Тайра. Путешествие на Запад (СИ)

Глава 6

Как говаривал брат Бенедикт фон Виргенд — многие знания равно многие печали. Многие печали преследовали Сокраноса с самого детства — он слишком много знал. В детстве он мечтал стать паладином, Святым Воином, но мечте его так и не было суждено сбыться. Паладинами становились лучшие из людей, ученики рыцарей, сильнейшие воины получали посвящение и становились теми, кто мог творить чудеса во имя Бога-Императора и в согласии с Кодексом и Церковью. А он… он был не такой. Он всегда смотрел не туда и не так, задавал ненужные вопросы и вообще лез везде без смазки, за что и получал. Взрослая жизнь не сильно отличалась от сиротского приюта Святого Бенедикта — разве что зарабатывать на кашу с хлебом пришлось уже самому. И он всегда завидовал этим молодым повесам из богатых семей, которые могли позволить себе за одну ночь прокутить сумму, на которую он мог бы жить год. Однако жалованье писца (слава приюту Святого Бенедикта и брату Ольгреду — выучили грамоте) не позволяло ему не то что кутить, а порой и поесть досыта. Конечно, хорошо, что он не ящики в порту разгружает, или не в рекрутах век коротает, а грамоте обучен и может вести для аббатства какую-никакую документацию. Оно понятно, аббат Грюве порой ворчал, дескать зачем нам этот дармоед, а все же жалование платил без задержек и полностью, до мелкого грошика. Щепетилен был аббат, пусть и прижимист. Опять-таки, жить при аббатстве — тоже хлеб: кормят за казенный счет, да и одежду выдали, пусть не камзол с позументами, но все же. На казенных-то харчах можно себе позволить денежку малую откладывать. Вот и накопил он себе… ну не сказать, чтобы много, но и не так уж и мало. Для писца из аббатства — так и вовсе приличную сумму.

Тут-то ему бы и жениться, да домик себе завести с детишками, но чертова библиотека аббатства не давала. На пятый год, как он в аббатстве работал, подозвал его аббат Грюве и ключи от библиотеки вручил. Дескать, парень ты надежный, несмотря что дохлый да малахольный, вот тебе ключи от секретной библиотеки, надо бы там порядок навести. А как прикажете там порядок наводить, ежели там паутина везде, пауки с ладонь да крысы с добрую собаку бегают? Иная не боится ни его, ни светильника этого убогого. Туда в библиотеку эту чертову надо масла плеснуть да поджечь все разом — вот и нет проблем. Да только кто он такой, чтобы с аббатом спорить? Сказано — порядок навести, уж изволь. И помощи просить не у кого, запрещено посторонним в секретную библиотеку входить, потому она и секретная, дурья ты башка. Зато во времени его не ограничили — приходи, когда хочешь, как основные дела сделал и работай сколько хочешь — пока все не сделаешь. Хоть десять лет библиотеку перебирай. Эль факультатива резиста — как говаривал аббат, строго поглядывая на Сокраноса поверх своих очков. То есть сперва все свои дела сделай, документы в порядок приведи, письма напиши, а уж потом… и ведь он сам попервоначалу не сообразил, что за ключ такой у него в руках. Привык, что весь день носишься как угорелый, с языком через плечо, потому как в аббатстве каждый трудиться должен и вот как только у тебя руки освободились, то сразу же — «Сокранос, бездельник ты эдакий, опять ничего не делаешь! Ну-ка ступай на конюшню да помоги их вычистить!» или там «А ты чего уселся? Делать нечего! На кухню бегом, повару поможешь трюфеля чистить! На носу война с язычниками и еретиками, а ты тут… расселся!».

Но с этим ключом… теперь после того как все приходные и расходные ордера подписаны и сверены, после того, как зачитаны вслух аббату рескрипты да приказы от Великой Церкви, после того, как отписаны все ответы, да написаны письма — он отправлялся в секретную библиотеку… и отдыхал. Застать его за бездельем никто не мог — в секретную часть библиотеки не было ходу никому, кроме самого аббата, да его заместителя, брата Борроме, неприятного типа с острым носом, крючковатым, словно соколиный клюв. И, естественно, ни аббат Грюве, ни брат Борроме нипочем бы не отправились бы на поиски Сокраноса — не царское это дело, писцов по библиотекам искать.

