Тафгай. Том 8

Глава 16

Первые десять минут второго периода матча против «лётчиков» из Филадельфии в нашем исполнении можно было смело заносить в учебник по хоккею с шайбой, если конечно такой когда-нибудь напишут. Мы великолепно душили соперника в средней зоне и сами довольно опасно атаковали. Вацлав Недомански должен был оформлять хет-трик, а Валера Харламов имел великолепную возможность сделать дубль, но где-то вмешался его величество случай, где-то здорово сыграл голкипер гостей Берни Парент.

И когда мы уже сбавили обороты и стали садится глубже в оборону, а Филадельфия напротив ринулась в атаку, выстрелили братья Солодухины. Сначала Коля Свистухин выиграл вбрасывание в нашей зоне защиты, а затем старший из братьев Сергей протащил шайбу через всю площадку и выкатил великолепный пас Вячеславу на пустой угол. И Слава в касание вколотил эту шайбу прямо под перекладину, сделав счёт просто неприличным — 5: 0.

— Скооор! — Дружно загудела толпа в «Мэдисон-Сквер-Гарден».

— Отлично! Пошла мазута из города Сургута! — Рявкнул я, радуясь за парней, которые записали свои первые баллы за результативность в НХЛ.

— Если так дело пойдёт и дальше, то нам придётся жениться на этих «лётчиках», — хохотнул Харламов, когда на лёд выехало наше четвёртое звено, защитники: Рагулин и Цише, а так же тройка нападения: Йобчик — Хатулёв — Хити.

— Если, Валера, после каждого разгрома в НХЛ подавать документы в ЗАГС, то тут свободных команд не останется к середине сезона, — хмыкнул я и интуитивно напрягся, так как соперник бросил в бой всех своих забияк: Боба Келли, Андре Дюпона и Дона Салески. — Коуч? — Окликнул я тренера Эла Арбора.

— Ничего, — усмехнулся Арбор. — Большой Раг всех быстро успокоит.

Большого Рага или Александра Палыча Рагулина природа действительно наделила изрядной физической мощью и силой. Но во-первых, Палыч давно ни с кем не разбирался на кулаках, а во-вторых, нрав у бывшего игрока ЦСКА был слишком миролюбивый. «Чёрт», — выругался я про себя, предчувствую заваруху, ведь Филадельфии больше ничего не оставалось, чтобы переломить ужасающий ход матча.

И после вбрасывания в нашей зоне защиты раскрылась самая неприглядная сторона профессионального хоккея. Нападающий Дон Салески по прозвищу «Большая птица», проиграв шайбу на точке, сделал два стремительных шага и со всей силы бортанул миниатюрного форварда Веслава Йобчика, который даже не владел шайбой. И Веслав упал на лёд, получив серьёзнейший ушиб. Народ на трибунах моментально взвыл от восторга и возмущения. А судья вдруг сделал вид, что ничего не видел и ничего не слышал.

Естественно, чтобы отомстить за товарища на Салески набросился Виктор Хатулёв, высокий и крепкий парень, правда которому ещё не стукнуло и 19-и лет и опыта в хоккейных драках элементарно не хватало. Поэтому пропустив два резки и мощных удара от «Большой птицы» Виктор беспомощно рухнул в ледяную крошку, окропив её красненьким. Зато здоровяк Йоахим Цише одним ударом сбил с ног Андре Дюпона и ухватил бандита Салески борцовских захватом со спины и принялся совершенно по-варварски душить.

— Судья! — Заорали почти все хоккеисты с нашей скамейки запасных, требуя прекратить побоище.

И судьи, все втроём, опомнившись набросились на нашего немецкого друга, чтобы тот случайно не укокошил «Большую птицу». А тем временем прямо перед воротами Коноваленко на Рагулина, который явно растерялся, налетел Боб Келли и уступая хоккеисту-богатырю в росте, мгновенно отвесил несколько обидных ударов в голову.

— Палыч, хватай за свитер гадину! — Заголосил я и полез на площадку, но старший тренер Эл Арбор вовремя прыгнул мне на плечи и гаркнул в ухо:

— Куда, удалят до конца игры⁈

— Суууука! — Взвыл я от беспомощности.

К счастью, Александр Палыч, у которого из разбитого носа брызнула кровища устоял на ногах и ухватил соперника за свитер. А дальше Рагулин прижал наглеца к себе, сжал, приподнял и, сделав ему подножку, полетел вместе с ним вниз.

