Тариинские хроники

Тариинские хроники ч 39

Подруга была бледна. Лоб покрылся испариной, кожа преобрела серый оттенок.

Иоан метался вокруг, и, казалось, скоро сам забъется в истерике. — Почему не поехали в госпиталь? — Не надо. Пожалуйста! Спаси мою девочку, — Тану схватила меня за руку, глаза были полны слёз. — У тебя что, магическое отторжение? Давно? — Три дня, — по щекам Тану покатились слёзы. Позади выругался Джонатан. — Тану, милая, нужно ехать в госпиталь. Ты же знаешь, как это опасно. Вы погибнете обе. — Нет, пожалуйста! Пожалуйста, спаси её! В госпитале не помогут, они выберут благополучие взрослого мага, а её просто убъют. Пожалуйста, ты же знаешь закон — срок мал, ей даже не попытаются помочь! Тем более она — темная, — Тану уже рыдала в голос, — пожалуйста, помоги! Я её люблю…

Магическое отторжение — редкий вид осложнения беременности, случающееся только у магически одаренных женщин, когда сила плода и матери входит в резонанс. Выходов всего два — прекратить беременность, спасая мать, либо лишить её силы, тогда дитя сможет развиваться дальше.

Обычно выбор делали в сторону взрослой магички. Тем более дар Тану был светлым, а дар нерождённого дитя — двойным. Спасать ребенка в этом случае не будут. Собственно Тану уже потратила почти все силы на то, что бы "удержать" ребенка, но процесс всё равно шёл. — Может быть слишком поздно, ты потеряла много сил. И времени, — мне было жаль её до слёз, но ситуация была критической. — Мы должны попробовать восстановить связь плода и матери, — в разговор вмешался до того молчавший Джонатан, — а ты попробуй забрать остатки магического дара у Тану. — Я не смогу. — Сможешь. Иначе придётся звонить Мейле. И не известно, как она отреагирует, — друг положил руки на живот Тану и снова выругался, — Тут внутреннее кровотечение, процесс зашел далеко. Ну же, Катарина, не тяни!

Я положила руки на виски Тану. Помоги мне Богиня — я же не инквизитор. Я имела представление, что нужно делать, но не знала — выйдет ли.

Медленно и осторожно я стала подбираться к искре дара. И замерла.

Если сейчас я отделю дар, то силы Тану кончатся и она, скорее всего, умрёт у нас на руках. Дальше я действовала по наитию, словно ведомая чьей-то рукой — взяв её дар, сплетая со своим и даром не рожденной девочки. Тьма ластилась к пальцам, но нет тьмы, отделенной от света и нет света, отделенного от тьмы. Поэтому свет тоже стал послушным и ласковым… Все верно. Пусть будет так.

Когда я открыла глаза, осознала три вещи: Тану больше не умирает. Её организм не отторгает дитя, и при этом она осталась магом. Слабым магом… Крови? И слабым целителем. Но это пока. Джонатан сейчас сам грохнется в обморок, вложившись по полной. Встала, и зайдя к нему со спины медленно стала вливать в него свою силу. Странно — я чувствовала подъем энергии.

Что-то тихо звякнуло…

Горизонт затеплился розовым. Тану мирно посапывала, уйдя в глубокий сон. Бледный, словно приведение, Иоан варил нам всем кофе. Мы с Джонатаном сидели прямо на полу. Он задумчиво крутил шаманский браслет на запястье. На браслете появилось ещё два бубенца. Будет семь и он станет полноценным шаманом…

Я думала о том, что я сделала, о том, как, в сущности, мало мы знаем о силе, которой владеем. Ещё — о степняках и других народах, чьи представления и учения о магии в корне отличаются от тех, что пропагандируются в Таринии. О женщинах, потерявших детей из-за отторжения, или отказавшихся рожать из-за политики государства и направленности дара ребенка.

Злость была деструктивным чувством, но злость и отвращение — вот чувства, которые я испытывала в тот момент.

А ещё тоску и горечь — кто дал право кому-то решать — кому жить, а кому умирать? Кто достоин больше, а кто — меньше? А может мы заслужили того, что творится сейчас — смертей, сошедших с ума магов, грядущей революции? Что если боги, или сам мир наказывают нас? Отторгают, словно мать — плод, который "не сошелся" с её даром направлением силы?