Талисман власти

Глава 39

Дверь оказалась не запертой и створки тихонько, словно были в сговоре непрошеными гостями, скрипнули, открывая дорогу в терем. В темноте и затхлом воздухе витал запах дыма, настоянный на чем-то съестном. Гости неподвижно стояли, давая глазам привыкнуть к темноте и прислушиваясь. В тишине терема не было ничего угрожающего. До них долетал только скрип дерева, чей-то храп да треск огня в печке. За следующей дверью начиналась большая комната с низким потолком. Во всю ее длину тянулся широкий крепкий стол, на котором вперемежку стояли кувшины и блюда с объедками. Гаврила пробежал взглядом по стенам, что бы понять чего можно ждать от хозяев. Между двух подслеповатых окон висело несколько секир и мечей, когда-то грозных, а теперь выщербленных и давно не точеных. Только это и говорило о том, что тут живут лихие люди, а в остальном все было чинно и мирно. Даже пирогами пахло, как в хорошей корчме.

Над столом запахи были гуще, но все перебивал запах медовой браги.

— Хорошо тут пьют, — одобрительно сказал Гаврила.

— И пьют, и закусывают… — добавил Исин.

Он сделал два шага к присмотренному блюду с пирогами, но ноги его уткнулись во что-то живое и мягкое. Вспомнив, что только что Избор говорил о медведях, он отскочил назад. У его ног шевелился какой-то комок не то тряпья, не то шерсти.

Гаврила сообразил быстрее всех. Нагнувшись, он поднял из темноты человека. Похоже, что вчера у того не хватило сил покинуть трапезную, и он заночевал прямо тут. Масленников подставил к столу лавку и усадил на нее нового знакомца. По себе зная, чего сейчас больше всего просит разбойничья душа, поставил рядом кувшин браги. Аромат ее коснулся ноздрей разбойника, он задергался и начал оживать. Не дожидаясь, когда он совсем придет в себя, Избор молча положил перед ним талисман. Разбойничьи пальцы, заскорузлые, в каплях вчерашнего жира, коснулись его, повертели, но тут он увидел кувшин и сразу потерял интерес ко всему остальному. Запрокинув голову назад, похмельный разбойник присосался к кувшину, сливая в себя остатки вчерашней браги. Допив кувшин досуха, он рассеянно уронил его и снова повалился вниз. Несколько мгновений все молчали.

— Умер? — с надеждой спросил Исин. Гаврила нагнулся, прислушался и отрицательно покачал головой.

— Спит, собака.

— Другого давай, — приказал Избор. — Быстрее. Зря время теряем.

Следующего разбойника они нашли по другую сторону стола. Найденыш кряхтел, зевал, сопел и чесался, всем видом своим показывая, что готов послужить доброму делу. Избор не стал полагаться на случай, а решил действовать наверняка. Взяв со стола пустой кувшин, он бросил его Исину.

— Там в сенях бочка с водой… Принеси.

После первого же кувшина воды, вылитого на голову, разбойник пришел в себя. Он долго всматривался в лица окруживших его людей и, наконец, сказал.

— Не знаю вас. Откуда? Новенькие, что ли?

— Мы тебе снимся, — спокойно сказал Избор. — Браги хочешь?

Разбойник задержался с ответом, пытаясь сообразить, что же все-таки происходит, но не сумел. Вчерашний хмель кружил голову, не давая думать. Так и не дождавшись ответа, Избор покачал перед ним талисманом.

— У меня вот какая штука есть! Только я тебе ее не дам.

Он покачал перед лицом разбойника золотой безделушкой и положил на стол ближе к нему, чем к себе.

— У тебя-то такой нет. И не будет никогда.

Разбойник смотрел на него безо всякого интереса. Ему было томно с перепою и больше всего его сейчас интересовал квас да закуска пожирнее. Избор понял, что так дело не пойдет и подвинул талисман под лучину и он вспыхнул переливами огня в драгоценных камнях.

— Дай сюда…

— Не дам. Нельзя, — ответил Избор. — Это же сон…

Какое-то время разбойник тупо смотрел на них. Потом довольно улыбнулся.

— Не-е-е-е, во сне все можно…

Он цапнул золотую безделушку. Исин дернулся, было, по привычке желая пригвоздить эту грязную руку к столу, но вовремя одумался. Надо было еще посмотреть, стоил ли того этот кусок золота.

— Давай меняться, — предложил в порыве пьяной щедрости разбойник.