— Б…ять! — Взревела вся наша скамейка, так как Палыч уронил этого Боа Келли точнёхонько на Виктора Коноваленко, который, не ввязываясь в потасовку, просто застыл в рамке ворот.

— Суууука! — Выкрикнул я и вырвавшись от старшего тренера, перелетел через борт, бросив клюшку на лавке.

Затем я разогнался и на подъезде к нашим воротам всем филадельфийцам, попавшимся на пути, кулаками стал вдалбливать прямо в головы правила хорошего тона. И «лётчики», прозрев, что шутки закончились, шустро ломанулись к своей скамейке запасных. Даже Боб Келли вскочил на ноги и сам устремиться в бокс для штрафников, куда уже отвезли недодушеннго Андре Дюпона.

— Сергеич, ты как? — Первым делом спросил я, склонившись над голкипером, лицо которого было искажено гримасой боли.

— Нормально, — прохрипел Коноваленко. — Только колену похоже хана.

— Мужики! Взяли Сергеича! — Заголосил я и, бросив короткий взгляд на шамана Волкова, рявкнул. — Везём его в раздевалку! Нежно! Нежненько!

На удачу, судейская бригада мой праведный гнев оставила без внимания и пока обслуживающий персонал приводил лёд в порядок, соскребая с него кровь, судьи объявили небольшую паузу. Тем более им самим требовалось разобраться — кого и на сколько минут удалять? И в эти минуты, когда на лёд вышел второй страж наших ворот, 29-летний чехословацкий голкипер Иржи Холечек, я в раздевалке с надеждой смотрел на новоявленного врача команды Джона Волкова Смита. Шаманидзе молча обследовал повреждённое колено Виктора Коноваленко, поцокал языком и многозначительно произнёс:

— Дело дрянь, но кое-что поправить можно. Сейчас важно определиться — какой из двух методов исцеления применить?

— Ефремыч, делай что хочешь, главное чтобы побыстрее на лёд, — простонал Коноваленко.

— Не томи, — рыкнул я.

— Могу сделать заморозку, — задумчиво пробормотал шаман Волков, — кое-что из личного обезболивающего раствора вколоть в ногу и наложить укрепляющую повязку из эластичного бинта. И ты, Сергеич, десять минут отыграешь без проблем, но потом — обязательная операция и минимум год на восстановление. Извини, Виктор Сергеевич, ты уже не мальчик.

— Делай, — тут же ответил героический голкипер.

— Подожди, — возразил я, — а что у нас на второе?

— Есть один способ, — хитро улыбнулся шаман. — Прямо сейчас закатываем всю ногу в гипс. Потом четыре дня я колю в пятую точку своё уникальное средство и колено будет как новенькое.

— Это другой разговор! — Обрадовался я, хлопнув в ладоши. — Два выездных матча с Питтсбургом и Детройтом отыграет в рамке Холечек, а ты, Сергеич, выздоравливай. Сезон большой, ему видней.

Третий период драматичного матча жёны хоккеистов: Марина Харламова, Ирина Александрова, Татьяна Васильева и Лиза Савьер-Тафгаева смотрели перед телевизором с замиранием сердца. После безобразной драки, развязанной гостями, когда площадку покинул Виктор Коноваленко — единственный человек, который не принимал участие в потасовке, удача полностью отвернулась от их ненаглядных мужчин. Разгромное преимущество в пять шайб, под конец игры скукожилось всего до одного меткого выстрела, то есть было 5: 0, а стало 5: 4. Ведь вышедший на замену Коноваленко Иржи Холечек пропустил несколько дальних и не очень опасных бросков, а наши хоккеисты напротив стали транжирить голевые моменты.

— Сколько осталось играть? — Почти без акцента спросила американка Лиза.

— Две минуты кажется, — ответила Таня Васильева. — Ну, Холечек, вратарь называется, совсем мышей не ловит! Витька стоял как стена, а этот целых три плюхи пустил!

— Две, — заступилась за чехословацкого голкипера Марина Харламова. — Переволновался человек, для него это первый матч.

— Это он-то переволновался? — Разгорячилась Татьяна. — Да это я переволновалась! Если он сейчас ещё шайбу пропустит, то я вместо Лизки рожу!

— Я же говорила, что нужно было брать две бутылки вина, — примирительно заметила Ирина Александрова.

— Не надо устраивать паника, — пробормотала Лиза Савьер-Тафгаева, поглаживая себя по животу. — Чемпионат только начаться. Впереди ещё очень много играть.

