Тафгай. Том 8

Глава 19

Если бы рижанину Виктору Хатулёву год назад сказали, что он будет жить в Принстоне и играть в хоккей на самых больших и современных аренах мира, то он бы просто расхохотался. Ведь сезон 1972–1973 года Виктор закончил выступая за команду Рижского вагоностроительного завода, которая билась в классе «Б» против таких великих хоккейных грандов, как минский СКИФ, горьковский «Полёт», березниковский «Титан» и «Апатитстрой» из Апатитов. Правда его привлекали к играм за юниорскую сборную СССР, из которой за пьянку безжалостно отцепили перед ленинградским первенством Европы. Зато как-то в апреле на тренировку РВЗ зашёл сам Виктор Васильевич Тихонов старший тренер рижского «Динамо» и, пожав руку, произнёс: «В следующем сезоне беру тебя в Высшую лигу, можешь не благодарить».

Кстати, благодарить товарища Тихонова ему и не пришлось, ведь из Москвы прилетела телеграмма, чтобы Виктор срочно учил английский язык, срочно женился и готовился к командировке в США. К сожалению вражий язык Хатулёв так и не выучил, женился по-быстрому на симпатичной девчонке из соседнего двора, с которой был едва знаком, и теперь на чужбине с женой Натальей они терпеть друг друга не могли.

— Ты чего грустить, Хат? — Спросил его польский друг Веслав Йобчик, дёргаясь и изгибаясь под ритм песни группы «Pink Floyd» с очень актуальным названием «Money», то есть деньги. — Смотри сколько девочек! Вон красотка Мэри Милтон, она уже давно спрашивать про тебя.

Высокая с короткими чёрными волосами девушка с приятным, но очень строгим лицом буквально прожигала взглядом уроженца города Риги. Эту студентку Виктор видел почти на каждой тренировке. Однако желания завести с ней небольшую интрижку как-то не возникало. Скорее наоборот хотелось от неё куда-нибудь спрятаться.

— Money, it’s a crime! — Хором запели студентки Принстонского университета, которые сразу после прошедшего матча чуть ли не всей огромной компанией набились в просторную гостиную дома Йобчика и Хити, где этой ночью пиво лилось рекой.

— Настроение что-то нет гулять, — сказал Хатулёв.

— Так выпей! — Заголосил Веслав. — Руди, давать пиво нашему центру!

— Окей, парни! — Выкрикнул Руди Хити, при этом уже целуясь с какой-то подругой.

— Да не могу я пить! — Психанул Виктор. — Мне наш чокнутый доктор дал проглотить какую-то вонючую гадость, когда мы ещё в Детройте были, и сейчас от пива тошнит, от водки тошнит, от виски, сука, то же тошнит.

— Money, so they say! — Вновь вступил хор разгорячённых девчонок, которые продолжали изгибаться под качёвый ритм песни.

— Погано, — сказал, посмурнев Йобчик. — Мы такой доктор называть — колдун. У нас в народ говорить, что ничего не брать из рук колдуна.

— Кто ж знал, что это не средство для улучшения силы броска, — пробубнил Виктор Хатулёв.

— За что выпиваем, парни⁈ — Спросил югославский хоккеист, принеся два пластиковых стаканчика простенького разливного американского пива, коего было приобретено для праздника души и тела в бочонке объёмом в 60 литров.

— Ни за что, — пробурчал Хатулёв. — Надо бы всё это дело сворачивать. А то как бы Васильев с Тафгаем не прибежали. Васька же предупредил, чтоб к двум часам ночи была тишина. А сейчас уже третий час. Хорошо, что живём на отшибе. Полиция давно бы приехала.

— Окей, — крякнул Руди Хити. — Сейчас ставить Роберту Флэк «Killing Me Softly». И отрубать свет.

— Класс! — Обрадовался идее друга поляк и тут же бросился к проигрывателю пластинок.

