Валориан, словно громом пораженный, откинулся в седле и натянул поводья, чтобы остановить Хуннула. Его конь покорно повиновался. Он коротко заржал, словно желая выразить удовлетворение, и неспешно направился к поверженному оленю, выгнув шею и задрав хвост. Охотник соскользнул с седла, быстро отогнал возбужденных собак и перерезал горло умиравшему животному. Когда с этим было покончено, он выпрямился, глубоко вздохнув, и взглянул на коня.


Легким галопом подскакал Гилден. Его лошадь вся блестела от пота. Спрыгивая с коня, он закричал:


— Всемогущие боги, Валориан, чем ты кормишь своего коня?


Валориан развел руками:


— Травой!


Но он сам был изумлен не меньше Гилдена. Хуннул мог бегать очень быстро, но никогда прежде он не развивал подобной скорости.


— Ты только посмотри на него! Он даже не запыхался.


Удивленный Валориан провел рукой по длинным, сильным ногам Хуннула. Гилден был прав. Хуннул дышал не быстрее, чем обычно, его ноги казались в полном порядке. Он даже не покрылся потом. Охотник внимательно осмотрел коня, и его пальцы бессознательно пробежали по белой отметине на плече Хуннула.


— Валориан.


Голос Гилдена вернул его на землю.


— У меня есть несколько кобыл, которые созреют в этом сезоне. Как ты посмотришь на то, чтобы скрестить их с Хуннулом?


Валориану было приятно слышать это, хотя он и был слегка удивлен. Гилден обожал своих лошадей, и многие годы он старательно создавал и создал-таки самое большое и лучшее стадо харачанских лошадей во всем племени. То, что теперь он хотел скрестить линию Хуннула и линию своих любимых кобылиц, было очень почетным. Но была одна загвоздка. Валориан потер шею и, словно извиняясь, проговорил:


— Но ты же знаешь, что он не на сто процентов харачанских кровей. Я, э-э, позаимствовал как-то на ночь жеребца Тирраниса.


Гилден разразился громким смехом:


— Ты имеешь в виду того большого загнанного доходягу, которого он привел из Тарноу? А я — то думал, почему твой конь такой высокий! Мне наплевать на то, что он полукровка. Я никогда прежде не видел, чтобы конь мог бегать так быстро.


Охотник посмотрел на небо, словно ему что-то пришло в голову.


— Он может и не передать своему потомству этого качества.


— Я попробую. Это добрый конь.


— В таком случае можешь скрещивать его с любой кобылой, которая у тебя найдется… но при одном условии.


— Каком?


— Поговори со своим отцом. Поговори со своей семьей. Будь моим союзником в этом лагере.


Гилден ухмыльнулся. Он бы и так сделал это для Валориана.


— Договорились.


И они ударили по рукам, словно скрепляя свой договор, а затем занялись разделкой туши.


Поздно вечером Валориан привел Хуннула в лагерь и привязал позади своего шатра.


— Как бы мне хотелось, чтобы ты видела его бег, — сказал он жене, заботливо расчесывая черную гриву коня.


Хуннул менял зимнюю шкуру, которая вываливалась большими пучками волос, поэтому с большим удовольствием подставлял бока скребку.


— Могла же Амара дать ему еще что-то, кроме белой отметины? — спросила Кьерла.


Она очень любила смотреть, как ее муж заботился о своих лошадях. Он так заботливо чистил их, почесывая в нужных местах, да и вообще обращался с животными, как с друзьями. Она в восхищении замирала от того, что его руки могли быть такими нежными и сильными одновременно.


— Это единственное объяснение, которое мне приходит на ум, — ответил Валориан. — Он никогда раньше так не бегал.


Охотник закончил свою работу и в задумчивости прислонился к стене шатра.


— Гилден хочет скрестить Хуннула со своими кобылами. У нас тоже подрастает несколько среди молодняка, и когда они достигнут зрелости, я думаю, мы тоже сведем их с Хуннулом.


Кьерла засмеялась приглушенным гортанным голосом:


— Он будет очень занят этим летом.


Охотник подхватил ее смех, но мысли его были далеко отсюда. Он думал об этом уже весь день. Завтра он собирался попробовать.


На следующий день, разделив утреннюю трапезу вместе с Гилденом и его отцом, Валориан вскочил на коня и направился в сторону поросших деревьями холмов неподалеку от лагеря. Он хотел отыскать там уединенное место, где бы он мог использовать свое волшебство, не привлекая внимания любопытных глаз.


У него не ушло много времени на это. Он остановил свой выбор на узком каньоне, по которому протекал мелкий ручеек. Он поднялся вверх по течению, пока не достиг широкой излучины, спрятанной в тени деревьев. Ноздри щекотал запах жимолости.


Тут Валориан слез с коня и отпустил Хуннула погулять, а сам устроился под деревом и погрузился в раздумья. Он знал, что собирался сделать, но не был совершенно уверен, как достичь результата и стоило ли ему вообще пробовать. Он никогда прежде не использовал магию по отношению к живым существам, за исключением Сергиуса, когда произошла катастрофа, поэтому он не знал, чего ему следовало ожидать. Заклинание, которое уже родилось в его голове, могло причинить огромный вред, если использовать его неправильно. Он никогда не простит себя, если причинит вред Хуннулу.


В то же время он не хотел экспериментировать на других лошадях. Хуннул был чрезвычайно умным животным, который полностью доверял и любил хозяина. Ему исполнилось шесть лет, и за эти годы между ним и Валорианом установились прочные связи. Валориан очень рассчитывал на эту привязанность, чтобы помочь волшебству завершить желаемое превращение. Охотник еще некоторое время сидел неподвижно, повторяя в голове заклинание, а потом подозвал Хуннула.


Огромный жеребец в это время радостно купался в холодной воде ручейка. Он охотно прибежал на зов хозяина, остановился рядом с ним и встряхнулся. Вода и песок ливнем обрушились на Валориана, в мгновение ока намочив до нитки его одежду, покрыв песком и выпавшей шерстью. Жеребец посмотрел на охотника из-под длинной черной челки, и Валориан готов был дать голову на отсечение, что он прочел во взгляде влажных темных глаз насмешку.


С трудом удерживаясь от того, чтобы не рассмеяться или выругаться, Валориан попытался отряхнуть одежду. Надо было ему как следует подумать, прежде чем подзывать к себе Хуннула во время его купания. Когда наконец большая часть песка и грязи были удалены с одежды, он подвел жеребца к большому плоскому валуну, где он мог сесть так, чтобы его глаза находились на одном уровне с глазами Хуннула, когда он прибегнет к колдовству. Он помедлил мгновение, потирая шею коня и ощущая под пальцами кости, мускулы и шелковистую кожу, все то, что создавало этого великолепного жеребца. Все должно получиться, твердо сказал он себе. Все должно получиться!


И с этой мыслью в голове Валориан уселся на валуне скрестив ноги и начал произносить заклинание. Он взял в руку мягкую морду коня, закрыл глаза и мысленно расширил границы своего сознания, чтобы его волшебная энергия вышла за его пределы.


Хуннул пару раз беспокойно переступил на месте, словно удивляясь странному поведению хозяина, но он доверял Валориану, поэтому не пытался бежать. Постепенно облик лошади начал медленно меняться. Он принял неестественную застывшую позу, дыхание коня замедлилось, а его глаза прямо смотрели в глаза охотника. Он не издал ни звука, даже не шевелил мышцами, однако и Валориан был совершенно неподвижен. Они как бы были связаны друг с другом прикосновением, волшебством и невидимой нитью их мыслей по мере того, как Валориан очень осторожно проникал в сознание лошади.


Но чем глубже он погружался, тем сильнее становилось его удивление от того, насколько сложным оказалось сознание его лошади. На самом деле Хуннул обладал куда большими способностями чувствовать и понимать, чем это казалось на самом деле, и не ограничивался примитивными инстинктами, сводившимися к еде и самозащите. И впервые Валориану открылось в полной мере, чем наградила богиня Амара Хуннула силой созданной ею молнии: большой скоростью, выносливостью, силой и, что самое интересное, повышенным желанием учиться.


Валориан немедленно сосредоточил свое волшебство на этом. Ему хотелось найти способ установить контакт с Хуннулом, научить лошадь понимать человеческую речь и передавать мысли. Конечно, лошади не могли разговаривать подобно людям, но Валориан надеялся, что благодаря волшебству он сможет научить своего коня общаться со своим хозяином. Он не собирался превращать конский интеллект жеребца в человеческий, но все же, пока он работал с сознанием лошади, он бессознательно передал Хуннулу свой опыт, мысли и понимание мотивов человеческих поступков. Во время всего процесса между человеком и лошадью установилась прочная связь, которую нельзя было разрушить, пока они были живы.


Было уже очень темно, когда Валориан вышел из состояния своего магического транса. Он изумленно моргал глазами и, наверное, свалился бы с валуна, если бы не ухватился за гриву Хуннула. Его тело словно окаменело от долгого сидения в одной позе, и он чувствовал себя совершенно истощенным и измученным. Очень осторожно он поднялся с камня и прислонился к коню, разминая затекшие ноги и руки.


— Клянусь короной Амары, я очень устал! — вслух проговорил он.


Он бережно потрепал коня по шее, спрашивая себя, во зло или на пользу была направлена его волшебная сила. Хуннул казался несколько вялым, в темноте было трудно рассмотреть его глаза, поэтому нельзя было точно сказать, встревожен ли конь.


Валориан хотел было отвести Хуннула к ручью напиться, когда произошло что-то совершенно невероятное.


Черный жеребец ткнулся носом в грудь Валориана, и в голове охотника ясно и сильно прозвучало: «Я хочу есть».

* * *


Кьерла поняла, что произошло что-то из ряда вон выходящее, в тот момент, как ее муж ворвался в шатер. Все его тело было напряжено возбуждением. Глаза ослепительно горели ярко-синим цветом, полные триумфа победителя. Ни говоря ни слова, он подхватил ее и протанцевал с ней несколько па по палатке.


— Сработало! — выдохнул он. — Заклинание сработало как молитва.


— Какое заклинание? — заинтригованная его ребячливым поведением, спросила она. — Что ты делал?


— Хуннул! Он может говорить со мной! — Она заставила его остановиться:


— Что?


— Ну, не в прямом смысле этого слова. Но он может посылать мне свои мысли, а я могу их понимать. Он не очень уверенно пользуется словами пока что, но я знаю, что со временем у него все будет в порядке!


Кьерла приложила руки к губам и сказала:


— Валориан, если бы я не знала, что с тобой уже успело произойти за это время, я подумала бы, что у тебя солнечный удар. А со мной он может говорить?


— Не знаю. Пойдем. Мы сейчас это выясним.


Он вытолкнул ее из палатки наружу, туда, где стоял Хуннул, уткнувшись носом в связку сена.


— Хуннул, не скажешь ли ты что-нибудь Кьерле?


Жеребец приподнял голову, его рот был набит сеном. Валориан услышал, как в его сознании зазвучали осторожно подбираемые слова:


«Добрый вечер, Кьерла. Мне нравится, как ты расчесываешь мою шерсть».


— Ты слышала это? — возбужденно спросил Валориан.


Кьерла покачала головой:


— Я ничего не слышала. Он просто смотрел на меня.


— О-о! — восторг Валориана несколько уменьшился, но все равно он чувствовал себя в приподнятом настроении. На самом деле он не собирался делиться этим опытом пока ни с кем, так же как и повторять свое заклинание на других лошадях. Сейчас у него все получилось просто потому, что они с Хуннулом были так близки. Валориан не думал, что у него получится как следует повторить заклинание, если он будет экспериментировать с незнакомым животным.


— Возможно, ты слышишь его, потому что это ты произносил заклинание, — предположила Кьерла.


Валориан улыбнулся снова:


— Может быть, так оно и есть. Он сказал, что ему нравится, как ты чешешь его шерсть.


Женщина подступила ближе к коню и обвила руками его шею.


— Заботься о нем как следует, — тихонько прошептала она в его ухо.


Словно понимая, что она говорит, жеребец слегка отвел шею в сторону и нежно обнял ее головой.

* * *


После этого Валориану редко выпадала возможность отлучиться одному. Лето приближалось к разгару с его жарой и мухами, заставляя членов племени проводить дни в тяжелом труде, чтобы получше откормить животных в стадах и выжить. В течение дня температура обычно повышалась, и к вечеру жара сменялась грозой.


Валориан обнаружил, что его прежняя нелюбовь к молниям сменилась теперь настоящим страхом. Он вздрагивал при каждой вспышке молнии и разрыве грома, и это было лишь самым малым проявлением панического желания бежать сломя голову куда угодно в поисках укрытия от грозы, пусть даже грозовые тучи вздымались далеко к западу. Воспоминания о последствиях его последнего знакомства со смертельным разрядом энергии были все еще слишком свежи в его памяти, чтобы он мог себя чувствовать спокойно. К счастью, ощущение тепла внутри его тела достаточно уменьшилось, чтобы он мог переносить летнюю температуру, но его правая рука по-прежнему плохо слушалась его.


Некоторое время, однако, он мог поберечь свою руку и не делать ею опасную или тонкую работу. Большую часть времени он помогал Айдану и Гилдену скрещивать Хуннула с многочисленными кобылами, достигшими зрелости. Часто жеребцу позволялось просто бежать рядом со стадом кобылиц и выбирать себе любую, но обе семьи не хотели, чтобы их стада или различные ветви харачанской крови смешивались, поэтому мужчинам приходилось следить за каждым спариванием. Когда Валориан смотрел за каждой кобылой, которая приходила к Хуннулу, он всякий раз спрашивал себя, сколько качеств его жеребца передастся по наследству его потомству.