— А этот куда побежал? — Подскочила на месте Таня Васильева, когда по телевизору показали, как голкипер Филадельфии рванул из рамки ворот и устремился к своей скамейке запасных.

— «Флайерз» снимать вратарь и выпускать шестой игрок на поле, — ответила Лиза. — Сейчас быть финал.

— Я сейчас точно рожу, — проворчала Татьяна.

«Отдавать такие матчи на старте сезона — очень плохая примета, — думал я, выкатываясь на последнюю минуту матча со своей первой пятёркой. — Сейчас не дотерпим, хоккеисты потеряет уверенность и неприятности на весь героический коллектив посыплются одна за другой. Конечно, наш второй кипер немного начудил, но и мы хороши — могли ещё парочку затолкать. Жаль, не свезло».

— Иван, умоляю тебя, возьми вбрасывание! — Пробурчал из-за спины в моё ухо Валера Васильев. — На Холечека надежды никакой. Эти сейчас без вратаря, завалим им шестую штуку и писец.

— Точно, писец — делу венец, — хмыкнул я, въезжая в левый круг вбрасывания в нашей зоне защиты.

Кстати, тренер гостей Фреэд Шеро, как и наш наставник бросил в последний бой свои лучшие силы. Нападающие: Бобби Кларк, Билл Барбер, Гэри Дорнхефер, защитники: Том Бладон и Андре Дюпон, плюс шестой полевой игрок — Рик Маклиш. И именно Маклиш после небольшого совещания выдвинулся на точку вбрасывания.

— Хелло, Таф, как дела? — По борзому усмехнулся он.

— Я же тебе, Рик, зуб выбил, а не глаз. Смотри счёт на табло, — рыкнул я.

— Фак, — зло выругался Рик Маклиш, и неожиданно для меня, шайбу брошенную судьей на лёд выиграл и откинул её защитнику Дюпону.

— Разобрали своих, мать вашу! — Заголосил Васильев заняв пятак перед воротами Иржи Холечека, чтобы в случае чего самому броситься под дальний выстрел от синей линии.

Однако гости спешить не стали. Андре Дюпон перевёл шайбу на Тома Бладона, Бладон дал на наш правый край Дорнхеферу, который мгновенно перекинул на левый борт Биллу Барберу. И в этот же момент Бобби Кларк и Рик Маклиш ринулись на наш пятачок, где с ними вступили в неравный бой защитники Васильев и Тюрин. Барбер попытался пропихнуть шайбу в эту сутолоку перед воротами, но Боря Александров сыграл очень цепко. Во-первых, он не дал сделать опасную передачу, во-вторых, заставил филадельфийца вернуть шайбу обратно на синюю линию.

Я тут же рванул на защитника гостей Дюпона, который ложным замахом решил меня удивить и уложить на лёд. Но не на того напал, я чуть-чуть присел, подставляя под предполагаемый ураганный выстрел свой корпус, однако не упал. Поэтому Андре Дюпон немного заковырялся, запутался в собственных мыслях и уже не успевая как следует щёлкнуть, не менее мощно бросил с кистей. После чего шайба повела себя крайне недружелюбно. Она зацепила крюк моей клюшки, подлетела и со всего размаху устремилась в мой бедный левый глаз.

Как я успел среагировать и под твёрдую словно камень шайбу подставить бровь? Лично для меня осталось загадкой. Ведь в голове что-то громко бухнуло и сознание погрузилось в непроглядную тьму. На душе моментально стало так спокойно и легко, что обратно просыпаться уже как-то не хотелось. Где-то вдалеке прозвучал странная сирена, похожая на гудок паровоза. Затем раздались какие-то встревоженные голоса, наверное опоздавших к отбытию поезда пассажиров. И вдруг кто-то сунул под нос жуткую и вонючую дрянь и я, громко вскрикнув: «что за херня?», очнулся. Электрический свет больно ударил в мой открывшийся правый глаз, а сгусток боли около левой брови моментально вернул память на место.

— Живой, — усмехнулся Валерка Харламов и, показав два пальца правой руки, спросил, — сколько пальцев?

— Не больше пяти, — буркнул я, всё так же лёжа на льду. — Счёт какой? Отбились?

— Нормалёк — 6: 4, — ответил Боря Александров. — На тебя, кстати, записали ещё одну голевую передачу. Харлам забросил в пустые, а ты выходит глазом отдал голевой пас, ха-ха.

