Особняк. Тайна Карты вечности

Глава 7

Библиотека, где мы должны были заниматься, – комната чуть побольше моей и, конечно, в стиле нашего санатория: XIX век. Дерево и кожа. Дерево – книжные полки от пола до потолка, кожа – книжные переплёты. И ещё большой письменный стол (дерево). Мы уселись в старинные кресла (дерево и кожа) напротив друг друга у торцов стола (кожа).

Никаких тебе учебников по физике или математике. Последние новинки вышли незадолго до войны 1914 года. Даже тетради, которые предложил мне Кристоф, были с пожелтевшими листочками. На первой – обложка с картинкой: солдаты приготовились к бою, и подпись «Война в Трансваале». А вторая, в клетку – солдаты в колониальных шлемах, красных мундирах и синих штанах уже воюют.

И другого не дано.

А вот по части письменных принадлежностей есть выбор: могу писать карандашом или ручкой с пёрышком времён бабушек и дедушек. Из осторожности я остановился на карандаше.

Не знаю, как там у Кристофа с душевным здоровьем, но с головой всё в порядке: хороший учитель. За несколько дней повторили главное за восьмой. Ну, повторили – сильно сказано, я там вообще ничего не понимал, а тут понял. И я оценил индивидуальные занятия: никаких тебе отвлечений, мечтаний, болтовни с соседом, движешься вперёд – и точка. И остаётся много свободного времени на развлечения.

Правда, развлечения тут проблема. На первом месте, конечно, чтение, но выбирать приходится из классики, один, так сказать, классик или другой. Комиксов нет и в помине. Но, как ни странно, оказалось, классики не такие скучные, как я думал. Я даже их язык оценил – очень красочный. Хотя, когда описания попадались слишком длинные, я, конечно, их пропускал.

Но другая проблема пока оставалась – многих предметов ещё не хватало. Начиная с французского и истории с географией. С английским куда ни шло, папа у меня американец. С испанским я разберусь, а вот латынь…

Я спросил Кристофа, не может ли он мне помочь с латынью, он ответил с насмешливой улыбкой:

– Мне пришлось уйти из гимназии после восьмого. Учитель написал мне в тетради: «Говори римляне на такой латыни, никогда бы им не завоевать галлов и не передать им свой язык». – И засмеялся. – Но я тебе найду кого-нибудь.

После урока Кристоф уходил, а я оставался в библиотеке и делал домашние задания. Мне стало немного легче. Всё же и в этом странном заведении были симпатичные люди.

Но порядков этого санатория я так и не понял. Почему-то очень мало народу ходило есть в столовую. И я спросил Кристофа: он, что, предпочитает есть у себя в комнате? Он сначала как будто задумался, а потом сказал «да».

Историю и географию я стал изучать по библиотечным книгам. История заканчивалась на пороге ХХ века, и подавали её очень своеобразно: на первом месте были войны, и вели их «добрые» (французы) и «злые» (все остальные). У моего школьного историка волосы на голове встали бы дыбом.

По части географии говорилось о «Кохинхине», «Тонкине» и сообщалось, что Алжир, Сенегал и Берег Слоновой кости – французские колонии. Ладно, придётся мне учить историю и географию, когда я выйду отсюда. Уж я не говорю о том, чему учили эти учебники. «Негритянские племена, будучи, судя по всему, неспособны в первую очередь к самоуправлению, и приверженны жестоким нелепостям фетишизма или находясь под влиянием корыстного и тоже жестокого исламизма, заинтересованы в том, чтобы оказаться в подчинении у христианских народов, которые по крайней мере улучшат их судьбу».

Что тут скажешь?.. Если такому учили тогдашнюю молодёжь, то по вопросам расизма мы продвигаемся вверх из очень из серьёзных глубин.

Интересно вот что: в энциклопедиях излагается такая же точка зрения? И я обвёл взглядом полки. Мы расставляем книги на полках по цветам, по размерам – тут ничего подобного, потому что на вид они все примерно одинаковые со своими кожаными корешками. Мне пришлось ориентироваться на толщину, чтобы отыскать то, что мне нужно.

Как только я положил энциклопедию на стол, она самостоятельно раскрылась на странице… «Леонид»! Похоже, многие интересовались именно этой страницей. И держу пари, из-за одного больного товарища, который называет себя этим именем.

