Тайны старого дома

Глава 4

Утро-то себе Нина придумала активное и шустрое, да вот… Человек-то полагает, а бог располагает. Думая, как всё будет в утренние часы, она упустила из виду одно обстоятельство, которое упомянула Марья Егоровна в своём рассказе.

Хоть бессонница и ушла ближе к семи, встала Нина с дивана не то чтобы бодрой, скорее — нервно бодрой. А иной раз чувствовала себя, как во время гриппа, например, когда часть времяпрепровождения кажется нереальной.

На кухоньке привычно старалась не греметь, не звякать — и едва не подскочила на месте, когда из-за занавесок выглянула Анютка. Подпрыгнуть не подпрыгнула, но вздрогнула так, что сердце зашлось в болезненном бое.

— Ты что так рано?

А сама вдруг вспомнила, что Санечка вообще не вставал больше этой ночью. Не из-за той ли слабости, о которой мельком сказала управдомша?

— Проснулась, — наивно объяснила Анютка, пожав плечиками. — А Санька спит. Мам, он заболел?

— Почему ты так думаешь? — насторожилась Нина, едва удержавшись не ломануться к кушетке сына.

— А он ещё и разговаривает…

Стопка тарелок, набранных для каши, чуть не вылетела из дрогнувших рук.

Уже не стараясь быть тихой, Нина резко поставила посуду на столешницу и быстрым шагом (в комнате не разбежишься) направилась к Саньке. Слышала за собой топоток — Анютка удивилась, тоже побежала за ней. Кинулась к кушетке, а Санечка лежал — нет, уже сидел, держась за стену, и, дрожа, оглядывался. Увидел Нину, шарахнулся к стене. Нина перепугалась, бросилась к нему с протянутыми руками:

— Санечка, Санечка! Всё хорошо! Ты дома — и я рядом! Вон, Анютка тоже к тебе бежит! Не бойся, маленький!

Двух шагов не добежала — Санька оттолкнулся от стены и сам руки протянул к ней. Нина свалилась на кушетку, обняла сына — и постыдно разревелась, а следом — дети: Санька уткнулся в её плечо, подвывал, задыхаясь: Анюта — просто так, за компанию.

Наплакались, еле успокоились. Сидели долго на Санькиной кушетке, прерывисто вздыхали, а потом Санька отлип от Нины, глаза закрыл и шлёпнулся на подушку.

— Мама! — с глубоким изумлением сказала Анютка. — Санька, что ли, не выспался?

— Саня… — вполголоса позвала Нина, не веря глазам, но постепенно проникаясь пониманием, что сынишка и в самом деле снова уснул. Но ведь… так нельзя! Он же успел достаточно долго спать! И выспаться… Она даже попыталась осторожно потрясти его за плечи. Но Санечка спал таким крепким сном, что она опять испугалась: а если этот сон — нечто нехорошее?

И Нина, и Анюта вздрогнули от стука в дверь.

— Мам… Я не… — прошептала дочка, показывая руки.

Да, Анюте до щеколды не дотянуться даже с табуретки.

Пришлось оставить в покое сына и заторопиться к двери.

— Кто там?

— Ниночка, я это, Марья Егоровна.

Не успела и наполовину распахнуть дверь, как под ногами прошмыгнули кошки и уверенно, без малейшего сомнения ринулись в большую комнату. Нина аж застыла, не зная, что делать в первую очередь: привечать Марью Егоровну — всё-таки управдомша обеспокоилась ночью найти новую жиличку; или побежать за кошками, чтобы проследить за тем, что они там собираются делать… Впрочем, Нина услышала радостный вопль Анюты и успокоилась за происходящее в комнате.

— Ниночка, доброе утро, — озабоченно сказала управдомша. — У вас — как? Всё ли хорошо? Кошки-то к вам рвались, ну я и решилась постучать с утра пораньше.

— А чьи это кошки? — поинтересовалась совсем успокоенная Нина.

— Мои, чьи же ещё.

Так Нина разгадала ещё одну загадку, а именно — каким образом Марья Егоровна узнала, что кто-то из жильцов попал в страшную ситуацию. Значит, кошки управдомши «попросились» на улицу, и Марья Егоровна сообразила, что происходит то, чего боятся все в бараке. А заодно обнаружила виновника того, кто не закрыл дверь барака.

