В последующие дни у Габрии не было причины опасаться за Тэм или сожалеть о принятом решении. Тэм оказалась смышленой девочкой и старалась помогать Габрии во всем. Она быстро научилась не досаждать Хан’ди, была осторожна с Этлоном и воинами, зато Сайеда встречала неизменной открытой улыбкой, и Габрия пользовалась ее доверием. Девочка начала уже привыкать к бесконечному однообразию путешествия и скудной пище, а благодаря внимательной заботе о ней бледность щек и темные круги под глазами скоро исчезли.


Путешественники скоро были вынуждены признаться себе, что Тэм не так уж обременительна для них. Ее собака Тредер постоянно находилась подле своей хозяйки, но пес был также привязан и к Сайеду, и юноша как-то раз взял его с собой на охоту.


Но, несмотря на все возрастающую привязанность Тэм к Габрии, девушке не давала покоя полнейшая молчаливость ребенка. Она вообще ни разу не издала ни звука. Даже если она немая, рассуждала Габрия, она же может плакать или кричать. Но девочка была так тиха, что мужчины порой начисто забывали о ее присутствии.


Тэм полюбила Габрию и, казалось, была счастлива, но не было заметно, чтобы она так же глубоко была привязана еще к кому-либо в группе. Габрия думала, что ребенку так несладко приходилось в его прошлой жизни, что девочка замкнулась в себе, в своем собственном мирке, куда были допущены только такие открытые и честные создания, как ее пес и хуннули. Найдется ли когда-нибудь человек, думала Габрия, который сможет вытянуть недоверчивую Тэм из-за ее стен?

10


Несколько дней спустя, после того как путешественники покинули Рейдгар Трелд, они оставили маршрут караванов и направились прямо к Кале через равнины. Движение на дороге караванов по мере приближения к королевству становилось все оживленнее, и путешественники поняли, что, если они и дальше будут двигаться по этому пути, им не удастся войти в город незамеченными. По настоянию Хан’ди они свернули с широкой проторенной дороги на едва заметную тропку — ею, очевидно, редко пользовались. Здесь луга и пастбища долин Рамсарина уступали место Холмам Красного Камня, здесь проходила граница между равнинами кланов Валериана и богатыми полями и лесами королевства Кала.


Путешественники ехали с той скоростью, с какой только могли; быстрые, теплые ветры неумолимо наступающей весны звенели в ушах их лошадей. Чем ближе они были к Пра-Деш, тем настойчивее подгонял их Хан’ди. Он знал: если мэр не отступилась от мысли завоевать Портейн, у них осталось очень мало времени. Хан’ди не исключал также возможности, что она переменила план действий; возможно, за те два месяца, что он отсутствовал, на город обрушились новые бедствия и беззакония, и эта мысль, бешено стуча в мозгу прадешианца, заставляла его все чаще подгонять лошадь.


Габрия тоже стремилась поспеть за убегающим временем. Воспоминания об ужасном видении снова и снова всплывали в ее мозгу, будто кто-то невидимый, но неумолимый настойчиво гнал ее навстречу врагу.


Однажды в полдень, когда Нэра одолевала неровный склон одного из холмов, Габрия вновь подумала о Бранте. Она еще ни разу всерьез не задумывалась о предстоящей ей схватке.


Если удача будет сопутствовать им, они могли бы, используя хитрость, найти поверженного вождя и выманить его из города прежде, чем мэр сообразила бы, что произошло. Но Габрия не доверяла планам, где все складывалось с такой легкостью.


Магическая сила, которой обладал Брант, была не только сильнейшим оружием правительницы, но также представляла опасность для нее самой. Она наверняка держит Бранта взаперти и под надзором, как опасное животное.


Габрия вздохнула. Она чувствовала себя не готовой к борьбе. Она изучила основы колдовства под руководством Женщины болот во время поспешного курса, который продолжался всего два дня. Для упражнений и практики времени не было, если не считать поединка с лордом Медбом, да и тут свою победу Габрия относила в основном на счет удачи. С тех пор она имела возможность тренироваться лишь во время своего изгнания — теперь ей казалось, что те месяцы пролетели слишком быстро. Она все еще считала себя ученицей, в то время как другие предполагали ее способной встретиться с врагом куда более хорошо подготовленным, да еще обладающим Книгой Матры!


Она посмотрела на Этлона и Сайеда, едущих впереди. Какая досада, что она не смогла научить их даже элементарным вещам в колдовстве. Этлон имел к магии довольно сильные способности. Габрия, правда, не знала ничего об истинных возможностях Сайеда, но, судя по всему, и он смог бы стать довольно могущественным колдуном. Если бы только она была в силах стать их наставницей!


Она была поглощена этими беспокойными раздумьями, когда группа взобралась на вершину высокого холма. Внизу, по ту сторону, простиралась долина реки, служившей границей.


— Вот это Пра-Деш, — объяснил Хан’ди своим спутникам, указывая рукой в южном направлении. Город был еще далеко, но путешественники смогли различить высокие башни, белые стены и просторную гавань.


Река Серентайн текла меж лесов далеко на северо-запад. С востока она пересекала Эмнок Трелд, Багедин Трелд, три из пяти королевств, меняя форму, становясь то маленьким ручейком, то разливаясь широко и непокорно.


Здесь же, у границы Калы, река омывала подножия Холма Красного Камня и, вливаясь в море Танниса, образовывала чудеснейшую бухту.


Здесь люди Калы основали свою столицу и со временем превратили ее в богатейший и влиятельнейший город на всем побережье моря Танниса. Флотилия Калы держала под контролем северное и восточное побережья. Купцы Калы торговали всем, что когда-либо производилось на земле, от тканей до рабов. Они продавали и покупали шелк, дерево, хлопок, драгоценности, вина, оружие и ковры. Они торговали всем тем, что можно было доставить на рынки Пра-Деш, и наполняли свои кошельки золотом разных стран.


Хан’ди развернул лошадь и сказал всадникам:


— Пра-Деш отсюда всего лишь в трех милях, а я хочу, чтобы вы вошли в город незамеченными. Шпионы мэра расставлены на каждой улице, у каждых ворот. Им отдан приказ докладывать обо всем, что выходит за рамки обычного.


Габрия печально погладила шею Нэры. Ей было больно от того, что она собиралась сейчас сказать вслух, но она думала об этом уже не раз и не два, к тому же это был единственный путь остаться неузнанными.


— Нам придется оставить хуннули, — сказала она тихо.


Хан’ди поклонился ей со смешанным чувством облегчения и уважения.


— Леди Габрия, вы избавили меня от неприятной необходимости говорить об этом. К несчастью, в моей стране нет ни одного хуннули, а в городе каждому известно, что единственная хуннули среди кланов принадлежит великой колдунье из Корина. С этой лошадью вы недолго будете в безопасности на улицах Пра-Деш.


Девушка грустно кивнула. Хотя выбор был сделан, она чувствовала, что теряет слишком много.


— Ты понимаешь меня? — спросила она черную лошадь.


«Конечно. Все мое существо противится этому. Но ты права. Пусть будет так».


«Если ты будешь нуждаться в нашей помощи, мы придем», — добавил Эурус.


— Спасибо, — ответила Габрия.


— Хорошо, — сказал Хан’ди. — Вот что. Мы разойдемся здесь. Мне не следует показываться вместе с людьми клана. Для вас тоже лучше разделиться и войти в город маленькими группами, — он спешился, отыскал на земле веточку и начертил на земле подробный план.


— Это река Серентайн, — пояснил он, проводя по земле линию. — Это гавань. Это Холмы Красного Камня. Здесь по западному берегу реки проходит стена старого города. Она огибает дворец мэра здесь, на Втором холме. На Первом холме — храм Элайя, резиденции чиновников и торговые конторы. Здесь — арсенал, где хранится оружие и находится охрана мэра. Город, конечно, простирается далеко за пределы стены. Здесь вам встретятся рынки, аукционы и корабельные заводы, — он указал на восточную точку карты. — Оставшаяся часть города тянется в северном направлении, вдоль реки. На востоке земли болотистые, здесь часты наводнения. Тут живут только бедные крестьяне, преступники да беглые рабы. Пока все понятно?


Заинтересованные слушатели согласно кивнули.


— Прекрасно. Вот здесь, в старом городе, протянулась линия магазинов и складов. Следуйте по дороге караванов до ворот, называемых Солнечными. Найдете высокие здания с разноцветными флагами на башнях — это и будут товарные магазины. Найдите пятый по счету. На его башне — флаг оранжевого цвета. Этот магазин торгует шерстью. На двери табличка — деревянная овца. Зайдете внутрь и будете ждать меня. Вокруг не бродите и вопросов не задавайте.


— А что собираетесь делать вы? — поинтересовался Этлон.


— Это моя забота, — лицо Хан’ди приняло выражение таинственности. — У меня тоже шпионы на каждой улице.


— Чей это дом? — холодно спросил Пирс.


— Моего кузена. Он делает вид, что поддерживает правительницу, но он всегда помогал мне, — прадешианец энергично потер руки и усмехнулся. Было очевидно, что он очень доволен своим возвращением в мир политических интриг.


— Что нам следует говорить, если мы кого-нибудь встретим в доме? — спросила Габрия.


— Ничего, — он взглянул на солнце, пробивающееся сквозь молодую листву. — К тому времени, когда вы все соберетесь в доме, там будет только мой кузен. Он всегда работает до поздней ночи. Он знает, кто вы такие.


Этлон хмуро спросил:


— Ему можно доверять?


— Всецело. Его дочь замужем за моим сыном. Он знает, на что я способен, если он предаст меня.


Путешественники умолкли, изучая нарисованную Хан’ди карту. Прадешианец сел на лошадь.


— Не забудьте, пятый дом, — он пришпорил лошадь и выехал на тропинку.


— Хан’ди Кадоа, будьте осторожны, — крикнула ему вслед Габрия.


Он обернулся:


— И ты тоже, Колдунья.


Этлон, Габрия и Тэм нехотя спешились. Вождь уничтожил карту Хан’ди зеленеющей веткой, остальные разгрузили одну из вьючных лошадей и спрятали часть багажа в густой чаще.


На Габрии сейчас был костюм для верховой езды, и, достав длинный хлопковый шарф, она обмотала им голову, прикрыв, как вуалью, часть лица. Теперь она ничем не отличалась от обычной женщины клана. Пока она отбирала самые необходимые вещи для себя и для Тэм, кто-то налетел на нее. Габрия обернулась и столкнулась с Этлоном лицом к лицу.


Он был так же чумаз от грязи путешествия, как и она. Лицо его все еще носило следы недавнего сражения. Опухоль, правда, спала, и он мог видеть обоими глазами, но синяки выразительно расцвечивали лицо фиолетовым, желтым и красным.


Эти синяки и щетина придают ему вид разбойника, подумала Габрия.


— Ты выглядишь, как бродяга, — сказала она игриво, дотрагиваясь до его руки.


На какую-то секунду он крепко сжал ее в объятиях, затем нежно взял обеими ладонями ее лицо и вдруг заметил Сайеда, наблюдающего эту сцену со странным блеском в черных глазах. Все сомнения Этлона сразу же возродились к жизни. Он опустил руки. Чтобы скрыть смущение, он подошел к Эурусу, похлопал его по черному боку, затем вскочил на своего серого жеребца.


— Все в седла, вы, полевые крысы. Отправляемся.


Воины посмеялись его шутке, но поспешили выполнить команду.


— Бреган, мы с тобой поедем с леди Габрией. Пирс, вы присоединитесь к Тэм, Сайеду и Сесену. Вы двое, — сказал Этлон оставшимся воинам, — поедете отдельно. Поезжайте первыми. Не потеряйтесь и смотрите не тратьте время на женщин.


Воины отсалютовали и рысью выехали из рощи.


Габрия обняла шею Нэры. Весь мир внезапно расплылся в ее глазах из-за выступивших слез.


— Клянусь Амарой, мне будет тебя не хватать, — прошептала она кобылице.


Нэра мягко склонила голову к Габрии:


«А мне тебя».


— Я не хочу расставаться с тобой. Это неправильно.


«Я буду рядом. Только позови».


Габрия вздохнула и неуверенно улыбнулась.


— Как в болотах? — спросила она, вспомнив тот день, когда была вынуждена бросить Нэру, чтобы встретиться с Женщиной болот наедине.


«Да, но на этот раз с тобой друзья. Доверься им. Они любят тебя. Я же буду всегда готова прийти тебе на помощь».


Габрия кивнула. Перед тем как зашагать прочь, она провела пальцем по белой молнии на черном плече Нэры.


Сильный толчок чуть не сшиб ее с ног. Она обернулась и увидела жеребенка, пытающегося встать на ноги, преодолевая сопротивление Тэм, вцепившейся ему в гриву. Неподалеку сидел Тредер, навострив уши.


— Прощай, старина, — сказала ему Габрия.


Она уже хотела было взять Тэм за руку и увести, но отчаянное выражение глаз девочки заставило ее остановиться. По щекам ребенка текли слезы, оставляя светлые дорожки на грязном лице.


«Она не хочет покидать нас», — раздался в мозгу Габрии тонкий детский голосок.


Колдунья изумленно посмотрела на жеребенка: он «заговорил» впервые. Габрия опустилась на корточки рядом с Тэм.


— Пойми, мы идем в большой город. Мы не можем взять с собой хуннули. Для них это будет опасно, да и для нас тоже.


Тредер залаял:


«Она думает, что никогда больше не увидит лошадей. Если уйдет».


— Они будут ждать нас, — терпеливо объясняла Габрия. — Когда мы вернемся из города, они спустятся с холмов и встретят нас. — Она приподняла пальцем подбородок Тэм, чтобы заглянуть ей в глаза. — Тебе только нужно свистнуть, и они придут. — Она улыбнулась: — Ты ведь умеешь свистеть, разве нет?


Девочка улыбнулась сквозь слезы и кивнула.


«Она хочет знать, долго ли мы будем отсутствовать», — сказал Тредер.


— Нет. Всего лишь несколько дней.


Жеребенок мотнул головой, Тредер радостно залаял, а Тэм выпустила гриву хуннули и вложила свою ладошку в руку Габрии.


— Что за разговор у них был? — пожал плечами Этлон, наблюдая, как Габрия усаживала Тэм на лошадь Пирса.