Когда же Валориан не был занят делами своей семьи или скрещиванием лошадей, он использовал любую возможность, чтобы поговорить с отцом Гилдена и членами его клана. Гилден правильно угадал их реакцию. Некоторые с трудом могли дождаться момента, чтобы оставить эти земли навсегда, в то время как другие никак не могли понять, почему должны были оставить места, где родились и выросли. Валориан тратил целые дни на споры, уговоры и слова ободрения, которые он находил для каждого, пожелавшего с ним разговаривать, пока наконец он не начал чувствовать, что они медленно начали склоняться к его точке зрения. И в первое летнее полнолуние он знал, что настало время перебираться в другой лагерь. Он сказал все, что мог, людям Гилдена. Теперь они должны были сами решать, присоединяться ли к нему для бегства, когда придет время.


Ранним жарким летним утром семьи Валориана и Гилдена распрощались друг с другом, палатки были свернуты, и кланы пошли каждый своей дорогой. Валориан и Гилден пообещали друг другу встретиться вновь осенью. Затем они ударили по рукам и поспешили вдогонку за своими караванами к новым пастбищам.


Семья Валориана медленно двигалась к юго-востоку, направляясь к природным источникам, получившим название Слезы Амары. Источники были излюбленным местом для стоянки всех кланов племени, и Валориан в глубине души надеялся встретить там хотя бы один клан. Они достигли этого места душным вечером и разбили лагерь у чистых, пенящихся ручьев при свете полной луны. Валориан был разочарован, не найдя никого поблизости, но это чувство недолго угнетало его.


Спустя несколько дней, когда он купал Хуннула в одном из многочисленных каменных колодцев, устроенных по берегам ручьев, черный жеребец поднял голову и навострил уши. Охотник посмотрел на холмы и увидел, как один из караульных поднял свой горн. Раздался высокий, звенящий сигнал, который далеко разнес ветер, и со всех сторон начали сбегаться люди. Перевалив через гребень горного кряжа, на востоке появился второй караван, куда больший, чем семья Валориана. Его возглавлял дородный мужчина с большущей бородой, ехавший на крупной белой лошади.


«Тебе не нравится этот человек?» — раздался в голове Валориана голос Хуннула.


Охотник замер, удивленный словами и смыслом, вложенным в них. Несмотря на то, что сам оттачивал заклинание, которое дало Хуннулу возможность общаться, Валориан все никак не мог привыкнуть к медленному глубокому голосу, звучавшему в его голове без единого звука. С каждым днем Хуннул все больше и больше использовал свой дар, и это приводило Валориана иной раз в замешательство, особенно если конь был прав.


— Откуда ты знаешь? — мягко спросил его Валориан.


Хуннул заржал в ответ:


«Я помню запах этого человека. Он кислый, и тебе совсем не нравиться видеть его. Твоя рука напряглась на моей гриве».


Присвистнув, Валориан отпустил зажатые между пальцами черные волосы и выпрямился в седле:


— Да, я не люблю Кареза. Он не… неприятен. Кроме того, он является предводителем второй по величине семейной группы, и я должен его убедить, если мы хотим преуспеть в объединении племени. Поэтому я должен быть вежливым.


Спустя всего несколько мгновений добрые намерения Валориана подверглись испытанию.


— Валориан! — Голос Кареза без труда преодолел разделявшее их расстояние. — Что ты здесь делаешь, ради всех святых?


Он направил свою лошадь к самому большому источнику и сделал рукой недовольный жест в сторону небольшого стада коз, пасшихся рядом с чистым пенящимся родником.


— Скажи своим людям, чтобы убрали этих паршивых уродин! — проорал он без всякого приветствия.


Отъехав, Валориан попросил нескольких мальчишек убрать коз с пути Кареза и молча наблюдал, как здоровяк направился со своим караваном к самой большой площадке, на которой можно было разбить стоянку, и устраивался там так, словно эти ключи принадлежали ему одному.


Айдан, всем своим поведением воплощая гнев, прискакал к Валориану, сидевшему на коне.


— Этот ослиноголовый Карез приказал своим людям убрать наших лошадей с восточного луга! — в гневе закричал он. — Он там собирается расположить свое собственное стадо.


Валориан никак не прореагировал на это. Его собственный гнев был загнан глубоко внутрь сознанием того, что он не имел права ссориться с Карезом, не переговорив с ним. Он позволил себе только мрачно ответить:


— А Карез не сильно изменился, правда? — Айдан был близок к разрыву сердца:


— Разве ты ничего не собираешься делать?


— Нет, и ты тоже.


Валориан старался отвечать как можно более спокойно:


— Придерживайся общепринятых правил поведения. В противном случае мне придется запретить тебе появляться у источников.


Молодой воин яростно стукнул кулаком по луке седла, но под гневным взглядом Валориана ему пришлось умерить свой пыл и только молча наблюдать, как удобно располагался Карез под навесом. Остальные члены его семьи тоже принялись разбивать лагерь. Казалось, что в целом они были очень рады встрече с семьей Валориана, но не делали никаких попыток приветствовать остальных членов племени, пока их работа не была совершенно окончена.


— Карез, без сомнения, все еще продолжает думать, что он станет нашим главным вождем, — пробормотал Айдан. — Во всяком случае, ведет он себя так, словно уже им стал.


Валориан слегка кивнул, соглашаясь. Карез многие годы совершенно открыто заявлял, что в один прекрасный день он станет верховным вождем племени, но до сей поры он не пытался бросить вызов лорду Фирралу или сделать серьезный шаг, чтобы завоевать этот титул. Но он вел себя просто омерзительно, демонстрируя всем, что звание вождя уже будто у него в кармане.


К великому недовольству Валориана, грубый и непредсказуемый характер Кареза мало улучшился в последовавшие за этим несколько дней. Валориану пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы оставаться вежливым по отношению к этому жирному вояке и поддерживать видимость нормальных связей между двумя семьями.


Спустя три дня после того, как семьи сохраняли дистанцию между собою, Валориан предложил Карезу провести совместный вечер с музыкой и рассказами. До поздней ночи люди веселились, танцевали и наслаждались общением. Затем настал черед Валориана, чтобы поведать им свою историю. Он рассказывал ее так же как и прежде, с помощью слов и колдовства, и члены его семьи вместе с ним дрожали и переживали. Им никогда не надоедало слушать его.


Другая же семья, напротив, становилась все тише и тише. Несколько встревоженных взглядов было устремлено на Кареза, сидевшего в окружении самых сильных мужчин своей семьи. Как только Валориан открыл присутствовавшим свой дар, лицо Кареза густо покраснело. А к тому времени как Валориан кончил повествование и перешел к разговору о долинах Рамсарина, Карез стал просто лиловым. Он никогда не сомневался в том, что Валориан стремился к лидерству и креслу вождя в племени, хотя он и говорил здесь о воле богов и желании увести людей из Чадара. Внутри Кареза росли ревность и негодование.


Не успел Валориан закончить, Карез уже вскочил на ноги. С тяжелым сарказмом в голосе он проговорил:


— Валориан! Тебе надо бы стать сказочником при дворе Тирраниса. Ты смог бы заработать достаточно динаров, чтобы купить себе новый шатер или даже женщину, которая смогла бы родить тебе сыновей.


Семья Валориана разразилась громкими криками негодования. Валориан спокойно скрестил руки. Хотя его глаза находились в тени, нельзя было ошибиться в значении их блеска.


— Так ты считаешь, что сказание недостойно племени? — спросил он, пропуская мимо ушей оскорбления. Карезу не удастся втянуть его в драку сейчас.


— Достойно? — Карез засмеялся. Его огромный живот колыхался под плотно сидевшей на нем кожаной курткой. — Твои фокусы с так называемой магией могут заинтересовать тарнишей, но я в них пользы не вижу. А что касается твоей идеи, чтобы мы оставили Чадар и ушли в какую-то жалкую землю, которая даже тарнишам не нужна, то не трать на нее силы. Никто не пойдет за тобой.


— Я пойду! — закричала Мать Вилла. Старая женщина поднялась с чурбака, на котором сидела, вышла вперед и сунула кулак прямо под нос Карезу. Никто в двух семьях не засмеялся и не пошутил над маленькой женщиной, бросившей вызов дородному здоровяку. Они слишком уважали ее.


— Это воля Амары, что мы должны уйти, а не Валориана. Неужели ты хочешь рискнуть, отказавшись выполнить волю Богини Жизни?


Взгляды всех замерли на Карезе, ожидая его ответа. По его покрасневшему лицу пробежала целая гамма бледных красок, но он понимал, что должен был стоять на своем, если хотел сохранить власть над этими людьми. Он отступил от нее — потому что не осмеливался поднять на нее руку — и посмотрел поверх ее головы.


— Ты позволяешь женщине говорить вместо тебя? — с осуждением проговорил он. Он решил действовать быстро, чтобы уменьшить влияние Матери Виллы, поэтому спросил: — А что говорит об этом наш Верховный Вождь?


Валориан и бровью не повел.


— Ему все это не очень нравится, честно признал он.


— Ха! — Карез резко махнул рукой своим людям, и они быстро поднялись, чтобы уйти. — И мне тоже! — прокричал он и рванулся прочь, оставив Валориана и остальных членов семьи в легком недоумении.


Айдан облизнул губы:


— Он такой же дурной, как и Фиррал.


— Хуже, — печально отозвалась Мать Вилла. — Он к тому же завистлив.


И несмотря на все усилия Валориана поговорить с Карезом вновь, ему так и не удалось достичь результата. Здоровяк совершенно недвусмысленно дал понять всем, что не собирался никуда двигаться и пальцем шевелить без приказа лорда Фиррала. Его люди тоже избегали говорить с Валорианом, опасаясь навлечь на себя гнев своего предводителя.


Однажды в полдень Мать Вилла отозвала Валориана в сторону и сказала:


— Я разговаривала кое с кем из семьи Кареза, и похоже, что они не прочь уйти из Чадара.


— Но? — в свою очередь спросил Валориан, по ее тону поняв, что должно последовать продолжение.


Она раздраженно вздохнула:


— Но… они не ступят и шага без прямого приказа Кареза.


По лицу Валориана промелькнула тень раздражения и пропала:


— Ну, я мало что могу поделать с Карезом, если он не желает меня слушать. Нам лучше уйти. Солнце уже пошло на убыль, а мы должны еще посетить четыре семьи.


Его бабушка смотрела на него из-под сплетенной из грубой шерсти шляпы:


— Ты знал с самого начала, что будет трудно.


Неожиданно он улыбнулся ей:


— Конечно. Я и не рассчитывал на Кареза. Но даже он не заслуживает того, чтобы оставаться на растерзание тарнишам.


Качая головой, Валориан отправился на поиски Айдана. На следующий день семья собрала свои пожитки и оставила бьющие из земли источники, даже не попрощавшись.


Карез следил за их отъездом из-под тенистого навеса своего шатра. Его глаза с нависшими над ними тяжелыми веками сузились, когда Валориан пересек горный кряж и исчез из виду. У него было нехорошее предчувствие. Было совершенно ясно, что Валориан так просто не откажется от своего смехотворного замысла. Он казался таким искренним, таким убедительным. А эти его странные штучки… Карез ни на одну секунду даже не поверил в то, что Валориан обладал способностью творить чудеса, но более впечатлительные люди могли серьезно отнестись к его фокусам. Валориан может создать серьезные проблемы в племени. Надо было предпринять что-то, иначе Валориан мог проложить себе путь к креслу вождя, прежде чем его остановят, и на самом деле увести племя из Чадара.


Карез подумал про себя, что генералу Тирранису следовало бы услышать об этом, окольными путями, разумеется. Губернатору могло быть очень интересно узнать, чем занимается Валориан. Карез поудобнее устроился в кресле, и улыбка прорезала его темную бороду, обнажив кривые зубы.

ГЛАВА 9


К концу лета Валориан уже окончательно убедился, что все его надежды пересечь Волчий Проход осенью были напрасны. Большая часть времени ушла на то, чтобы отыскать и переговорить со всеми семьями племени, но все равно ему не удалось заручиться согласием всех оставить Чадар. Причин, по которым кланы отказывались оставлять насиженные места, было немного, но все они были одинаковыми. Большинство отказывавшихся от переезда боялось генерала Тирраниса и его солдат, а некоторые не хотели ослушаться лорда Фиррала или же сомневались в том, что стоило менять Чадар на новые неведомые земли.


Валориан не мог не признать, что все их опасения имели под собой почву, но не считал их непреодолимым препятствием. Почти половина членов племени согласилась с ним, то ли считая это волей богов, то ли из громадного желания вырваться из-под власти тарнишей. Он прекрасно понимал, что не смог убедить остальных не потому, что не пытался этого сделать. Он сделал все, что было в его силах, начиная с демонстрации волшебства и кончая использованием Хуннула в качестве племенного жеребца для любой семьи, которая только просила его об этом. Он демонстрировал и таланты, дарованные богиней Хуннулу, тоже. Но должно было быть еще что-то, что он мог сделать, что-то, о чем он пока не подумал, что убедило бы всех остальных. И в частности, лорда Фиррала.


Но, к сожалению, у него оставалось мало времени. Валориан знал, что если они не покинут Чадар самое позднее летом следующего года, то, скорее всего, они вообще потеряют всякий шанс к спасению. Ведь они снова должны будут платить дань генералу Тирранису, а большинство членов племени признало в беседе с Валорианом, что они не смогут заплатить непомерные налоги. Если же они не заплатят, тарниши конфискуют все, что только попадется им в руки, или же продадут членов племени в рабство.


Кроме того, существовала еще и проблема Стоунхелма. Лорд Фиррал не подчинился приказу Тирраниса уничтожить палисадники и не сделал ничего, чтобы пополнить стада или как-то укрепить экономику поселка. Многие полагали, что тарниши огнем и мечом сотрут поселок с лица земли в течение года.