— Санечка снова спать лёг… — начала было Нина, но не выдержала, поспешила в комнату — увидеть своими глазами, что там такое и почему кошки побежали вперёд.

Откинула занавески, придержав их для Марья Егоровны, и рот раскрыла.

Санечка продолжал спать. Бело-серая кошка улеглась на его подушке и привалилась к его голове так, словно изображала из себя меховую шапку для мальчика. Вторая — и в самом деле полностью серая, сидела на груди Санечки и громко мурлыкала. То ли оттого, что хотелось мурлыкать, то ли потому, что её гладила счастливая Анюта.

— Спит, что ли? — шёпотом осведомилась Марья Егоровна, заглянув за плечо Нины.

— Спит. Только как-то странно, — шёпотом же пожаловалась ей Нина. — Вот только недавно, минут пять назад, проснулся, а потом будто упал — и снова вот…

— Не буди, — предупредила управдомша. — Бывает такое. И слабый, и спит. Пусть, пусть силёнок набирается… Не мешай ему. Анюту Галюшке отведи, а Санюшка пусть спит дальше. Ты ж всё равно дома работаешь. Ну и проследишь за ним.

Нина хотела было сказать, что она хотела в кои-то веки выйти из дома, но смолчала. Глупо так говорить, когда с сыном такие тревожные странности происходят.

— Ты как? — потрогала её за руку Марья Егоровна. — Котяток-то возьмёшь теперь у Хворостовых?

— А зачем они? — глупо спросила Нина.

Управдомша хлопнула себя по лбу.

— Видишь — как с ним сели? Так детишки наши быстрее в себя приходили после лесопарка. А если сбегали — кошки всегда помогали найти их. Помнишь — говорила про овчарку? Та-то по следам шла, а эти напрямую бегут. А ещё кошки наши загодя чувствуют, что детишек звать будут. Тоже так садятся на них, и те остаются дома.

— Наверное, возьму котят… — медленно, примериваясь к этой мысли, проговорила Нина. — Эта Хворостова сейчас дома?

— Анюту свою посади завтракать, — кивнула Марья Егоровна, — а мы с тобой сбегаем к Хворостовым, заберём последних. Раньше надо было бы. Тогда б ночь спокойно спали.

— Что уж теперь говорить… — пробормотала Нина.

Хворостовы жили в самом конце противоположного коридора. Только Марья Егоровна и Нина подошли к нужной комнате, как её дверь резко распахнулась — и на пороге обнаружилась сама Хворостова, высокая сухощавая дама в светлом деловом костюме. Собралась на работу?

Они чуть не столкнулись, потому что, открыв дверь и подняв ногу перешагнуть порог, Хворостова отвернулась, чтобы сварливо прокричать в комнату:

— Ленка-а! Сколько можно копаться?! Отец сколько уже ждёт?! Из-за тебя опоздает! Вечно копошишься, не знай зачем! О-ох!..

Последнее относилось к внезапным гостям.

Врезаться друг в друга не врезались, но испугались все: и незваные гости, и хозяйка комнаты. Та, правда, быстро в себя пришла.

— Здрасть, Марья Егоровна! А это кто с тобой?

Нина чуть головой не покачала: деловая дама с каждым выпаленным словом превращалась чуть ли не в склочную бабу. Пусть не бабу, но крикливую… э-э… и бесцеремонную женщину— это точно.

— Да Нина это! Говорила ж я тебе о новой жиличке, как и всем, — откликнулась управдомша, отступив.

— А вы — что? — подозрительно сощурилась на них Хворостова. — Неужто за котятками пришли?! Давайте-ка позже зайдёте! Мы тут опаздываем!

От последнего претенциозного выкрика женщины Нина только вздохнула и уже хотела потянуть Марью Егоровну за рукав, чтобы не мешать спешащим, как рядом со старшей Хворостовой появилась девочка — подросток лет четырнадцати, с такими насыщенно чёрными волосами, что сомневаться не приходилось — крашеные. Одета она была довольно странно, но Нина уже не удивлялась — не впервые ей встречать такие вещички на девочках-старшеклассницах (и не только): какое-то чёрное боди, в облипочку и с длинными рукавами; еле державшиеся на бёдрах широченные чёрные штаны, а оказавшись в тесной прихожей, девочка быстро надела странную вещь, похожую на чёрный полушубок без подклада, зато с густым мехом, явно искусственным. Таким образом девочка-статуэтка резко превратилась в толстую снежную бабу… Кажется, эта девочка — та самая Лена, из-за которой опаздывали родители.