— Знаешь, что самое удивительное? Тэм ни разу не открыла рот. Она может передавать животным мысли, ну в точности, как хуннули.


— О Боги, — воскликнул Этлон. — Интересно только, часть ли это ее природного дара или она этому выучилась?


— Не знаю, — сказала Габрия. — Узнаем в ближайшие дни. Как бы то ни было, это полезный талант.


Девочка громко чихнула и утерла нос рукавом, затем помахала рукой хуннули и устроилась поудобнее за спиной Пирса.


Габрия тронула рукой колено лекаря. Во время всех этих приготовлений он так и сидел на лошади, молча и неподвижно. Сейчас, когда он повернул к Габрии задумчивое лицо, она испугалась: его обычно бледная кожа теперь была белее бумаги, его тонкие черты были скованы какой-то напряженной мыслью, а руки крепко, почти судорожно сжимали поводья.


— С вами все в порядке? — обеспокоенно спросила Габрия.


Он кивнул и тяжело вздохнул:


— Я не предполагал, что мои переживания и воспоминания так свежи.


Габрия поняла его без объяснений.


— Посмотрите им в лицо, — прошептала она, — и вы увидите, что все это только призраки.


Смысл ее слов дошел до него не сразу, но, осознав их, он заметно расслабился и пожал ее руку:


— Увидимся у Хан’ди.


Он развернул лошадь и вместе с Тэм, сидящей сзади, с Сайедом и Сесеном покинул рощу. Во главе компании бежал Тредер.


Габрия с неохотой села на навьюченную лошадь. Так странно было ощущать под собой это худое маленькое животное, странно и непривычно. Девушка взяла в руки поводья, бросила прощальный взгляд на хуннули и последовала на лошади за Этлоном, меж деревьев, на прежнюю тропу, не оглядываясь более.


Они ехали вдоль плодородной долины Серентайн. Здесь, вблизи моря, долина эта была так широка, что путники с трудом могли различить линию холмов, тянущихся у горизонта за противоположным берегом реки. Земля здесь была столь богата, что чуть ли не каждый акр ее был распахан или возделан под виноградники. Дома и хижины, сараи и трактиры выстроились по обоим берегам, и, чем ближе к городу, тем больше их становилось. Маршрут караванов вскоре сменился широкой дорогой, вымощенной камнем.


Число людей, телег, кибиток, животных на дороге возрастало с каждым шагом, приближающим их к Кале. Во время путешествия Габрия и ее спутники встретили несколько караванов, встречали отдельных седоков, но они не ожидали увидеть такое количество народа, стремящегося в Пра-Деш. Обитатели и поселенцы кланов, они никогда не были в городе таких гигантских размеров, а самое большое скопление людей, когда-либо виденное ими в своей жизни, был их клан в полном своем составе. Даже Пирс, уроженец Пра-Деш, привыкший ко многому, был едва не раздавлен в толчее. Толпа вливалась на рынки, теснилась на улицах бесконечной вереницей людей, лошадей и повозок, и, перекрывающий все это, не стихал гомон голосов, говорящих, кричащих, поющих на всех известных миру языках.


Габрия старалась не открывать рта, но скрыть широко раскрытых удивленных глаз она не сумела. Сколько же здесь было необычного, неизвестного ей. На каждом широком месте у дороги возвышался храм: прадешианцы ревностно чтили веру в своего бога и его пророков.


Путешественники ехали тесной группкой по дороге, предписанной инструкциями Хан’ди. Она так и тянулась вдоль реки, ведя к торговому центру Пра-Деш. Они миновали громадный рыбный ряд, улицу мясников и рынок домашней живности. Одна из улиц была целиком отведена под торговлю кожей; на другой проживали булочники.


На одной особенно шумной улице Бреган придвинул свою лошадь поближе к Этлону.


— Лорд, я не заметил, что этот город находится на военном положении, — сказал он, стараясь перекричать шум и грохот повозок.


Этлон огляделся и пришел к такому же выводу.


— Ты прав. Но ты заметил, сколько в толпе военных и вооруженных людей? Город похож на укрепленный лагерь. Завоеватели мэра, должно быть, скоро прибудут.


— Значит, и мы прибыли вовремя, — ответил Бреган.


Габрия, едущая рядом, заметила:


— Не думаю, однако, что у нас много времени. Я наблюдала за людьми, и мне показалось, что страсти накаляются. Никто не хочет терпеть солдат в своем обществе.


— Интересно, пользуется ли мэр поддержкой среди населения? — задумчиво произнес Этлон.


— Мы выясним это у Хан’ди сегодня вечером, — сказала Габрия.


Вождь кивнул:


— Если он придет.


Путь продолжали молча. Немного погодя дорога сделала поворот, река и шумные торговые улицы остались позади.


Всадники миновали район театров, библиотек и въехали в спокойные кварталы резиденций и торговых контор. По обеим сторонам улицы за надежными крепкими стенами, тянулись двухэтажные каменные дома, украшенные деревянной резьбой. Дома были старыми, но большинство из них хорошо сохранились, а ухоженные сады были в разгаре цветения.


Дорога вилась вверх, по склону холма, затем внезапно упиралась в ворота — вход в старый город. Солнечные ворота оказались высоким входом, под аркой, с двумя сторожевыми башенками по обеим сторонам. На массивных деревянных дверях, которые стояли открытыми, было изображено восходящее солнце.


У входа стояли солдаты в красной форме приверженцев мэра и придирчиво осматривали каждого, стремящегося пройти за ту сторону ворот. Они не обращали внимания на недовольные взгляды и злобные реплики по их адресу, но мечи держали наготове.


Настолько же, насколько Габрия не хотела расставаться с хуннули, сейчас девушка была рада этому. Часовые бы сразу обратили внимание на большую черную лошадь.


Этлон кивнул одному из них и проехал под аркой с таким видом, будто делал это каждый день. Бреган и Габрия поспешили за ним. Выехав за ворота, они попали в район старого города, район темных аллей и тесно настроенных домов. Затем дорога неожиданно раздваивалась: правая ее ветка взбегала вверх, на холм, левая спускалась к гавани.


Этлон придержал лошадь, внимательно вглядываясь в каждую из дорог.


— Куда, лорд? — спросил Бреган, подъезжая к нему.


— Хан’ди говорил о высоких домах с флагами, — сказала Габрия. — Но я не вижу ни одного.


Все трое оглядели город, сомкнувшийся вокруг них кольцом. Справа от них, на вершине холма, возвышался храм Элайи, заходящее солнце расцвечивало розовым его белые колонны. На другом, ближайшем к этому, холме стоял великолепный дворец — резиденция мэра. Даже отсюда путники смогли разглядеть его многоэтажные крылья и зубчатую стену, окружавшую это внушительное здание.


Низкие строения неподалеку были похожи на казармы. Этлон подумал, что солдат вокруг опасно много. Присутствие такого количества вооруженных людей насторожило и встревожило его, поэтому, недолго думая, он рванул поводья и пустил лошадь рысью по левой дороге. К его великому облегчению, через один-два квартала дорога стала шире, и его глазам представилась шумная гавань во всем ее великолепии. Внизу, у подножия холма тянулись ряды высоких зданий с разноцветными флагами на башнях.


Этлон испустил вздох облегчения.


К тому времени, когда всадники спустились к улицам, солнце скрылось за холм, означая конец трудового дня для всего рабочего люда. Этлон, Бреган и Габрия обнаружили Кета и Валара, прохлаждающихся в тени деревьев.


— А где Пирс? — спросил Этлон, спешившись.


Кет пожал плечами:


— Не знаю. Мы не видели ни его, ни турика.


— Может быть, он заблудился? — сказал Валар.


Этлон поскреб подбородок.


— Не думаю. Пирс знает этот город лучше нас всех, вместе взятых.


— Наверное, он решил встретиться с тенями прошлого, — задумчиво и тихо сказала Габрия.


Мужчины удивленно посмотрели на нее.


— Так или иначе, но мы не можем охранять его. Этим ему придется заниматься самому, — заметил вождь.


Он тоже спрятался в тени, ожидая, когда последние рабочие покинут дом.


На улицы Пра-Деш постепенно опустились сумерки; все склады и магазины затихали. Никто из торопящихся домой людей не заметил пятерых всадников, скрытых густой тенью.


Наконец улица опустела. Этлон уже направился к дому с оранжевым флагом на башне, как вдруг по мостовой позади них застучали подковы. Этлон быстро обернулся. Три лошади, одна из которых — вьючная, и собака приближались к ним. Вождь заспешил им навстречу.


— Где вы были? — накинулся он на Пирса.


— Собирали информацию, могущую быть для нас весьма полезной, — ответил Пирс, помогая Тэм слезть с лошади.


Этлон скрестил не груди руки, стараясь казаться рассерженным, но обеспокоен он был больше, чем сердит.


— Вас же могли выдать полиции.


— Но не те люди, с которыми я беседовал.


— Ты имеешь серьезные основания не доверять ему? — спросил вождь.


— Хан’ди? И да и нет. Ему можно доверять только до тех пор, пока мы ему полезны.


Этлон кивнул.


— Хорошо. Понаблюдай за ним сегодня, а потом выскажешь мне свои соображения.


Лекарь удовлетворенно улыбнулся. Он холодел при мысли, что Габрия направляется в ловушку, расставленную мэром, — искусную ловушку, использующую Хан’ди в качестве приманки. Но то, что Пирсу удалось узнать сегодня с помощью старых друзей и старых связей в Цехе Лекарей, немного успокоило его.


Городу было хорошо известно, что семья Кадоа потерпела серьезные финансовые неудачи из-за новой правительницы. Жена и сын Хан’ди вынуждены были скрываться, еще несколько членов семьи находились под арестом или же были заживо похоронены где-то в недрах дворца. Влиятельная семья Кадоа не имела оснований любить мэра, зато все основания — чтобы ей противостоять.


По некоторым сведениям, Хан’ди мог даже претендовать на место мэра, если она будет смещена, как наиболее значительное лицо среди дворян Пра-Деш.


Пирс знал своего бывшего друга достаточно хорошо, чтобы понять, что одной этой возможности достаточно, чтобы доверять Хан’ди, по крайней мере на данный момент. Лекарь задумчиво похлопал по боку кобылицу. Он очень хотел услышать, что же скажет Хан’ди сегодня.


Перекинувшись парой слов с Этлоном, Пирс передал лошадь Сайеду и поспешил вслед за вождем к пятому дому. Остальные остались ждать.


Большое, громоздкое и темное здание выросло перед ними в свете сгущающихся сумерек. Большой деревянный знак на двери качался от каждого дуновения ночного ветра.


Этлон уже хотел было постучать, когда входная дверь со скрипом отворилась и полный человек невысокого роста выбежал наружу. Он вылетел так стремительно, что не заметил Этлона и на полной скорости врезался в вождя. Оба отскочили друг от друга, но незнакомец споткнулся и обязательно упал бы, не поддержи его Пирс. При виде двух посторонних у входа незнакомец протянул руку к двери, собираясь юркнуть обратно. Лампа, которую он держал в руке, замигала.


— Все в порядке, — поспешил объясниться Этлон. — Нас послал Хан’ди.


Звук этого имени, казалось, успокоил человека, потому что он отпустил ручку двери и поднял лампу повыше, чтобы как следует разглядеть пришельцев. Увидев лицо лекаря, он отшатнулся, пораженный.


— Пирс Арганоста! Я думал, вы умерли.


Пирс скривился:


— Я слышу это в сотый раз за сегодняшний день.


— Вы, может быть, не помните меня, — прадешианец улыбнулся. — В те дни я был молод и беден.


Пирс внимательно посмотрел на него, затем улыбнулся в свой черед.


— Лорд Этлон, это Сенги Кадоа, младший кузен Хан’ди и приближенный мэра.


— Старого мэра, — поправил Сенги. Его голос-задрожал от гнева. — Сейчас я — торговец шерстью и, — его лицо расплылось в двусмысленной улыбке, — шпион. Женщина на троне ждет от меня полезной информации и совета.


Сенги из осторожности огляделся, затем пропустил мужчин в дом. Они очутились в комнате, явно использовавшейся как контора. Сенги зажег еще одну лампу, и при более ярком освещении спутники получили возможность получше разглядеть их нового знакомца.


Фамильное сходство было очевидным: рост, телосложение, тяжелые, резкие черты лица, красноватая кожа. Но там, где взгляд Хан’ди выказывал хитрость и острый любопытный ум, лицо Сенги несло печать спокойствия и безмятежности, а морщинки в уголках глаз выдавали в нем любителя посмеяться.


Торговец нервно потер руки, переводя взгляд с одного мужчины на другого.


— Я не ослышался. Пирс? Вы, кажется, сказали «лорд Этлон»? — спросил он, затем обратился к Этлону: — Вы вождь клана, не так ли?


— Клана Хулинин, — ответил Этлон, предупреждая новый вопрос.


Взгляд прадешианца смягчился. С видимым облегчением он спросил:


— Колдунья приехала с вами? Она здесь?


Этлон мотнул головой в сторону двери.


— Ждет на улице.


— О святой Элайя! — Сенги хлопнул в ладоши. — Пожалуйста, приведите ее сюда. Дом пуст, она будет в безопасности.


— А наши лошади?


— Во дворе есть закрытый сарай, я пользуюсь им для моих лошадей. Но места и овса там хватит и для ваших. Ох, овес! — он хлопнул себя по лбу и направился к двери, ведущей в глубь здания. — Я сейчас вернусь.


Пирс встретил удивленный взгляд Этлона и пожал плечами.


— Он всегда был таким. Спешащим куда-то. Но он честен по отношению к своим друзьям и сделает для них все, что в его силах.


Не теряя времени, путешественники поместили лошадей в сарай и собрались в конторе, ожидая Сенги. Он вскоре вернулся с бутылками и подносом еды.


Его брови поползли вверх при виде людей, их вещей и собаки.


— О Господи! Я и не думал, что вас так много, — он оглядел их, озадаченно остановившись взглядом на Сайеде и Тэм. — А где же колдунья?


Габрия вышла ему навстречу. Она сняла шарф, вуалью закрывавший ее лицо.


— Я Габрия.


Сенги посмотрел на нее и улыбнулся приветственно и дружелюбно:


— Ваша маска хороша, леди. Она скрывает ваше очарование, подобно кожаному футляру, таящему драгоценность. Проходите, пожалуйста.