— Да уж, вот что значит — пруха, — крякнул Валера Васильев.

— Не тошнит? — Поинтересовался Джон Волков Смит, который и совал мне ватку с нашатырным спиртом или ещё с какой его лично изобретённой гадостью.

— Как твою бородёнку вижу, так сразу воротит, — заворчал я на шамана. — Лучше встать помогите. Простыну же на льду, ёкарный бабай.

— Если ругается, значит жить будет, — авторитетно высказался Харламов и парни дружно заржали.

В родной Принстон команда вернулась уже за полночь. Но к удивлению хоккеистов на небольшую автостоянку нас сегодня пришли встречать абсолютно все жёны. Выглядели женщины встревоженно, а мы, покидая салон автобуса, напоминали самую настоящую инвалидную команду. С фирменными примочками от шамана Волкова, которые он крепил не жалея бинтов к синякам и шишкам, наши героические физиономии смотрелись со стороны более чем комично. У кого-то, как у меня, была замотана половина лица, у кого-то повязка ограничивалась одним лбом, а у кого-то была перемотана челюсть, словно на щеке вскочил злокачественный флюс. Но когда из дверей вынесли Виктора Коноваленко с загипсованной ногой, некоторые женщины, дав волю чувствам, зарыдали.

— Спокойствие, товарищи девушки! — Крикнул я. — Это всё, что вы видите на наших лицах нужно, чтобы синяки и гематомы рассосались к завтрашнему утру. А гипс с ноги Виктора Сергеевича будет снят через четыре дня и уложен он в профилактических целях. То есть на всякий пожарный случай.

— Если матчи продолжаться в таком же духе, мы будем жаловаться в Москву! — Выкрикнула супруга Сергея Солодухина.

— Правильно, позвоним самому товарищу Брежневу! — Поддакнула ей жена Славы Солодухина. — Зарплаты задерживают, а на хоккее сплошные драки. Мы так не договаривались!

— Наверное трансляцию посмотрели, — шепнул Валера Харламов. — Может быть, на время запретить телевизор?

— Точно, перед выездом нужно пройти по хатам и все лампы выкрутить из теликов, — подсказал выход из щекотливого положения Валерий Васильев.

— Товарищи девушки! — Вновь крикнул я. — Ещё раз официально заявляю, что такого больше не повторится. Я когда год назад начинал играть в НХЛ, мне в каждом матче приходилось сбрасывать краги, чтобы решать проблемы на кулаках. Здесь всех новичков проверяют таким образом. Раз сломаешься, потом заклюют. А мы сегодня и матч выиграли, и дали отпор самой грубой команде лиги. Завтра вся Америка напишет про нашу отчаянную смелость и другие соперники быстро присмиреют.

— А деньги когда выплатят? — Спросила меня супруга Александра Рогулина.

— Хороший вопрос! — Гаркнул я, зааплодировав, и меня аплодисментами поддержали другие хоккеисты. — Только его правильные бы было адресовать начальнику Чу… кхе, начальнику команды товарищу Зимянину. Со своей стороны я обещаю выплачивать коммерческие премии за хорошие спортивные результаты. У нас уже три матча и три победы и это великолепно. Поэтому завтра, после обеда, готов каждому выписать по 200 настоящих американских долларов. А сейчас давайте расходится по домам. Давайте все успокоимся и отдохнём.

— Ответь честно, что у тебя с глазом? — Тихо спросила по-английски Лиза, приобняв меня, когда народ с автостоянки стал понемногу рассасываться. — Только давай без твоих вечных шуточек.

— Не поверишь, ячмень вскочил. Наверное кусочек грязного льда залетел за веко, вот глаз в перерыве и воспалился, — пробурчал я и, взяв баул с клюшками, пошагал к дому. — Шаманидзе в истерике орёт: «Иван, нужна срочная пересадка глаза! Нужно резать к чёртовой матери не дожидаясь перитонита».

— Ну хватит, — уже более суровым тоном произнесла она, — куда шайба угодила? Я всё по телевизору видела.

— Ерунда, бровь немного поцарапалась, — усмехнулся я, — завтра буду бегать как новорожденный.