Мать, не переставая причитать и подгонять дочь, отодвинулась от двери, чтобы пропустить дочь первой в коридор. А та вдруг протянула управдомше небольшую, на длинных круглых ручках корзинку, прикрытую лоскутом, кажется от постельного белья.

— Последние, — коротко сказала девочка. И обернулась к матери. — Мама, не ори. Сегодня выходим на пять минут раньше. Успеем.

И Ленка решительно зашагала по коридору, больше не оборачиваясь на мать, которая продолжала безостановочно причитать, что всё — конец света, опоздали!

Марья Егоровна сдвинула лоскуток с корзинки, заглянула в неё и заулыбалась.

— Трёхцветки, — с удовольствием сказала она. — То, что вам надо.

Ни у родителей, ни у мужа домашних животных не держали, поэтому Нина от вопроса не удержалась:

— Почему — «что надо»?

— Ну, говорят — трёхцветные кошки счастье приносят. А тебе и твоим деткам его как раз… — Марья Егоровна осеклась.

— Поняла, — спокойно ответила Нина и, взяв корзинку, внутри которой начинали попискивать, первой пошла по коридору к своей комнате.

Оглянулась.

Марья Егоровна стояла возле двери в комнату Хворостовых. В темноте Нина не разглядела выражения её лица, но догадалась, что управдомша чувствует себя неловко.

— А ваши кошки сразу уйдут? — спросила Нина, и Марья Егоровна заторопилась к ней, наверное по интонациям сообразив, что молодая женщина не сердится на неё.

— А вот и посмотрим, — нарочито бодро сказала управдомша.

Они вошли в комнату, и счастливый визг Анютки утихомирили с трудом, напомнив, что и Санечка ещё спит, и котят можно напугать громким звуком… А Нина поняла ещё, что поход к лесопарку сегодня отменяется, потому что дочка напрочь отказалась идти гулять с няней Галюшкой.

Взрослые кошки не ушли.

Марья Егоровна неуверенно сказала: возможно, они знают, что в их комнате сейчас никого не будет. Ей самой — в поликлинику бы сбегать, а к Нине сейчас «младшенький» придёт — замок вешать, а потом ему — ехать на работу.

Утро оказалось и правда не строго организованным, а суматошным.

Ничего. Анютка уселась с корзинкой в уголок комнаты, под торшером, где Нина поставила едва отысканную коробку из-под посылки. Пока дочка размещала котят в коробке, с восторгом гладя их и пытаясь накормить молоком в блюдечке, пришёл Николай, внимательно осмотрел дверь и сказал, что надо бы принести какие-то проушины — детали, на которые надо будет вешать замок. И ушёл, оставив Нину в раздрае: он столько делает для неё и детей, хотя самому на работу!.. Неудобно.

Но пришёл быстро — и оказалось, что среди жильцов есть мастеровитые, у которых деталек всяких полно, вот Николай и подобрал необходимое в запасах своих хороших и щедрых знакомых… Нина снова вскочила от стола с ноутом, чтобы стоять рядом, пока он прибивает эти самые проушины. И стояла полная противоречивых, раздирающих чувств: и нужен этот навесной замок, но ведь Николай стучит — а Санечка? И она тоже… Ей пора с ноутбуком сидеть, вцепившись в него намертво, а приходится, как хозяйке, следить за работой мастера. А тот, закончив, снова озабоченно осмотрел дверь и покачал головой:

— Хлипкая… Новую бы надо — или хоть эту укрепить, как надо. С другой стороны — дети. Замок не снимут — проломить дверь не сумеют.

И улыбнулся Нине, словно предлагая и ей посмеяться над предположением, что её дети сумеют сломать дверь. Потом сунул ей в руки замок с ключами и кивнул:

— Вечером ещё забегу. Дети детьми, а дверь надо бы укрепить.

Она ещё хотела спросить: зачем, мол укреплять? Психа-то нет? Или… А тот Савелий, на которого злилась Марья Егоровна? Может, он тоже какой-нибудь неадекватный? Будет бросаться на дверь?