Торговец, все еще неся поднос, провел путешественников в главную часть здания. Даже в темноте они ощутили его огромность и пустынность.


— Моя прибыль сейчас невелика, — сказал Сенги, проводя их в заднюю часть дома. — Мэр не вмешивается в мои дела настолько бесцеремонно, как в дела Хан’ди, но она сильно подняла налоги, чтобы финансировать свои военные приготовления. Сейчас я ожидаю поступления партии шерсти с севера, — он покачал головой, — но эта кровожадная женщина подточила все мои ресурсы. Если мы в скором времени не вмешаемся, экономика страны придет в упадок, а без торговцев… — он замолчал и, не закончив фразы, нырнул в какое-то отверстие, образованное тюками шерсти. Один за другим путешественники попрыгали следом.


Несколько минут они пробирались по шерстяному туннелю, затем выбрались наружу, оказавшись в небольшой пустой комнате.


Сенги поставил лампу и поднос на деревянный ящик.


— Я соорудил это убежище два месяца назад, когда Хан’ди уехал на равнины. Я подумал тогда, что оно пригодится. Завтра здесь будут мои рабочие, но если вы дадите слово вести себя тихо и не высовываться, можете оставаться здесь сколько пожелаете. Я позабочусь о ваших лошадях.


Мужчины подозрительно огляделись.


— Неужели так необходима вся эта таинственность? — спросил Бреган.


Торговец посмотрел на него с укором:


— Если бы до мэра донесся даже слух о прибытии колдуньи в город, она не постеснялась бы перерезать весь Пра-Деш, чтобы найти ее.


Этлон кивнул и скинул с плеч свой мешок. Остальные последовали его примеру. Сенги огляделся, чтобы быть уверенным, что его гости поняли его опасения.


— Сейчас я принесу побольше еды, — он снова исчез в темноте.


Пока торговец отсутствовал, они сняли оружие и сложили вещи на пол.


Пирс взял с подноса бутылку, откупорил ее и поднес ко рту.


— Андоранское вино, — обрадовался он, отыскал свой рог и наполнил его до краев.


Когда с едой вернулся Сенги, бутылку уже пустили по кругу. За спиной Сенги стоял Хан’ди.


Когда дворянин ступил в круг света, все изумленно уставились на него. Его походную тунику и леггинсы заменило роскошное платье небесно-голубого и золотистого шелка, отделанное белым мехом. На пальцах его сверкали кольца, а шею обвивала тяжелая золотая цепь с подвеской, изображающей дельфина, — гербом рода Кадоа.


Хан’ди улыбнулся, глядя на их удивленные лица.


— Сегодня днем я был принужден выказать правительнице мое уважение и почтение. Я в первый раз был в обществе, с тех пор как слег в болезни.


Этлон поднял бровь:


— Слегли в болезни?


— Перед тем как покинуть Пра-Деш, я распространил слух, что серьезно болен. Мой лекарь всячески поддерживал и подпитывал эту ложь новыми подробностями о моем самочувствии во все время моего отсутствия. Сейчас я наконец здоров, и мэр, кажется, ничего не заподозрила.


— Нужно ли было открывать ваше «выздоровление» именно сейчас? — спросил Пирс.


— Это был единственный способ узнать все, что я хотел узнать, — он потер руки. — Мы вернулись вовремя, — он замолчал, ожидая, когда Сенги закончит суетиться вокруг гостей.


Тот принес кувшин с водой, еще одну лампу, несколько кожаных подушек для сидения и попрощался с гостями:


— До завтра. Пирс, я надеюсь, вы поведаете мне о том, как очутились среди кланов. Спокойной ночи.


Когда он ушел, Хан’ди опустился на подушку. Путешественники, не забывая о пище и вине, собрались вокруг него.


Хан’ди заговорил не сразу.


— Мэр многого добилась за время моего отсутствия, — сказал он наконец. — Все королевство подчиняется ей. Молодого принца никто не видит. Ходит слух, что он уже давно заточен в подземелье. Она также основательно пошатнула позиции дворянства в Пра-Деш ссылками, арестами и убийствами. Почти все торговцы разорены.


В его голосе звучали глубокая грусть и гнев, и, слушая его, Габрия подумала, что им руководят не только эгоистические соображения. Он искренне переживал за свой город и его благополучие. Он стремился защитить свое положение, влияние и богатство, но он также стремился защитить и Пра-Деш. Возможно, что Хан’ди заслужил недоверие Пирса — много лет назад, на суде мэра, но сейчас боролся за спасение своего города от разорения и посягательств неблагодарной правительницы.


Хан’ди тем временем продолжал рассказ. Говоря, он делал красноречивые жесты руками.


— Как вы, возможно, уже заметили, мэр еще не начала завоевания Портейна. Она медлит, с тем чтобы набрать побольше солдат в войско. Я еще не слышал, когда она планирует нападение.


— Дня через четыре, — сказал Пирс спокойно.


— Где вы это узнали?


— В таверне. Там было полно солдат. Они выражали недовольство предстоящим скорым отъездом.


Хан’ди вздохнул:


— Четыре дня. У нас совсем немного времени.


— Брант все еще у нее? — спросила Габрия.


— Толком никто не знает. Никто его не видел, не заметно также ни следа магии.


— Он готовится, — сказала Габрия, ее голос был странно бесстрастным. Память о видении вновь всплыла в ее мозгу, и она зябко передернула плечами.


Этлон опустил свой рог и склонился к ней:


— Готовится к чему?


— К вторжению в Портейн? — предположил Бреган.


— Вполне возможно, — сказал Хан’ди. — Назавтра я назначил встречу с хозяевами городских цехов. Я попытаюсь отвлечь внимание, чтобы вы вошли во дворец незамеченными. Тогда вы сможете начать поиски изгнанного вождя.


Этлон посмотрел на Габрию. Его испугало ее бледное лицо.


— А как мы попадем во дворец? — спросил он Хан’ди.


— Я уже обдумал это, — ответил тот. — У меня есть одна идея, но мне необходимо внедрить в дело человека, чья помощь может нам понадобиться.


— Так что же нам делать сейчас?


— Ждать. День-два самое большее. Мы должны начать действовать до того, как мэр вторгнется в Портейн. Если она распустит Союз, все Пять Королевств будут вовлечены в войну. Но мы должны все тщательно продумать, она не глупа.


Он поднялся, чтобы уйти, его великолепные одежды переливались в свете лампы.


— Встретимся завтра, если все будет хорошо. — Его темные глаза остановились на Габрии: — Если я не вернусь через два дня, попытайтесь любым способом вырвать Бранта из ее рук.


Габрия молча протянула ему свою руку, ладонью вверх. Дворянин кивнул и накрыл ее своей ладонью. Они сплели пальцы, давая друг другу обет бороться до конца.


Через минуту Хан’ди вышел.


Этлон подождал, пока не услышал, как за торговцем захлопнулась дверь дома, затем нетерпеливо повернулся к Пирсу.


— То, что он сказал, правда?


Лекарь помедлил с ответом, поставив на ящик, служивший им столом, пустую чашку.


— К несчастью, да, — сказал он с сожалением. — Возможно, все правда — от первого до последнего слова. Здешние люди запуганы, но всему есть предел. Требуется лишь искра, чтобы они взорвались.


Этлон задумчиво посмотрел на темное отверстие входа, где исчез прадешианец.


— Вы думаете, что Хан’ди планирует этот взрыв заранее?


— Несомненно.


— Я только надеюсь, что мы не сгорим в его пламени, — проворчал Бреган. Остальные молча кивнули в знак согласия.

11


Три дня они провели в ожидании, сидя в своем шерстяном убежище, и эти дни были для них очень томительными. Закрытое пространство было подобно тюрьме для людей, привыкших к просторам равнин. К тому же они боялись привлечь чье-нибудь любопытное внимание чересчур громкими разговорами или движением. Их навещал Сенги, приносил еду и питье, сообщал все новости, которые знал, словом, всячески старался устроить их поудобнее, но он не мог успокоить все возраставшей тревоги.


Хан’ди передал им записку, сообщая, что он жив и продолжает начатое дело. Однако сам он прийти не смог. Габрия очень беспокоилась за него и за его друзей.


Мысли были в постоянном напряжении, все чувствовали себя неважно. Но особенно Габрия тревожилась за Пирса. Старый лекарь проводил большую часть времени, потягивая вино Сенги и разговаривая сам с собой. Он сидел на полу у стены, устремив неподвижный взгляд в одну точку, и вся его фигура была воплощением скорби, согнувшаяся под тяжестью воспоминаний. Габрия молила богов, чтобы их ожидание поскорее кончились.


Вечером третьего дня, когда дом полностью опустел, Хан’ди наконец вернулся. Он принес с собой карту дворца. С ним был пожилой, бедно одетый человек с кожей, изборожденной морщинами.


Роскошное платье Хан’ди исчезло, уступив место кольчуге, кожаным штанам и ярко-голубой накидке с вышитым золотом дельфином. Его обычно сдержанные черты горели оживлением. Он протянул руки и крикнул:


— Этой ночью мы вступаем в войну!


Путешественники, повскакав с мест, сгрудились вокруг него, одновременно задавая вопросы и восклицая. Пирс с трудом поднялся с пола и тоже подошел к ним.


— Потише, пожалуйста! Сейчас я все объясню.


Хан’ди пытался перекричать их всех. Наконец они замолкли. Хан’ди кратко объяснил им план атаки дворца и взятия в плен Бранта. Когда он закончил, все переглянулись и посмотрели на него так, будто видели его впервые, пораженные дерзостью его замыслов.


— Вы это серьезно? — спросила Габрия.


— Абсолютно. Все пункты плана до сих пор были выполнены в точности.


— Ты слишком рассчитываешь на свой план, — сухо заметил Пирс.


Глаза Хан’ди сверкнули:


— Этот план не провалится.


— А ему можно доверять? — спросил Этлон, указывая на человека, который не произнес до сих пор ни слова.


— Он из одного древнего племени, что населяют Холмы Красного Камня. Он дал слово, что все, что он знает, — правда и что он проведет вас, куда будет нужно. Он скорее умрет, чем нарушит клятву, — ответил Хан’ди.


Этлон поскреб подбородок.


— Звучит красиво, — он замолчал. — Но вы-то дадите нам клятву?


Дворянин посмотрел прямо в глаза вождю:


— Я клянусь вам перед богом, клянусь честью моей семьи: я подниму людей на такую войну, какой еще не видывал этот город.


Вождь пристально посмотрел на Хан’ди и, казалось, был удовлетворен тем, что он прочел в его взгляде. Затем сказал торжественно:


— А я клянусь перед лицом наших Богов, что мы будем следовать вашему плану и сделаем все, что в наших силах, чтобы найти Бранта.


— И убьете его, если будет нужно, — добавил Хан’ди. — Не оставляйте его в руках этой женщины.


Этлон кивнул:


— Хорошо.


— А что насчет мэра? — спросила Габрия.


— Если все пойдет как нужно, вам не придется беспокоиться. Она будет слишком занята войной и бунтом народа.


Пирс колебался. Он один понимал, какому риску подвергал их всех Хан’ди, поднимая весь Пра-Деш на вооруженный мятеж.


— А ты уверен, что армия пойдет за нами?


Хан’ди хлопнул рукой по рукоятке меча, пристегнутого к поясу:


— Да, я уверен. Личные войска мэра — нет, но основная масса армии не желает войны с другим государством, это принесет им лишь новые бедствия и трудности.


Пирс качнул головой:


— Мой друг, твоя дерзость поразительна. Да пребудет с тобой Элайя.


— Того же и тебе, лекарь! — Хан’ди окинул их всех взглядом: — Завтра мы встретимся. Удачи вам, друзья.


Он повернулся, чтобы уйти, затем обернулся и сжал руку Габрии.


— Спасибо тебе. Колдунья, — прошептал он.


Когда он ушел, друзья привели в готовность оружие и вещи. Все ненужное им они аккуратно сложили у стенки.


Пирс сменил длинное одеяние лекаря на обычную короткую тунику и шерстяные штаны.


Маленький лекарский саквояжик он прикрепил к поясу.


Сейчас он стоял, глядя в пол и, по-видимому, глубоко задумавшись. Когда Габрия тронула его за рукав, он вздрогнул от неожиданности.


— Все в порядке? — спросила она.


Его лицо было мертвенно бледным. Казалось, что прошедшие три дня состарили его на десять лет.


Лекарь облизал сухие губы:


— Я никогда не думал, что еще раз войду туда, во дворец. Я не говорил тебе, что моя дочь умерла в его подземелье?


Сердце Габрии дрогнуло.


— Вы только сказали мне, что мэр убила ее.


— Пытала ее, — поправил он горько.


— У нас есть карта Хан’ди. Вам нет нужды идти с нами.


Пирс резко поднял голову:


— Нет, я пойду. Ради нас обоих. И потом, проводник лучше карты.


— Спасибо, — сказала она с облегчением и благодарностью.


— А как же Тэм и Тредер? — спросил Сайед. — Мы оставим их у Сенги?


Он не успел произнести последних слов, как был встречен оглушительным лаем. Тэм рванулась вперед и прижалась к Сайеду, обняв его обеими руками. Габрия, Сайед и Этлон зажали уши руками, чтобы не слышать сумасшедшего лая Тредера, но они не смогли закрыть глаза на отчаянную просьбу собаки.


— Он хочет сказать, что Тэм боится оставаться одна, — крикнула Габрия.


Выражение сострадания и симпатии пробежало по лицу Сайеда. Он сел на корточки, девочка уткнулась лицом ему в шею. Он что-то тихо зашептал ей на ухо. Лай Тредера сейчас же смолк, собака радостно замахала хвостом. Сайед поднял глаза на Этлона и виновато улыбнулся.


— Когда я был маленьким, я тоже не любил оставаться один. Я возьму ее с собой.


Вождь кивнул, а Тэм улыбнулась застенчиво и благодарно.


Когда они были готовы к выходу, Этлон дал знак незнакомцу указывать им дорогу. Старец не знал ни их языка, ни распространенного повсеместно портового жаргона. Поэтому он только фыркнул и направился к выходу, все последовали за ним.


Когда путешественники ступили на улицу, дыхание весеннего воздуха показалось им необычным. Город напряженно молчал, ночь была тиха, но чувствовалось, что это лишь затишье перед бурей.