Наконец, дома, примерно в час ночи, я и Валерий Харламов уселись за стол ужинать. Так как после тяжелейшего матча наши организмы в обязательном порядке требовали восполнения потери ценнейших килокалорий. А вот шаман Волков от дежурного бифштекса и протеинового коктейля отказался. Он, ограничившись стаканом чая с молоком, улёгся на диван и тихо захрапел. Женщины к этому моменту то же ушли спать. Только кот Фокс, получив порцию сливочного мороженого и склонившись над своей любимой миской, мысленно составил нам компанию. А разговор с Валерой опять коснулся презренных денег.

— Допустим, завтра ты раздашь парням те 4 тысячи долларов, которые мы получили, когда спасли шамана. А что ты будешь платить послезавтра? — Поинтересовался Харламов.

— Сегодня после матча в раздевалку забежал Ричард Адамс, такой шустренький толстячок. Это наш менеджер. И мы с ним перекинулись парой слов. Так вот, — сказал я очень тихо, словно в доме была установлена «прослушка», — он сегодня продал почти тысячу сувенирных хоккейных свитеров с моей фамилией и номером. С вычетом всех затрат в наш карман попало по 5 баксов с каждой продажи.

— Хочешь сказать, что у нас появилось ещё 5 тысяч долларов? — Так же тихо спросил Валерий.

— Не совсем. Эти средства будут пущены в оборот. Кроме моих свитеров ещё закажем и твой номер 17. Плюс сейчас идут переговоры, чтобы мы снялись в рекламе «Pepsi». В общем, до нового года, каждый получит по 2 тысячи гарантированно. А дальше, с чиновниками мы поговорим совсем другим тоном.

— Хотелось бы верить, — буркнул Харламов, — а вдруг они…

Валерий не успел договорить, как внезапно в гостиной затарахтел телефон, прибитый к стене недалеко от прихожей.

— Кому не спится в ночь глухую? — Проворчал я и пошёл к аппарату, а сам подумал, что неужели нас и в самом деле прослушивают? — Алло! — Гаркнул я в трубку грубым и недовольным голосом, чтобы показать собеседнику, что порядочные люди в это время уже спят.

— Здравствуй, Ваня, — ответили с той стороны телефонного провода. — Это Старовойтов тебя беспокоит!

— Глава Федерации хоккея СССР? — Недоверчиво переспросил я и ко мне тут же подбежал Валера Харламов.

— Он самый! — Крикнул Андрей Васильевич в трубку, которую я развернул так чтобы разговор был слышен и Харламову. — Ты даже не представляешь, что сегодня ночью произошло! Почти все члены ЦК нашей родной партии собрались на даче у Леонида Ильича Брежнева, чтобы посмотреть вашу игру против Филадельфии. Я и сам глянул трансляцию из студии в Останкино. Её там техники записывали, чтобы лучшие моменты потом показать для телезрителей. Это же скандал! Вы чего там устроили⁈ Ты меня слышишь⁈ Аль нет⁈

— Слышимость нормальная, Андрей Васильевич, — ответил я. — Не понимаю в чём скандал? Наша советская команда дала достойный отпор мировому хулиганствующему империализму на хоккейном льду. Я думаю, товарищ Брежнев остался доволен.

В это момент Валера мне подмигнул и показал большой палец, а Старовойтов из Москвы снова запричитал:

— В том-то вся и штука, что дорогой Леонид Ильич остался доволен и товарищ Юрий Владимирович Андропов остался впечатлён вашим мужеством. Но другие члены ЦК возмутились тем, что наши советские парни принимают участие в этом безобразном не относящимся к спорту мероприятии. Что я звоню-то? Я предупредить тебя, Ваня, хочу, что некоторые члены ЦК настояли, чтобы устроить проверку ваших хоккейных контрактов.

— Не понял? — Опешил я. — Эти трудовые договоры готовили лучшие американские юристы. Там докопаться не к чему.

— При желании можно докопаться и до телеграфного столба, — хохотнул с той стороны провода Андрей Старовойтов. — Я думаю, что проверять будут все бумаги до декабря и причитающихся зарплат вы из-за этого не получите. Так что ты, Иван, там держись, придумай чего-нибудь, у тебя голова светлая. В общем, я на тебя надеюсь. Давай, всем приветы, пока.

— Спасибо за сигнал, — сказал я, повесив трубку, и спросил в свою очередь у Харламова, — интересно, а как мы должны были поступить по мнению членов ЦК, когда началась драка? Сбежать со льда? Выбросить белое полотенце? Опозориться на весь мир, что мы, слабые маменькины мальчики, и с грубыми дядями не играем?

— Правильно, добро должно быть с кулаками, — кивнул мне Валерий.