А может… так вообще отсюда съехать?

Николай ушёл, как до него убежала в поликлинику Марья Егоровна.

Нина выскочила в коридор — предупредить няню Галюшку, что дети сегодня будут сидеть дома, а потом, вернувшись, закрыла дверь. Пока привычно на щеколду.

Санечка всё ещё лежал на кушетке, но уже с открытыми глазами. Не двигаясь с места, он осторожно гладил серую кошку, сидевшую у него на груди.

Нина быстро присела на край кушетки.

— Санечка! Проснулся! — обрадовалась она. — Завтракать будешь? Анюта уже поела!

Рука, которой он гладил кошку, упала ладонью на живот, а потом съехала вдоль тела. Мальчик посмотрел на Нину полусонными глазами и прошептал:

— Не хочу… Потом…

Помня о том, что было с детьми, уходившими в лесопарк, настаивать не стала. Только рассудила, что чуть позже принесёт ему что-то лёгкое — и уже не будет спрашивать, хочет ли он есть, а накормит с ложечки. А пока снова улыбнулась ему и сообщила:

— Ты знаешь, а у нас теперь котята дома есть.

Нет, она не ожидала, что сынишка сразу вскочит и помчится смотреть на новых жильцов их комнаты. Но ждала, что он хотя бы улыбнётся… Но Санечка, не открывая глаз, прошептал:

— Котята…

Пришлось принять реальность, а не носиться с фантазией, что её-то сын крепче всех — и быстрее опомнится от наведённых… чар? Что происходило там, в лесопарке, что дети и старики, как сказала Марья Егоровна, теряют там силы?

«Ладно хоть — по ночам уходят, — решила Нина, — а то ведь днём не уследишь». Взявшись за ладошку сына, она глядела не на него, закрывшего глаза, а на дочку, которая придумала накормить котят, макая указательный палец в молоко, а потом бесстрашно суя его в котячьи ротишки. Кошки с кушетки смотрели на странный процесс кормления довольно благожелательно. Так показалось Нине.

Вскоре в комнате все занимались сугубо своими делами, так что Нина устроилась за ноутбуком так, чтобы держать под контролем всех. Прежде чем приступить к работе, она заказала в ближайшем зоомагазине корм для котят.

Получилось, что день прошёл интересным только для Анюты: оторвать её от котят было невозможно. И Нина радовалась, что махонькие котята много спят. Если ранее Анюту было не уговорить спать днём, то сейчас дочка, просто глядя на расслабленно дрыхнувших котят, уснула рядом с ними.

Только после обеда удалось убедить малышку погулять с няней Галюшкой. Мало того — убедить. Пришлось отнять корзинку с котятами, которых Анютка собиралась вытащить на улицу, чтобы похвастаться ими перед другими детьми.

Из поликлиники вернулась Марья Егоровна, заглянула узнать, всё ли хорошо. Нина поделилась, что сумела чуть-чуть, но накормить сынишку, и управдомша выдохнула так, словно не чужой ребёнок — свой внук начал выкарабкиваться из странной прострации.

Безотчётно Нина ждала, что Марья Егоровна будет рассказывать ей о своём сыне. Даже показала ей, как тот прибил на дверь проушины для замка. Но управдомша о сыне говорить не захотела. Сославшись на домашние дела, она ушла к себе.

И Нина с досадой вспомнила, что хотела спросить её: дети и старики уходят только из барака? Или из новых домов на той стороне дороги тоже? Почему же тогда в городе молчат о необычном и страшноватом явлении здесь, в этом микрорайоне?

Странно. Но кошки остались. Может, из-за Санечки, который пока не вставал на ноги, но сумел сесть и, прислонившись к стене, некоторое время пробыл в этой позе. Но затем вновь лёг — причём с облегчением, и кошки снова устроились вокруг него.

К вечеру Нина перестала ждать Николая. Мимоходом заглянувшая Марья Егоровна сказала, что у него на работе какой-то завал, а потому он будет позже. И снова убежала, а Нина снова попеняла себе за некоторую робость, а ведь так захотелось узнать, где работает Николай…

А вечером у неё появились гости. Такие, что она пришла в недоумение.

