теперь известный Твердыне, можно было распространить и на тхади-командиров отрядов. Мысль о том, что в Долине выросла либо уже была своя собственная Твердыня, или нечто похожее, Морстен упихал поглубже, чтобы не раздосадовать своего единственного компаньона по полутысячелетнему заключению во льдах. — И так ясно, что нужно, чтобы Мать и варвар дошли до берега Соленморья. Две недели пути. Их воины ранены, и кристаллы в их телах не работают».

«Два отряда тхади, тридцать осадных уккунов, и от Трёхъязычья до взморья будет проложена ровная дорога шириной с Умилойский тракт, разрушенный три тысячи двадцать лет назад, — заметил Замок в ответ, — но им нужно пройти этот путь самостоятельно. Большие отряды только помешают».

«И чем больше отряд, тем сильнее, — согласился Морстен. — А если к ним присоединится один-единственный человек?»

«Мо, — в голосе Твердыни явственно слышалось раздражение, хотя тон по-прежнему оставался холодным, — не пытайся переиграть меня на поле логики. Ты обречён на поражение. Но… — Замок сделал паузу, и Морстен ощутил, как строение мелко содрогнулось. — Это сработает. Но мне все равно понадобится время, чтобы проложить туда тёмный путь».

— Сколько… времени? — закашлялся Морстен, произнеся это вслух, и едва не разорвав контакт с Твердыней. — «Сколько тебе нужно?»

«Я и так тебя слышу, даже если бы ты находился за тысячу лиг отсюда. Незачем так орать, — Замок сейчас напоминал сварливого казначея, у которого попросили выдать из казны пять слитков электрона без отчёта. — Я уже начал. Несколько часов. К сожалению, не смогу отправиться с тобой».

— Я не пропаду, — Гравейн усмехнулся, моргнув.

— Я и не сомневаюсь, — проскрипела небольшая статуя горгульи из тёмного камня, примостившаяся над балкой-перекрытием окна в кальдеру вулкана. — Серому Владыке до тебя не добраться, знак на сердце не позволит. А остальных ты скрутишь одной левой. В этом мире не осталось настоящего Света, только серебро и золото крови. Тьма с тобой.

— А также хороший меч и кольчуга, — Морстен резким движением встал с кресла, и подошёл к распахнувшему двери шкафу в стене. Там, на подставках из потемневшего дерева, висел старинный доспех из кольчужного полотна и пластин стали, и стоял меч в простых деревянных ножнах, обтянутых темной кожей с бронзовыми бляшками. — Одной Тьмы недостаточно.

— Нет, надо бы пойти с тобой, — скрипнула горгулья. — Но…

— Ты не выживешь подле Отца, — Морстен оглянулся на обгрызенный хрусталь своей карты мира, занимающей большую часть кабинета, и непроизвольно прикоснулся к груди. На мгновение ему показалось, что заболело сердце, но тот механизм из эбонита и стали, которым Замок заменил отравленную поцелуем Властелина Смерти плоть, болеть не мог. Как и сломаться. — Особенно, когда варвар и Мать-перемать его разбудят. Я сомневаюсь, что уцелеет хоть кто-то вообще на побережье.

— В прошлый раз я выжил, — в скрипе слышалось гораздо больше эмоций. Включая отголоски страха и ненависти.

— В прошлый раз Отец не засыпал так глубоко, — Гравейн натянул доспех, завязав кожаные ремешки под мышками и на боку. Попрыгал. Кольчуга почти не звенела, и сидела как влитая. Поверх неё он надел просторный балахон, но капюшон оставил болтаться на спине. — Я пока поговорю с тхади.

— Я пока закончу путь, — горгулья замерла, отключаясь.

Морстен повесил меч на пояс, и, насупившись, посмотрел в соткавшееся перед ним зеркало. С мельтешащего серебром листа на него смотрел плечистый мужик с неприятным лицом, короткими волосами, побитыми сединой, и пронизывающим взглядом темных глаз. «Я б такому захотел сходу дать в морду, — подумал он, и улыбнулся. Ухмылка получилась мерзкой. Он тренировал её пакостность тридцать лет. — Что способствует пониманию с самого сотворения Мира, как говорят».

Тёмный властелин, шурша мелкими кольцами доспеха под балахоном, вышел прочь из своего кабинета, поднимаясь в бывший тронный зал, где уже собирались уведомлённые Замком военачальники-тхади.