— Уууу! — Раздалось множество недовольных женских голосов, когда Йобчик по-варварски оборвал хит «Пинк Флойда» на половине аккорда.

Но затем Веслав, секунд десять поперебирав пластинки, включил новую мелодию. И красивая романтичная история любви, запечатлённая в песне, под чарующую музыку разлилась по всему дому хоккеистов. «Ты нежно убиваешь меня своей музыкой», — замурлыкала певица. После чего польский форвард вырубил в гостиной общий свет, оставив гореть всего одну лампу с абажуром.

— Финал сонг! — Объявил Веслав Йобчик.

И студентки быстро сообразили, что если сейчас не пойти на приступ трёх, присутствующих здесь хоккеистов, то момент может быть утерян навсегда. Вообще-то изначально здесь присутствовала практически вся хоккейная команда, однако спортсмены пожаловали на «сейшен» со своими жёнами, которые утащили их по домам спустя всего полчаса. Остались же только холостяки — Йобчик, Хити, Хатулёв и водитель клубного автобуса. Впрочем русский хоккеист был не совсем холостой, Виктор находится на грани развода, а это означало, что дорога к его сердцу открыта. Что касается воителя, то он никого не интересовал, поэтому отрубился раньше всех, смешав пиво и виски. Кстати, такая адская смесь отправила отдыхать на большой диван так же десяток самых отчаянных болельщиц.

— Strumming my pain with her fingers… — нежным голосом запела из колонок Роберта Флэк, когда самая шустра студентка мёртвой хваткой вцепилась в Руди Хити.

Ещё одна девушка успела ухватить польского нападающего, и самый высокий и красивый из компании Виктор Хатулёв интуитивно вжался в стену, так как минимум восемь болельщиц вперили в парня свои плотоядные взгляды.

— Я же говорил, мать твою, что молодых надо держать в узде! Удавлю, мерзавцев! — Ругался Валерий Васильев, когда мы с ним трусцой бежали по направлению к дому Йобчика и Хити.

— Быстро ты забыл, как вы с Палычем матерные частушки здесь ночью орали, — пробубнил я. — Надаём поджопников и хватит с них.

А на улице среди редких ночных фонарей и чудного чистого звёздного неба расплывалась красивая песня под названием «Killing me softly» или «Убей меня нежно». И в тот же самый момент около жилища наших молодых хоккеистов шла самая настоящая драка студенток Принстонского университет друг с другом. Скорее всего, девчата не поделили кавалеров, плюс подогретая алкоголем кровь требовала выброса негативной энергии, вот и хлестались они, оглашая округу визгом и матерными угрозами на английском языке, среди которых слова «сучка и шлюшка» были самыми невинными.

— Разойдииись! — Заорал Васильев. — Разойдииись!

Мы с защитником выскочили на полянку перед домом словно два огромных средневековых викинга, наводивших ужас на Туманный Альбион. А так как его потомками являлись многие местные девчонки, эта фантасмагорическая картина, всколыхнув наследственную память, произвела на студенток шоковое впечатление. К тому же в сумраке мой правый перебинтованный кулак очень сильно смахивал на большой белый камень.

— Ааааа! — Завизжали они и, позабыв вражду, бросились врассыпную.

— У нас полный контроль, — выбежал из дома Веслав Йобчик, прикрыв спиной дверь, где возможно то же шла драка. — Мы сейчас расходиться.

— Я вам сейчас всем между ушей разойдусь! — Гудел Васильев, успев поймать двоих забияк.

Я же заметил как ещё две девчонки полетели прятаться от нас, страшных «викингов», в лесополосу. А это было очень плохо, так как ночью там легко можно было сломать и ногу, и шею.

— Валер, заталкивай всех в дом! — Гаркнул я, резво стартанув в направлении беглянок. — Эвриуан стоп!

Однако мой призыв остановиться барышни расценили как угрозу собственной жизни и безопасности, поэтому припустили ещё быстрее. И как я и предполагал, закончилось это для одной из них плохо. Девушка взвизгнула и упала в кусты, а её подруга обречённо замерла на месте.