Но главной проблемой оставалось обеспечение секретности. Валориан понимал, что слух о его действиях рано или поздно должен был достичь ушей генерала, это был лишь вопрос времени. Тирранису явно не понравится, что какой-то охотник убеждал свой народ уйти в новые земли. Отлично зная о репутации генерала, Валориан понимал, что тот не будет сидеть сложа руки, пока он убеждал остальных оставить Чадар.


Поэтому Валориан должен был любым способом тайно объединить племя, переубедить лорда Фиррала и увести людей из Чадара, как только растает снег, но до того, как тарниши смогут поймать их. Все это вместе заставляло его тяжело вздыхать.


И все же, несмотря на все разочарования и неудачи, его вера в правоту своего дела ни разу не поколебалась. После первых сомнений сразу после того, как он вернулся из царства мертвых, его вера в новую родину горела в его сердце ярким негасимым огнем, и ничто не могло поколебать его энтузиазма. Великое переселение произойдет — он знал это совершенно точно. А осуществление переселения было лишь вопросом времени и усилий. С помощью воли богов он каким-нибудь способом сумеет свести концы с концами.

* * *


За много миль к западу, в гарнизонном поселке Актигориум генерал Иворн Тирранис задумчиво барабанил длинными пальцами по подоконнику в своей огромной просторной гостиной. Стоя на почтительном отдалении, несколько его помощников и офицеров молча наблюдали за ним. Два охранника неподвижно застыли у двери.


— Повтори этот слух снова, торговец. Не упусти ни одной детали, — проговорил Тирранис. Его голос был ледяным.


Стоя на коленях перед генералом, чадарианский торговец тяжело глотнул.


— Я слышал сплетни, ваше превосходительство, — заикаясь, начал говорить он.


— Да, да, — раздраженно перебил Тирранис. — Мы уже знаем об этом.


Он повернулся, чтобы в упор взглянуть на толстого старого чадарианца, и кончик его меча царапнул камень.


Торговец задрожал. Как обычно, Тирранис был облачен в полный костюм тарнишского офицера, несмотря на то, что он отошел от активной деятельности, чтобы служить императору в качестве губернатора одной из провинций. Он считал, что нагрудная пластина из блестящей бронзы, черная туника, отделанная по краям золотом, и меч подавляли всех его подчиненных.


И он частично был прав, хотя в основном людей подавляла его манера вести себя. Генерал был мужчиной среднего телосложения, но его самомнение воистину не знало границ. Он поддерживал себя в хорошей форме, сохраняя силу и ловкость тела и быстроту мысли. Он всегда был чисто выбрит и коротко подстрижен, поэтому взгляд невольно останавливался на холодных резких чертах его лица. Взгляд его глаз был безжалостен и убийственен, как взгляд кобры. Он частенько любил останавливать его на людях, а чтобы произвести полнейший эффект, крепко сжимал тонкие губы и сохранял презрительно-высокомерное выражение лица. Когда генерал Тирранис останавливал свой холодный взгляд на ком-либо, у него уже не было нужды ни о чем спрашивать или кричать.


Сейчас он не мигая смотрел на торговца. Чадарианец и раньше приносил ему слухи и сплетни, ходившие по базару, но торговец старел, и на его информацию не всегда можно было положиться. Тирранис хотел быть совершенно уверен в том, что этот слух не был пустой басней, купленной торгашом за золото.


Старик отвел глаза и смотрел в пол, не в силах выдержать взгляда черных глаз генерала. Ему удалось выдавить из себя:


— Я несколько раз слышал об охотнике по имени Валориан. Он странствует по холмам, пытаясь убедить племя оставить Чадар.


— Они слушают его? — спросил Тирранис.


— Некоторые из них слушают, но мне кажется, что их верховный вождь отказывается покинуть свой лагерь, а многие из членов племени никуда не пойдут без него.


— Очень мудрое решение, — пробормотал один из помощников Тирраниса.


Генерал скрестил на груди руки, его точеное лицо сохраняло непроницаемое выражение, взгляд немигающих глаз по-прежнему был устремлен на мокрое от пота лицо чадарианца.


— Отказался ли этот Валориан от своей смехотворной затеи?


Зубы торговца начали отбивать дробь в такт с трясущейся головой:


— Пока еще нет, генерал. Он все еще встречается с разными кланами, пытаясь убедить их следовать за ним.


Торговец помолчал и осторожно закашлял, прочищая горло.


Тирранис внимательно смотрел на него ничего не выражающими глазами. Он был совершенно уверен, что торговец рассказал ему далеко не все, что знал.


— Если у тебя есть еще что-то, то выкладывай! — приказал он.


Старик нервно заерзал на коленях, руки плясали у него за спиной.


— Я… я и сам не знаю, стоит ли верить этим слухам, ваше превосходительство. Вы можете не…


— Говори! — прошипел Тирранис.


— Я еще слышал, — быстро заговорил торговец, — что этот охотник заявляет, будто его ударило молнией, и теперь он обладает способностью творить чудеса.


Генерал Тирранис не пошевелился, не моргнул, не вздохнул и никак вообще не прореагировал на это заявление. Но при слове «чудеса» коротенькая вспышка интереса сменилась ярким пламенем в его сознании.


— Демонстрировал ли он каким-либо образом свои способности? — спросил он, пряча свое возбуждение самым тщательным образом.


— Несколько фокусов, генерал. Молнии голубого пламени, разные видения в облаках дыма… ничего особенного.


— Хм.


Тирранис повернулся на каблуках и направился к покрытому резьбой деревянному столу, служившему ему рабочим. Он взял из ящика пригоршню монет, швырнул их торговцу и указал пальцем на дверь:


— Ты можешь идти.


Чадарианец не стал дожидаться повторного приказа. Он низко, до земли поклонился, вскочил на ноги и поспешил убраться.


Никто не смотрел ему вслед.


В комнате воцарилась гнетущая тишина. Все ждали реакции генерала. Несмотря на то, что тема колдовства никогда не обсуждалась в присутствии генерала, всем присутствующим было известно увлечение Тирраниса сверхъестественными силами, поэтому было интересно посмотреть на отношение генерала к известию о появившемся охотнике с якобы волшебными способностями.


Генерал долго стоял неподвижно у своего стола, его мысли таились глубоко под маской жестокого лица.


Наконец один из ожидавших не выдержал и осторожно нарушил тяжелое молчание покашливанием. Взгляд Тирраниса немедленно устремился на его лицо. Это был сборщик податей.


— Мой господин, — вкрадчиво заговорил тот, — мне кажется, я кое-что припоминаю об этом самом Валориане из своих записей. Могу я с вашего разрешения откланяться, чтобы проверить правильность моих предположений?


Генерал Тирранис кивком головы указал ему на дверь, и сборщик податей, поклонившись, быстро исчез. Остальные молча ждали, пока генерал не отодвинул стул и сел. Единственным звуком, нарушавшим тишину в комнате, была мерная дробь пальцев Тирраниса по столу, пока он обдумывал в голове свои мысли. Присутствующие обменялись смятенными взглядами. Им уже доводилось ранее наблюдать подобные приступы молчания у своего господина, и, как правило, они плохо кончались для кого-либо.


Прошло много времени, прежде чем генерал пошевелился в кресле.


— Я хочу, чтобы этого охотника доставили ко мне, — обращаясь ко всем присутствующим, сказал он.


Его помощники знали, что это была не просьба.


— На основании каких обвинений? — поинтересовался командующий войсками гарнизона, который и должен был найти Валориана.


Тирранис стукнул по столу кулаком и прокричал:


— Мне плевать! Это твои проблемы! Приведи его мне и все!


Командующий посмотрел на своего адъютанта и слегка пожал плечами под своей военной амуницией:


— Мы могли бы арестовать его за подготовку восстания.


Тирранис помахал рукой:


— Это сойдет.


Несмотря на то, что он был в ярости, оттого что какой-то жалкий охотник осмелился поколебать его власть в провинции, это чувство заглушалось острым желанием заполучить этого охотника в свои руки и в своей потайной мастерской изучить его способности к волшебству. Слухи о возможных способностях охотника были первыми, услышанными за долгие поиски Тирраниса во время его пребывания у власти в провинции, и он не собирался позволить Валориану ускользнуть от него.


Как раз в это самое время вернулся сборщик налогов, бледный и взволнованный.


— Ваше превосходительство, — выдохнул он. Он молча молился про себя, что новости, которые он собирался открыть Тирранису, отвлекут последнего от его собственных ошибок. — Я вспомнил наконец, о ком идет речь. Он был в лагере Фиррала в то время, как я начал служить вам. Он был против того, чтобы мы взяли его животных, когда мы собирали дань с Фиррала.


— И что?


Сборщик налогов тяжело глотнул:


— Я просмотрел предыдущие записи, и я не нашел в них отметок своего предшественника о семье Валориана. Я не верю, что они заплатили дань за этот год.


Генерал смотрел на него:


— Почему же ты не собрал ее? Последовала долгая пауза. Сборщик налогов безуспешно пытался смочить пересохший вдруг рот.


— Сергиус Валентиус оставил свои записи в беспорядке, генерал. Потребовалось много дней, чтобы привести все его пометки в порядок. Мне казалось, что он успел собрать дань со всех семей, кроме клана Фиррала, до своего исчезновения.


При слове «исчезновение» командующий гарнизоном сжал пальцы и проговорил:


— Генерал, с Сергиусом в тот день отправились четверо моих солдат. Они так и не вернулись назад.


Тирранис, казалось, задумался:


— Куда же они направлялись?


— Сергиус никому не сказал. Вот почему было так трудно найти их. Мы в конце концов решили, что они пропали без вести.


— Я тоже теперь припоминаю, — вступил в разговор адъютант. — Мы искали их несколько дней, но не нашли даже и следа их лошадей. Хотя лошадь Сергиуса пришла домой, правда, с пустым седлом.


— Возможно, солдаты убили Сергиуса и забрали дань, — предположил один из офицеров. — Это порой случается.


Но командующий отмахнулся от этого предположения:


— Это могло произойти, если бы он собирал золото, но племена слишком бедны, чтобы вносить подать монетой. Они платят дань животными. В жизни не поверю, чтобы четверо тарнишских солдат стали бы рисковать жизнью из-за нескольких жалких лошаденок или козлов.


— Интересно, — пробормотал генерал. Он встал. — Вот вам и обвинение, командующий. Вполне достаточно, чтобы распять охотника на кресте. Подстрекательство к восстанию, неуплата дани и подозрение в убийстве. А теперь поймайте его!


Все тарнишские офицеры отдали честь генералу. Он ответил им тем же и сделал знак удалиться. Они поспешили уйти, сборщик податей с трудом сдерживал рвущийся из груди вздох облегчения. Комната мгновенно опустела. В ней оставался только Тирранис. Он снова подошел к окну и облокотился на каменный подоконник, чтобы взглянуть на двор. Далеко вдали за крышами его владений и стенами Актигориума виднелись перламутровые пики Дархорнских гор. И где-то в их тени прятался человек, который мог обладать секретом колдовства, секретом, за обладание которым Тирранис был готов продать свою душу. Он верил, что с помощью магии он сможет собрать самую большую армию в мире и расширить границы империи Тарниша до самых отдаленных уголков цивилизации. Он мог бы тогда триумфально въехать в Тарноу, неся с собой сокровища тысяч государств. Он мог бы смахнуть сидевшего на троне бездарного человека и водрузить императорскую корону на свою голову. В его голове и до этого роились мириады планов, как узурпировать власть, но с помощью колдовства можно было быть совершенно уверенным в успехе.


Пальцы Тирраниса плотно переплелись и сжались с такой силой, что даже костяшки побелели. Он должен был первым делом заполучить в свои руки Валориана.

* * *


Холодной осенней ночью Валориан стоял в дозоре и тщетно пытался обуздать владевший им гнев. Айдан ушел рано утром сегодня на охоту, как он сказал, и все еще не возвращался. В привычных условиях это не встревожило бы Валориана. Его брат прекрасно ориентировался в лесу и мог уйти достаточно далеко от лагеря, чтобы без труда отыскать себе дорогу в темноте. Но на этот раз Линна, заливаясь слезами, сказала ему, что не было на месте чадарианской одежды Айдана, а его охотничий лук остался висеть на своем месте.


Валориан тут же понял, что Айдан отправился в долины. Он прекрасно знал, что было совершенно невозможно обуздать рефлексы своего брата, но все же в глубине души он надеялся, что Айдан понимал необходимость держаться в стороне от дорог тарнишей. Пока что тарниши не пытались отыскать их семью, чтобы узнать о судьбе Сергиуса или неуплаченном налоге, поэтому Валориан начал надеяться, что они затерялись в нескончаемых лабиринтах бюрократии. Но все же, если Айдана поймают, это могло изменить ситуацию.


Он пустил Хуннула вдоль границы лагеря, чтобы перекинуться парой слов с другими часовыми, а затем направился проверить стада. Семья разбила стоянку в предгорьях невысокой горы на небольшом лугу, чтобы воспользоваться преимуществами хорошей погоды. Высоко в горах уже выпал снег, но никто пока еще не собирался возвращаться на зимнюю стоянку.


И это было еще одним вопросом, который беспокоил Валориана. Он не знал, куда должен был вести свою семью на зимний период. Он не считал безопасным возвращаться на старое место в привычную долину, потому что тарнишам уже было известно о ней. Они должны были направиться в совершенно необычное место, которое было бы неизвестно тарнишам, и которое давало бы им укрытие от зимней непогоды и достаточно корма для скота. Но таких мест осталось не так уж и много в Бладиронских холмах.