Так что с какого-то времени Сокранос превратил свою жизнь в чудесную рутину — сразу после обеда — шел в библиотеку и запирался там на ключ. Первые несколько недель он попросту отсыпался в подвале, и местные пауки с крысами начали принимать его за своего, порой особо крупная крыса даже останавливалась, чтобы понюхать его и он просыпался от того, что его лицо щекотали тонкие усики. Постепенно между ним и обитателями подвала установился нейтралитет и он старался без нужды не тревожить ни крупных пауков, ни крыс, сперва — отдыхая, а потом — все-таки принявшись за книги. Все-таки и у него есть совесть и раз уж взялся — то надо делать. Сам себе он пообещал, что будет ставить на место в каталоге хотя бы одну книгу в день. И все так и было — до тех пор, пока он не наткнулся на книгу без обложки.

Надо сказать, что сам Сокранос читать не любил и занимался этим только по долгу службы — в сиротском приюте их учили читать по трехтомнику «Граэдэс Игитурус или Зерцало Благородное», где были описаны поучительные истории из жизни святых и правила поведения в обществе, социунаториум называемые и каждому молодому человеку али девице к познанию обязательные. Истории были скучные, нудные и совсем не познавательные, а страницы с описанием жизни и деяний Святой Александры так и вовсе были выдраны с корнем и начинались там, где Святая «открыла для себя свет благой Церкви и истинной веры и отринула блуд и начала сподвижничество во имя Света и Человечества». А это были единственные интересные страницы! Поговаривали, что именно на этих страницах и были описаны все «блудные деяния» Святой Александры, в миру называемой «Блудницей из Иората» — до принятия омовения и пострига, даже ее знаменитое в миру «накормление пятидесяти паломников своим телом» и «омовение с демонами Сита в горячих источниках» — с картинками, где Святая была нарисована с чудесными анатомическими подробностями и в цвете. Так что, увы, но настоящим школяром брат Сокранос так и не стал и искренне почитал чтение книг как пустое и ненужное действо.

Однако после того, как он выспался и хорошенько отдохнул в обществе крыс и пауков секретной библиотеки аббатства, ему стало скучно. Понятно, что выходить наружу в попытках найти выпивку или пообжиматься с конопатой девицей из прачечной было нельзя. Стрикт банус, как говаривал сам аббат. Поймают — тут только поркой не отделаешься, лишат привилегий и снова придется то продукты для кухни таскать, то дрова рубить или дерьмо за бородачаями выносить… так что от скуки он принялся читать книги. Слава богу, вечный светильник из Янтарной слезы был выдан ему аббатом давным-давно и в его неверном свете он мог читать. Сперва ему было не так уж и интересно, просто так — убить время. Но потом он наткнулся на «Учения Ия Богослова», и с удивлением узнал, что Учение можно критиковать! Ересь, да и только! Недаром такую вот книгу бросили здесь, в секретной библиотеке и по-хорошему ее следовало бы сжечь, уничтожить. Сперва Сокранос испугался, но потом напомнил самому себе две вещи, первая — это то, что аббат самолично назначил его в эту секцию библиотеки, а значит знал, что он силен в Истинной Вере и никогда не поддастся на хитрословия и лжесплетения Врага Человеческого. И… был и второй резон, вторая причина не бояться инквизиции и следствия — ключ от этой части библиотеки был только у него одного. Никто не мог бы сказать, что он, Сокранос, читает еретическую литературу, что он колеблется в Вере или что уже подписывает договор с Врагом Человеческим. Разве что крысы и пауки, но эти его товарищи по подземелью были на редкость молчаливы и вообще придерживались принципа — живи сам и давай жить другим. Чем они и отличались от людей — в лучшую сторону, разумеется. Тем более, что на вторую неделю своего добровольного заточения — он начал потихоньку подкармливать своих соседей, пауков да крыс. В конце концов, как и писал Бенедикт фон Виргенд — человек существо суть социулизированное, в социумне проживающее и этим же социумном, сиречь обществом, и убиваемое. Дабы избежать сей печальной судьбы, поучал брат Бенедикт, следует общий язык с окружающими находить, сала вон крысам принести да паукам масла сливочного, прогорклого, на него мухи чудно летят.