Группа спешила вслед за своим проводником. И хотя этот человек с холмов годился Этлону в дедушки, в проворстве и ловкости движений он не уступал юноше. Он уверенно вел их в темноте, меж магазинов, складов и мастерских. Несколько раз путешественники были вынуждены скрываться в тени, пропуская редкие, но начинавшие встречаться им все чаще группы людей, возбужденных, сердитых, размахивающих кухонными ножами, пилами и другими предметами, могущими служить оружием.


Предсказанная Хан’ди смута начиналась.


Но вскоре шум и гневные речи остались позади. Группа миновала портовый район и, направляемая проводником, поднялась к холмам, к стене старого города.


Габрия оглянулась назад, в темноту, затем подняла глаза к небу. Его ясную черноту застилали тучи. Далеко, где-то над морем, вспыхивали молнии. Габрия помедлила, оставив своих. Странное чувство овладело ею: все, что совершалось сейчас, совершалось по воле богов, и сама природа была в согласии со смелыми людьми, рискующими собою в эту ночь. Встряхнувшись, девушка поспешила вслед Этлону.


Старец вел путешественников вверх, к южной части Холмов Красного Камня, к тому месту, где крутые, откосные склоны сливались с диким, бушующим морем.


Немногие отваживались забираться сюда: уж слишком отвесны и каменисты были холмы для приятного путешествия. Только старые, древние племена жили здесь, на этих суровых землях, разъезжая на своих полудиких жеребцах и ничуть не соблазняясь жизнью в прекрасном городе. Только им, людям с холмов, были известны здесь все тропы и пропасти.


Было уже совершенно темно, когда группа достигла узкого ущелья в полумиле от городских стен. Луна и звезды совершенно скрылись за тучами; ночь освещалась лишь яркими вспышками далеких молний да светом огней огромного города, лежащего внизу, у подножия холмов.


Путешественники обернулись, чтобы взглянуть на пройденный ими путь, и были немало удивлены свету факелов, потоками заливавшему улицы Пра-Деш. Толпы людей приближались к городским воротам.


Габрия знала, что успех операции, разработанной Хан’ди, зависит во многом от армии: если восстанет достаточно людей, ворота будут открыты и городские толпы смогут выплеснуть свой гнев на дворец мэра. Разглядеть же, что происходит в казармах и у стен дворца, было трудно, но по шуму и звукам горнов, доносящимся оттуда, можно было предположить, что всеобщее смятение добралось и туда. Габрия вознесла богам молитву, прося, чтобы все шло, как задумал Хан’ди.


Они пробирались по узкому дну ущелья, как им показалось, уже довольно долго, когда их проводник дал знак остановиться. Огромная гранитная глыба, утыканная, как еж, ветками и молодыми деревцами, уже возросшими на слое покрывавшей ее земли, по-видимому, закрывала вход в какой-то туннель. Не говоря ни слова, старец принялся обрывать ветки, вырывать могучие растения с корнем, чтобы освободить проход. Быстро, как воробей, он нырнул в образовавшийся узкий лаз, оставив остальных снаружи.


— А ведет ли эта дорога, куда нам нужно? — спросила Габрия подозрительно.


Проводник их тем временем выглянул из темной дыры и сердитым жестом приказал им следовать за ним. Один за другим воины, Габрия и последним Тредер очутились внутри пещеры.


Все старались держаться поближе друг к другу. Пещера была такой невысокой, что они едва смогли распрямиться, и настолько темной, что даже в такой тесноте невозможно было разглядеть лица. Никто не отваживался сделать ни шага вглубь.


Внезапно чуть поодаль от них вспыхнуло пламя: проводник при помощи своего кремня зажег несколько факелов и передал их мужчинам, к великому их облегчению, затем он снова поманил их рукой, и темнота, простиравшаяся за пределами освещенного пространства, поглотила его.


— Думаю, в доме Хан’ди мне было лучше, — вздохнул Бреган, разглядывая низкие, сочащиеся водой своды.


— Пожалуй, и мне тоже, — сказал Этлон, обреченно посмотрев на светлое пятно входа.


Один за другим, цепочкой, путешественники двинулись вслед за своим немым гидом в глубины земли.

* * *


Совсем близко от них, в темной, маленькой каморке подземелья дворца, прислонившись спиной к стене, стояла мэр, устремив взгляд своих узких глаз на Бранта. Она не была уверена, что он сможет повторить свой опыт, и потому колебалась. Она бы, конечно, предпочла повременить с созданием горфлинга и отправкой армии в Портейн, но всего несколько минут назад ей сообщили, что улицы города запружены толпами возмущенных людей и что толпы эти направляются к ее дворцу. Армия, солдаты, которых она содержала, предали ее, открыв городские ворота.


Она стиснула зубы и скривила губы в усмешке. О, как полетят с плеч головы, повинные в измене! Улицы будут запружены кровью предателей, поклялась она себе. А сейчас… Толпа и солдаты уже вступили в бой с гвардейцами, все еще преданными ей.


Битва разгоралась, и слишком близко от дворца, чтобы оставаться равнодушной.


Мэр стукнула кулаком о стену со злостью. Это дело рук чертового Хан’ди Кадоа. Она могла бы предвидеть такой поворот событий, но что можно сделать, если за его спиной стоят все влиятельные купеческие гильдии?


Нет, после этой ночи семья Кадоа будет стерта с лица земли, равно как и все купечество. А эта ночь осталась ей для того, чтобы создать горфлинга.


У противоположной стены комнаты Брант склонился над большой книгой в кожаном переплете и монотонно читал слова заклинания. Вокруг него уже начала образовываться аура, аура силы и власти. Даже глаз мэра смог различить слабое зеленоватое сияние. Мужчина, казалось, ничего не замечал вокруг, всецело поглощенный книгой и стоявшей перед ним маленькой золотой клеткой.


Его голос был ровным и бесстрастным. В свете маленькой лампы мэр видела капли пота на его лбу; чуть позже очертания его фигуры начали слегка расплываться, будто колебался воздух в комнате. Затем, к радости женщины, в центре клетки возникла маленькая стрелка света.


Она знала из книги, что эта стрелка света означала, что контакт с другим миром установлен и дверь в него приоткрыта.


Брант медленно выпрямился и перешел ко второй части заклинания: необходимо было полностью открыть дверь в другой мир и вызвать горфлинга.


Мэр становилась нетерпеливой. Она бы вытащила горфлинга своими руками, если бы только было возможно. Но к тому же она знала, что эти создания безгранично злы и обращаться с ними следует осторожно.


Поэтому она подавила в себе нетерпение, наблюдая за тем, как стрелка пламени обернулась огненным кольцом, окружность которого расширялась миллиметр за миллиметром. Когда вход в круг пламени был уже размером с ладонь, Брант внезапно замолк.


— В чем дело, придурок? — зашипела мэр. — Продолжай!


Брант преодолел внутреннее сопротивление, готовясь сказать что-то. Его рот открылся, а руки сжались в кулаки.


— Нет, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Не это.


Мэр сделала шаг в его сторону, глаза ее вспыхнули.


— Продолжай! — приказала она.


Изгнанный вождь побледнел. Недели воздействия наркотиков и психического контроля не прошли для него бесследно, его воля была совершенно подавлена. Он повернулся к книге и клетке.


В тот момент, когда он осмелился отказать, зеленая аура стала четче. Возросло силовое поле магии, увеличив диаметр огненного кольца в клетке. Свет его стал таким ярким, что мэр закрыла глаза.


Она лишь один раз моргнула, чтобы увидеть: маленькое, сморщенное личико появилось внутри кольца пламени. Мэр затаила дыхание. На этот раз Брант не сбился и медленно втянул горфлинга в клетку из того мира, где тот находился.


Маленькое создание осторожно огляделось и притаилось, рыча, в углу клетки. Брант скомандовал, и огненное кольцо исчезло.


Глаза мэра, привыкнув к свету, уставились на уродливое существо за золочеными прутьями. Горфлинг напоминал маленькую обезьянку необычной породы с длинными конечностями и сморщенным детским личиком. Мэр содрогнулась, когда создание обернуло к ней глаза, во взгляде которых не было ничего человеческого. Она быстро повернулась к Бранту и прошептала:


— Надень на него ошейник.


Это была самая опасная часть заклинания. Возложить на горфлинга золотой ошейник значило для колдуна обрести над ним полный контроль. Однако в книге давался весьма туманный намек, что человеку не следует трогать горфлинга руками. Мэр не знала почему, но искушать судьбу не собиралась.


Брант взял ошейник в руки. Он много раз практиковался на мелких животных в том, что ему предстояло сделать, и достиг больших успехов. Однако ни он, ни мэр не предполагали, что горфлинг так хитер и проворен.


Он метался по клетке, увертываясь от ошейника с легкостью. Снова и снова Брант пытался замкнуть его на шее горфлинга, но все попытки кончались крахом. Мэр кусала губы от досады.


— Да поймай же ты его! — вскричала она.


В этот момент ошейник, запутавшись золотой цепью в прутьях, выскользнул из пальцев Бранта и упал на пол клетки.


Реакция мужчины, чьи чувства и мысли притупились под действием яда, была простой и естественной. Он сунул руку меж прутьев, стараясь дотянуться до ошейника.


— Нет! — завизжала мэр.


Она схватила мужчину за руку, но было поздно. Горфлинг налетел на пальцы Бранта и вонзил зубы в его кожу. Брант скорчился от боли и попытался выдернуть руку из клетки, но горфлинг вцепился в его пальцы очень крепко. На пол клетки полетели клочья кожи.


Вкус крови привел горфлинга в неистовство. Он громко зарычал и принялся яростно терзать когтями и зубами руку Бранта. Тот кричал и корчился так сильно, что мэр не могла на него смотреть.


Наконец горфлинг стих. Мэр отступила назад, глаза ее расширились от ужаса, потому что чудовище начало расти. Его тело налилось, запульсировало, охваченное красным сиянием, изо рта капала кровь. За какие-то мгновения оно было уже величиной с клетку.


Мэр попятилась к двери, оставляя Бранта на милость судьбы. Она надеялась, что чудовище останется в клетке, но пока ее рука нащупывала дверной замок, горфлинг разломал прутья своей золоченой тюрьмы. Брант и мэр застыли, словно пригвожденные к месту.


Все еще не выпуская окровавленной руки мага, горфлинг вперил глаза в женщину. Мэр поймала его взгляд и была уже не в силах отвести глаз от его черных глубин.


На нее глядело зло, такое всеобъемлющее зло, существования которого не могла предположить даже она, зло, настолько мощное и разрушительное, что оно полностью поглотило ее мысли, мозг, разум, который теперь мог осознать лишь одно: приближение разрушительного террора.


Женский визг заполнил маленькую комнату. Где-то в глубинах подсознания вспыхнула искорка самосохранения, а рука неосознанно потянулась к ручке дверного замка. Горфлинг броском когтистой лапы достал масляную лампу, стоящую на столе, и молниеносно швырнул ее в женщину, уже успевшую открыть дверь и с криком бросившуюся вниз по коридору.


Лампа разбилась о деревянную обшивку двери, вылившееся масло вспыхнуло, сбегая огненными ручейками на пол. Горфлинг скривил рот в злобном ликовании, затем обернул глаза к Бранту.


Тот не двигался. Лицо его было белым от страха и боли, вместо нижней части правой руки остались лишь кровавые ошметки. Но под взглядом Горфлинга он не мог пошевельнуться.


Чудовище прекратило расти, выйдя из клетки, и сейчас затаилось на столе, как огромный кот, зажав руку Бранта.


— Откуда ты знаешь заклинание, колдун? — рявкнул он.


Звук этого голоса, царапающего слух, заставил Бранта затрястись. Он не смог произнести ни слова и лишь протянул левую руку к столу.


Горфлинг склонил голову.


— Книга Матры? Неудивительно, что ты провалился, — он оскалился. — Кто ты?


На этот раз колдун заставил себя открыть рот.


— Лорд Брант из клана Гелдрин, — прошептал он.


— Человек клана. Похоже на то. Только люди кланов вызывали таких, как мы, когда-либо. — Он глубже вонзил когти в правую руку Бранта повыше локтя. — Где мы?


Брант застонал:


— Во дворце. В Пра-Деш.


— Ты не в своей земле. Почему же, маленький вождь?


— Я был изгнан.


— Ого-го! — усмехнулся горфлинг. — Как печально. Твои люди изгнали тебя. Может быть, я восстановлю справедливость. Должно быть, интересно посетить ваши кланы, — он засмеялся, звук его смеха жег уши, как кислота.


Смех этого чудовища был больше, чем мог вынести Брант. Он упал на колени, стеная и моля о пощаде.


— Пощады? — расхохотался горфлинг. — Я не знаю пощады. Но я знаю, что ты, маленький вождь, — мой!


Он медленно потянулся к лицу Бранта. Мужчина навзничь упал на пол, что-то невнятно бормоча в ужасе. Чудовище вцепилось в него с беспощадной решимостью. Вокруг них вился дым, и глаза горфлинга сверкали, отражая языки пламени.


Тело горфлинга вновь запульсировало, светясь изнутри красным сиянием. Брант судорожно открыл рот, хватая воздух, пахнущий гарью, и чудовище воспользовалось этим. Вождь Гелдрина завизжал в последний раз и стих. Дюйм за дюймом горфлинг проникал через рот в Бранта все глубже и глубже. Наконец чудовище выглянуло меж зубов вождя, удовлетворенно оскалилось, затем рот Бранта закрылся, и горфлинг исчез из виду полностью.


В комнате было тихо, раздавался лишь треск горящей двери. Огонь побежал по полу и подбирался теперь к соломенному тюфяку Бранта. Языки пламени взметнулись выше, дым и чад вырвались в коридор.


Горфлинг внутри Бранта принялся за работу. Он быстро подогнал свою форму под очертания тела колдуна, слившись с ним в одно целое, которое смогла бы нарушить теперь лишь смерть, затем вдохнул силу и жизнь в его сердце, мускулы и кости. Единство было совершенным, и горфлинг обрел абсолютный контроль над телом мужчины.


Теперь он приступил к очистке мозга. Опустошив разум Бранта, очистив его ото всех мыслей, воспоминаний и переживаний, поместив на их место свою собственную хитрость и ум, горфлинг обрел весьма поверхностное знание эмоций, владевших Брантом. Лишь одно заинтересовало его особенно сильно: ненависть. Мозг Бранта еще хранил следы ненависти, слишком сильной для обычного смертного человека. Остальные беспорядочные эмоции и переживания горфлинг понять был не в силах. В свое время он разберется и с этим, а сейчас у него было о чем позаботиться.