Хуннул медленно двигался по открытому пространству луга, где паслись животные. Ночь была холодно спокойной и ясной. Только налетавшие порывы ветра нарушали тишину, шевеля траву и папоротник, да еще звуки двигавшихся в загоне сонных животных. Неподалеку раздавалось слабое позвякивание колокольчика на шее племенной кобылы и племенного жеребца стада.


Валориан глубоко вздохнул, наслаждаясь покоем ночи, и поднял голову, чтобы посмотреть на мерцающие звезды. Его глаза привычно выделили очертания Тыквенной Фляги, Стрельца, Орла, Сестер-Близнецов и Великой Змеи, чьи сияющие границы виднелись на востоке. Каждое созвездие играло важную роль в древней мифологии племени и повседневной жизни. Зная о движении и расположении звезд, члены племени могли определять время и времена года, а также ориентироваться даже самыми темными ночами.


Валориан остановил взгляд на большой красной звезде, которая, подобно драгоценному камню, сверкала к югу от него в ночном небе. Звезда быстро плыла к западу, стояла глубокая ночь. Он надеялся, что Айдан был где-то поблизости, прокладывая себе путь к дому по звездам. Он направил Хуннула к ближайшему холму, который возвышался над близлежащими долинами, надеясь заметить хоть какие-то следы своего брата.


Ветер дул с востока, принося прямо в ноздри жеребца ароматы только что сжатых полей, спелого винограда и заготовленного сена. Наконец, к великому облегчению Валориана, жеребец поднял голову, его ноздри дрожали, отыскивая знакомый запах в дуновениях ветра.


— Он приближается, Валориан. Но он странно пахнет.


— Что? Его ранили? — спросил Валориан.


— Нет. Это похоже на ваше вино, только не совсем. Более резкое. И более горькое.


— Он, наверное, опять приложился к этому Андорскому ликеру, — раздраженно заметил Валориан. В знак благодарности он потрепал Хуннула по спине и пустил его галопом вниз по холму к лагерю. Они остановились у границы палаток и замерли, ожидая приближения Айдана, возвращавшегося из Актигориума.


Молодой человек громко свистнул, привлекая внимание часовых, а затем не спеша поехал к лагерю.


— Валориан! — закричал он, еще даже не видя брата, который ожидал его у палаток.


Лагерь лежал в темноте и тени. Валориан запретил использовать факелы и костры после наступления темноты, с тем чтобы затруднить обнаружение лагеря. Айдан не видел черного жеребца и его всадника, пока почти не столкнулся с ними.


— Валориан! — снова завопил он.


— Я здесь.


Айдану пришлось резко остановиться, чтобы избежать столкновения с Хуннулом.


— Боги всемогущие, откуда ты только взялся? — И не дожидаясь ответа, он начал выкладывать новости: — Валориан, ты обязан знать…


— Айдан, — резко проговорил Валориан, перебивая его, — что, черт возьми, ты о себе думаешь…


Но Айдан был слишком возбужден, чтобы выслушивать его слова. Взмахнув рукой в сторону долин, он перебил Валориана:


— Да, я знаю, знаю. Мне не следовало ходить в Актигориум. Я мог поставить под угрозу всю нашу семью. — Он заметил выражение, появившееся на лице брата, и добавил покаянно: — Или себя самого. Мне очень жаль, что я заставил тебя беспокоиться. — Он засунул в ухо палец и несколько раз покрутил им там. — К сожалению, у меня просто уши чешутся от желания услышать последние новости. Я не мог не пойти! — И обезоруживающе улыбаясь, он закончил свою речь.


Валориан закатил глаза. Просто невозможно было сердиться на Айдана, когда он наконец вернулся домой целый и невредимый, да еще переполненный новостями. Он решил оставить ему эту выходку без последствий. Линна, возможно, с лихвой расплатится с ним за двоих. Он вздохнул:


— Ну, и что же тебе удалось узнать?


— В Актигориуме я обошел несколько питейных заведений, которые мне известны, и знаешь, Валориан, там только и разговоров, что о тебе!


Это был удар ниже пояса. Губы Валориана сжались в узкую щелку.


— Почему?


— Из-за магии в основном. А еще из-за неуплаты подати. Некоторые даже говорят об исчезновении тарнишских солдат и Сергиуса. — Голос Айдана становился все громче по мере того, как росло его раздражение. — Довольно легко догадаться. Кто-то там внизу болтал о тебе, кто-то из членов племени, потому что чадарианцам и тарнишам известно практически все, чем мы занимались этим летом.


Валориан почувствовал, как в животе противно засосало от ощущения предательства. Он знал, что рано или поздно слух о его деятельности достигнет долин, но обычно члены племени избегали общения с чадарианцами и тарнишами, и это позволяло надеяться, что новость распространится нескоро. Но теперь, если Айдан не ошибался, получалось, что кто-то из племени пытался помешать его усилиям.


— Есть идеи, кто бы это мог быть? — Айдан покачал головой:


— Кто бы это ни был, он достаточно умен, чтобы скрыть свое имя. Но и это еще не самое плохое. — Он помедлил и прочистил горло: — Генерал Тирранис издал приказ о твоем аресте. Тарнишский гарнизон выслал отряды для твоей поимки.


— На основании каких обвинений? — спокойно спросил Валориан.


— Неуплата дани, подстрекательство к восстанию и… подозрение в убийстве. — Айдан снова помедлил. — Как ты думаешь, они нашли трупы?


— Не знаю. Может быть. Или, возможно, тарниши просто делают предположение, — ответил Валориан.


Айдан попытался разглядеть выражение лица своего брата, но Валориан слегка отвернулся от него, и его лицо было скрыто в темноте. Он был очень спокоен.


— Я слышал кое-что, что тебе может понравиться, — сказал Айдан. Когда же Валориан никак не отреагировал на его сообщение, он продолжил: — Сообщение о том, что Двенадцатый Легион перешел Волчий Проход этим летом, подтвердилось. Они сейчас находятся в Сар Нитине, ожидая кораблей, которые спустили бы их вниз по течению к заливу. Долины Рамсарина свободны.


И тут Валориан улыбнулся. Потянувшись, он ударил брата по плечу.


— Спасибо, — только и сказал он. Потом он развернул Хуннула и исчез в темноте ночи, чтобы продолжить свой караул.

* * *


Спустя десять дней семья Валориана все еще находилась в движении и все еще не знала, куда ей следовало податься. С каждым днем они все выше и выше поднимались вверх в горы, каждый раз устраивая стоянки на новых лугах и каждый раз на один шаг опережая бесчисленных ищеек и отряды тарнишей, которые так и рыскали повсюду, прочесывая более низкие холмы в поисках следов Валориана. Семья поняла, в какой опасности находилась, но не роптала, лишь усиливалось беспокойство людей. Снег уже выпал на горных вершинах, в низинах опали листья, а ночи становились все холоднее. Уже давно пришло время устраивать зимний лагерь. И если они будут ждать дальше, то впереди их ожидала очень холодная, голодная и суровая зима. Тем не менее никто в племени, и даже Мать Вилла, не мог придумать подходящего места, которое подходило бы для зимней стоянки и было бы безопасным для всех от тарнишей.


Валориан некоторое время тешил себя различными идеями, включая и возможность провести зиму в Стоунхелме, но, хотя он и знал, что лорд Фиррал был слишком горд, чтобы распространять слухи о его деятельности, он не верил жителям поселка. Стоунхелм был слишком открыт и уязвим.


По правде говоря, он и сам не знал, кому вообще можно верить, кроме членов своей семьи. Любой из членов племени по разным причинам мог направиться вниз в долины и чадарианские поселения и рассказывать сплетни, и этот же человек мог без труда указать местонахождение Валориана. Он принял решение, что, как только он приведет семью на постоянную зимнюю стоянку, сам он будет постоянно перемещаться. Он мог бы объезжать стоянки, продолжая разговаривать с людьми, и если ему повезет, будет водить тарнишей за нос. Он даже мог направиться на юг и сам увидеть Волчий Проход до того, как снег покроет вершины холмов. То, что он будет не переставая двигаться, поможет отвести тарнишей от его семьи.


Однажды ранним утром он замедлил бег Хуннула, следовавшего за повозкой, в которой находились его шатер, скудная утварь, Мать Вилла и Кьерла, сам погруженный в тяжелые раздумья.


К этому времени Кьерла была уже на шестом месяце беременности, и движения ребенка были хорошо заметны под громоздкими юбками. Она улыбнулась мужу, пока резкий рывок повозки не стер с ее лица улыбку. Он встревоженно смотрел на нее, пока она пыталась поудобнее устроиться на сидении.


Мать Вилла раздраженно хлестнула поводьями старую клячу, тащившую повозку, и облизнула губы.


— Знаешь ли, так дольше продолжаться не может, сказала она резко. Кьерле нужен покой перед родами, а не это дерганье.


Он был согласен. Кьерла была далеко не в том возрасте, когда рожают детей, и он уже и сам беспокоился за нее.


Кьерла начала смеяться над ними.


— Да я прекрасно себя чувствую! — кричала она. — Я никогда в жизни не чувствовала себя более сильной и счастливой, поэтому не стоит обо мне беспокоиться. Лучше думайте о том, куда мы можем податься и установить печи. Я с ума схожу от желания поесть свежего хлеба.


Валориан посмеялся над ней. Он должен был признать, что она казалась в добром здравии. И если ей так хотелось хлеба, она его как-нибудь да получит!


И как раз в это минуту раздался крик от головной повозки. К Валориану галопом приблизился Ранулф и закричал:


— Приближается всадник. Охотник! — Хуннул рванулся вперед, мимо повозок, лошадей и людей, чтобы встретить приближающегося наездника. Валориан с удовольствием узнал эти белые волосы. Это был Гилден.


Всадник поднял руки и начал размахивать ими и кричать, приветствуя приближающийся караван с очевидным облегчением и радостью. Он неспешно подъехал к Валориану. Его красный плащ реял на холодном ветру, и он поприветствовал своего друга.


— Валориан! Как я рад видеть тебя! Вот уже семь дней я тебя повсюду разыскиваю! Теперь понятно, почему тарниши не могут тебя поймать.


— А ты знаешь об этом?


— Да все это знают. Слух летит быстро. Это, да еще то, что тарниши задерживают всякую семью, которая только попадается им на пути. Они и в самом деле тебя ищут. — Он внимательно посмотрел на Валориана, прежде чем продолжил: — Что-то о предполагаемом убийстве?


Валориан долго колебался. Его первым порывом было молчать и не доверять никому больше, чем требовалось. Только членам его семьи были известны все обстоятельства гибели Сергиуса, и было бы лучше, чтобы это знание не распространялось среди посторонних. Но потом он почувствовал себя пристыженным. Гилден был его самым старым другом. Как же собирался он заручиться поддержкой и уважением всего племени, если сам не верил никому из своих ближайших друзей?


— Это правда, — начал объяснять он, — Сергиус Валентиус попытался забрать Кьерлу. Я ударил его волшебным лучом прежде, чем вспомнил о своих способностях. Мы спрятали его тело высоко в горах.


Словно туча слетела с дружелюбного лица Гилдена, потому что он понял, насколько доверял ему Валориан, открыв свою тайну. Он почувствовал облегчение и удовлетворение. Поэтому новость, которую он привез Валориану, становилась для него еще более значимой.


— Это не убийство. Это просто уничтожение ядовитой змеи.


— Но только не с точки зрения тарнишей, — сухо ответил Валориан.


В этот момент к ним присоединились Айдан и несколько других мужчин, подъехавших на лошадях, и Гилден поспешил раскрыть причину, которая побудила его отправиться на поиски.


— Мы поняли, что вы попали в беду, как только услышали об обвинениях, выдвинутых против Валориана, поэтому у отца появилась идея. Он хочет, чтобы вы перезимовали вместе с нами.


Валориан присвистнул от изумления и недоверия.


— Твой отец? А я думал, что он не будет иметь со мной ничего общего без разрешения лорда Фиррала.


Гилден не стал обращать внимания на эти упреки. Его отец славился своей непредсказуемостью.


— Я разговаривал с ним, — с усмешкой проговорил он. — Я же должен был как-то отплатить тебе за своих беременных кобылиц. И за правду, Валориан. Он знает одно место, глубоко в Гол Агха, где обе наши семьи могут найти надежное укрытие на зиму. Он хочет, чтобы ты присоединился к нам.


— Гол Агха? — переспросил Айдан. — Каньон Ветров? Я не знал, что там есть место, где можно остановиться даже на день, не то что на несколько месяцев.


— Я тоже так думал. Но отец клянется, что место есть. Он отправил туда несколько гонцов, чтобы убедиться, а я поехал сюда. — Он потянул себя за ус и посмотрел на Валориана: — Ты пойдешь?


— Ты должен понимать, что мы ставим всю твою семью под серьезную угрозу, — сказал Валориан.


Гилден не замедлил с ответом:


— Конечно.


Охотник посмотрел на своего брата и на остальных людей, окружавших его. Выражение надежды и облегчения на их лицах устранило последние сомнения. Если Гилден и его семья решили рискнуть, чтобы спрятать их, он не будет больше спорить. Он почувствовал, как огромный груз давившей на его плечи ответственности растаял без следа.


— Мы пойдем, — ответил он. Затем он подъехал к Кьерле и сообщил ей новость.


— Хвала Амаре! — с восторгом воскликнула она. — У нас будет хлеб к началу Охотничьей Луны!


И она была права.


К наступлению следующего полнолуния, которое в племени именовалось Охотничьей Луной, осветившего ярким светом Дархорнские холмы, обе семьи встретились и отправились на юг, прочь от Стоунхелма, вглубь гор, направляясь к каньону, известному под названием Гол Агха. Широкое отверстие каньона, получившее название Обители Ветров, было обращено на северо-запад, поэтому втягивало в себя все штормовые ветра и зимние бураны подобно гигантской турбине. Красно-коричневый каньон никогда не был спокоен от порывов налетавших ветров, которые царствовали на всем его протяжении. Они пели и завывали на все голоса, порой настолько громко, что человеческое ухо было не в силах выносить их рулады.