После того, как он закончил чтение Богослова, он нашел «Сомнения» Эдварда Томаса и «Литургию страсти» Вернеке. Но когда ему в руки попала «Магия и ее начала» — только тогда он понял, что за сокровище передал ему аббат вместе с ключиком от секретной библиотеки. Еще брат Бенедикт фон Виргенд в своих «Опытах о Человеке и Тварях» писал, что «знание и есть истинная сила, отделяющая людей от животных и не по нраву Тварями приходящаяся». А уж знания о магии… нет, он знал, что никакой магии не существует и все это — измышления старух, есть только два вида сверхъестественной силы — это манифестация Истинной Веры и, конечно же, Темное Колдовство, что-то типа того, которым владеют Твари. И иные измышления на эту тему граничат с ересью и… но ведь книжица эта писана, поди, еще во времена второго пришествия Бога-Императора, до Софийских войн с этими еретиками Хуннами, так что автору простительно, а ему и подавно. Ну… любопытно же? Особенно про забавные ритуалы Плодородия, что Хунны практиковали. Говорят, на границе Ойкумены, в Лесу есть еще поселения, где такое практикуют, собираются все вместе на поле на день солнцестояния и предаются греху совокупления — стар с малым, молоденькие девушки со стариками, не разбирая ни чинов, ни имен, ни даже родства! Вот же кошмар какой, думал он, листая страницы и погружаясь в книги все глубже и глубже.

Сам не заметив, как он стал читать всю эту забавную ересь. Сперва книги, постулаты которых были поставлены Святой Церковью под сомнение. Потом — те, которые были запрещены к продаже, и уже потом — откровенную ересь, которую призывали сжигать немедленно при обнаружении, а тех, кто читает такое — плетьми на площади бить.

В конце концов ему в руки попал и гримуар «Магия и тысяча заклинаний для сосуда, в котором траву ароматную заваривают, дабы питьем оной взбодрить себя и на день грядущий настроить.» Половину слов он не понимал, но так было всегда и чем больше ты читаешь, тем больше начинаешь догадываться что это за слова — по контексту. Так вот, этот гримуар был инструкцией для обучения магии.

Сперва он думал, что это все пустые фантазии автора, бред человека, который день ото дня травит себя паучьей настойкой или подставляет голову под жала мелопчел. Но однажды… однажды он произнес заклинание и сложил Знак. Простенькое заклинание и простой Знак — Знак Светильника — и в подвале вспыхнул свет! Заметались по углам пауки и крысы, едва не вспыхнули страницы старого гримуара, он поспешно погасил Знак и сел на пол, прямо там — с бешено стучащим сердцем и дрожащими руками. Он — может быть магом! Не паладином, воином Церкви, использующим Слово Божье, а именно магом! Ведь паладинами становятся в кафедральном соборе, обретя помазание и посвящение, пройдя испытание честного сердца, пламенной души и холодного разума… но никак не в пыльном подвале с пауками. Что-то в картине мира было разрушено.

С того момента прошло два месяца, и он все же решил вернуться к книге. Он изучал заклинания и Знаки, находил полезные и пробовал самые безобидные из них. Зачем?

Он знал, что стать паладином он уже не сможет, но если он на самом деле маг, если он овладеет древней наукой магии, может быть он сможет помочь стране и Церкви в нынешней войне с Хуннами? И пограничные разборки с кочевниками тоже не сахар, и это не говоря уже про еретиков и предателей внутри страны — он мог бы помочь! С его силой… с его вновь приобретенными знаниями — он мог бы стать героем! И тогда его бы заметили, тогда, может быть его бы приняли в свои товарищи настоящие паладины, и конопатая Настюшка, молодая прачка — наконец поняла бы кто он такой и бросила бы своего конюха Стефана и отдалась бы ему и только ему. Да ладно Настюшка, может быть, даже баронова дочка на него взглянула бы по-другому, а уж дочка у барона — не чета конопатой прачке, вся красотка и в таких дорогих платьях ходит… говорят даже воды простой не пьет никогда, все чай или настои на меду.