Когда в дверь постучали, она немного обрадовалась, решив, что пришёл Николай. И даже, прежде чем открыть, она быстро заглянула в волнистое от старости зеркало, висевшее рядом с дверью, и мазнула по губам помадой. Причём, в те несколько секунд, пока открывала, успела удивиться: зачем?!

Но за дверью стояли два гостя.

Нина похлопала на них глазами, но девочка Лена и мальчик, сын Тони, что жила напротив, кажется — Денис, негромко поздоровались и попросились войти.

— Входите, — всё с тем же недоумением пригласила Нина, чьи мысли уже развернулись, и она старалась вспомнить, есть ли что-нибудь сладкое к чаю для нежданных-негаданных гостей.

Уже в комнате она спросила:

— Лена, ты пришла посмотреть на котят?

— Ну… и на них тоже, — медлительно отозвалась девочка, глядя на Санечку, который в ответ таращился на неожиданных гостей. Кошек на нём уже не было — ушли с управдомшей, когда та в последний раз заглядывала.

— Садитесь за стол, — засуетилась хозяйка комнаты. — Сейчас чай будет.

— Спасибо. Нам чаю не надо, — ответила за двоих девочка, когда оба сели-таки за стол, причём мальчик выложил перед собой довольно пухлый альбом для рисования. — Мы с Денисом, вообще-то, с другим к вам пришли. Нам сказали — ваш мальчик ночью уходил в лесопарк?

Нина насторожилась и тоже присела за стол.

Санечка разговору не мешал. Рядом с ним спали котята, которых после ухода кошек Нина почти суеверно подложила к нему. А потому и сынишка задрёмывал. А за столом разговаривали вполголоса.

— Мы были последними, кто уходил, — спокойно сказала Лена. — Сначала я. Потом — Денис. Вы знаете, что Денис рисует?

— Нет, не знаю, — ответила Нина.

— Денис начал рисовать после ухода. Но только не так, как рисуют обыкновенные дети.

Нина не стала исправлять «обыкновенные» на «обычные». Кажется, подростки хотят рассказать ей о чём-то важном… А Лена задала следующий вопрос:

— Вы уже спрашивали, что видел…

— Санечка! — поспешно вставила Нина.

— Да, Санечка. Так вы говорили с ним о том, что видел ваш Санечка в лесопарке?

— Я нашла его сразу, потому что со мной были кошки Марьи Егоровны, — объяснила Нина. — И вряд ли он что-то видел. Когда я нашла его, он лежал.

О том, что сама она видела светящиеся столбы, умолчала. Мало ли. Дети, хоть и подростки… А поскольку они переглянулись, вдруг воспылала любопытством. Оглянулась на сынишку: тот, с полузакрытыми глазами, вяло гладил спящих котят.

— А давайте у него прямо сейчас спросим? — предложила она своим гостям и тут же небрежно добавила: — А что Санечка может рассказать? О чём?

— Денис, покажи, — двинула мальчика локтем Лена.

Молчаливый Денис открыл альбом и подвинул его к Нине.

Все чувства мгновенно слетели с её лица — она ощутила это мгновенно, потому что лицо, по внутренним впечатлениям, отяжелело, не давая выражать эмоции.

С первой же альбомной страницы на неё повеяло ночным страхом: смутные столбы света были запечатлены на тёмном фоне едва уловимого глазом леса.

Нина листала страницу за страницей, пока не нагрузилась воспоминаниями ночи.

— И зачем вы мне это… предлагаете? Спрашивать Санечку?

— Это поможет, — наконец заговорил и Денис. — Я видел это во сне. И мама говорила, что я кричал от страха, когда их видел. Но, когда я начал зарисовывать их, мне стало легче. Если ваш мальчик тоже видел их, пусть рисует. Кричать не будет.

Вот теперь Нина озадачилась. Во многом.

Так Денис считает, что он видел эти фигуры только во сне?

Нет, что зарисовать свои страхи — это вроде как неплохо. Даже некоторые психологи, слышала она как-то мельком, пока смотрела телевизор, считают рисование весьма надёжным делом, чтобы человек не нервничал хотя бы, как минимум, после произошедшего с ним.

Но как будет рисовать Санечка, если он не умеет рисовать увиденное?

Кажется, Денис не совсем правильно понял её. Он предложил:

— Могу принести новый альбом — у меня есть. Пусть рисует — и побольше.