Но чем дальше, тем больше делал каньон несколько поворотов, которые отнимали у ветров их силу, и под прикрытием высоких стен находилось вытянутое узкое пространство, покрытое зеленой травой и редкими деревьями. Место нельзя было назвать идеальным, но оно было безопасным. Лишь немногие из охотников отваживались углубляться в каньон. И одним из них был отец Гилдена, сделавший это еще в молодые годы.


К счастью, память старика была ясной, как и прежде, и спустя три дня пути, когда ветер толкал их в спину, обе семьи наконец достигли укрытия в каньоне. Они не мешкая приступили к созданию довольно основательного зимнего лагеря, включая сооружение печей для выпечки хлеба. И спустя два дня после начала полнолуния Кьерла съела свой вожделенный кусок теплого нежного свежеиспеченного хлеба.


Полнолуние означало наступление нового праздника для членов племени, на этот раз в честь бога Шургарта, бога войны и охоты. Они провели целый день в плясках и имитациях сцен охоты, и когда полная луна осветила высокие стены каньона, все мужчины вскочили на ноги, чтобы начать охоту на самого свирепого хищника, водившегося в горах — пещерного льва. После лошадей пещерный лев считался самой большой драгоценностью, которая только могла быть у охотника. Убить одну из диких кошек во время празднества в честь Шургарта считалось великой честью и хорошим предзнаменованием на весь год.


Валориан сам не мог похвастаться успехами в охоте на пещерного льва, но на этот раз Кьерла совершенно не удивилась, когда ее муж вернулся два дня спустя похудевший, измученный, сгибаясь под тяжестью шкуры огромного хищника.


Перед глазами двух семей отец Гилдена раскинул шкуру на всеобщее обозрение.


— На глазах Шургарта, — прокричал он всем собравшимся, — Валориан продемонстрировал свое умение и метнул копье прямо в грудь несущейся кошки. И это ему в награду мы вручаем эту шкуру!


Толпа приветственно загудела, когда Валориан поднял шкуру, в его груди горела гордость и благодарность. Он вручил мех Кьерле, чтобы она могла выделать его как следует и поступать с ним по своему усмотрению.


Спустя несколько дней, ветреным ненастным утром он поцеловал жену на прощание и, оставив ее на попечение Матери Виллы, отправился вместе с Айданом, Ранулфом и Гилденом на разведку Волчьего Прохода.

ГЛАВА 10


Четверым всадникам не составило труда ускользнуть от тарнишских солдат, все еще рыскавших по холмам. Они не были обременены заботами о стадах и повозках, поэтому могли двигаться быстро, выбирая тропы, знакомые только диким животным да членам племени. И спустя всего лишь несколько дней они достигли горного кряжа, где Валориан был поражен молнией, и направились дальше, в земли, которые были известны одному Ранулфу.


Молодой человек испытывал радостное возбуждение от того, что он вел за собой остальных. Их путь лежал к югу, через все пространство Чадара, через горные кряжи, холмы и долины, о существовании которых они и не подозревали прежде. Незначительно удалившись от места, так печально известного Валориану, Ранулфу пришлось свернуть на дорогу, ведущую в долины, прочь от подножия холмов, чтобы объехать широкий и глубокий каньон, прорезавший скалы и высокими обрывистыми стенами петлявший до самых равнин. Это скалистое ущелье являло собой непреодолимое препятствие на пути к северу или к югу, в каком бы направлении они не двигались. Валориан скривился при мысли о том, что, если бы племя пошло этим путем, ему пришлось бы неизбежно спускаться в долины, чтобы обойти каньон.


Прошло еще несколько дней после того, как они преодолели это препятствие, и они переправились через Пьяную реку в Сарсисии. Еще пять дней они ехали к югу по склонам гор, пока не достигли широкой долины, лежавшей вокруг спокойно несшей свои воды Серебряной реки.


Когда четверо всадников увидели следы колес повозок, оставленных уходившим Двенадцатым Легионом, Валориан почувствовал, как растет его возбуждение. Он мог ясно видеть отсюда два высоких утеса, вздымавшихся в небо из одной горы. Их очертания напоминали остроконечные уши волка.


Ранулф кивнул головой, когда Валориан указал на них. Наконец-то спустя столько дней Валориан мог сам увидеть Волчий Проход. Следуя по колеям, оставленным повозками Легиона, они направились по длинной и местами довольно крутой дороге к вершине, туда, где находился перевал, и остановились там, глядя на расстилавшиеся у их ног земли. Они долго молчали, ощупывая глазами обрывистые горные кряжи и крутые, припорошенные снегом гранитные склоны, покрытые соснами холмы и раскинувшиеся далеко-далеко пурпурные равнины.


Хуннул вытянул шею, чтобы поглубже втянуть носом долетавший с востока ветер, и в мозгу Валориана отдалось его восхищение: «Я чувствую там, внизу, траву. Огромное количество травы, я столько в жизни не видел. Это хорошее место».


Широко улыбаясь, Валориан потрепал жеребца по шее, молчаливо соглашаясь с ним. Он был совершенно уверен, что его спутники разделяли его восторг. Он чувствовал сейчас себя уверенным, как никогда. До этого момента мечта о переселении в долины Рамсарина была только его мечтой, остальные же не верили ему. Его друзья и его семья думали об этом, принимали его идею и соглашались с ним, но никто из них не верил искренне в возможность осуществления этой мечты. Но сейчас его вера передалась и остальным. Валориан почти воочию наблюдал, как она загоралась и начинала сверкать в его спутниках. Они как бы слегка выпрямились и напряглись, исподтишка глядя друг на друга, словно заговорщики, хранившие восхитительный секрет. Ранулф улыбался. Карие глаза Гилдена были широко раскрыты и сияли восторгом, а Айдан барабанил пальцами по колену, словно прикидывая в уме широкие возможности, которые раскрывала перед ним эта долина внизу.


Валориан кивнул сам себе. Теперь у него было трое преданных последователей, которые донесут мечту до всего племени. Люди должны это понять! Если бы только он мог привести их всех сюда на вершину горы, чтобы они своими глазами увидели эти отдаленные равнины, тогда бы они поверили в возможность осуществления своей мечты, в надежду и свободу, так же как и три его спутника. Но, к сожалению, не в его силах было привести сюда все племя, даже чтобы бросить взгляд. Он должен был вдохнуть в людей веру в себя и в своих друзей, чтобы они обрели веру и во все остальное. Когда все племя спустится с этой горы, это произойдет в первый и в последний раз.


Спокойно вздохнув, он повернул Хуннула прочь от перевала и захватывающего зрелища и предложил друзьям следовать за ним к подножию горы. Несмотря на позднюю осень, стояла неплохая сухая погода, поэтому Валориан счел возможным разведать пути, подходящие для повозок. Остальные всадники согласились с его предложением. Никто в племени не знал дорог так далеко к югу, поэтому было бы очень полезным найти самый короткий путь к перевалу.


Они начали с долины Серебряной реки и методично прочесывали все окрестности к северу, проверяя тропинки, ведущие к обрывистым, холмам, маленькие долины со стремительными потоками, глубокие ущелья, открытые луга с выжженной солнцем травой. Они искали водопои, места, где можно было бы разбить большое количество палаток и оставить много повозок, а также тропы, наиболее пригодные для каравана. Они не пытались делать карту или записывать добытую информацию. Никто из них не умел писать, разве что свое имя да несколько символов, а карты нужны были только тарнишам. Многие поколения племен переезжали с места на место, и теперь члены племени были привычны запоминать пространства и ландшафты. Когда племя все же достигнет этих мест, Валориан был совершенно уверен в том, что он и его спутники смогут провести караван без ошибок по избранному ими пути.


Но не прошло и нескольких дней, как Валориан начал чувствовать все нарастающее беспокойство за Кьерлу. Они отсутствовали уже целый лунный цикл, а время родов стремительно приближалось. Он хотел быть рядом с ней, когда их ребенок появится на свет. Он не говорил об этом вслух, да и себе не признавался в своем желании быть рядом с ней, если вдруг она не сможет пережить рождения ребенка.


Остальные, впрочем, тоже начинали беспокоиться о своих близких, не зная наверняка, в безопасности ли их лагерь, поэтому они начали торопиться и к концу осени достигли границ Чадара и Сарсисии, что у Пьяной реки.


Той ночью четверо всадников расположились на ночлег на южном берегу реки под чистым звездным ночным небом. Но когда на следующее утро они открыли глаза, небо над их головой превратилось в тяжелую свинцовую крышу. Сырой пронизывающий ветер непрестанно шевелил пожелтевшую траву, раскачивая голые деревья.


Укладывая свой нехитрый скарб, Валориан с тревогой поглядывал на небо. Все, что лежало под низко нависшими серыми облаками, казалось мрачным и холодным. Горизонт был едва виден на западе и севере, казалось, что земля и небо соединялись вместе в темном зловещем тумане.


— Наверное, сегодня нам стоит подумать о более надежном укрытии, — заметил Айдан, подойдя и встав рядом.


Охотник кивнул. Эти облака были полны снега, может быть, что его будет там очень много, а он не хотел бы провести ночь в бушующей стихии, если это, конечно, зависело от его желания.


Охотники уже отыскали подходящий брод в широкой шаловливой реке, поэтому они поспешили погрузиться в воду, радуясь возможности возвращения домой.


Пока Хуннул брел по воде, Валориан наблюдал за удовольствием, написанным на лицах его спутников. И это было печальное несоответствие с его мечтами оставить Чадар. Племя любило свою землю. Оно не хотело отрываться от нее, кормившей его много поколений. Да и он сам чувствовал то же. Если бы у него было хоть полшанса выжить, он в одно мгновение отбросил бы все свои планы о переселении и принялся бы бороться за новую лучшую жизнь в Чадаре. Но было уже слишком поздно. Следовало признать то, что отвергали многие члены племени: тарниши отняли у них родину. Чадар больше не был их домом независимо от того, Как к нему относились члены племени. Настало время сменить место обитания так же, как давным-давно поступило племя, придя в Чадар с запада. Теперь же вновь им предстояло последовать за встававшим на востоке солнцем Амары.


Валориан настолько глубоко погрузился в свои мысли, что не заметил, как уши жеребца стремительно взметнулись вверх, а ноздри задрожали, втягивая в себя воздух. Они уже почти приблизились к противоположному берегу реки, где начинались границы Чадарианской провинции, когда Хуннул начал говорить:


— Хозяин, мне кажется, там…


Но он не успел закончить. Из березовой рощи неподалеку от воды раздался громкий крик, и из укрытия высыпало шестеро тарнишских солдат, их луки были наготове, устремленные прямо на всадников.


— Замрите на месте! — приказал старший.


Валориан беззвучно выругался. И надо же было им напороться на береговой патруль именно сейчас! Он подумал про себя, смогут ли они проложить путь через солдат. Возможно, что этим тарнишам было неизвестно, кто он на самом деле.


Не успел он и слова сказать, как в его голове родилась идея, которая выплеснулась наружу с боевым кличем племени. Три всадника за его спиной пришпорили лошадей, выхватили мечи и поскакали прямо навстречу шестерым лучникам. На этот раз Валориан ругался громко и вслух. Солдаты Тарниша были отличными стрелками из лука и навряд ли могли промахнуться по трем всадникам, да еще на таком расстоянии.


Не дожидаясь приказа, Хуннул рванулся за остальными. Валориан увидел, как тарниши тщательно прицеливаются, и взмахнул правой рукой. Стрелы выпорхнули из луков с недоступной для человеческого глаза быстротой, но заклинание Валориана было таким же быстрым. Он махнул рукой, и налетевший порыв ветра во все стороны разметал выпущенные тарнишами стрелы. Удивленные тарниши рассыпались по всему берегу, в то время как Ранулф, Айдан и Гилден ворвались в их ряды, размахивая мечами направо и налево.


Но Валориан не хотел ввязываться в бой сейчас. Он не собирался нарушать свою клятву и уничтожать этих шестерых солдат с помощью колдовства, а от схватки с ними не было толку.


— Двигайтесь! Вперед! — приказал он своим друзьям, и Хуннул помчался галопом вдоль берега реки, разбрызгивая во все стороны воду. Мужчины неохотно подчинились приказу и направились вперед к холмам в поисках укрытия, Хуннул не отставал от них.


Пораженным солдатам потребовалось лишь одно мгновение, чтобы разобраться, что происходит, а затем пятеро побежали к своим лошадям, чтобы помчаться вдогонку за охотниками. Только их командир, вне себя от раздражения, замешкался, чтобы вытащить лук и послать за беглецами две стрелы, прежде чем направился к своему коню. Он не стал смотреть, достигнут ли его стрелы цели.


Но сильный составной лук, так почитаемый в армии Тарниша, сделал свое дело. Он выпустил стрелы со скоростью, превышающей бег коня, по прекрасной траектории, которая совпала с движением группы всадников как раз в тот момент, когда стрела почти заканчивала свой долгий полет. Первая стрела упала в траву. Но вторая, подобно карающей деснице, упала из свинцового неба и вонзилась прямо в спину Валориана.


Охотник внезапно почувствовал, как его толкнуло вперед на шею Хуннула от мучительной боли, которая разорвалась внутри его тела, где-то в спине у левого плеча. Он отчаянно уцепился за гриву Хуннула, пытаясь удержаться от падения.


Жеребец почувствовал, как страдания хозяина отдавались в его сознании. Он заржал, вложив в это свой гнев, и это заставило остальных всадников обернуться, чтобы узнать, что произошло. Не чувствуя руки хозяина, черный жеребец замедлил свой бег, но Валориан сумел поправить свое тело в седле.