Лишь к четырём часам утра при помощи клубного автобуса, за руль которого сел я, ибо водитель дрых на кухне без задних ног, студентки были доставлены по своим университетским общежитиям. Кстати, некоторых мне, Васильеву и Хатулёву пришлось разносить на руках, потому что кто-то был беспробудно пьян, а кто-то просто плохо держался на ногах, как и одна любительница ночных пробежек по лесу, растянувшая связки голеностопа.

— Кажись, пронесло, — крякнул Валера Васильев, когда мы покатили к дому Хити и Йобчика, очень уж хотелось этим паренькам надрать уши, да и наш автобус лучше было припарковать именно там. — Главное, что полицию никто не вызвал. Девушки я, надеюсь, то же остались довольны. Не посрамили хоть державу? — Валерка подмигнул Виктору Хатулёву.

— Не знаю, — буркнул Виктор. — Мы просто танцевали.

— Рассказывай, б…ть, — захохотал защитник. — Эта черноволосая в тебя вцепилась словно мегера. Просто так что ли? Ха-ха!

— Кстати, давно хотел по этому поводу поговорить, и не только с молодыми, — сказал я, одной здоровой левой рукой поворачивая автобус к конечному пункту нашего путешествия. — Местные барышни не так просты, как кажется. Чуть что не так они мигом побегут в полицию и пожалуются, что вы их либо избили, либо изнасиловали. Ведь с вас есть что содрать. А в нашем положении — это означает автоматический вылет домой.

— Да ну, б…ть? — Опешил Васильев. — Неужели побегут в полицию даже если ничего и не было?

— Легко, — я ударил по тормозам. — Поэтому когда партия и правительство ставили условие — ехать сюда с жёнами, они поступали более чем мудро. И вообще, Виктор, — я посмотрел на Хатулёва, — помирись с Натальей. Умная и красивая девчонка. Начните всё с нуля. Съездите в Нью-Йорк, пообедайте в ресторане. Я денег одолжу. Машину мою возьмите. А у этой твоей студентки глаза как у фанатика, словно она из религиозной секты.

— Да не моя она, — пробубнил Хатулёв, — просто, когда драка началась, вцепилась в мою руку и всё. И на тренировках меня преследует, и на игре глаз не спускала. Запутался я что-то.

— Дать бы тебе в ухо, — рыкнул Валера, — вмиг бы, б…ть, распутался. Значит так, предупреди своих дружков-обалдуев по поводу местных баб. И приберите там всё. Устроили в доме свинарник. Днём приду, проверю. Пошли, Иван, а то моя волнуется уже, наверное.

— Я думаю, что твоя Татьяна уже сковородку приготовила для воспитательных мероприятий, — хохотнул я. — Пошли, обеспечу твоё алиби.

— Не плохо бы, — смущённо пробормотал наш героический защитник.

В воскресенье 2-го октября филадельфийская хоккейная арена «Спектрум» гудела словно жерло растревоженного вулкана. Ибо внутри неё наша ледовая дружина сражалась с местными «Хулиганами с Брод Стрит». У себя дома хоккейные задиры, подгоняемые обезумевшей толпой, требующей крови, особенно моей, готовы были грызть лёд и ловить зубами шайбы, чтобы победить. И до поры до времени «Филадельфии Флайерз» это удавалось. Запредельная самоотдача хозяев льда наложилась на эмоциональный и физический спад многих наших парней.

Так чехословацкая пятёрка за два первых периода не создала ни одного опасного момента. Хотя упрекнуть их в не желании биться было нельзя. Ещё тройка нападения Коли Свистухина с братьями Солодухинами по краям, получив трёпку в самом начале встречи, как-то резко сникла и старший тренер Эл Арбор надолго спрятал парней на лавке запасных. В общем ворота Берни Парента, одетого в белую маску пришельца, главным образом беспокоили только два наших сочетания — моя тройка, которой сегодня пока не везло в завершении атак, и молодёжная тройка Виктора Хатулёва.