Тело Бранта задвигалось и медленно поднялось с пола. Горфлинг открыл глаза. Нахальный взгляд Бранта исчез, исчез вместе с его разумом и душой. Из глаз вождя смотрело теперь нечеловеческое зло.


Горфлинг встал, неторопливо пробуя мускулы вновь обретенного тела. Все, за исключением поврежденной руки, которой он позже займется, было здоровым и сильным. Чудовище засмеялось. В своем обычном виде горфлинг не имел собственной силы, он имел лишь власть увеличивать силу других. Но, однажды попробовав крови, он получал возможность переселиться в смертное тело.


Тело Бранта имело особенный, только ему присущий магический талант. Сколько зла, может быть, он еще принесет в мир, пока кто-либо догадается об истинной личности бывшего вождя!


Первым делом, однако, горфлингу было необходимо получить какие-то сведения о живущих здесь людях. В подземном мире, в царстве мертвых, он был слишком далек от человеческих событий и чувств, владеющих землей. Он очень слабо знал человеческую историю, уделяя чуть больше внимания, чем остальному, истории кланов и их людям, обладающим уникальными способностями к магии, — талантом, полученным в наследство от Валериана, легендарного воина-полубога, по слухам, сына Амары. Только владеющий магией мог вызвать горфлинга в мир смертных, и только владеющий магией мог отослать его обратно. Если он, горфлинг, собирается оставаться в этом большом сильном теле, он должен найти средь кланов всех колдунов и истребить их как можно скорее. Особенно одну, вызывавшую у Бранта такую ненависть.


Что-то тяжело упало на пол, заставив горфлинга оглядеться. Почти догоревшая дверь лежала на полу, кругом плясало пламя. Горфлинг посмотрел на приближающийся огонь. Обычно огонь не причинял ему вреда, но его новое тело не любило этого. Чудовище закашлялось и отшатнулось от дохнувшего на него жара.


Затем он вспомнил о женщине. Она стояла вот здесь, у двери, наблюдая, как он появлялся. Она знала, кто он. Он должен найти ее.


Сорвав со стены факел, горфлинг ликующе зажег его. Искалеченная рука Бранта ныла и болела, но горфлинг знал вещи похуже боли. Он схватил со стола Книгу Матры и, перепрыгнув через сгоревшую дверь, выскочил в коридор.


Перед ним была лестница. Громко смеясь, он взбежал по ступенькам и помчался по нижнему этажу дворца, поджигая по пути все, что могло гореть.

* * *


— О Боги! — вскрикнула Габрия. — Вы слышали?


При звуке ее голоса вся группа, погребенная в темном туннеле, остановилась. Они уже потеряли счет времени, не представляя себе, как долго они шли, ползли, пробирались, карабкались вслед за старцем через бесконечный лабиринт пещер и туннелей. Кругом была лишь холодная, сырая тьма.


— Что слышали? — прошептал Пирс.


Они не двигались, устремив взгляд в темноту. Старец оглянулся нетерпеливо.


Габрия зажала себе рот руками, чтобы не дать вырваться наружу крику ужаса. Она, побледнев и вся дрожа, подалась назад и повисла на Пирсе. Тэм, она слышала, начала хныкать. Сайед и Этлон спросили в один голос:


— Что это было?


— Что «было?» — громко сказал Бреган.


Габрия чувствовала, что сердце вот-вот вырвется из груди. Она часто дышала, приходя в себя после пережитого шока.


— Я не знаю. Что-то случилось. Рядом. Что-то ужасное.


Вождь поднял повыше факел, пламя которого колебалось:


— Сайед, вы слышали этот звук только что? — Юноша нервно дернулся:


— Я почувствовал его раньше, чем услышал. Это было отвратительно.


Он нагнулся, чтобы успокоить Тэм и скрыть нервную дрожь.


Габрия заставила себя встать на ноги и теперь пыталась стряхнуть остатки пережитого ужаса.


— Этлон, давай поторопимся, может быть, это Брант.


Группа двинулась дальше, теперь уже быстрее, вновь, как и некогда, подгоняемая страхом Габрии. Старик вел их в глубину, они миновали еще один туннель, такой узкий, что приходилось обдирать ладони и колени, и очутились в крошечной пещере, показавшейся им сейчас просто залой.


Проводник их, сказав несколько непонятных слов, указал на одну из стен пещеры, затем повернулся и исчез в темноте, прежде чем кто-либо успел сообразить, что произошло.


— Подожди! — воскликнул Этлон, рванувшись ему вслед, но того уже и след простыл. — Клянусь мечом Шургарта, я придушу его, как крысенка, если он бросил нас здесь, — выругался Этлон.


Он подошел к стене, на которую указывал им их странный гид, ощупал ее руками, посветил факелом и обнаружил узкую трещину в каменной глыбе, достаточную для того, чтобы человек мог пролезть. Этлон осторожно протиснулся сквозь нее. Молчание показалось всем очень долгим, затем наконец с той стороны раздался его голос:


— Идите сюда.


Габрия и все остальные следом протолкались через тесное отверстие и очутились в огромной пещере. Света им не хватало, потому что пламя их дрожащих факелов поглощалось бездонной чернотой, но, потоптавшись на месте, они начали осторожно осматриваться, позволяя себе сделать несколько шагов в сторону. Только Пирс оставался неподвижен, печально устремив глаза в темноту.


Хотя у Габрии не было факела, она решила, насколько возможно, исследовать пространство и двинулась вперед. Внезапно ее колено резко ударилось об очень острый камень.


— Да это же смешно! — вскрикнула она.


Взметнув руку вверх, она произнесла несколько слов, и вокруг ее головы образовался круг яркого света.


Все от неожиданности подпрыгнули, словно укушенные змеей.


— О Боги! — воскликнул Этлон. — Габрия, ради всего святого, не надо нас так пугать.


Четверо воинов Хулинина взирали на Габрию и круг света над ее головой со смешанным выражением недоверия и тревоги. Она обернулась и виновато посмотрела на них. Она поняла, что слишком поспешила с заклинанием, но отчаяние слепоты в охватившей ее темноте и боль в колене побудили ее к действию прежде, чем она подумала о реакции окружающих. У них же, не привыкших к ее колдовству, внезапно возникший свет вызвал что-то вроде шока.


Первым пришел в себя Бреган. Он потряс седой головой и опустил свой факел вниз.


— Леди Габрия, не найдется ли у вас еще немного такого же света?


Она улыбнулась, и через пару мгновений все четверо получили сияющие нимбы. Света оказалось так много, что он проник во все уголки громадной пещеры.


Когда они внимательно огляделись, стало очевидным, что пещера, хотя она и была природной, естественной, подверглась основательной переработке со стороны человека. Стены и пол были достаточно гладкими. Цепи на стенах, клетки, кандалы и колодки, дыба и жаровня в углу — все это не оставляло места для сомнений.


— Боги мои! — Этлона передернуло. — Это же комната пыток.


Внезапно Пирс застонал, горестно и скорбно, и рванулся вперед. В центре комнаты находился колодец, и лекарь упал на колени у самого его края, склонив голову вниз.


— О, Диана, — простонал он.


— Пирс! — закричала Габрия.


Она подбежала к нему, схватила за плечи и содрогнулась, заглянув в глубину колодца. Это было узкое отверстие с гладкими стенками, ведущее вниз, в ужасающую черноту. Слабым запахом гнили и разлагающихся тел веяло с его невидимого дна.


— Она внизу, — прошептал лекарь, не в силах говорить громче. — Диана не призналась в отравлении прежнего мэра, даже когда они начали пытать ее. Но они все равно приговорили ее и сбросили сюда. Моя бедная Диана! — он отвернулся и, закрыв лицо руками, глухо зарыдал. — Все эти годы, — стенал Пирс, — все эти годы я не верил до конца, что она мертва… пока не увидел это.


Габрия наконец поняла все. Он сказал очень много, и все встало на свои места: его уход из Пра-Деш, его молчаливый и решительный отказ говорить о своей семье и своем прошлом, его неизменная печаль. Она знала, что он чувствует. Глядеть в колодец, в этот колодец, было для Пирса все равно что стоять на вершине траурного холма, прощаясь с тем, кто погребен под ним, — та же неотвратимость и очевидность факта. Поэтому Габрия не стала мешать Пирсу плакать.


— Но там, внизу, ничего нет, — сказала она мягко. — Диана ушла в лучший мир.


Но он рыдал, пока не иссякли его силы, затем замолк надолго, все так же устремив взгляд в глубины колодца. Габрия слышала движение за спиной — остальные искали выход из пещеры, — но оставалась с Пирсом, пока его посещали призраки прошлого.


Когда же он утер глаза рукавом и поднялся на ноги, Габрия знала, что скорбь его притупилась. Долгий и мучительный процесс врачевания раны начался.


— Так вот почему ты возвращалась в Корин Трелд? — спросил он, протянув ей руку.


Она кивнула и, опираясь на его руку, встала.


— Пусть мертвые спокойно лежат в земле, живые должны жить.


— Да будет так! — ответил Пирс покорно. Затем добавил: — И посему я хотел бы лицом к лицу встретиться с этой женщиной.


— Вы знаете выход отсюда?


— Да. Я был здесь много лет назад в качестве лекаря.


Пирс подвел ее к стене, где на крюках и полках, врезанных прямо в камень, лежали и висели инструменты пыток. Остальные тоже подошли к ним. Пирс отыскал дверной замок, хитро и искусно спрятанный меж камней и повернул какую-то ручку. Они вышли наружу с сиянием вокруг голов и тут же обнаружили лестницу, ведущую вверх. Когда последний воин покинул страшную пещеру, Пирс бросил прощальный взгляд в ее черноту и мягко затворил дверь.


Группа тем временем поднялась этажом выше и остановилась, уступая Пирсу место проводника.


Это был этаж, где содержались заключенные. Путешественники озирались с ужасом и отвращением. Лестница заканчивалась длинным коридором с решетками. Стены его, сложенные из мрачного, сырого камня, были влажными и скользкими, ноги утопали в мусоре и человеческих испражнениях. Вонь стояла ужасающая.


Но еще хуже был шум. Яркий свет, принесенный путешественниками, привел заключенных в сильное возбуждение, и они кричали, вопили, стенали, сотрясая крепкие стальные прутья решеток, и их голоса сливались в страшный хор отчаяния и ненависти. Стражников же, к удивлению спутников, нигде не было.


Проходя по коридорам. Пирс то и дело замедлял шаги.


— Я знаю некоторых из них, — восклицал он. — Я-то думал, они давно умерли.


Сесен направился было к первой же двери, но Этлон остановил его.


— Не сейчас. У нас нет времени.


Они заспешили вперед по лестнице, оставив позади этаж заключенных. Карта Хан’ди не включала глубокие подземные галереи дворца, только покои мэра, где, как предполагалось, находился Брант. Теперь им приходилось полагаться на опыт Пирса одиннадцатилетней давности.


Лекарь удивлялся, как хорошо он все помнил. Здесь он был прекрасным проводником, вполне способным провести своих компаньонов через множество этажей прямо в то крыло, где всегда размещались комнаты мэра.


Хан’ди сообщил им, что, согласно сообщениям шпионов, Брант содержался в одной из личных кладовых мэра. Лекарь провел путешественников через просторную комнату, уставленную бочками всевозможных размеров, к винтовой лестнице, ведущей вверх. В конце ее твердая и массивная дубовая дверь преградила им путь. Пирс начал было шарить по ней в поисках ручки, но Тредер встал между лекарем и дверью и оглушительно залаял.


— Пирс, осторожно! — крикнула Габрия. — Тредер говорит, там огонь.


Лекарь посмотрел недоверчиво, но отступил на шаг, приоткрыв дверь лишь на маленькую щелочку, сквозь которую сразу же просочилось облако черного дыма и донесся рев беснующегося огня. Пирс сразу же захлопнул дверь.


— Боги мои, что там происходит? — воскликнул Этлон.


Пирс беспокойно огляделся:


— Я не знаю, но, видимо, нам придется пойти другой дорогой.


Путешественники сбежали по лестнице вниз, снова миновали винный погребок и вышли в другой коридор, ведущий к главной лестнице в парадный зал дворца.


Тут они остановились, озираясь с испугом и изумлением.


Парадный зал находился в центральной части дворца, рядом с приемными, тронным залом и залом для аудиенций. Слева простиралось крыло мэра, ее личные апартаменты и покои слуг. Огонь надвигался именно оттуда, пожирая все на своем пути. Первый этаж левого крыла был уже полностью охвачен пламенем, пожар захватывал уже и второй. Пламя прорывалось сквозь стену парадного зала, примыкающего к левой части дворца. Оттуда доносились визг и крики. Парадный зал наполнялся дымом и гарью.


Дворцовая стража, слуги, придворные в панике бежали, хватая по дороге все, что попадалось в руки. Никто даже не пытался остановить пожар и уж тем более никто не обратил внимания на группу чужеземцев.


— Лорд! — позвал Кет. — Посмотрите-ка, — он стоял у оконной ниши и глядел через узкое стекло на улицу.


У окна столпились все и, следуя взгляду Кета, посмотрели на высокую стену, что окружала дворец. Гвардейцы пытались сдержать толпу, напирающую на главные ворота. Но прямо на глазах путешественников сопротивление их было сломлено, и предводительствуемые небольшой группой мужчин люди ворвались в дворцовый двор. Победный рев прокатился по их рядам.


Где-то рядом раздался ужасающий треск и грохот, и завеса дыма стала плотнее — это рухнула часть левого крыла.


Габрия обернулась к задымленному холму. Мимо нее промчался мальчишка, обвешанный драгоценностями. Колдунья закашлялась и посмотрела на открытые двойные двери, ведущие в покои мэра, где теперь бушевало желто-оранжевое пламя. Оттуда еще бежали люди.


Ударом кулака Этлон высадил стекло и высунулся наружу.


— Где же мэр среди всего этого сумасшествия? — закричал он, стараясь перекрыть шум.


— А где же Брант? — крикнула Габрия.

12


— Пирс, — Этлон схватил лекаря за руку. — Возможно ли, что Брант еще жив, если он действительно в нижних комнатах?


Лекарь скинул рубашку и обмотал ею шею и нижнюю часть лица, спасая легкие от дыма.


— Исключено, лорд. Весь коридор был охвачен огнем.


— Если мэр куда-нибудь перевела его, где он может находиться? — Этлону приходилось кричать поверх рева пламени и людского шума.


Пирс потер руки.


— Он может быть в ее апартаментах, в комнатах стражников, в другом крыле. Он может быть где угодно.


Вождь задумался на мгновение.


— Тогда нам придется разделиться. Ищите везде, где сможете и пока сможете, затем быстро выходите. Если кто-нибудь найдет Бранта, приведите его сюда либо убейте. Все понятно?


Они кивнули.


— Пирс, ты знаешь это место. Возьми с собою Габрию и Кета. Ищите там, где он, как вам кажется, может быть с наибольшей вероятностью. Бреган, вы идите со мной. Мы поднимемся наверх. Сесен, Валар и Сайед, берите Тэм и собаку и прочешите другое крыло.


Они разбились на группы и расстались. Только несколько испуганных обитателей дворца посмотрели им вслед.


— Не задерживайтесь с выходом, — крикнул Этлон вслед мужчинам.


Габрия уже собиралась последовать за Пирсом, но в этот момент вождь взял ее за руку. Он хотел сказать ей несколько слов, перед тем как уйти в огонь и чад, но нужные слова никак не приходили ему в голову.


Габрия глянула ему в лицо, все еще в ссадинах, заросшее щетиной, почерневшее от грязи и копоти. Она откинула шарф, закрывавший нос и рот, и поцеловала его в щеку. Затем она поспешила за Пирсом и исчезла за дымовой завесой.


Этлон удивленно поглядел ей вслед, затем усмехнулся. Он жестом подозвал Брегана и вышел из зала в поисках лестницы, ведущей на верхние этажи.


Пирс вел Кета и Габрию в противоположном направлении, через сеть дверей, вниз, по еще одному задымленному коридору, в аудиенц-зал, где мэр обычно проводила различные празднества или публичные суды. Несмотря на поздний час, в зале горели лампы, и при их свете Габрия восхищенно разглядывала роскошную мебель. Стены зала, обитые шелком, были увешаны разноцветными флагами с вышитым на них кораблем — гербом Пра-Деш. Вдоль стен стояли мягкие стулья и кресла, в другом углу зала приковывал к себе внимание громадный камин. Габрия заметила, что комната была пуста. Дым уже и сюда начал добираться.


Пирс вышел на середину зала и остановился, чтобы сориентироваться.


Габрия схватила его за рукав.


— Куда мы направляемся?


Лекарь, продолжая осматриваться, ответил:


— Мэр должна знать, где Брант. Если мы отыщем ее, может быть… — еще один оглушительный удар и треск, сопровождаемый воплями, эхом разнесся по дворцу. — Пол был перекрытием, — пробормотал Пирс и взглянул на каменные стены. — Еще немного — и рухнет пол, а вслед за ним и стены.


— Так давайте же поторопимся, — сказал Кет нервно.


— Вы знаете, где она может быть? — спросила Габрия.


Пирс скривил губы:


— Насколько я знаю эту женщину, она сейчас в сокровищнице и пытается спасти свое богатство.


Он поторопил своих товарищей к выходу и ввел их в одну из приемных.


Эта комната, предназначенная для персональных встреч властительницы с приближенными, была еще роскошнее прежней. Здесь были мягкие ковры, полки, заставленные дорогим фарфором и редкими книгами, украшенная резьбой мебель.


Эта комната также была пуста, и Пирс прошел в следующую приемную, обставленную в точности, как первая.


Обычно здесь, у секретарей, записывались люди, допущенные к приему. Сейчас в комнате были лишь два дворянина и охранник. Придворные были в вечерних одеждах, и это представляло странный контраст с их поведением: они что-то выкрикивали, указывая руками на сводчатую дубовую дверь. Гвардеец подле них безуспешно пытался повернуть дверную ручку.


Пирс покачал головой.


— В чем дело? — громко зашептала Габрия.


— Сокровищницы расположены за тронным залом, а эта дверь — единственный вход туда.


Гвардеец, заметив их, сердито крикнул:


— Что вам здесь нужно?


— Заткнись и помоги нам, — приказал ему один из дворян, не обращая на вошедших никакого внимания.


Гвардеец засмеялся язвительно.


— Вам не открыть этой двери. Она заперла ее изнутри.


— Она? — Пирса осенило. — Мэр?


Гвардеец уставился на него, как на умалишенного.


— Кто же еще? А теперь марш отсюда!


Пирс оттолкнул охранника, не обращая внимания на его меч, и подошел к придворным.


— Я помогу, — сказал он, наваливаясь на дверь всем своим весом.


Дворяне посмотрели на него испуганно, но так как они страстно желали встречи со своей правительницей, они поспешили ему на помощь. Дверь даже не покачнулась.


Один из мужчин, обессилев, сел на пол, прислонившись спиной к двери. Он тяжело дышал, ко лбу его прилипли потные пряди, а в глазах застыл испуг.


— Я ничего не понимаю, — простонал он. — На улицах бунт, во дворце пожар, а она заперлась в тронном зале. Что же нам делать?


Наверху вновь затрещало. Крики и визг заполнили коридор, прилегавший к аудиенц-залу, снаружи донесся грохот.


Испуганный дворянин встал, попятился прочь от двери и выбежал из комнаты.


— Подожди! — его товарищ метнулся за ним вслед.


Тот оттолкнул его:


— Спасай эту дуру!


Они обменялись злобными взглядами. Охранник как-то странно посмотрел на Пирса и повернулся к двери.


— Другой дороги нет? — спросила Габрия.


Пирс покачал головой. Они вновь налегли на дверь.


— Осторожно! — крикнул гвардеец, отскакивая в сторону. Огромный кусок штукатурки шлепнулся на пол, как раз в том месте, где он стоял. Из дыры в потолке потянуло гарью.


— Так мы никогда не войдем, — крикнул гвардеец, рев огня заглушал его голос.


— А вы уверены, что она там? — несколько запоздало поинтересовался Пирс.


Гвардеец ответил:


— Она вбежала туда совсем недавно, мы еще не знали о пожаре, — он поежился и взялся за рукоять меча. — Так жутко! На ней не было лица. Распахнула дверь и сразу заперлась изнутри.


Габрия не сводила глаз с двери, пока они разговаривали. В ее мозгу отчетливо всплыли слова заклинания.


— Пирс, отойдите в сторону, — скомандовала она.


Пирс понял и отвел охранника с дороги. Габрия подняла ладонь, сосредоточилась, фокусируя энергию. Сейчас ее вновь охватило знакомое ощущение собственной силы. Она произнесла заклинание. Секундой позже дверь превратилась в груду опилок и щепок.


— О Элайя! — завопил гвардеец, и его словно ветром сдуло.


— Хорошо сработано, Габрия, — сказал Пирс восхищенно.


— Вы — колдунья? — воскликнул оставшийся с ними дворянин.


Габрия попыталась его успокоить.


— Нам нужен только Брант, и ничего больше. Вы знаете, где он?


— Мертв, надеюсь, — огрызнулся тот сердито. Затем встал в дверном проеме, заслонив собою проход. — Я узнал тебя, — крикнул он Пирсу. — Ты тот самый лекарь, чью дочь приговорили за колдовство! Ты убил одного мэра, но ее тебе убить не удастся.


Кет оттолкнул Габрию вглубь комнаты и выхватил меч. Пирс схватил его за руку, сейчас он вспомнил этого человека.


— Энкор, я никогда никого не отравлял, так же как и моя дочь.


Дворянин не слушал его.


— Ее муж был бы вполне согласен с таким приговором! — вопил он.


Пирс разъяренно закричал в ответ:


— А где он? В одной компании с принцем Калы, на дне колодца?


Человек побледнел, по мере того как слова Пирса доходили до него, правда, с некоторым опозданием.


— Она сказала нам, корабль затонул и все погибли, — проговорил он. Вид у него был растерянный.


Еще один пласт штукатурки упал с потолка, дыра увеличивалась, огонь, заглядывавший в нее сверху, освещал неровным, колеблющимся красно-оранжевым светом золотую вышивку на стенах, отражался в блестящих поверхностях фарфоровых ваз.


— Лекарь, — позвал Кет, — по-моему, надо выбираться отсюда.


— Без мэра я не сделаю назад ни шагу, — резко ответил Пирс, пытаясь оттолкнуть дворянина в сторону.


Приближающаяся опасность и красное от гнева лицо Пирса привели придворного в неистовство.


— Нет! Уходи отсюда, — кричал он. — Ты предатель, а дочь твоя казненная — еретичка!


Габрия видела, что в ее спокойном и воспитанном друге что-то сломалось. Ярость, обида, сознание несправедливости и непоправимой вины, все, что находилось под спудом одиннадцать лет, закипело в нем с новой силой еще там, в камере пыток. Теперь же этот старый фанатик осмелился назвать его дочь, его любимую дочь, умершую в страшных мучениях, еретичкой, и это переполнило чашу.


Лекарь дико закричал, и его кулак со всего размаху опустился на голову дворянина. Тот упал на пол, как срубленное дерево. Пирс оттолкнул ногой недвижное тело и ворвался в тронный зал, Габрия и Кет следовали за ним по пятам.


Но, пройдя в дверь, они от неожиданности затормозили. Их взгляды были прикованы к громадному трону под балдахином, стоявшему на возвышении у противоположной стены. Через дыры в потолке огонь начал забираться и в эту маленькую комнату. Вниз с потолка сыпались тлеющие обломки дерева, искры, задевающие ковры, гобелены на стенах и пурпурный балдахин над троном. Под балдахином, края которого уже начали заниматься, сидела мэр Пра-Деш, словно пригвожденная к месту, вперив полный ужаса взгляд в незнакомцев.


Кровь Пирса еще не остыла от ярости. Выкрикивая проклятия, он рванулся к женщине, перепрыгивая пламя и не обращая внимания на дым.


— Пирс, нет! — крикнула Габрия.


Лекарь, взбежав по ступенькам помоста, уже протянул было руки, чтобы схватить женщину за горло, но тут она посмотрела прямо ему в глаза.


Лекарь дрогнул. Он с трудом узнал ее. Ее лицо было перекошено от ужаса, который она тщетно пыталась скрыть. Взгляд был пуст и бесчувствен, только страх, безграничный страх читался в нем.


Пирс смотрел на нее с изумлением и жалостью. Что могло превратить сильную, властную правительницу в полубезумную, испуганную женщину?


Он уже хотел было взять ее за руку, но позади него раздался страшный грохот: обвалился потолок.


Габрия и Кет оказались погребенными под обломками. Лекарь рванулся назад, увертываясь по дороге от пламени, обрушившегося на комнату, и принялся вытаскивать Габрию из-под дымящихся балок, перекладин и кусков штукатурки. Кет выбрался сам, он почти не пострадал, если не считать нескольких мелких царапин. Вместе с Пирсом они освободили Габрию, отряхнули тлеющую одежду и отвели девушку в более безопасное место, у каменной колонны возле дверного проема.


Пирс мысленно поблагодарил богов, что все обошлось благополучно. Ее сильно ударило по голове, и она была оглушена, но она осталась жива, вот что главное.


— Пирс, — сказал Кет, — если мы не уйдем отсюда сейчас, мы не уйдем отсюда никогда.


Лекарь и сам это понимал. В задних комнатах уже все горело, и здесь, в тронном зале, становилось невыносимо жарко и душно. Мэр оставалась неподвижной.


— Я заберу ее, — крикнул Пирс.


Он двинулся вперед, но глаз его уловил какое-то движение позади. Он обернулся и увидел мужчину, ворвавшегося в зал через дверной проем. По пути он оттолкнул Кета, ударив его кулаком в бок. Габрия закричала и упала. Мужчина промчался мимо Пирса, глаза его были обведены черными кругами грязи, губы искривились в дьявольской усмешке. Кровоточащим локтем он прижимал к боку толстую книгу.


Черты его лица показались Пирсу знакомыми, но все чувства лекаря и его память были притуплены происходящим.


Пирс перевел взгляд на мэра и онемел. Она приподнялась на троне, не отрывая глаз от мужчины, гримаса ужаса исказила ее лицо до неузнаваемости, глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Когда мужчина настиг ее, из груди ее исторгнулся стон отчаяния. Пирс видел, как в руке мужчины сверкнуло лезвие кинжала. Молниеносно — Пирс не успел и пошевелиться — он схватил женщину за волосы, стащил с помоста — тело ее распростерлось на полу — и одним ударом перерезал ей горло.


В соседней комнате дворянин, лежавший до сих пор без чувств, начал приходить в сознание. Увидев на полу окровавленный труп своей правительницы, он поспешил скрыться.


Краем глаза убийца заметил движение и поднял голову.


— Брант! — прошептал Пирс, потрясенный до самых глубин сознания.


Изгнанный вождь не услышал его. Обтерев окровавленное лезвие кинжала о полу своей одежды, он проследовал к двери мимо онемевшего Пирса. Кет попытался преградить ему дорогу, но мужчина широко размахнулся и ударил его ножом. Воин едва успел закрыться рукой. Кет упал, а Брант, разразившись громовым смехом, выбежал из комнаты.


Пирс взял себя в руки. Делать здесь больше было нечего, надо было немедленно уходить. Вместе с Кетом они взяли Габрию под руки и вывели из комнаты. Позади них пылающий балдахин обрушился на золотой трон.


Габрия все еще не пришла в себя после удара головой, но передвигаться она могла. С помощью Кета и Пирса она поспешила прочь из охваченных огнем приемных, прочь из аудиенц-зала. Наконец они достигли коридора. От рева огня, доносившегося из покоев мэра, у них заложило уши.


— Сюда, — сказал Пирс, выводя их из горящего пространства. Бранта уже и след простыл, везде было пусто. Не медля ни минуты, они поспешили покинуть эту часть дворца. Кашляя и задыхаясь, они бежали темными коридорами к центральному залу.


Огромные двойные двери были отворены. Снаружи, Габрия видела, толпились сотни людей, запрудив ворота и двор. Все были поглощены зрелищем этого громадного костра.