Знаки были разные, как и заклинания. Были Знаки, которые придавали сил, снимали усталость, были которые давали возможность видеть в темноте, покрывать тело неуязвимой броней, даже летать и читать мысли! От открывшихся перед ним возможностей кружилась голова и хотелось петь. Вот только ни одного Знака и заклинания, кроме Знака Светильника — он так и не смог освоить. А быть мастером Светильника на войне против ереси — это только вместо лампы стоять, дабы доблестные легионеры мимо отхожего места не промахивались. На грядущей Большой Войне с этими северными язычниками и южными еретиками-анархистами нужна боевая мощь, нужны Огненные Шары, Лучи Праведного Гнева и конечно же Длань Господня, причем не меньше восьмого уровня посвящения, а у него только руки светятся… и все остальное. Смешно.

Он старался. Он пробовал. Он выучил все Знаки, которые только попались ему в книге, но ничего не работало. Знак Светильника — работал. Вокруг становилось светло, словно бы кожа покрывалась сиянием, бесполезное и опасное заклинание. Не работал Ключ, не работал Клинок-в-сердце, конечно же не работал Огненный Шар. Хотя он делал все правильно и жест с оттяжкой сверху вниз и сведение рук в замок и выкрик заклинания — все перепробовал. Даже пытался за парой паладинов подглядывать, когда они в аббатстве останавливались на постой, но ничего кроме того, что они вина не гнушаются и толстую дворовую девку по ягодицами шлепнуть изволили — так и не узнал.

И вот однажды, проходя мимо конюшни он увидел, как Стефан, кривой конюший — пристает к Настюше, а та отбивается от него и плачет! Раньше он бы никогда не посмел вмешаться, все-таки Стефан выше его на две головы и плечи у него бугрились мускулами, пусть он и был кривой, но кулачный боец из него превосходный. Но это было раньше — пока он не стал Магом. На какую-то секунду он забыл о последствиях и вмешался. Он ударил Стефана, в ответ на что тот только моргнул и уставился на него удивленно.

— Ты чего, ушлепок? С дуба рухнул? — нахмурился Стефан и взвизгнула Настюша.

— Отпусти ее! — потребовал Сокранос и почувствовал, как «дал петуха», его голос сорвался и повис в воздухе.

— Что этому малахольному тут надо? — встряла Настюша и Сокранос вдруг увидел, что глаза ее сухи, и что она не всхлипывала, что все это была игра, просто игра, она и не отбивалась от здоровяка…

— Я… — начал было говорить он, но слова застряли у него глотке.

— Дай-ка ему по рогам разок, чтобы знал — добавила Настюша, поправляя юбки: — чтоб не лез не в свое дело…

— Но… — что было потом — он не помнил. Вспышка, огонь и вот он уже убегает от Церкви и правосудия, убегает на Край, потому что единственное место, взяв с собой свою сумку с пожитками и конечно же Книгу, убегает только для того, чтобы едва не быть съеденным Тварью, быть спасенным странной полуголой девушкой, и снова попасть в переплет.

Про Лес было много слухов и легенд и в общем все сходились в одном — что убегать можно на север, к язычникам, там тебе только татуировку на всю спину сделают и заставят поклонятся их Божку, да во грехе содомском жить, можно и на юг, к анархистам-еретикам, там тебя и просто убить могут, а могут сперва пыткам иезуитским подвергнуть, заставляя от Истинной Веры отречься. Но вот в Лес убегать, за край Ойкумены — мысль дурная. Есть дикие люди, которые на границе живут, но и они уже наполовину Твари, потому как дыханием Омниссии выжжены изнутри. А он еще не верил…

Он сглатывает слюну, глядя в спину девушки, которая вовсе не девушка. Она выглядит как девушка, у нее даже есть грудь, но на самом деле… люди на такое не способны. Она убила Тварь голыми руками, уничтожила посланную за ним группу захвата Святой Церкви, а ведь все знают, что в группы захвата берут только лучших клериков и паладинов! Эта… кто бы ни была — она разорвала их руками как мокрый картон! Невозможно. Такого не может быть. Нет.

У него нет и мысли сбежать от нее. Но… возможно удастся ее убедить?