Сквозь стиснутые зубы он выдавил:


— Нет. Продолжай движение. — Хуннул видел, как за их спиной приближались тарнишские солдаты. Он сжал зубы, вытянул шею и помчался так быстро, как не бегал никогда прежде, стремясь максимально увеличить расстояние между своим хозяином и погоней. Подобно черной молнии он промчался мимо Айдана, Гилдена и Ранулфа.


Айдан едва успел разглядеть торчавшую из спины Валориана стрелу и красное пятно, расплывавшееся по плащу охотника, когда Хуннул вихрем пролетел мимо. Его сердце словно упало.


— О боги! — воскликнул он. — Валориана задело!


Три всадника склонились над животными, и тела людей и лошадей слились в едином движении. Кони были рождены в племени, взращены его членами и поэтому привыкли бегать по изрытой поверхности склонов холмов. Они понеслись вперед со скоростью оленей и скоро оставили тарнишей далеко позади. Но они все равно не могли угнаться за Хуннулом. Последнее, что увидели всадники, был его развевающийся хвост, исчезнувший за далеким холмом.


— Нам никогда не угнаться за этой лошадью, — наконец прокричал Гилден. Тарниши были далеко позади и вне пределов видимости, а лошади тяжело дышали, покрытые потом, поэтому всадники перевели лошадей на неспешную походку и последовали вперед по следам, оставленным Хуннулом в сухой траве и скудной растительности, насколько это вообще было возможно. Следы были хорошо заметны, потому что почва к северу от реки не была покрыта деревьями, а значит, оставалась довольно мягкой. Но их поиски выматывали душу. Каждое мгновение они готовы были, поднявшись на крутой склон, увидеть тело Валориана, безжизненно распростертое на траве.


Не успели они проехать одну или две мили, как с неба начали падать светлые кружащиеся снежинки. Спустя мгновение уже вовсю бушевала метель, а пронизывающий ветер, который дул не переставая, словно закусив удила, превратился в настоящий смерч, швырявший снег им в лицо белой простыней. Холод пронизывал до костей, замораживал дыхание и лишал их тела остатков тепла.


Айдан отчаянно вглядывался в снег перед собой в надежде отыскать хоть какие-то следы своего брата или Хуннула. Но все следы были занесены снегом. И теперь было совершенно невозможно сказать, в каком направлении исчез Хуннул. Что же собирался предпринять черный жеребец, неужели донести Валориана прямиком в их лагерь? Но к тому времени Валориан наверняка истечет кровью. Или замерзнет. Надежда покидала Айдана. Он поднял капюшон над головой и, пришпорив коня, приблизился к лошадям Ранулфа и Гилдена. Втроем они продолжали свой путь сквозь стихию.


А далеко впереди трех всадников одинокий Хуннул скакал сквозь крутые склоны горных хребтов с такой скоростью, словно за ним гнались все горфлинги Гормота вместе взятые. Белки его глаз были вытаращены, ноздри широко распахнуты, а длинные черные ноги подобно молниям мелькали на фоне коричневого пейзажа. Все чувства черного жеребца говорили ему, что надо было торопиться домой, чтобы отвезти своего хозяина туда, где его ждали тепло, еда и забота. Он не знал, как долго ему придется скакать, так же как и насколько серьезно ранен Валориан, он понимал только, что должен был двигаться к северу, где можно было найти помощь.


Но все же что-то тревожило Хуннула. Он чувствовал какое-то грызущее его чувство, которое явно противоречило его поступкам. Он должен был что-то понять. Бег жеребца начал замедляться, и он раздраженно заржал.


Валориан лежал на спине жеребца, сжимая его гриву правой рукой. Его глаза были плотно закрыты, а зубы стиснуты от боли. Когда движение жеребца замедлилось, Валориан все же сумел выдохнуть:


— Мы не можем их бросить!


Хуннул замер. Он знал, что Валориан имеет в виду своих спутников, и, по мере того как он начал думать о них, он понял, что же тревожило его. Его лошадиные инстинкты подсказали ему, что надо было бежать к дому, но мудрость и знания людей, которые открыл ему Валориан, помогли понять, что он не должен был бросать всадников, оставшихся далеко позади. Ведь они были намного ближе, чем племя.


И они обладали знаниями и возможностями, которых не было у него, чтобы излечить его господина. С такой же быстротой, с которой он стремился к северу, Хуннул развернулся кругом и помчался назад на юг тем же путем.


Он скакал всего несколько минут, как метель начала потихоньку усиливаться. Хуннул был вынужден перейти на медленную иноходь. Очень осторожно, вытянув шею и голову в темнеющий ураган и снег в поисках запахов трех человек, жеребец продолжал свой путь.


А Айдану, Ранулфу и Гилдену утро показалось настоящим кошмаром. Они продирались сквозь слепящий снег словно слепые котята, надежда покидала их, тела деревенели от холода.


Именно Айдан, который не переставая вглядывался в темноту перед глазами, услышал ржание и заметил черный силуэт, возникший из порывов снега. С радостным криком он направил свою лошадь навстречу ему.


— Валориан! — позвал он.


Охотник был распростерт на седле, его правая рука мертвой хваткой держала гриву жеребца. Левая рука бессильно свисала, лицо было мертвенно бледным. Но он все же сумел улыбнуться слабой улыбкой.


— Я… все еще здесь.


Хуннул остановился, его окружили подъехавшие всадники. На людей и их животных было жалко смотреть.


Айдан знал, что он и его друзья должны были найти как можно скорее укрытие от порывов злого ветра для Валориана. К тому же было совершенно невозможно найти путь домой в этом урагане. На расстоянии нескольких шагов было ни зги не видно, поэтому можно было легко свалиться с покрытого снегом обрыва или ходить кругами по одному месту, или вообще потерять друг друга в бушевавшей метели.


— Кто-нибудь видел место, подходящее для укрытия? — стараясь перекричать завывающий ветер, спросил Айдан.


Его друзья лишь покачали головой. Они находились в таком месте, где горные склоны были покрыты редкой растительностью и довольно пологи. Здесь не было пещер, или глубоких долин, или больших буреломов, памятных любому.


— Свяжите лошадей, — простонал Валориан, по-прежнему лежа на спине Хуннула. — Мы отыщем что-нибудь.


Остальные молча кивнули головой и поспешили завернуться во все одежды, которые только были под рукой, связав веревкой луки седел, и направились прямо в сердце бушевавшей стихии.


Валориан тихо прошептал Хуннулу:


— Найди место, чтобы защитить нас от ветра.


Жеребец возглавил шествие. Шаг за шагом он вел их за собой на восток сквозь завывающий ветер к вздымавшимся впереди холмам. Он и сам точно не знал, куда должен был двигаться, но прекрасно понимал, что его любимый хозяин и его друзья не смогут выжить в леденящем холоде порывов ветра. Не пройдет и нескольких часов, как они больше не смогут сопротивляться тискам холода. Их маленькие тела скользнут в объятия смерти задолго до того, как он сам устанет. И он должен был отыскать укрытие неподалеку, чтобы они могли отдохнуть. Его ноздри хватали ветер, умные глаза всматривались в бесконечно круживший водоворот серого и белого урагана, и все же он ничего не находил.


Огромный жеребец продолжал с трудом продвигаться вперед. За своей спиной он чувствовал, как начали отставать три небольшие лошади. Веревка на седле чаще дергалась, когда лошади преодолевали нагромождения камней. Хуннул начал беспокоиться. Валориан всецело доверился ему с тем, чтобы он нашел то, что не могли найти люди, у которых было слабое обоняние и зрение. И если он в скором времени ничего не отыщет, его господин умрет.


И вдруг, на пределе своих способностей к осязанию, жеребец поймал неизъяснимо приятный знакомый запах соломы. Его уши насторожились. Его голова развернулась таким образом, чтобы лучше чувствовать запах, и он поторопился навстречу этому вожделенному аромату. Валориан не имел ни малейшего представления, где они находились или куда направлялись. Ослабевший и почти оглохший от потери крови и холода, он с трудом удерживался от того, чтобы не потерять сознание. Но постепенно его плывшее сознание все же заметило перемену в поведении Хуннула. Он поднял голову и попытался остановить взгляд на снежной темноте.


Он вглядывался вперед в снежную стену, когда что-то вдруг пошевелилось. У него создалось впечатление, что он видел большую высокую фигуру впереди себя, но когда он моргнул, она исчезла.


— Хуннул, что это было? — прошептал он. «Я не знаю. Похоже, что они ведут нас куда-то».


— Они? — выдохнул Валориан.


«Да, их там по крайней мере трое. Они там находятся уже некоторое время».


— Но почему ты следуешь за ними? «У них есть еда, хозяин, и я не чувствую, чтобы от них исходила опасность».


— А что, если это хищники? — пробормотал Валориан.


Хуннул заржал в ответ, словно оскорбленный недоверием своего господина.


«Они не пахнут, как пахнут те, кто ест мясо. Они пахнут словно камни».


Валориан был удивлен. Камень? Но тогда что это за создания? Хуннул полагал, что они не представляли опасности, но мог ли он разделять его уверенность?


Валориан думал, что видел эти существа еще несколько раз, каждый раз взгляд выхватывал видение большой объемной фигуры сквозь снежные тени. Существа не издавали звуков и не делали попыток приблизиться к четверым всадникам. По правде говоря, казалось, что они стремились избежать контакта с людьми.


Время тянулось медленно по мере того, как они неуверенно продвигались сквозь снег. Впервые Валориан был благодарен тому, что в его теле остался жар после того удара молнией. Пожалуй, это было тем немногим, что все еще удерживало его от смерти. Он чувствовал, как пронизывающий холод медленно пробирался через одежду и ботинки. Ноги и руки окоченели, лицо было как лед. Единственная польза от холода заключалась в том, что он остановил кровотечение и ослабил боль в спине. Дыхание вырывалось из груди рывками, из-за этого стрела шевелилась при каждом движении. Сознание начало опять покидать его, медленно ускользая, как вода, стекавшая сквозь пальцы, пока наконец все не поплыло перед глазами и померкло.


Он не пошевелился, когда Хуннул заржал. Где-то неподалеку раздался ответный зов. Жеребец устремился вперед, увлекая за собой остальных лошадей. Он объехал несколько валунов, поднялся наверх на обрывистый скользкий карниз. И вдруг неожиданно перед ним открылся широкий темный вход в пещеру, и Хуннул пошел вперед в спасительное укрытие.


Последовавшие за этим несколько часов остались неясными для Валориана. Он смутно помнил, что Ранулф, Айдан и Гилден собрались вокруг него. Кто-то, должно быть, зажег огонь, потому что он видел отблеск огня на поверхности, а кто-то еще разжал его пальцы, вцепившиеся в гриву Хуннула. Все трое вместе подняли его и перенесли на одеяла, разложенные рядом с костром. Он чувствовал дрожание их рук и знал, что они продрогли и устали так же сильно, как и он сам. Он хотел подняться и помочь им. Им нужна была еда и вода, кто-то должен был позаботиться о лошадях, но, когда он попытался приподняться, резкая боль в спине отбросила его назад на покрывала. Чувства его померкли, и на некоторое время краски мира и сознание покинули его.


Он ненадолго просыпался, чтобы увидеть склонившегося над ним Айдана с окровавленными тряпками в руках, а потом в нем опять загоралась боль, и он снова терял сознание.


Только поздно ночью он очнулся. Он пришел в себя, разбуженный звуками странных голосов.


— Выживет ли он? — рядом с его головой спросил глубокий рокочущий голос.


Валориан открыл глаза. Он лежал на животе, лицом к огню. Он плохо различал предметы, единственным светом, озарявшим пещеру, были отблески углей. Он с трудом мог разглядеть очертания фигур своих товарищей под покрывалами да передние ноги Хуннула, застывшие рядом с его рукой.


— Мать сказала, что выживет, — отозвался другой незнакомый голос.


Валориан не видел говорящих, потому что они находились у него за головой. А когда он попытался пошевелиться, его измученное тело только раскалывалось от боли.


Второй голос заговорил снова, его звуки напоминали шум сдвигаемых камней.


— Смотри, он просыпается. Мы должны сделать ему припарку. Амара просила.


Странно, но охотник не испытывал страха. Несмотря на то что он не имел ни малейшего представления, кто были эти странные говорившие существа, он чувствовал, что ими двигало желание помочь.


Да и Хуннул не был смущен их присутствием. При упоминании имени богини Амары он облегченно распростерся на покрывале. Богиня Мать позаботится о нем.


И когда он погружался в сон, он чувствовал, как что-то теплое и тяжелое легло ему на спину, и каменный голос мягко проговорил:


— Спокойно, хранитель дара. Когда ты покинешь нашу обитель, следуй за маленькими слепыми рыбками, которых найдешь у подножия скалы. Вскоре ты отыщешь свою дорогу.


Что-то большое и тяжелое двинулось вглубь пещеры. Валориану пришлось приложить немало усилий, чтобы поднять голову. И там, на границе света, отбрасываемого пляшущим огнем, он успел заметить две высокие валунообразные фигуры, шагнувшие в темноту. Он вздохнул, и его глаза благодарно закрылись.


Рано утром следующего дня Валориан был разбужен другим голосом, но на этот раз он узнал говорившего. Это был Айдан.


— Гилден, Ранулф, идите сюда! Вы только посмотрите на это!


Все трое столпились вокруг Валориана, распростертого на покрывалах.


— Пресвятые боги! — воскликнул Гилден. — Что это?


— Он мертв? — встревожено спросил Ранулф.


— Нет, — прежде чем кто-либо успел ответить, сказал Валориан.