Кстати, сам Виктор провел примерно на 30-ой минуте матча замечательный кулачный бой с главным хулиганом филадельфийцев Дэйвом Шульцев по прозвищу «Кувалда». «Кувалда» в нью-йоркском матче участия не принимал, наверно специально жрал анаболики и готовился к домашнему поединку. Но в первом периоде «Кувалду» потрепал я, слегонца разбив его и без того ломаный нос. А на 30-ой минуте Шульц, отсидевшись в запасе, по приказу Фрэда Шеро налетел на нашего молодого гренадёра, чтобы поломать игру молодёжной тройки.

И сначала два очень чувствительных удара застали Витю врасплох, кровь из разбитой губы покапала на лёд, но вдруг наш молодой гигант пробил шикарный апперкот, то есть рубанул снизу вверх, и «Кувалда» заметно поплыл. Поэтому под стон сошедшего с ума стадиона Виктор Хатулёв буквально избил любимца местной торсиды. Он таскал по льду беднягу Дэйва словно разъярённый волк маленькую собачонку. Опешившие судьи с большим опозданием накинулись на спину Хатулёва и «Спектрум» на несколько секунд умолк, когда врачи повезли на носилках Дэйва Шульца в подтрибунное помещение.

Однако в результате такой драки Виктора удалили до конца матча и счёт 2: 1 в пользу Филадельфии продержался на табло до начала третьего периода. Кстати, у хозяев обе шайбы забросил Бил Барбер, у нас же на 19-ой минуте отличился Руди Хити как раз после передачи Хатулёва. Стоило признать, безобразная потасовка полностью развалила рисунок конструктивной и комбинационной игры. Наш тренер Эл перевёл в центр молодёжной тройки Колю Свистухина, который за несколько смен сыграться с Хити и Йобчиком естественно не смог.

Третий период мы начали с того, что уверенно прижали хозяев поля к их воротам. Очень опасно бросал с четырёх метров Вацлав Недомански. Валера Харламов попал в штангу, замыкая острый пас от левого борта, мастерски вырезанный Борей Александровым. Наконец на 50-ой минуте я, подставив клюшку под щелчок Валеры Васильева, угодил в перекладину. И после этого эпизода наш атакующий запал потух. Третий матч за пять заметно подточил наши силы и теперь филадельфийцы отбившись в защите сами полетели в атаку. За пять минут до конца встречи перед нами замаячила перспектива первого поражения в сезоне.

— Коуч, — шепнул я тренеру Элу Арбору, покидая лёд после очередной смены, — давай обратно объединим братьев Солодухиных и Свистухина. Хватит им лавку греть. Пусть попашут ради коллектива.

— Окей, — задумчиво пробормотал тренер и тут же скомандовал, чтобы Йобчик и Хити вернулись обратно на скамейку запасных, а Сергей и Вячеслав Солодухины пошли спасать команду.

Надо было видеть с какими лицами ленинградские армейцы бросились в гущу борьбы. Тем более Колька Свистухин выиграл вбрасывание в нашей зоне и парни понеслись в атаку. У «лётчиков» ведь календарь то же был не подарок и силы и них так же были не беспредельны. Поэтому резкая комбинация в средней зоне с широким переводом шайбы с фланга на фланг, стала полной неожиданностью для хозяев льда.

Всего три передачи и Вячеслав Солодухин под углом в сорок пять градусов выкатился на ворота Берни Парента и бросил с кистей. Голкипер в маске инопланетянина чудом отбил шайбу плечом и она отлетела на пятак, где её должен был вколачивать в пустые ворота старший Брат Сергей. И он бы это непременно сделал. Однако защитник Том Бладон, не успевая заблокировать Сергея, прыгнул и дал клюшкой нашему нападающему по ногам. Старший Солодухин рухнул, второй защитник Филадельфии Андре Дюпон выбросил шайбу из зоны, и судья встречи выписал хозяевам площадки на две законные минуты штрафа.