«Леонид I, царь Спарты. В 480 г. до Р. Х. во время вторжения персов, понимая невозможность сражаться с ними на равнине из-за их численного превосходства, занял позицию в ущелье Фермопилы…»

И тут открылась дверь.

– Фермопилы можно перевести как «тёплые ворота».

Леонид! Только его тут не хватало. И сразу увидел, какую статью в энциклопедии я читаю. Он продолжал как ни в чём ни бывало:

– Потому что Геракл, возвращаясь из Лерны, где он убил Гидру, отмывал руки от её яда в тамошнем источнике, и с тех пор все источники, которые бьют там из скалы, стали горячими.

Он говорил с таким видом, как будто сам во всё это верил! Я даже подумал было: может, особняк тоже отапливается какими-нибудь горячими источниками? Воду взяли в трубы, тёплые трубы проходят под полом и к кранам тоже подведены.

– Итак, ты желаешь изучать латынь… – продолжал тем временем Леонид.

Теперь я понял, почему он тут оказался.

– М-м… А вы учитель?

Он, похоже, немного смутился.

– Я принимаю на себя обязанности наставника, ибо нет иной компетентной персоны.

– А я думал, спартанцы умеют только воевать.

– Спартанец умеет читать, петь и играть на флейте, чтобы вести полки в бой. Ему необходимо понимать языки варваров, если он хочет победить врагов, – ответил он с чувством превосходства.

Слово «варвары» Леонид использовал в том смысле, в каком его использовали греки – они так называли всех, кто не говорил на их языке.

– Не предпочтёшь ли ты изучать греческий? – спросил Леонид.

– М-м… А вы, что, говорите на латыни и на греческом тоже?

Он посмотрел на меня так, как будто я с Луны свалился.

– Я Леонид, царь Спарты.

– Ну да, ну да… Извините меня, пожалуйста.

И что меня постоянно подзуживает всё время его подкалывать? Если человек до такой степени поверил в то, что он спартанский царь, и из-за этого выучил латынь и греческий, честь ему и хвала. Но я этому не сильно обрадовался и спросил:

– И вы согласны обучать такого «хлюпика», как я?

Он вперился в меня инквизиторским взглядом:

– Ты светловолос, как другие варвары, и крайне тощ. – По этому поводу он явно испытывал сожаление. – При этом у тебя есть здравые суждения: не всё можно решить силой.

Леонид был способен рассуждать – отрадно. И я был с ним совершенно согласен.

– Сила – это немного примитивно. В случае конфликта самое лучшее – переговоры.

Леонид сдвинул брови.

– Когда враг вторгся в твою страну, не до переговоров.

– Подумай, будь в стране больше философов и меньше воинов, не тратилось бы много денег на покупку оружия, их использовали бы разумнее, и люди жили бы лучше. Разве идеал, к которому мы стремимся, не счастье каждого человека?

– Нет. Ты говоришь что-то несуразное. Сам по себе человек ничто, важен только ПОЛИС.

Он опять стал меня раздражать, этот Леонид! И я возразил:

– Но полис, город – это же люди, значит, каждый человек. А чем значительнее человек, тем он индивидуальнее. По какому праву можно отнять жизнь у одного человека ради другого? И кто будет это решать? Честь, страна, город – это предлоги, чтобы люди соглашались идти на смерть. Если бы спартанцы не внушали своим детям, что война – единственная ценность, они стали бы счастливее.

Леонид смерил меня взглядом.

– За кого ты себя принимаешь, жалкий червяк?

Прямо на глазах он вырос сантиметров на десять, грудь у него увеличилась в объёме вдвое. Я испугался. И сообразил, что рядом со мной нет доктора-психиатра, нет родителей, а спартанское воспитание точно не предполагает диалога, и тем более снисхождения. Одной оплеухой Леонид свернёт мне голову и размажет по стенке, и что-то мне подсказывало: при этом у него даже мысли не возникнет, что он сделал что-то не так. И я, собрав всё своё мужество… выскочил из библиотеки.

Удалось! Я от него сбежал!

Дверь за мной захлопнулась, и только тогда я понял, что уже несколько минут не набирал воздуха в лёгкие. У меня дрожали коленки. На меня навалилось чувство безнадёжности. Я не хочу здесь оставаться! Не хочу быть игрушкой в руках психопатов.

Уверен, что маме с папой в голову не приходит, что тут творится. Я как можно скорее вернусь домой, и мне найдут какой-нибудь другой санаторий.