Он раскрыл глаза и увидел склоненного у своего изголовья Айдана, на его лице явно читалась озабоченность и сконфуженность. Валориан никак не мог взять в толк, в чем дело. К его величайшему удивлению, боль в спине совершенно исчезла. Только огромная усталость все еще приковывала его к постели. Он чувствовал себя настолько слабым, что даже глаза не мог держать открытыми.


— Валориан, — осторожно заговорил Айдан, — у тебя на спине лежит одна вещь.


— Я знаю.


— Что это? Это похоже на осколок обуглившегося камня.


— Камня? Очень интересно.


— Это примочка, — сказал он своим друзьям. — Кто-то наложил мне ее ночью.


Трое мужчин обменялись взглядами.


— Ты можешь снять ее? — спросил его Гилден.


Очень осторожно Айдан просунул пальцы под край камня. Примочка, или что это было, была нежной на ощупь, серого цвета и очень тяжелая. Она полностью прикрывала обнаженную спину Валориана от плеча до плеча, словно ее насыпали прямо на поверхность кожи и оставили застывать. Она казалась теплой на ощупь. Осторожно он приподнял ее и положил в сторону.


Все трое вдруг вздохнули. Ночью они вырезали стрелу из спины Валориана. Они все видели кровавую рану, глубоко поранившую плечо Валориана. Сегодня утром она совершенно исчезла. От глубокой раны и порезов не осталось никаких следов, кроме новой розовой кожи.


— Карроки, — неожиданно произнес Гилден.


Айдан и Ранулф посмотрели на него так, точно он рехнулся. Карроками называли живых существ, подобных людям, только из камня, которые устраивали свои жилища глубоко в недрах гор. Но любой знал, что эти создания были героями сказок.


— Карроки, — повторил Гилден, и его глаза загорелись от интереса. — Это, должно быть, они. Нам помогли карроки.


Лежа на своем ложе, Валориан согласно кивнул.


— Разумеется. Их послала Амара, — прошептал он.


— Но это невозможно, — сказал Айдан. Он все еще продолжал смотреть на спину брата. — Карроки не существуют. Это сказки.


Ранулф подобрал каменную примочку и повертел ее в руках:


— А что, если они есть на самом деле? Я имею в виду, что стоит посмотреть на это поближе. Только карроки в сказках имели камни, которые могли согревать. И они жили в пещерах, как эта.


Он обвел рукой просторную пещеру, которая надежно укрыла их.


Гилден раскачивался на каблуках:


— Нас сюда привело нечто, это бесспорно. Когда мы сюда пришли, здесь были дрова для костра, солома для лошадей и даже нарезанные сосновые ветви для наших лежанок.


Трое охотников обвели взглядом пещеру, пытаясь проникнуть во все ее темные уголки и щели, может быть, в надежде увидеть хоть мельком мифических карроков.


Валориан вдруг вспомнил слова, сказанные Амарой. «Благодаря колдовству ты увидишь существ, которых ты никогда прежде не видел, а знал лишь по легендам», — повторил он тихо. Его веки не выдержали напряжения и сомкнулись. Карроки, с удовольствием подумал он. Каменные люди, вышедшие из недр земли, когда капли крови богини Амары упали с неба на землю и рассыпались по только что созданным горам. Никто до сих пор никогда не видел карроков, и никто не верил в то, что они на самом деле существуют. До сих пор. Как он хотел бы увидеть своих благодетелей, поговорить с ними и поблагодарить за то, что они для него сделали, но он прекрасно понимал, что они не вернутся. Они сделали свое дело. Он излечился, его друзья были в целости и сохранности, и настало время отправляться домой.


Спустя два дня Валориан замер у порога пещеры, глядя на мир, преображенный выпавшим снегом. Снежная метель наконец-то выдохлась и уступила место сверкающему голубому небу, остроконечным вершинам и ослепительно белому снегу. Это было невероятно красиво, но так же невероятно трудно будет им прокладывать себе путь к дому.


Сон и лечение карроков сделали свое дело отменно. Валориан чувствовал себя сильным и выносливым, как и много дней раньше. Просто он был подавлен, представляя, как они будут прокладывать себе путь в этом глубоком снегу. Путешествие продлится долго, будет трудно и плохо скажется на лошадях. Поскольку снег выпал рано, существовала большая вероятность того, что наступит оттепель и большая часть снега растает. Они могли подождать, пока это произойдет, но Валориан не мог усидеть на месте. Его ждала Кьерла, и он хотел вернуться к ней.


Он обвел взглядом пещеру, служившую им укрытием целых три дня, последние слова карроков всплыли в памяти:


«Следуй за маленькими слепыми рыбками».


Он перевел глаза на небольшой поток воды, струившийся по пещере. Вода была чистой и прозрачной. Но он не мог увидеть ничего, хоть мало-мальски похожего на рыб, поэтому направился дальше в глубь пещеры.


Эта пещера образовалась в результате многовековой работы ветра и непогоды на склоне громадного утеса. У нее были гладкие стены, пол состоял из выходов коренной породы с вкраплениями гравия, высокий потолок постепенно сходил на нет ближе к концу пещеры. Валориан предположил, что пещера представляла собой просторное помещение с небольшим потоком воды, бежавшим по ней, который питался, очевидно, весенними водами или подземной рекой. Он чувствовал, что при сооружении пещеры создатель руководствовался каким-то планом, и это чувство крепло в нем по мере того, как он продвигался вглубь. Следуя за небольшим потоком воды, он обнаружил, что то, что казалось задней стеной пещеры, на самом деле было небольшим валуном или грудой камней, возникшей в результате обвала. Он вскарабкался на них, и там, наверху, где потолок изгибался к полу, он нашел широкий туннель, уходивший вглубь в гору. По спине Валориана пробежал холодок, когда он вспомнил о подобных темных туннелях и мрачном зле, обитавшем в них.


Он помедлил в слабых отблесках света, долетавших сюда от отверстия пещеры, а затем направился в темные глубины, куда по скалистому ложу, пузырясь, бежала вода. До него не долетало никаких звуков, он не замечал движения, не было вообще никаких видимых признаков жизни, так же как и доказательств того, что туннель мог привести его куда-то еще, кроме недр земли.


Но все же карроки знали, куда он вел. Неужели они стали бы спасать ему жизнь только для того, чтобы ввести в заблуждение, направив по неверной дороге? Он не знал. И если бы не розоватый шрам как раз под левой лопаткой, он подумал бы, что ему вообще все это приснилось.


Валориан взглянул на поток воды у своих ног. Вот они, едва различимые в слабом свете, стайка маленьких белых рыбок, собиравших корм с гранитного дна реки. Когда он приблизился, чтобы получше рассмотреть их, они дружно рассыпались, исчезнув в темных водах. Но он все же достаточно долго смотрел на них, чтобы заметить, что у них не было глаз. Маленькие рыбки заставили его решиться. Он пойдет в глубь туннеля.


Убедить остальных не составило большого труда, как ему казалось вначале. Им не хотелось вязнуть по уши в снегу, поэтому они были готовы попробовать что-то новенькое, тем более если Валориан считал, что это будет полезным. Айдан только предложил оставлять метки по мере продвижения вперед, чтобы они могли отыскать обратную дорогу, если спуск окажется слишком тяжелым.


Мужчины оседлали лошадей и, вопреки традиции, уничтожили всякие следы своего пребывания в пещере. Валориан оставил камень, послуживший ему припаркой, на видном месте, рядом со слабыми следами кострища. Возможно, карроки воспользуются им опять. При мысли об этом он залез в свои седельные сумки и отыскал там небольшой кусочек нефрита, из которого когда-то выточил фигурку лошади. Он знал, что это было ничтожно мало, но все же могло послужить символом его глубокой благодарности. Он оставил фигурку на камне.


Один за другим мужчины провели своих лошадей через нагромождения камней ко входу в туннель, который постепенно понижался вглубь сердца горы. Они недолго стояли молча и смотрели в темный провал. Казалось, что никому не хотелось сделать первый шаг вперед.


— Куда ведет этот туннель? — спросил Айдан.


Валориан слегка передернул плечами:


— Существа не сказали. Они только сообщили, что наш путь не займет много времени.


— Я — за! — ответил Гилден, стараясь говорить убедительно.


Он уже собирался тронуть коня, когда Валориан протянул руку:


— Подожди немного. Нам нужен свет. — И под изумленными взглядами своих друзей он создал два небольших светящихся шара, которые повисли над его головой словно две послушные звезды. Айдан рассмеялся с облегчением:


— А я и забыл, что ты можешь это делать. Хвала Амаре и ее дарам!


Остальные дружно подхватили его слова, и друг за другом они последовали за Валорианом по каменному туннелю вниз. К их величайшему изумлению, широкий проход имел высокие своды, не сужался и был довольно прям. Пол был ровным и не крутым, дорога все время шла параллельно потоку воды. Все это сильно смахивало на дорогу, проложенную в недрах холмов в далекое неизвестное.


Несмотря на то, что сам туннель был явно естественного происхождения, всадники заметили, что было приложено немало труда, чтобы его расширить и выровнять. Легенды гласили, что карроки являлись непревзойденными мастерами работы с камнем, и судя по внешнему виду этого туннеля, легенды не ошибались. Искусные мастера убрали лишние камни, стесали каменные выступы и даже создали каменные мосты там, где это было необходимо. Кроме того, казалось, что они пытались сохранить природную красоту прохода. Попадавшиеся временами на пути сталактиты и сталагмиты были заботливо сохранены, выступавшие на поверхность жилки золота и кристаллов были обнажены и отполированы, чтобы усилить природный блеск, а выходившие на поверхность образования цветных природных минералов были чисты от грязи и осколков. Дорогу пересекало несколько проходов, таких же прямых и удобных.


Один раз на пути всадников попалась каменная статуя, изображавшая коренастую, похожую на человеческую фигуру, стоявшую подобно часовому у края дороги. Четверо всадников молча проехали мимо. Они были поражены статуей, просторным туннелем и колоссальным количеством труда, вложенным в создание и того, и другого. Они и не знали, что подобное могло существовать.


— А что это за проходы? — спросил Айдан, когда они проезжали мимо очередного пересечения дорог.


Валориан бросил взгляд в непроницаемую темноту. Потом посмотрел на потолок и стены, освещенные силой созданного им света. Он не видел никого и ничего, но он чувствовал, что за ним и его спутниками постоянно наблюдают. Он невольно подумал, что они, наверное, были первыми смертными, чья нога ступала по царству карроков.


— Не знаю, — ответил он. — Но мне бы не хотелось ходить этим путем без разрешения карроков.


Айдан с трудом подавил дрожь, возникшую из-за холода и сырости, царивших здесь.


— Да и мне тоже, — согласился он.


В этих странных черных туннелях время не имело границ. Всадники уже начинали беспокоиться. Дважды они останавливались, чтобы поесть и дать отдохнуть лошадям, пока наконец сами не начали валиться с ног от усталости и вынуждены были разбить походный лагерь. Они покормили лошадей, дав им немного зерна, и легли на покрывала, пытаясь заснуть. Но им это не удалось. Над их головами нависала огромная тяжесть земли, их окружали могильные камни и удушливая тишина, да и присутствие невидимых карроков слишком будоражило воображение. И спустя короткое время они снова поднялись и оседлали коней, чтобы тронуться вперед. И даже мысли о том, что снаружи им пришлось бы месить толщу снега, не казались теперь такими ужасными в сравнении с этой подземной дорогой.


Когда Валориан собирался объявить очередной привал, Хуннул заржал: «Я вижу свет». Охотник начал вглядываться в туннель, пока и сам не увидел его: слабый белый дневной свет. Он вздохнул облегченно. Исчезли светящиеся шары, и вот уже всадники торопятся вверх к выходу из пещеры.


Земля сияла в свете полуденного солнца и снега. Мужчинам даже пришлось остановиться, чтобы глаза привыкли к свету. Как и положено для осенней погоды, наступило потепление, и теперь снег быстро таял, образовывая лужи и ручейки.


— Где мы? — прокричал Гилден с того места у входа в пещеру, где он находился.


Валориан ответил не сразу. Вместо этого он повернулся и бросил взгляд на тот путь, которым они пришли.


— Спасибо! — прокричал он в темноту. Ответа не было, да он и не ожидал его услышать. Он просто хотел выразить свою благодарность и надеялся, что карроки поймут это.


— Я знаю, где мы! — возбужденно закричал Ранулф. Его обычно замкнутое лицо горело восторгом, когда он начал говорить Валориану: — Мы находимся в той долине, которая лежит рядом с горным хребтом, на котором тебя ударило молнией. Если мы провели под землей двое суток, это значит, что подземная дорога экономит по меньшей мере двадцать миль пути. Мы даже здесь проезжали!


— И насколько легче это было! — пробурчал Айдан.


Мужчины обменялись улыбками. При дневном свете вся их тревога от подземного туннеля растаяла. Так приятно было ощущать свежий воздух и чувствовать близость дома.


Спустя четыре дня их радостно приветствовали обе семьи. Но на этот раз Гилден и Айдан услаждали слух членов племени рассказом о своих приключениях. Много дней спустя только и разговоров было, что о Волчьем Проходе и карроках.


Кьерла чувствовала огромное облегчение и радость от того, что Валориан вернулся. В подарок она вручила ему новый плащ, который сделала из шкуры убитого пещерного льва. Он был тяжелый, теплый и словно шелковый. Его капюшон был выделан из головы хищника. Валориан крепко обнял ее в знак благодарности.


Вскоре после первой непогоды установилась настоящая зима. Стремительно приближалось время родов. Племя мирно отметило конец года, и все начали готовиться к весне.