Филадельфийский «Спектрум» напряжённо притих, так как зрители почувствовали, что именно сейчас решится извечный вопрос бытия: «быть или не быть?». Именно сейчас решится зря «Кувалда» Шульц рисковал своим здоровьем или нет, удержат их парни победу или вырвут ничью проклятые пришельцы из коммунистического Союза. Тем более на реализацию лишнего игрока Эл Арбор без раздумий бросил мою первую пятёрку. И сперва кто-то из зрителей в наступившей тишине выкрикнул:

— Иди к чёрту, проклятый Таф!

И тут же смелого в кавычках хлопца, обругавшего меня откуда-то с галёрки, поддержали тысячи филадельфийских глоток:

— Проклятый Таф! Проклятый Таф!

«А вот это сейчас было сделано зря», — зло усмехнулся я и вспомнил как ещё совсем недавно на советских стадионах болельщики говорили: «Не злите Эдика», то есть не злите футбольного форварда Эдуарда Стрельцова, который в запале мог разнести любого противника. И после того как судья бросил шайбу на точку, без шансов для оппонента я выиграл вбрасывание. Поэтому в зоне атаки мы легко и моментально расставились в «конверт», в котором синюю линию закрыли Тюрин и Васильев, по краям расположились слева Александров и справа Харламов, а центр «конверта» заняла моя мощная фигура.

Первым делом парни погоняли шайбу по периметру, чтобы понервничал голкипер соперника и чтобы четвёрка обороняющихся «лётчиков» чуть-чуть подёргалась, реагируя на ложные замахи Валеры Васильева и Юры Тюрина. Надо сказать, что филадельфийцы после каждого замаха бросались под шайбу, так уж их воспитали с детского сада.

Наконец Валерий Харламов постучал клюшкой по льду, и я понял что сейчас должно произойти, поэтому двинул плечом защитника, что цеплял меня руками и на секунду остался без опеки. И в тот же самый момент пас от Тюрина полетел вдоль правого борта на Харламова, который в центр так называемого «конверта» одним касанием выкатил шайбу точно мне под бросок. Резкий без замаха щелчок последовал быстрее, чем «инопланетянин» Берни Парент в воротах успел дёрнуться. Поэтому шайба с приятным на слух звуком через мгновенье забилась в сетке.

— Гооооол! — Заорали мы вместе с нашей скамейкой запасных.

И когда народ в «Спектруме» притих, а на табло высветился новый счёт — 2: 2, я что есть силы по-английски гаркнул:

— Я люблю тебя, Филадельфия!

Свой выкрик я сопроводил громким зловещим смехом.

В автобусе после первой ничьи в регулярном сезоне никаких панических, тем более пораженческих настроений не было. Наоборот, почти все улыбались и понимали, что сегодня мы ещё хорошо отделались, и в драке победили и результативное очко заработали. И чтобы ещё больше поднять дух команды я сделал короткое объявление:

— Мужики, у нас по расписанию начиная с 31-го октября по 4 ноября выездная серия: Баффало, Атланта, Монреаль и Бостон. Немного придётся потерпеть гостиницы, переезды и перелёты. Зато 7 ноября…

— В красный день календаря! — Захохотал Валерка Харламов и народ дружно заржал.

— Вот именно, — улыбнулся и я. — После домашней игры с «Чикаго Блэкхокс» будет выплачена очередная коммерческая премия в 500 американских долларов. Я знаю, что многие собрались покупать вскладчину машины, поэтому после 7-го за тысячу можете смело брать один вполне достойный подержанный автомобиль на две семьи. А когда сезон закончится, вы эти авто легко продадите почти без потери в деньгах.

— Не понял, а в союз их взять нельзя что ли? — Спросил Хатулёв и парни минуту не могли нахохотаться.