— Я тебе за это вот чего дам!

Он достал длинный, с локоть, кинжал заморской работы. Трехгранный клинок, тяжелая рукоять с какими-то камушками… Избор даже не взяв его в руки, покачал головой.

— Нет. Это же сон… А эту вещь дарить нельзя. Ее только украсть или отобрать можно.

Вид золота привел разбойника в чувство и он быстро сообразил, что нужно делать. Кинжал, только что лежавший перед ним очутился в его руках, острием к горлу Избора.

— Ну, так я это тово… Отбираю!

Удерживая Избора подальше от себя, он надел талисман на шею. Избор, безучастно смотревший на все это, раздельно сказал:

— Ай-яй-яй… Ограбили! — но при этом даже не дернулся.

Разбойник, широко улыбаясь, встал. Рукой он придерживал приобретение, что бы случайно не соскочило с шеи.

— Хорошо день начинается!

Он приветливо кивнул Избору.

— А ты хороший парень! В следующий раз приснишься, еще чего-нибудь приноси…

Этот человек и во сне оставался разбойником. Он не просто уходил, а осторожно отодвигался от воеводы. Избор следил за ним, осторожно поворачивая голову, словно боялся спугнуть.

— Может в следующий раз цесаревну Царьградскую с собой захватить? — спросил он. Разбойник задумался.

— Не. Не стоит. На нее, я слышал, сам князь Владимир глаз положил. Зачем нам с тобой неприятности?

— Э, брат, — горько сказал тогда Гаврила, — неприятности они ведь не спрашивают. Приходят когда хотят и все тут… Иногда по одной, а иногда и по трое… Ну что? Все ясно?

С последними словами он обратился к воеводе и сотнику. Избор кивнул, а Исин пожал плечами.

— Подождем еще …

— Чего ждать? Остроголовые нам сегодня не помощники. Все придется самим делать.

Масленников посмотрел на разбойника и приказал.

— Поносил и будет с тебя. Давай назад.

Пока разбойник соображал что ответить, Гаврила, злой оттого, что приходилось терять время, схватил кувшин и ударил его по голове. Кувшин рассыпался черепками, а разбойник канул под стол досматривать настоящие сны. Повернувшись к Исину, Гаврила спросил.

— Ну и что? Это, что ли Божья кара?

Исин молчал. Он все еще ждал чего-то значительного, какого-нибудь знамения, но Масленникову и без того все было ясно. Голос его клокотал злобой.

— Пошли отсюда, пока настоящей драки не случилось.

— У кого же тогда талисман? — спросил воевода. — И где?

Гаврила не задумываясь, ответил — он только об этом и думал последнее время.

— Колдун какой-нибудь нужен. С зеркалом или чем-то таким…

— Волхва еще поискать придется, — заметил Избор. Он дожевывал попавшийся под руки пирог. Исин не сказал ничего. Он еще ждал чуда.

Туман во дворе стал реже, но все еще оставался туманом. Уже скоро лучи солнца прожгут в нем первые дыры и превратят в росу, но пока он еще не давал простор для взгляда и плотной занавеской висел между Гаврилой и теремом. Укутав дом, туман не закрывал только третий поверх, второй едва виднелся, а третьего вообще не было видно. Он был словно завален снегом, которому еще только предстояло растаять.

Гаврила отошел к воротам, примериваясь с чего начать. Из-под ладони он оглядел терем и сказал.

— Ну, кто не спрятался, я не виноват…

Сквозь дырку в кулаке он посмотрел на третий поверх. Стараясь не изменить положение руки, быстро откинул голову в бок и ударил по кулаку ладонью. Звук выскочил из кулака и вспугнул галок, что облепили деревья по соседству. Они густым облаком снялись с деревьев и следом за ними, взмахнув кровлей, вверх подскочил весь третий поверх. Казалось, что терем пробила невидимая стрела, и он взмахнув крыльями, стал осыпаться перьями-бревнами. С грохотом, в котором тонули человеческие вопли, бревна скатывались вниз, на землю.

— Не умеешь строить, так и браться не нужно…

Гаврила чуть наклонил кулак и ударил еще раз. Звук у него получился уже другой, глухой, словно где-то рядом лопнула бочка, но последствия остались те же.

В одно мгновение второй поверх превратился в не аккуратное птичье гнездо. Только что ровные стены превратились в переплетение бревен, которые словно растопыренные пальцы торчали из дырявой шапки.

Гаврила ударил еще раз и все, что там еще висело, превратилось в лавину, рухнувшую на крыльцо.

— Вот теперь хорошо! — Довольно сказал Гаврила. — Теперь им не до нас будет…

— Добил бы уж и все остальное, — предложил Исин, завороженный чудом, что творилось у него на глазах. Первые два поверха уже стали похожи на большой муравейник, и только самый низ терема еще оставался похожим на творение человеческих рук.

— Нет. Я сейчас тут все разнесу, а ты потом скажешь, что, что именно это и был гнев Богов. Пошли отсюда, пока им не до нас.

Исин поглядел на развалины и с сомнением в голосе спросил.

— Думаешь, догонять побегут?

Гаврила пожал плечами, мол, все может быть, но Исин мудро изрек.

— Нет. Сразу не побегут. Им еще пожар гасить…

Смешиваясь с остатками тумана, из-под бревен потянулся дымок.

Исин оказался прав. Они перешли болото спокойно. Никто не бежал следом, не грозил убить или искалечить — у тех, кто остался в живых и мог двигаться, и без того было дел по горло.

В развалинах все осталось по-прежнему. Только теперь стало светлее и Избор смог разглядеть заросшие мхом камни. Пока Гаврила обиходовал разбойничьих коней он бегло осмотрел все это и спросил Масленникова.

— Тебя на этом самом месте лет двадцать назад не было? Уж больно, похоже.

— Теперь волхва искать надо, — вместо ответа сказал он. Его глаза горели недобрым огнем. Избор помедлил и, придавая вес словам, ответил:

— Тут не всякий волхв поможет. Сильный нужен. Да и захочет ли…

— Ничего. Заставим, — думая о своем ответил Гаврила. Разбойничьи кони хрипели и дичились — от людей пахло болотом и кровью. Гаврила понюхал себя и добавил.

— А по дороге, чтобы речка была. Отмыться бы.

Он покосился на Исина. Хазарин упорно молчал. От самого терема и по сию пору он не сказал ни слова, только хмурился и смотрел на небо. Гаврила и Избор переглянулись. Оба видели, что хазарин до сих пор не верит в случившееся… Избор покачал головой, но промолчал, а Гаврила не сдержался.

— Не жди. Не прилетят.

— Но как? — вдруг взревел сотник, наконец-то поверив, что то, чего он так боялся все же произошло.

— Как? Ведь из рук не выпускали!..

— Не кипятись. Это будет первое, о чем волхва спросим. Найти бы его только…

Когда они выехали на дорогу, Гаврила долго вслушивался в тишину, нависшую над лесом, а потом сказал:

— А ветра-то нет больше.

В голосе его слышалось удовлетворение. Исину не хотелось лишаться последних иллюзий, и он попытался найти объяснение этому. Сотник подставил щеку, но воздух оставался неподвижен, как вода в пруду.

— Лес кругом, — сказал он.

— «Лес», — передразнил его Гаврила, — а вчера тут, что степь была?

— Ладно, поехали, — сдался хазарин. — Теперь-то куда? Где тут колдуны?

Он оглянулся, выбирая дорогу. Лес кругом стоял матерый, плотной коричнево-зеленой стеной отгораживая их от мира. Тут даже в воздухе не было намека на жилье — ни звуков, ни запахов. Только дорога стелилась у ног, приглашая промчаться по себе.

— Люди скажут. Село надо найти.

— А село где?

— Это думать надо.

Дорога перед ними тянулась в оба конца, и на любом из них жили люди. Стоя тут, трудновато было сказать, на каком из концов живут те люди, которые все знают про колдунов. Нужно было выбирать, и хазарин решил показать, как это делается. Он плюнул на ладонь, и не глядя, ребром другой ладони, ударил по лужице слюны. Капля, длинная как сам плевок соскользнула с ладони в воздух, и отлетела вправо. Зацепившись за ветку, она повисла, и качалась там, блестя на солнце.

— Туда, — сказал Исин. — Поехали…

— Ты за своей соплей сам поезжай, — ответил Гаврила. — А нам в другую сторону.

Исин не то что бы обиделся, но спросил.

— Это почему в другую? Ближе там что ли?

— Ближе.

— Откуда знаешь?

— Ближе к тому месту, где талисман потеряли.

Конечно, никто из них не мог толком сказать, как будет лучше, но здравый смысл подсказывал Гавриле, что нужно ехать назад: и дорога была знакомой, и люди там имелись, и так действительно было ближе к похитителям.