Спустя пять дней после наступления Нового года, днем, Кьерла почувствовала схватки. По существовавшим в племени традициям она удалилась в специальную палатку, рядом с ней оставались только ее сестра и Мать Вилла. Валориану же ничего не оставалось, как бродить в нетерпении вокруг. К всеобщему удивлению, сбылось предсказание отца Валориана, что Кьерла должна быть хорошей производительницей. Несмотря на свой возраст, она легко родила крепкого, здорового, крикливого парня как раз тогда, когда солнце спряталось за горой.


По законам племени она должна была оставаться на своем ложе еще целых десять дней. Но ребенка следовало немедленно благословить и наречь, чтобы Посланники нашли его, если он вдруг умрет. Мать Вилла вынесла его наружу, он был надежно запеленат от ночной прохлады. Она гордо подняла его на всеобщее обозрение и протянула отцу.


Валориан был переполнен эмоциями. Дрожащими руками он принял своего маленького сына и понес его к жрице богини Амары, которая уже ждала его с водой и солью для благословения. Все люди столпились вокруг, чтобы увидеть церемонию.


Как только обряд был окончен, Валориан поднял ребенка высоко над головой и прокричал всем собравшимся:


— Я, Валориан, признаю этого ребенка своим. Я нарекаю его Хулинаром, любимцем Амары. Приветствуйте нового члена племени!


Звуки приветствия проникли сквозь стены палатки, где лежала Кьерла в ожидании сына. От радости и удовольствия она улыбнулась. Рождение Хулинара было сюрпризом для нее, но еще большим чудом было ощущение присутствия Амары, которое наполняло ее теплом и покоем. Она стояла рядом в самые тяжелые минуты схваток. Теперь-то Кьерла знала точно, что рождение сына было только первым в цепочке следующих за ним.

ГЛАВА 11


Зима в том году выдалась по-особому упрямой. В горах выпал глубокий снег, который перекрыл все пути и дороги, засыпал луга. Из-за этого все члены племени предпочитали держаться поближе к своему лагерю. Стояли очень холодные дни, и в конце концов все уже начали сомневаться, наступит ли вообще когда-нибудь весна.


Но постепенно, очень медленно, начали замечаться перемены, происходившие в окружающей природе. А члены племени, издавна очень тесно связанные с природными циклами, и подавно отмечали любое изменение в погоде и радовались ему. С каждым днем солнце вставало все раньше и раньше и чуть подольше задерживалось на небе. Пронизывающий холод постепенно ослаблял свою хватку над снегом и льдом. В солнечные дни снег таял, и многочисленные ручейки бежали по стенам каньона и вливались в маленький ручеек, петлявший по дну ущелья. В долинах же начались разливы рек, и дороги превратились в сплошной кошмар.


Валориан следил за происходившими переменами со смешанным чувством беспокойства и радости. Настала пора строить планы переселения в долины Рамсарина, и сознание этого наполняло его огромной радостью. Но, похоже, кроме него, никто больше не интересовался этим. И это его серьезно беспокоило. Все, включая даже Кьерлу и Айдана, были заняты собственными заботами и хлопотами, планами, и у них совсем не было времени, чтобы обсудить предстоящую им перспективу покинуть Чадар. Несколько раз он отправлялся в путь, чтобы встретиться и переговорить с членами других семей, но всякий раз сталкивался с проявлением полнейшего безразличия. Большинство относилось к нему настороженно, зная, что его повсюду разыскивают, и потому было совершенно не расположено обсуждать с ним перспективу переселения. И это раздражало. Но Валориан не сдавался. Он знал, что не должен был оставлять попыток убедить их. Возможно, когда потеплеет и кочевым племенам придет время подумать о переезде, он сможет привлечь их внимание.


В то же время необычно большое количество выпавшего снега и холодная погода держали тарнишей по домам, что значительно облегчало жизнь Валориану и его семье. Он понимал, что всему настанет конец, как только наступит настоящая первая оттепель. Он представлял себе, насколько недоволен был Тирранис медленными успехами своих солдат по его поискам. Он опасался, что весной предпринятые Тирранисом поиски возобновятся с новой силой.

* * *


«Недоволен» было очень мягким словом, чтобы описать настроение Тирраниса точно. На самом деле он был вне себя от ярости. Вот уже три месяца, как слуги, помощники и офицеры предпочитали с величайшей осторожностью общаться со своим капризным генералом. Один неверный шаг, воображаемый намек или ошибка могли отправить человека в смертоносные камеры, расположенные под старой башней крепости чадарианского гарнизона — а может быть, и хуже того. Тирранис свирепел при мысли о тупости и бездарности своих солдат и грозил казнить каждого в случае, если Валориана не доставят к нему самое позднее ранним летом. Он вовсе не собирался упустить этого человека из-за слепоты своих окруженных.


А чтобы придать всему делу еще большую огласку, он объявил по всему Чадару, что он учредил большую награду в золоте за поимку или любую информацию, ведущую к поимке Валориана. Тирранис надеялся, что блеск золота развяжет языки находившихся далеко за чертой бедности членов племени.


И тогда однажды поздней ветреной ночью, на четвертый месяц наступившего года, его обещание вознаграждения принесло свои плоды. Во двор дворца Тирраниса галопом влетел одинокий тарнишский солдат, отправленный на поиски, а за его спиной сидел еще один человек. Он попросил немедленно провести его к генералу, и офицер охраны, видя одетого в лохмотья выходца племени, без колебаний провел их к генералу Тирранису.


Как обычно, генерал допоздна засиделся за работой, обдумывая бесконечные мелочи, игравшие огромную роль в управлении большой провинцией. Тирранис был безжалостен, но он относился к себе так же бескомпромиссно, как и к другим, и его непомерная гордость проистекала из колоссальной способности к труду и управлению. Он раздраженно кинул взгляд на дверь, когда офицер охраны постучал и представился.


По приказу генерала все трое вошли в его кабинет, тарниши почти тащили упиравшегося члена племени.


— Что это? — закричал генерал. В глубине своего утонченного сознания он надеялся, что этот вонючий грязный человек окажется не Валорианом, который обладал волшебными способностями и так долго водил за нос его лучших людей.


— Я нашел его, когда он спускался с гор, — на одном дыхании доложил дозорный. — Он говорит, что у него есть информация и что он хочет получить награду.


Тирранис вонзил свой темный взгляд в вонючего аборигена. Было совершенно невозможно определить возраст мужчины, потому что он был сильно потрепан, оброс бородой и покрыт грязью. Возможно, что это был один из тех сумасшедших изгоев, которых даже собственное племя отказывалось терпеть в своих рядах.


— Давай послушаем, что он нам сообщит, — сказал Тирранис дозорному. — А потом посмотрим, насколько он заслуживает своей награды.


Абориген обнажил в улыбке беззубый рот и сделал шаг вперед.


— О, я ее вполне заслуживаю, ваше превосходительство. Я знаю, где находится Валориан.


Тирранис не стал спешить с ответом. Он поудобнее устроился на своем кресле, скрестив на груди руки, его лицо было обращено к свету масляной лампы на столе. Снаружи порывами завывал ветер, он с силой стучал ставнями и срывал черепицу с крыши.


Наступила долгая пауза, во время которой оборванец нервно оглядывался по сторонам, пока наконец мысли о золоте, которое, казалось, почти в кармане, не придало ему мужества.


— Видите ли, я знаю Валориана, — наконец прошептал он. — Великий человек. Сын Далтора. Далтор не любил меня. Он все устроил так, чтобы меня изгнали из племени семь лет назад. Вон…


— Хватит об этом! — прорычал генерал Тирранис. Его начал очень раздражать этот сумасшедший.


Старик вздрогнул от страха и заговорил быстро, запинаясь и проглатывая слова, словно хотел поскорее покончить со своим делом.


— Я, э-э-э, видел его, то есть Валориана, пять дней назад, верхом на его черной огромной лошади. Эту лошадь ни с кем не спутаешь. Ну, я и пошел за ним. На расстоянии. Он въехал в Гол Агха и довольно долго двигался по нему. Генерал, они разбили лагерь там. Вся семья. И Валориан вместе с ними.


Он с любопытством уставился на Тирраниса, словно надеялся прочесть на его лице восхищение или благодарность, но испытал разочарование.


Генерал лишь повернулся к дозорному:


— Ты сможешь найти этот самый каньон?


— Да, генерал, — прозвучало в ответ.


— Хорошо.


Тирранис кинул быстрый взгляд поверх головы оборванца на стражу, застывшую у дверей, и едва заметно кивнул головой.


— А как же моя награда? — вопрошал изгой и протянул вперед готовые схватить золото руки. — Разве принесенная мною весть не стоит награды?


Он настолько был поглощен мыслями о золоте, что совершенно не заметил выросших за его спиной стражников.


Мелькнула сталь, раздался глухой звук удара, и изгой медленно осел на пол. Между ребер торчал клинок кинжала.


— Теперь он не сможет вернуться и предупредить Валориана, — с мрачным удовлетворением произнес Тирранис. Он сделал знак: — Уберите его.


Как раз в тот момент, когда стражники волокли тело из дверей, в кабинет вбежал командующий гарнизоном и отдал честь. Он даже не взглянул на тело убитого. В эти дни начальник гарнизона был чрезвычайно озабочен, потому что именно ему было поручено поймать Валориана и от него зависел успех или поражение в операции.


— Принес ли он какие-либо известия? — спросил командующий гарнизоном, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно.


— Гол Агха, — ответил Тирранис. Он порывисто поднялся, чтобы скрыть внезапно охватившее его возбуждение, и подошел к камину. Отблески огня озарили его грубое лицо. — Отправляйся туда, — приказал он дозорному. — Найди их лагерь.


Он обернулся к командующему.


— Ну, а теперь ты, — прошипел он. — Делай, как мы говорили, и смотри, не подведи меня на этот раз.


Офицеры отдали честь и поспешили к дверям. И в то время как дозорный искал свежую лошадь, командующий поднимал по тревоге гарнизон. Он потребовал присутствия всех, кого только можно было найти. Он не собирался позволить ни единой душе ускользнуть из этого лагеря.

* * *


В эту же самую ночь рожденные ранней весной ветры гуляли по каньону Гол Агха подобно урагану, завывая на все лады, словно сумасшедшая женщина. Одинокий всадник, который следовал вдоль ущелья, мог с трудом поверить, что кто-либо из племени мог в здравом рассудке выбрать такое место для своей стоянки. И только когда всадник достиг поворота и относительно мирного места в задней части ущелья, он убедился в целом ряде преимуществ подобного выбора. Он достиг уже последнего спуска, перед его глазами горели костры, зажженные в лагере, когда по его бокам возникли двое часовых. Одним из них оказался младший брат Валориана.


— Мордан! — радостно воскликнул Айдан. — Что заставило тебя покинуть нашего обожаемого лорда, вождя племени?


— Хочешь верь, хочешь нет, но меня послал сам Фиррал, — весело ответил крепкий мужчина. — Он желает переговорить с Валорианом.


— О?! Еще одно предупреждение? Или опять трясется от страха?


Мордан рассмеялся. Он уже давным-давно перестал обращать внимание на поведение своего вождя.


— Я не уверен. Нашему вождю выпала очень тяжелая зима, и поэтому он очень нервничает по поводу приближения весны.


— Еще бы! — ухмыльнулся Айдан и указал на лагерь. — Валориан сейчас в своей палатке.


Мордан уже собирался тронуть поводья, когда вдруг остановился и предложил:


— Вам бы следовало выставить караул дальше этого спуска. Если я смог отыскать ваш лагерь, то и другие смогут сделать то же самое.


Айдан неохотно кивнул, махнул рукой и поехал прочь со своим спутником. Впрочем, он почти тут же забыл предостережение Мордана, весь в возбуждении от поражения лорда Фиррала.


Мордан без труда отыскал шатер Валориана, который находился на самом краю лагеря. Он слез с коня и оставил его рядом с жевавшим солому Хуннулом под навесом рядом с шатром. На долю секунды он задержался, чтобы потрепать черного жеребца по шее. Огромный конь склонил голову, его черные глаза блестели, он тихонько заржал, словно приветствуя гостя.


— Мордан! — окликнул его Валориан из глубины палатки. Затем он просунул голову в отверстие, прикрытое пологом. — Что ты там стоишь? Заходи скорее, прочь от этого ветра.


Охранник вождя как-то странно взглянул на Валориана. Откуда Валориан узнал, что это был именно он? Он вздрогнул и ответил на приветствие охотника. Следуя традиции, он вытер с сапог грязь и оставил свой меч при входе, прежде чем переступил порог палатки. Наконец он вошел в тепло и уют помещения. Снаружи бесновался ветер. Его порывы, словно холодные, сырые выдохи, были достаточно сильны и колебали стены палатки, заставляя их ходить ходуном, словно в танце. Внутри же ковры на полу, окрашенные в светлые тона гобелены на стенах, да три-четыре небольших лампы, призванных создать уют жилого помещения.


Тут же была и Кьерла, которая качала ребенка в свисавшей с потолка колыбели. Она помогла гостю поудобнее устроиться, угостив его горячим вином со специями, предложила подушки, а затем вернулась к своему занятию, ни сделав при этом ни одного лишнего движения.


— Я смотрю, слухи о милости богини Амары имеют под собой почву, — с приятной улыбкой сказал он Кьерле.


К его удивлению, женщина вдруг густо покраснела. Она гордо посмотрела на мужа:


— Это правда и еще раз правда. — Валориан, сидевший на полу и свивавший веревку, присвистнул:


— Плотина рухнула, Мордан. Теперь ее ничем не остановишь.


Стражник никак не отреагировал на их слова, пока смысл сообщения наконец-то не дошел до него.


— Вы ждете еще одного? — в полнейшем изумлении спросил он. — Уже?


— Мне надо наверстывать упущенное, — ответила она голосом, полным нескрываемого удовлетворения.

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска и скачивания книг

Книжный Бот

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник