Тайная помощница для ректора-орка (СИ)

Глава 33. Маногенератор

Дорхар отпускает меня. На коже остаётся тепло его рук.

Я стою, всё ещё ощущая на губах призрак его поцелуя, оглушённая тишиной внутри себя.

Тишиной, в которой нет больше химического гула эмориума. Есть только громкий, ясный и совершенно пугающий стук собственного сердца.

— Поняла меня?

Я киваю, всё ещё не в силах вымолвить ни слова. Он смотрит на меня с лёгкой улыбкой, перебирая кончиками пальцев мои выбившиеся из причёски пряди.

— Я поняла, — наконец выдавливаю я, и робко улыбаюсь ему.

Он смотрит на меня, и в его глазах вспыхивает такой дорогой мне огонь одобрения и обладания.

— Тогда иди. Сейчас как раз начинается лекцию по трёхуровневой эмпатии к сплавам, она тебе очень нужна.

Я киваю и спешу прочь, убеждая себя не оглядываться.

Проходит три дня.

Семьдесят два часа. Бесконечная вереница минут, каждая из которых напоминает о нем.

Я погружаюсь в учебу с таким фанатизмом, что даже Роза цокает языком, глядя на мои исписанные конспекты.

Лекции, практикумы, библиотека. Я впитываю знания, как губка, пытаясь заполнить ими пустоту, образовавшуюся без него.

Дорхар исчез. Его не было ни в лаборатории, ни в кабинете, ни на привычных ректорских обходах.

Шепотки в коридорах сообщают о срочных делах совета магистров и внезапной проверке из министерства.

Но я-то знаю. Он запускает наш план. Тот самый, с доказательствами против Веритек. От этой мысли по спине бегут мурашки, но сердце ноет оттого, что я не рядом, не вижу, как это происходит.

Сквозь эту тоску пробиваются другие сигналы. Вокруг меня образовывается слишком много мужского внимания.

Хотя, может, это было всегда, а я, увлечённая учёбой и со своей невинностью, не замечала? Этот особый, слишком мужской блеск в глазах студентов, всё время окружающих меня?

Деклан с масляными пятнами на руках предлагает показать новый тип смазки для шестеренок. Какой-то самоуверенный парень с факультета иллюзий приглашает обсудить синергию магии и механики над бокалом вина. Даже наш главный умник, любитель поэзии, сует мне записку с приглашением на поэтический вечер.

Я вежливо отказываю. Улыбаюсь, шучу, говорю, что завалена учебой.

Но внутри, даже самым успешным и привлекательным, с толпами поклонниц, у меня сплошное «нет».

Все их лица меркнут перед одним-единственным — с резкими чертами, изумрудной кожей и золотистыми глазами, в которых пляшут огоньки одобрения.

После него, после его властной нежности, после того, как его большие руки держали меня так, будто я хрустальная и из податливой глины одновременно, все остальные кажутся… ненастоящими. Блеклой тенью.

На третий день, после особенно скучной лекции по магической термодинамике, ко мне подходит группа однокурсников. Выглядят измотанными.

— Кьяра, ты же у ректора индивидуально занимаешься, — начинает один. — У нас личные проекты горят, маны не хватает. Центральный поток еле дышит. Нет ли у тебя какой-нибудь… идеи?

Идея есть. Сразу. Та самая, о которой Дорхар говорил с презрительной усмешкой, называя его «костыль для лентяев».

Схема «маногонератора». Я помню каждый виток спирали, каждую руну. Опасная штука, говорил он. Развращает, отучает чувствовать естественные потоки.

Но они смотрят на меня с такой надеждой. А я так хочу снова почувствовать себя полезной. Не изгоем-нарушителем, а тем, кто полезен, кто может помочь.

— Есть одна схема, — осторожно говорю я. — Но она… не одобрена учебной программой. И ректор её не жалует.

— Нам без разницы! — хором отвечают они. — Ты же знаешь, как с ней обращаться!

И я поддаюсь уговорам. Вечер третьего дня мы проводим в пустой лаборатории, собирая устройство. Я руковожу, объясняю, поправляю. Латунь, серебро, сияющие кристаллы-аккумуляторы.

У нас получается! Решаем применить на практикуме.

Утро начинается с приподнятого, почти праздничного оживления. Мы тайком проносим собранный генератор в нашу общую аудиторию перед практикумом.

— Готовы? — спрашиваю я, и моя рука лежит на рубильнике.

В ответ — десятки кивков и восторженных взглядов. Я включаю.

Тихий, нарастающий гул. Воздух в аудитории начинает вибрировать, наполняясь плотной, сладковатой энергией. Свет становится ярче, краски — сочнее.

Студенты ахают, кто-то смеется, кто-то сразу же хватается за свои проекты — и они оживают с невероятной скоростью.

— Работает! — кто-то хлопает меня по плечу. — Линд, ты гений!

Я улыбаюсь, наблюдая, как магия льется рекой. Да, работает. И в этом есть доля его заслуги, правда? Он научил меня читать эти схемы.

Мы даем генератору поработать минут двадцать. Атмосфера заряжена, как перед грозой. Все довольны, возбуждены. Потом я, как и договаривались, выключаю его. Гул стихает, но ощущение избыточной энергии еще витает в воздухе, как запах озона после бури.

— Ладно, хватит на сегодня, — объявляю я, стараясь звучать строго, как он. — На практикум опаздываем.

Мы выходим из аудитории, толпой, возбужденные и довольные. Я иду в центре этого потока, и на меня смотрят не с жалостью, а с восхищением. И это… приятно. Очень.

Мы входим в мастерскую для практикума. Воздух здесь всегда пахнет машинным маслом и остывшим металлом. Но сегодня запах кажется особенно густым. Инструменты на столах будто подрагивают, отливая странным, слишком ярким блеском.

Я отряхиваю руки, надеясь наконец-то выбросить из головы его образ, собираясь с головой погрузиться в работу.