Друзья собрались было уходить, как вдруг новый шум, не сливающийся с треском и шумом огня, привлек их внимание. Они услышали бряцание лезвий где-то неподалеку, со стороны широкой центральной лестницы.


— Брант! — раздался чей-то душераздирающий крик.


Габрия похолодела. Это был голос Этлона.


Колдунья и Кет рванулись с места. Они пробежали по широкому, темному залу и на нижних ступеньках лестницы, в темноте, обнаружили трех мужчин, скрестивших мечи.


Как раз в тот момент, когда Кет, издав боевой клич Хулинина, собирался прийти на помощь, одна темная фигура выскользнула из общей свалки и побежала к двери. Под мышкой у нее было что-то похожее на большую книгу. На какое-то мгновение слабый отблеск пожара упал на лицо странной фигуры, но этого было достаточно, чтобы Габрия ее узнала.


— Брант! — закричала она не своим голосом.


Ее руки взметнулись вверх, и она послала голубой луч Силы Трумиана вдогонку убегающему мужчине, но Брант увернулся, прикрывшись деревянной дверью. Голубое пламя выжгло на ней круглую дыру.


Горфлинг замедлил шаги, внезапно осознав, что встретился с колдуньей. К несчастью, было чересчур поздно что-нибудь предпринимать. Вокруг слишком много людей, да и к тому же он сам еще толком не знал всех особенностей своего нового тела. Нужно выбираться отсюда, и как можно скорее.


Когда Габрия добежала до двери, Брант уже растворился в толпе.


— Габрия! — крикнул ей вдогонку Сайед.


Она обернулась: турик и его группа вбежали в коридор через вход в правое крыло. Она поспешила к ним, и вся группа собралась у основания лестницы.


Габрия посмотрела на Этлона и на Брегана и пронзительно закричала. Бреган лежал на последней ступеньке, из его окровавленной груди торчала рукоятка кинжала. Лорд Этлон сидел у стены, хрипя и кашляя. Никто не говорил ни слова. Сайед и Валар бережно подняли Брегана, Сесен взял под руку Этлона, и скорбная процессия покинула горящий дворец.


Они пересекли двор и остановились у дальней стены. Где-то в левой части здания обвалилась крыша. Фасад дворца начал медленно оседать и наконец рухнул, будто в гигантскую преисподнюю, взметнув в ночное небо столб искр и дыма.


Габрия в изнеможении опустилась на землю и прислонилась спиной к большому холодному камню. Ей казалось, что в теле ее перебиты все кости, так оно болело. Голова раскалывалась. Она прижалась к холодному камню виском, не обращая внимания на любопытных зевак. Ее мучила страшная жажда.


Тэм села на корточки подле нее, тщетно стараясь не плакать.


Этлон, сидевший рядом с Габрией, глубоко и часто дышал, стараясь очистить легкие от дыма. Она положила руку ему на плечо.


— Как это произошло?


Он не отвечал очень долго. Когда он заговорил наконец, голос его был хриплым и отрывистым.


— Мы осмотрели наверху, всюду, куда только смогли добраться, и никого не нашли. Весь дворец был объят пламенем.


Габрия придвинулась к нему ближе. Лицо его было черным от копоти и сажи, одежда превратилась в лохмотья, кое-где на теле вздулись волдыри от ожогов.


— Мы спустились вниз, чтобы выйти, но в зале увидели Бранта. Мы попытались задержать его, но он был… — Этлон замолчал, подыскивая нужное слово, — …диким. Он накинулся на нас, как… безумный волк. Бреган увидел его кинжал первым и заслонил меня собою, — голос вождя дрогнул. Он покачал головою горестно и гневно.


Габрия взглянула на Пирса, который склонился над старым воином. Лекарь поймал ее взгляд и качнул головой. Габрия почувствовала, что сейчас расплачется.


В этот момент сквозь толпу к ним протиснулся Хан’ди. Одежда его была запачкана кровью, он выглядел утомленным и обеспокоенным. Когда он увидел путешественников у стены, губы его тронула облегченная улыбка.


— Святой Элайя! Вы спасены, — воскликнул он, но, когда глаза его натолкнулись на Брегана, его радость угасла. Однако времени для скорби не было. Он поспешно тронул Габрию за руку.


— Колдунья, нам нужна твоя неотложная помощь.


Габрия застонала в ответ. Она чувствовала себя не в силах помогать кому бы то ни было — даже Хан’ди. Тем не менее она заставила себя подняться, опершись для поддержки на руку Тэм, и заковыляла вслед за торговцем вдоль стены к главному входу.


Долгое время они просто стояли и смотрели на беснующееся пламя, пожиравшее изумительный дворец. Пожарная команда тщетно пыталась спасти то, что оставалось от центральной части здания и его правого крыла, но их водяные насосы уже не могли справиться с могучей стеной огня.


Хан’ди прокашлялся.


— Колдунья, огонь не желает нам подчиниться. Есть ли какой-нибудь способ остановить его?


Габрия потеряла дар речи. Такое сильное, такое непобедимое пламя… Она и не предвидела такой просьбы. Создать световые шары или выломать дверь было для нее парой пустяков, но затушить эту адскую преисподнюю…


У нее не было ни подходящего заклинания, ни силы, чтобы его произнести.


Небо раскололось молнией, и она подняла глаза вверх.


— Приближается буря. Дождь уничтожит огонь.


Хан’ди вслед за ней посмотрел на тучи.


— Я знаю, — сказал он. — Но она движется слишком медленно. А ветер только раздувает огонь, — он указал рукой на горящую крышу, где порыв только что поднял вверх сноп искр. — Дома в старых районах сделаны в основном из дерева, и если огонь перекинется туда, может сгореть весь город.


Габрия прекрасно понимала его опасения, но все еще медлила.


— Но колдовство ведь в Пра-Деш считается вне закона? Что сделают все эти люди, если я использую магию у них на глазах?


Торговец нетерпеливо похлопывал ладонью по рукоятке меча.


— Я же обещал тебе защиту, и обещание остается в силе. Никто не осмелится прикоснуться к тебе пальцем, покуда я стою у тебя за спиной.


Габрия молчала. Если бы она хоть что-нибудь могла сделать! Она отбросила свою усталость и головную боль и попыталась сосредоточиться. Чем вообще можно затушить пожар? Ответ был прост: водой. Вода приближалась, но не слишком быстро. От своей учительницы. Женщины болот, Габрия знала, что люди-колдуны не так сильны, чтобы вмешиваться в дела природы, поэтому она отбросила всякую мысль приблизить шторм.


Что же делать? Габрия потерла висок одной рукой, другой держась за руку Тэм. Есть ли другой выход? Задуть огонь сильным ветром? Засыпать землей?


В ее мозгу постепенно рождалась идея, принимая все более ясные очертания. Она знала: чтобы гореть, огню нужен воздух. Когда костер засыпают грязью или накрывают мокрым одеялом, он затухает, так как прекращается доступ воздуха. Все, что нужно было сделать Габрии, — накрыть горящее здание щитом, гигантским одеялом и ждать, пока не начнется буря.


Буря.


Габрия подняла глаза к черному небу, и странное чувство, уже испытанное ею раньше, сознание собственной силы и власти над тем, что происходило вокруг, сознание собственной нерушимости вновь овладело ею. Это приближающаяся гроза, поняла Габрия, усиливает действие магии.


Магия присутствует везде, она живет в каждой вещи, в каждом человеке и животном. Надо лишь уметь ее заметить и использовать. Чувствуя приближение бури, Габрия чувствовала то, как напряжено окружающее ее поле энергии, словно надвигающийся шторм разрядами молний вдыхал магическую силу во все живое.


Но вновь посмотрев на горящие стены дворца, она засомневалась, хватит ли у нее силы создать щит такой величины и хватит ли силы его удержать.


— Хорошо, — сказала она тем не менее и выпустила руку Тэм. Она слышала, как сзади подошли Сайед и Этлон, пока она изучала взглядом дворец, сосредоточившись на все возраставшей в ней магической энергии. Амулет на запястье вдруг ударил ей в глаза ярко-красным сиянием, отразив силу и энергию, что окружали ее тело.


Медленно, очень медленно Габрия начала заклинание, подбирая слово к слову, одно за другим.


Она начала создавать щит снизу, на уровне земли, стягивая его от углов четырехэтажных крыльев дворца — правого и левого — к центру. Концентрируя всю свою силу, вылепляя каждое слово заклинания, она плотной петлей, как арканом, окружила каждый угол здания и только после этого подняла щит немного повыше. Теперь он представлял собой сгущенные столбы энергии красного цвета. Габрия подняла их еще выше — щит теперь достиг уровня второго этажа, третьего этажа, поднялся к крыше. Мало-помалу красный светящийся аркан стянулся наверху здания в центре крыши. Прошло несколько минут, и сияние щита стало куда более ярким, чем сияние пламени горящего дворца.


Толпа людей застыла, на их лицах было выражение восхищения, изумления и ужаса. Сайед, и тот открыл рот, пораженный. Тэм взирала на происходящее широко открытыми глазами, с каким-то благоговейным восторгом.


Лорд Этлон чувствовал, что с заклинанием Габрии он будто рождается заново. В первый раз он, сталкиваясь с магией, мог ясно и четко сознавать, как все это происходит.


К немалому его удивлению, его разум не собирался бунтовать против столь незаконного действа. Наоборот, в нем росло восхищение и страстное желание самому вкусить запретного магического плода, самому потрогать его руками. Он чувствовал силу в себе и вокруг себя; то была сила магического таланта, она теплым током бежала сейчас в его крови. Вождь Хулинина не отрывал взгляда от колдуньи и чувствовал, как сомнения и подозрительность покидают его.


Габрия подняла руки, чтобы завершить заклинание. Красные колонны энергии засветились еще ярче. Сияющая магическая вуаль окутывала дворец все плотнее, снизу доверху, справа налево, чтобы полностью отрезать воздух от горящего здания. Через несколько секунд все было завершено. Края аркана стянулись полностью. Рев огня внезапно стих.


Двор, улицы и сады, прилегавшие ко дворцу, наполнились гомоном возбужденных голосов. Все кричали и жестикулировали. Не обращая внимания на шум, Габрия заставила себя сосредоточиться, закрепляя сделанное. Даже с помощью все возраставшей энергии бури она чувствовала, что силы покидают ее.


Хотя пелена черного дыма не позволяла как следует разглядеть, что происходит за стеной красной энергии, вскоре стало ясно, что заклинание удалось. Без свежего воздуха огонь умер, не выпуская больше в небо ни искр, ни дыма.


Габрия закрыла глаза. Она очень ослабела к этому времени; потускнело и пурпурное сияние на ее запястье.


Яркая молния вновь расколола небо надвое, секундой позже раздался оглушительный удар грома. Налетел ветер, принеся с собой запах и вкус дождя.


— Буря приближается, — сказал Хан’ди, и в голосе его зазвенела нотка триумфа.


Крупная капля ударила Габрию по носу. Хлынул ливень, молнии то и дело расцвечивали небо. Хан’ди ликующе закричал, подняв руки и подставив лицо дождю.


Габрия медленно сняла свое энергетическое покрывало с остатков дворца, предоставив дождю поливать горячие камни стен.


Жара ушла, с нею и свет, кругом разом потемнело. Девушка не думала о том, что промокнет, ощущение влаги было приятно ей.


Усталость вскоре взяла верх. Она почувствовала, что опирается на руки Хан’ди. Подбежали Сайед и Этлон, она через силу улыбнулась им и провалилась в плотную пелену сна.

* * *


Габрия проснулась и резко села на кровать. Что-то было не так. Сердце ее стучало, а глаза с беспокойством озирали комнату. Все здесь было для нее незнакомым. Комната была просторной и светлой и обставлена была роскошно: дорогая мебель темного дерева, толстые пушистые ковры. Дальше окно было завешено тяжелой вышитой шторой. Столик около кровати был заставлен парфюмерными бутылочками, хрустальными флакончиками и золотыми коробочками с инкрустацией. Было ясно, что Габрия не в трелде.


Она глубоко вздохнула. Где бы она не находилась, паника ничему не поможет. Она попыталась вспомнить. Последнее, что она помнила, была буря. Что произошло позже и как она здесь очутилась, оставалось покрытым мраком неизвестности.


Она уже собиралась спрыгнуть с кровати, как вдруг в дверь вбежала маленькая девочка в сопровождении большой собаки.


Они увидели, что Габрия проснулась, и запрыгали вокруг кровати в немом восторге.


Габрия, облегченно засмеявшись, заключила их в объятия.


— Привет вам, дорогие! А где остальные?


Тредер залаял:


«Они едят. Они говорят, если Габрия проснулась, она тоже может прийти».


Габрия подумала, что приглашение поесть звучит как волшебная музыка. Она соскочила с кровати и огляделась с удивлением. Ее грязная, мокрая одежда исчезла, вместо нее на кресле лежало прекрасное вечернее платье, ее тело и волосы были кем-то заботливо вымыты.


Тэм, видя изумление Габрии, закружилась по комнате, демонстрируя ей свое новое голубое шелковое платье, затем подбежала к креслу, схватила платье, сшитое из тонкой красной шерсти, и поднесла его Габрии.


— Мне? — изумилась девушка. Ее рука погладила прекрасную мягкую шерсть. Такого фасона она никогда не видела: сверху оно плотно облегало тело, спадая от бедер широкими складками.


Обрадованная, она надела платье через голову, натянула шелковые чулки. Платье сидело на ней прекрасно. Когда она была готова, Тэм и Тредер повели ее через галерею комнат к главному залу.


В отличие от дворца мэра, имевшего отдельную столовую, большинство домов Пра-Деш использовали большую центральную комнату и как гостиную, и как приемную, и как место для торжественных обедов. Сейчас здесь за большим столом сидели Хан’ди, Этлон, Сайед, двое воинов, Сенги и несколько служащих Кадоа. По количеству тарелок на столе Габрия определила, что они обедают. Когда она вошла в зал, все вскочили. Она внутренне обрадовалась, заметив восхищенные улыбки Сайеда и Этлона.


Тэм и Тредер побежали через всю комнату к Сайеду, пока Хан’ди, подойдя к Габрии, проводил ее к столу:


— Габрия, я счастлив приветствовать вас в моем доме.


Габрия не удержалась:


— Могу я поблагодарить вас за это платье? Оно чудесно.