— Если бы это так было просто, то у нас все армейцы, динамовцы и спартаковцы давно бы на фордах разъезжали, — отсмеявшись ответил Харламов.

— Ну не знаю, не знаю, — покачал головой Валера Васильев. — Я бы к примеру ездил бы на «Мерседесе». Что скажешь, Иван?

— По нашим ухабам лучше всего перемещаться на «Волге», — буркнул я. — Если твой «Форд» или «Мерседес» сломается, как ты его в СССР починишь? Кто тебе из Америки запчасти пришлёт?

Но со мной кроме Васильева сразу же несколько человек принялись спорить и доказывать, что там какой-то элитный мастер в Москве за деньги может починить всё, что угодно. Так как если крутить гайки в одну сторону, то ты их раскручиваешь, а если в другую, то уже закручиваешь. Я же, махнув рукой, повернулся лицом к окну и заснул.

Около полуночи клубный автобус на маленькой автостоянке уже по традиции встречали наши любимые жёны. Но кроме любимых женщин команду пришёл поприветствовать и начальник Чукотки товарищ Зимянин. Даже в полутьме можно было разглядеть, что Михаил Васильевич просто светился от счастья.

— Здравствуйте, товарищи! — Торжественно произнес он, когда мы по одному стали выползать из автобуса. — Общался сегодня по телефону с товарищами из ЦК и они все как один передают вам свои приветы и поздравления. Потому что вы — достойно несёте почётное звание советского хоккеиста!

— Михаил Васильевич, мы очень устали, нам бы домой побыстрее попасть. Давайте митинг перенесём на день отдыха, — недовольно проворчал я. — И потом, несут знамя, а званием дорожат и его подтверждают.

— Конечно, конечно, — ещё шире заулыбался чиновник. — Но это ещё не всё. Товарищ Рагулин получите повестку. И вы товарищи Сергей Солодухин и Вячеслав Солодухин. А это вам, товарищи Кохта и Махач. — Зимянин раздал подозрительные бумажки нашим парням.

— Это я есть Махач, — пробасил чехословацкий хоккеист взяв свой листочек из рук Иржи Кохты.

— Конечно, конечно, — пробормотал начальник Чукотки. — Есть вопросы?

— Я, б…ть, не понял? — Проревел Александр Палыч Рагулин. — Какая, б…ть на х… повестка? Мы же отказались возвращаться! У нас контракт!

— Всё правильно, — закивал головой чиновник, вокруг которого стали толпиться остальные хоккеисты. — Устно вы отказались, но письменные заявления не забрали. И я, как это полагается по инструкции, переслал их с дипломатической почтой. А сегодня вам пришёл приказ, как офицерам запаса находящимся во внеочередном отпуске, вернуться для дальнейшего прохождения службы на Родину. Вылет через три дня.

— Да я тебя сейчас порву! — Зарычал Палыч и ломанулся на Чукотку, но я, Васильев и Хатулёв в шесть рук схватили Рагулина и не дали совершиться справедливой мести.

И за эти секунды до Зимянина наконец дошло, что лучше делать ноги, пока цел. И Михаил Васильевич не хуже какого-нибудь спортсмена ветерана припустил в сторону своего дома.

— Сууукааа! — Проорал Палыч и, ещё раз дёрнувшись, затих. — Чё теперь делать-то? — Уставился он на меня.

— Вещи собирай, — сквозь зубы ответил я. — Что ж вы раньше-то не сказали, что уже что-то вами подписано? А я всё голову ломаю, куда уехал наш дорогой и ненаглядный товарищ Зимянин?

— Так это, мы же отказались, прилюдно, — замялся Рагулин.

— Что случилось? — Подошёл к нам взволнованный старший тренер Эл Арбор, который, не зная русского, пока не понял, что нам угрожает реальная катастрофа.

— Пришла беда откуда не ждали, — прорычал я по-английски и по-русски объявил всем остальным. — Завтра в десять утра сбор в моём доме! Будем решать, как жить дальше.