— Мы почему пришли к вам? — начала объяснять Лена. — Денис единственный, кто не кричал ночами, как только начал рисовать. Я, например, мама говорила, кричала целый месяц. А он — только одну ночь.

— А если Санечка не захочет? — медленно, подбирая слова, спросила Нина. — Он ведь никогда не любил рисовать. В садик ходил — все альбомы были просто исчерканы. Да он забросит его куда-нибудь… Анюта, вон, у нас рисовать любит. Но только не Санечка.

— Могу оставить свой альбом, чтобы он посмотрел и начал рисовать, — снова предложил Денис. — Вы прямо сейчас ему покажите — и посмотрим, захочет ли он…

Эти взрослые дети смотрели на неё так серьёзно, что Нина растерялась. До такой степени, что даже бояться начала: а если Санечка порвёт альбом на глазах Дениса? Обидит ведь мальчика, который пришёл великодушно помочь новым соседям. Она рассеянно переворачивала листы, пока не замерла, вглядываясь в очередной. Сначала-то листала почти машинально, сравнивая свои впечатления — и запечатлённые на бумаге. Но сейчас… ну вот как разговаривать с ними?! И спросила напрямую:

— Денис, ты до сих пор видишь их во сне?

Он посмотрел на неё неожиданно проницательно, будто понял, зачем это вопрос задан, а потом кивнул.

А Нина сделала свой вывод: эти смутные столбы будут сниться Санечке долго. Что значит, она просто обязана заставить сынишку рисовать!

— Попробую, — решилась она. — Только сейчас свой альбом возьму. Няня Галюшка сказала купить для занятий. Есть у нас. И карандаши тоже есть.

Она встала из-за стола и, захватив альбом Дениса и взяв с этажерки альбом Саньки, подошла к кушетке. Присела рядом. Мальчик тоже подошёл. Лена наблюдала от стола, не вставая.

— Саня, ты спал весь день, так? Что-нибудь видел во сне?

Сынишка механически поглаживал спящих котят и равнодушно смотрел на неё.

Нина представила, что будет ночью, и похолодела: если Санька не даст спать Анюте, с нею тоже может всякое случиться… Наверное…

— Давайте я покажу, — прошептал Денис, забирая свой альбом из её рук.

И открыл первую страницу перед Санечкой.

Мимоходом Нина подумала: «Мой слишком маленький. Сколько было лет Денису, когда он пошёл на зов из лесопарка?»

Сынишка с усилием поднял руку — и Нина испуганно дёрнула в сторону альбом, удерживаемый Денисом: почудилось, что сын хочет порвать страницу.

— Там такие… были.

— Я их тоже видел. И их надо нарисовать, — снова с глубокой серьёзностью сказал Денис, глядя в глаза Саньки. — И тогда будешь нормально спать. Держи.

И сунул в слабые пальцы тёмно-синий карандаш.

С убеждённостью, что Санечка рисовать не будет, Нина спокойно ждала, чем всё закончится. И сын оправдал её представление о том, что произойдёт далее: он, забыв о котятах, жёстко потянул на себя одеяло, чтобы спрятаться под ним.

Но мальчик Денис оказался настойчивым. Он не стал вытягивать Санечку из-под одеяла, но взглянул на Нину и сказал:

— Когда встанет перед сном, попробуйте ещё раз. Мой альбом он видел, так что знает, что надо рисовать.

Она проводила мальчика и девочку к выходу, стороной восхищаясь силой их желания помогать. А когда вернулась к Санечке и сняла с него котят, которые, слегка потревоженные, снова заснули на нём, выговорила только одно:

— Саня, они ушли. В туалет не хочешь?

И мелкие домашние дела потекли привычным руслом: помогла Саньке (ноги не держали его от слабости) дойти до поганого ведра, потом прибежала с прогулки Анютка, поужинали, покормили котят, которые успели обегать всю комнату изучая её… За час до сна Нина опять уселась перед Санечкой и раскрыла его альбом. Своей тайны, что видела эти столбы, она пришедшим к ней детям так и не открыла, неизвестно чего опасаясь… Но сейчас она села так, чтобы вместе с сыном опираться на подушку, а значит — чтобы он видел всё то, что она делает. И взялась за карандаш.