Хан’ди улыбнулся, оглядев ее с головы до ног. Он и не предполагал, до чего хороша может быть эта женщина.


— Мне пришлось выбросить твою одежду. Я просто заменил ее. Это меньшее, что я смог для тебя сделать.


Он усадил ее за стол, наполнил ее тарелку жареным мясом, сыром, фруктами, придвинул свежий хлеб. Сенги наполнил ее чашу светлым вином.


— Многое произошло за последние пару дней, — сказал Хан’ди.


— За пару дней? — воскликнула Габрия. — Я спала два дня?


— Полтора уж точно, — поправил Сайед. — Когда началась буря, уже почти рассвело. Ты проспала весь вчерашний день и часть сегодняшнего.


Колдунья застыла, пораженная. Она и не предполагала, что заклинание так истощит ее силы.


— А что с дворцом?


Ответил Хан’ди:


— Огонь потух полностью. Левое крыло разрушено совершенно, в правом имеются разрушения в основном от дыма и воды, местами провалилась крыша. Мы планируем все перестроить.


Габрия уловила в его голосе скрытое возбуждение.


— Мы? — повторила она, недоумевая.


Этлон ответил за Хан’ди:


— Купеческими гильдиями и дворянством Пра-Деш Хан’ди Кадоа выбран мэром города.


Лицо Габрии расплылось в улыбке:


— Чудесно!


В каждом движении Хан’ди, в каждой черточке его лица сквозило удовлетворение.


— Мы собираемся реконструировать дворец, как только позволит экономика. Гвардия мэра распущена, ее сторонники в тюрьме. К счастью, огонь не тронул сокровищ. Мы уже послали делегации в другие государства, с мирными целями. И, — он нагнулся вперед, возбужденно хлопнув ладонями по столу, — мы нашли принца Калы в тюрьме, с ним ничего не сделали.


— Ему очень повезло, — заметила Габрия.


— Мэр, должно быть, побоялась убить его сразу же, поэтому держала взаперти.


Сенги горделиво добавил:


— И теперь принц воссядет на свой законный трон.


— И вражда возобновится, — хихикнул в чашку кто-то.


Габрия глотнула вина.


— А что с мэром?


— Энкор, придворный, и Пирс рассказали нам, что случилось. — Хан’ди с гримасой отвращения передернулся. — Ее останки мы нашли в тронном зале. Ее сбросили в колодец в камере пыток, вместе со всеми ее дьявольскими инструментами. Тюрьмы мы освободили и заперли.


— А Бреган? — спросила Габрия тихо.


Этлон опустил голову. Потеря друга ранила его в самое сердце. Он с трудом верил тому, что никогда больше не увидит старого воина.


— Его похоронят сегодня днем, похоронят с почестями, подобающими прославленному воину Хулинина.


Она кивнула и отвернулась, чтобы они не видели ее слез.


— Кто-нибудь нашел Бранта?


Воцарилось долгое молчание.


— Городская стража не узнала его вовремя, — сказал наконец Хан’ди, тяжело вздохнув. — Он украл лошадь и удрал из города. Видели, что он направился на север.


Колдунья откинулась на спинку стула, устремив неподвижный взгляд на стену. Брант покинул город, следовательно, ее обязательства по отношению к Хан’ди и Пра-Деш были выполнены. Конечно, каждый из них предпочел бы видеть его в цепях перед лицом сурового суда, но они сделали все, что могли. Значит, он исчез…


Габрия кусала губы. Первой ее мыслью было дать Бранту уйти. Она так устала от непрерывного путешествия, она хотела домой, она хотела уладить проблему с Этлоном и Сайедом, она, в конце концов, хотела присутствовать на совете вождей кланов этим летом — ей было важно убедить их отменить законы, запрещающие магию. Если ее там не будет, вожди могут просто не поднимать вопрос о колдовстве или проголосуют против.


Но разум и совесть никак не могли согласиться с этим решением. Король хуннули предостерег ее, сказав, что кто-то шутит с черной магией, и ее интуиция подсказала ей, что это Брант. Два дня назад, в темных катакомбах, когда она испытала такой ужас, она почувствовала: это Брант совершил что-то страшное. Но что? Настойчивая, не утихающая тревога стучала в ее мозгу. Она не могла забыть взгляд, полной животной жестокости, встреченный ею там, в тронном зале. Изгнанный вождь покинул Пра-Деш, но Книга Матры все еще была у него, он до сих пор был очень опасен.


Все это молнией пронеслось в мозгу Габрии. Девушка встала и обратилась к Этлону:


— Мой лорд, я должна отправиться за ним.


Вождь Хулинина не сразу ответил. Он заранее знал, как она поступит. И хотя он внутренне гордился ее смелостью и упорством, дурное предчувствие не давало ему покоя. Он тоже помнил случившееся в пещерах и теперь страшно боялся за Габрию. Но он знал, что единственное, чем он может помочь Габрии, — выучиться колдовству самому.


Этлон очень удивился, что эта мысль не вызвала у него обычного возмущения. Когда он смотрел на Габрию, такую маленькую и хрупкую, пытающуюся в одиночку совладать с пожаром и защитить Пра-Деш, он понял, что глубоко заблуждался. Этлон уже давно знал, что обладает сильным талантом к магии, но он боялся в этом признаться.


Вождь поднялся с места и низко поклонился хозяину:


— Благодарю вас за приглашение, но мы уезжаем, и как можно скорее.


Хан’ди перевел взгляд с девушки на Этлона и, чуть заметно улыбнувшись краешком рта, сказал:


— Я и не ожидал ничего другого.

* * *


Днем они погребли Брегана меж холмов над городом. Путешественники и новый мэр сопровождали тело по улицам Пра-Деш. Они похоронили старого воина на высокой вершине, склоны которой сбегали вниз, к зеленым пастбищам, тонувшим в пурпурном тумане.


Когда группа спустилась с холмов, ведя впереди лошадь Брегана, было почти темно. На полдороги Габрии захотелось пройти пешком, и они подождали, пока она спешится. Сделав несколько шагов в сумерках, Габрия остановилась и приложила к губам пальцы. Но Тэм опередила: ее свист раздался секундой раньше.


Три хуннули выступили из темноты. Они окружили Габрию, ржанием выражая свою радость, затем Эурус подошел к Этлону, а жеребенок затрусил к Тэм.


Габрия взобралась на спину Нэры и обвила ее шею руками.


— Я очень скучала по тебе.


«А я по тебе, — ответила Нэра. — Но ведь все это не закончилось?»


— Нет, — грустно сказала Габрия. — Нет еще.

13


Двумя днями позже путешественники, сопровождаемые почетным эскортом, покинули Пра-Деш. Миновав городскую заставу после полудня, они остановились на небольшом постоялом дворе, чтобы еще раз проверить багаж и попрощаться с Хан’ди. Они хорошо отдохнули и были готовы продолжать путь. Их вьючные лошади были полностью загружены, их дорожное снаряжение было сотни раз пересмотрено, починено и вычищено.


Когда Пирс спешился, чтобы подтянуть подпруги, к нему подошел Хан’ди.


Новый мэр выглядел несколько смущенным, но сразу перешел к сути дела.


— Мне бы следовало спросить тебе раньше, Пирс. Это мой последний шанс. Я бы хотел, чтобы ты остался в Пра-Деш. Мне нужен дворцовый лекарь. Возвращайся.


Габрия и Этлон, слышавшие все, от первого до последнего слова, затаили дыхание.


Лекарь ответил не сразу. Предложение Хан’ди манило его и вместе с тем пугало. Он провел в Пра-Деш несколько дней, он побывал в больницах, помогая раненым и пострадавшим от пожара, и за это время он понял, как не хватает ему этого большого города со всеми его соблазнами.


Но затем он подумал о клане, который успел стать его семьей, о зеленой долине, где стоял его шатер, выходивший окнами на сверкающую под солнцем реку, и о колдунье, заполняющей пустоту в его сердце, возникшую после смерти дочери. Он расправил на плечах золотой плащ и покачал головой.


— Я не могу.


Хан’ди тронул его за плечи.


— Пирс, я знаю, что ты на меня зол, но я действительно не знал, что собиралась сделать той ночью жена старого мэра. Поверь мне, так оно и было! Потом я узнал, что эта женщина подсыпала что-то мне в пищу, чтобы я заболел и ты, соответственно, не мешал ей. Но когда я выяснил это, ты уже ушел из города. Прости меня!


Пирс пожал руку своему старому другу. Одиннадцать долгих лет он мучился подозрениями о причастности Хан’ди к убийству мэра. Узнав наконец правду, он почувствовал, что боль старых ран понемногу отступает.


— Дело не этом, Хан’ди, — сказал он, растянув в улыбке тонкие губы. — В эти дни я похоронил свою дочь. Клан Хулинин стал мне домом. Я хочу вернуться в трелд.


Хан’ди пристально посмотрел в лицо лекарю, затем кивнул.


— Еще несколько лет назад я считал тебя глупцом, за то что ты променял Пра-Деш на равнины варваров, — он кинул взгляд на сидящих в седлах Габрию и Этлона. — Теперь я понимаю тебя. Да сохранит тебя Бог, мой друг. Знай, что здесь у меня ты всегда будешь самым желанным гостем.


Дворянин отвернулся, не глядя, как Пирс взбирается в седло. Лошади храпели и нетерпеливо перебирали ногами. Они знали, что пора отправляться.


Хан’ди сложил руки за спиной и шагнул к Габрии. Он посмотрел на девушку с нежностью.


— Я обещал наградить тебя. Ты вполне уверена, что тебе ничего не нужно?


— У нас все есть. Ваших подарков и провизии нам достаточно. — Она протянула руку к холмам. — Только, пожалуйста, не забывайте могилу Брегана, хорошо?


— Конечно, Колдунья. Спасибо тебе за все. Да пребудет с тобой Элайя.


Девушка печально кивнула. За два месяца она успела узнать и полюбить этого человека, несмотря на прежнюю отчужденность. Она будет скучать по нему.


— И с вами, мэр Кадоа.


Хан’ди вернулся к ожидавшему его эскорту.


— Не забудьте, — крикнул он, обернувшись в последний раз. — Через две мили поезжайте по северной дороге. Мои скауты сказали, что Брант поехал вдоль реки.


Этлон взметнул в воздух кулак, отсалютовав мэру, затем махнул рукой своей группе. Эурус приподнял передние копыта и рванулся вперед. Тяжелые подковы застучали по вымощенной камнями дороге. Нэра и остальные лошади ехали следом, спускаясь к дороге караванов. Хан’ди помахал рукою, прощаясь, и не отводил от дороги глаз, пока лошади не скрылись из виду.

* * *


Притаившись в тени густой поросли деревьев, Брант глазами горфлинга пожирал глазами маленькую ферму. Его нетерпение росло с каждым мгновением. Такие небольшие фермы, как эта, были обычным явлением в землях Пяти Королевств. Мягкое утреннее солнце омывало золотистым светом чисто выбеленные стены трех коттеджей и прилегавшие к ним многочисленные хозяйственные постройки. Над трубами коттеджей уютно вился дым, во дворе кудахтали куры.


Насколько горфлинг понял и насколько он мог видеть, все мужчины ушли в поле, оставив дома четырех женщин, девушку и несколько малышей. Он возбужденно облизал губы. Уже пять дней он избегал контактов с людьми, изучая все особенности нового тела и пробуя себя в первых, простейших заклинаниях Книги Матры. Раненая рука все еще беспокоила его, но заживала достаточно быстро. Сейчас он был готов применить полученные новые знания.


В одном из домиков отворилась входная дверь, и на порог вышла хрупкая молодая женщина с ведерком в руке. Все тело и мысли горфлинга охватила непреодолимая жажда крови. Он пожирал глазами женщину, подошедшую к колодцу и опустившую теперь ведро, чтобы наполнить его водой. Желание становилось невыносимым, и он выступил из скрывавшей его тени. Его глаза налились кровью, испуская красноватое сияние. Он спрятал в рукав своего одеяния кинжал и направился к ферме.

* * *


Над руинами сожженной фермы вился дым. Габрия старалась не смотреть на обезображенные тела, положенные в ряд под цветущим деревом яблони. Она онемела от ужаса. Это была третья по счету ферма на их пути, которую они застали в таком положении. Первая была спалена дотла. Они нашли пять трупов — четырех мужчин и мальчика. В причине пожара Габрия сразу же узнала Силу Трумиана.


С того самого полудня, шесть дней тому назад, путешественники шли по кровавым следам Бранта, сначала через Калу, затем по соседнему Портейну, от одной разрушенной фермы к другой. Они гнали лошадей так быстро, как только могли, но Брант каким-то магическим образом все время оставался вне их досягаемости. Сесен, один из лучших следопытов Хулинина, был убежден, что Бранта отделяет от них всего день езды. Но тот, однако, бросал загнанную лошадь и крал свежую, как только в этом появлялась необходимость, и никогда не делал остановок, достаточно долгих, чтобы его можно было настичь.


Уставшая Габрия опустила поводья и дала рукам отдых. Она чувствовала себя измученной и несчастной. До нее доносились голоса: то Этлон неподалеку разговаривал с фермерами, обнаружившими пепелище рано утром, вернувшись с поля. Пирс и Тэм терпеливо ждали у дороги, пока Сайед с воинами и Тредером осматривали близлежащие поля в поисках еще каких-нибудь следов пребывания Бранта.


Глаза девушки все время невольно обращались в сторону сожженного дома. Он выглядел так нелепо, так страшно рядом с цветущим фруктовым садом, под теплым синим весенним небом.


Этлон вернулся к ней.


— Все в точности, как и в первых двух случаях, — сказал он, у губ его залегла суровая складка. — Никто ничего не видел. Они думают, что это произошло поздней ночью, но не знают ни как, ни почему. Здесь следы только одного человека, но никто не может поверить, что одному человеку под силу такое. — Вождь принялся в гневе расхаживать между двумя хуннули. — Я никак не могу этого понять. Я могу понять, что Брант в состоянии стянуть лошадь, золото, пищу. Я знаю, что он убьет человека, вставшего у него на пути. Он просто жестокое, самонадеянное животное, но свою жестокость он никогда не проявлял бесцельно, — Этлон махнул рукой в сторону руин. — Жестокость такого рода, это бессмысленное разрушение совсем не в его духе.


Габрия согласилась.

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска и скачивания книг

Книжный Бот

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник