Сыновья алых лун

Глава 8. Ультиматум

Даро подолгу сидел у капсулы с оэри[1]. Сквозь зеленоватые волны раствора лицо Риэ казалось мертвым, хотя датчики показывали, что тело друга постепенно восстанавливается, а раны стягивались и понемногу переставали выглядеть такими жуткими, как в самом начале. Но все равно Даро периодически погружал руку в оэри и дотрагивался до запястья Риэ. Просто чтобы убедиться в том, что под кожей бьется пульс. Его собственные раны заживали быстро и хорошо. Ладонь болела гораздо сильнее бока, Даро каждое утро мазал ее анальгетиком, но к вечеру боль возвращалась. А ведь еще предстояло восстановить чипы граждан системы — пока что всем было не до таких мелочей. Благо, для этого резать ладонь не нужно, лишь вытерпеть укол.

Все медицинские точки, орбитальные больницы и военные корабли-госпитали были забиты под завязку, как свои, так и те, что направили на помощь из других систем Кас Ди. Когда врачи разрешили Риэ очнуться, Даро первым прибежал к нему, опередив даже деда Камоира, который ночевал за больницей в палаточном городке. Еще пару дней Даро разговаривал с Риэ вслух, а тот отвечал жестами: ткань легких не до конца восстановилась. Даро рассказывал о том, что Академия Пяти Планет уже отремонтирована и кадетов вот-вот заберут с планеты, чтобы продолжить учебу. О погибших, которых оказалось больше, чем можно было надеяться… Про обращение Айно Энсо и его сыновей к народу. Про Ронн, где паури выжгли сотни тысяч гектаров полей. Хвала богам, что никто из родных Даро и Риэ не погиб. Но системе был нанесен ощутимый урон прежде, чем флот Оимо уничтожили объединенные усилия Пяти Планет и Золотого флота, который в итоге пришел им на помощь.

Наконец, голограммы засветились мирным голубым. Камоир поднял голову, встал с кресла и подошел к внуку. Пришедший на сигнал медик в длиннополой серой мантии поклонился Даро и повернулся к экранам. Пальцы забегали по светящимся сенсорам, Риэ поморщился, когда от его рук и груди отсоединились провода, втянувшись в боковины капсулы. Оэри с хлюпаньем ушло в слив, Даро схватил друга за запястье, зная, что сейчас ему придется нелегко. Риэ резко согнулся, выкашливая из себя остатки раствора. Говорили, что оэри — это погружение в первичную среду, возможность стать истинно подводным созданием, и зеленые волны лечат не только плоть, но и душу сиуэ. Но заново учиться дышать — не так уж приятно… Наконец Риэ перестал хрипеть и кашлять и открыл глаза, глядя на улыбающегося Даро.

— С возвращением, — коротко приветствовал внука Камоир.

Вновь сидеть на уроках, слушать объяснения учителей и решать задачи казалось странным, жизнь замедлилась невыносимо, и с трудом верилось, что такой она и была… до нападения. Даже удвоенные тренировки в зале боевых искусств не всегда помогали справиться с этим ощущением. Но постепенно мир перевернулся, как отражение в воде. Сражения стали казаться нереальными, будто сновидение. Однако о них напоминали пустующие столы в аудиториях и новые учителя. Ремонтники в коридорах Академии, устраняющие последние поломки, и роботы, шлифующие темные следы плазмы на стенах. У Даро остался тонкий шрам на боку. Если бы не длительное пребывание в соленой воде, и его бы не было. А у Риэ всю грудь покрывали полосы. Друзья, конечно, могли бы свести шрамы полностью, но они же не девчонки, чтобы переживать о такой ерунде. Не мешает — и ладно.

Через пятилуние Риэ Зунна и Даро Итари Онья вызвали во дворец Энсо. Сначала аудиенцию получил Даро и вышел оттуда, ошалелый от счастья. Он почти не помнил, что говорил и делал, все затмил восторг от того, что он впервые в жизни находился рядом с Айно Энсо и обращался к нему. Даже, кажется, глупо улыбался в ответ на его шутки. И вообще наверняка показался семейству Повелителя круглым дураком. Потом позвали Риэ, и Даро ждал его возвращения с волнением.

— Ну что? — спросил он, едва тот вышел из высоких дверей.

— Ты же только что там был, — удивился Риэ.

— Так это я! А тебе он как? — жадно допытывался Даро.

— Нормально — безуспешно пытаясь сдержать улыбку, кивнул Риэ. — Точно такой, как другие. Я не заметил у Повелителя крыльев или плавников. Хотя, может, под мантией, — задумчиво нахмурился он.

— Дурак! — пихнул его Даро.

— Пойдем, — Риэ потянул его по коридору. — Мне они понравились, — он пожал плечами. — Как Вэлиан, не очень задаются. Но слишком уж превозносили меня, лучше опять провалиться под лед, чем слушать все это…

— Я знаю, — перебил Даро, — слышал сто раз, что ты всего-то сделал, что должен, что ничего вообще не делал и оно само.

— А ты? — поднял бровь Риэ.

— Я? — пожал плечами Даро. — Доплыть до берега и вызвать гвардию нехитрое дело… — он осекся, глядя на хохочущего Риэ и тоже рассмеялся.

Галерея привела их к посадочной площадке, где ждал джет с красным значком Академии.

— Что тебе подарил Повелитель? — спросил Риэ, пристегивая ремни. — Кроме ордена?

— Мне достаточно его признательности, — смутился Даро. — Это вообще-то больше, чем я когда-либо мечтал получить. А тебе?

— Предлагали деньги, но я не взял, — поморщился Риэ. — У меня есть дом, есть стипендия, которую я заработал. Дед тоже устроился. Зачем мне больше?

— Ты неисправимый гордец, — покачал головой Даро. — А когда у тебя появится семья, деньги понадобятся.

— Если и появится, то нескоро, я ведь не тороплюсь, — улыбнулся Риэ. — Отложу эту проблему на потом.

— Нельзя же было просто отказать им, это невежливо!

Риэ усмехнулся.

— Я рожден не во дворцах, мне все можно.

— Ты — упертый гайрун на скале, — закатил глаза Даро.

Они долго молчали. В темный иллюминатор вплыл круглый бок станции.

— И потом, — добавил Риэ, — я отказался только от денег. А от островка на Оанс — нет.

Даро изумленно воззрился на него.

— Это же земля, — словно неразумному ребенку, пояснил Риэ. — А земля в хозяйстве пригодится.

После того, как к Даро вернулся дар речи, он проговорил:

— Клянусь саэльсими крылами, мне тебя никогда не понять, низший.

***

Директор пришел за Даро прямо во время урока.

«Тебя срочно вызывают домой».

Лицо директора было усталым и строгим.

«Что произошло?» — испугался Даро.

— Ничего страшного, Онья, — успокаивающе поднял руку сиуэ. — Тебе все расскажет сам Правитель Ронн.

— А как же экзамены?

— Церемония вручения дипломов отложена, экзамены ты сдашь экстерном.

Даро успел только послать пару строк Риэ. Бот привез его вещи к шлюзу, где уже стояло фамильное судно Онья. Весь полет домой Даро не находил себе места от беспокойства. О смерти родных сообщают иначе, но что же тогда случилось?!

***

Он отрешенно смотрел вслед дедушке, который впервые за много оборотов бранился вслух, потрясая руками в золотых браслетах. Его успокаивала прабабушка. Мать и Найя сбежали из этого горнила еще раньше, как только поняли, что оно непременно разверзнется в тронном зале, стоит выйти за дверь послу Золотого Совета. Итари Онья остался на троне, молча разглядывая хмурое небо за узким высоким окном, Даро сидел недалеко от него, на ступенях, прислонившись к стене.

Золотой Совет резко отозвался на конфликт между вассалами, кое-кто поспешил укрепить собственное влияние и пошатнуть чужое, чаши политических весов вновь пришли в движение. Знать Пяти Планет роптала, что столичные властители прислали помощь, когда исход боя был уже ясен, а теперь выставляют все так, словно без них система превратилась бы в горсть космической пыли. Но директивы Совета не могли быть оспорены, тем более сейчас, когда у Бронзовых Повелителей были дела куда как важнее. Торока Оимо заключили под стражу и приговорили к казни в столице, все его военачальники также оказались пленены либо убиты, в системе Паур, оставшейся без правителей, творился хаос. А Энсо занимало восстановление поврежденных станций и распределение ресурсов между своими пострадавшими планетами.

Золотой Совет взял на себя урегулирование конфликта и направил дополнительную помощь в обе системы, однако условия, на которых заключили перемирие, многим Высшим показались не только весьма горькими для побежденных, но и чрезмерно жесткими для победителей. Кроме компенсации ущерба, верховные правители Паур обязаны были связать свои семьи с Высшими системы Пяти Планет, во избежание дальнейших раздоров и, как следствие, урона Королевству. В Паур планет было восемь, посол Золотого Совета отобрал пять наиболее лояльных семей, чьи отпрыски, пройдя через генетические проверки, были признаны годными к исполнению долга перед Королевством Сиуэ.

Прабабушка Шуа вернулась в зал и, подойдя к правителю, провела пальцами по его плечу.

«Нам связали руки», — склонил голову Правитель.

«Возможно эта ситуация благотворно повлияет на систему Паур. Голова бестии отрублена».

«Никто из нас не хочет впускать сюда это гнилое семя… Мой сын едва перешагнул первые два потока, какая свадьба?!»

Итари резко поднялся и подошел к резному каменному столику, чья узорчатая тень ползла по изразцам пола к ногам Даро. Откупорил бутылку и налил в два высоких бокала белого дилусского вина. Шуа взяла свой, отпила глоток.

— Мой муж взял меня в семнадцать…

— Времена изменились! — резко перебил Итари.

Шуа качнула высокой прической, звякнули длинные цепочки с камнями.

— От юных рождаются здоровые малыши, — сказала она. — Молодая страсть в этом помогает лучше, чем сухие правила супружеской постели, царящие у зрелых сиуэ. Твой отец родился именно тогда… после одного из потоков.

Даро ощутил, как щекам стало жарко. Они говорили о таких вещах… о нем… при нем! Может, забыли, что он тоже тут, вообще-то, сидит? Хотя это лишь начало того стыда, который ему предстоит вытерпеть. К которому он совершенно не чувствовал себя готовым. С этого дня вся планета будет обсуждать каждый его шаг, вздох и, конечно, рождение наследника. Почетно знать, что Тиос благословил тебя мужской силой и способностью зачать дитя, но представлять, как этой темой снова запестрят заголовки новостных лент… Ему и первого потока хватило… Даро решительно встал, прошагал к столу, налил себе полный бокал и опрокинул в горло. Ни на кого не глядя, направился к дверям. Отец и прабабушка молча проводили его глазами.

Вино осело во рту сладковатым привкусом, растеклось по телу пузырьками. Даро срочно нужно было остаться одному, он почти пробежал по коридору и захлопнул за собой дверь своих покоев. Хотелось безумно смеяться или плакать, как в детстве. В том числе и от услышанного разговора. Умом Даро понимал, что отец ничего не мог поделать, не мог отменить решение Золотого Совета, но мог хотя бы не обсуждать своего сына так, будто его там нет… Мог бы сказать ему хоть одно слово.

Даро постарался взять себя в руки и сел на кровать. Главная проблема — это политически невыгодный союз, а не чувства наследника. Рано или поздно всем детям правителей приходится вступать в брак по расчету. Он уже не маленький мальчик. Даро вспомнил розоватые стены кельи в храме Тиоса на борту Академии. К щекам снова прилила кровь, он закусил губы и потряс головой, стараясь изгнать воспоминания из разума. Ибо если Высшим приличествует благородная бесстрастность, то испытываемое во время потока отстоит от этого максимально далеко. Возможно, потому Высшие всегда говорят о потоках не как о наслаждении, а как об испытании…

Даро хотелось выговориться, он достал браслет из кармана и взглянул на время. Уроки Риэ должны были вот-вот кончиться. Об интимных вещах друзья говорили редко. Риэ спокойно болтал о девушках с другими приятелями-курсантами, Даро же, услышав, что темы шуток опускаются ниже пояса, старался скорее куда-нибудь слинять. Но теперь ему жизненно необходимо было поговорить именно об этом. Уж Риэ-то точно отреагирует спокойно на любой дурацкий или чересчур личный вопрос. Успокоит снова позорно разнервничавшегося наследника Ронн одним своим взглядом. Только хватит ли Даро духу задать этот самый вопрос?

«Принеси две гранулы кайон».

Слуга не позволил себе и тени удивления.

— Какую смолу предпочитает господин?

«Анийскую крепкую, с северного отрога».

— В красных песках был храм Тиоса? — спросил Даро, как только лицо Риэ появилось на проекции.

— Что? — удивился тот, перевел взгляд маленькую жаровню, зависшую рядом с кроватью Даро и нахмурился. — Ты что?

— Ответь мне на вопрос, — прищурился Даро и сделал глубокий вдох.

— Не было, — сказал Риэ, — Только за два дневных переплыва. Это важно? — напряженно спросил он, разглядывая лицо друга.

— Не знаю, — выдохнул Даро.

— Слушай… расскажи, что стряслось. Я же вижу, ты сам не свой.

Даро помотал головой, разгоняя голубоватые пряди горьковатого дыма. От него перед глазами едва заметно плыло. Даро лег, расположил проекцию над собой и закинул руки за голову. Потом парой скупых фраз ввел друга в курс дела.

— Ясно, — растерянно протянул Риэ. — И когда?

— Она прибудет на днях. Расскажи мне еще про храм. Ну, то есть, если его нет, то как же?..

— Что?

— Ну… вам негде было укрыться во время потока, и я не представляю…

Риэ рассмеялся.

— Это же естественно, почти все проходят время потоков! Я до сих пор поражаюсь, как Высшие любят всё усложнять.

— Ты сам уже Высший, Энсо твой спасенный брат, — заметил Даро.

— На цвет моих глаз посмотри, — отмахнулся Риэ, потом вздохнул, сел поудобнее. — Ну, как… когда даау начинает темнеть, парень справляется с проблемой, сам знаешь как, — широко ухмыльнулся Риэ, снова вогнав друга в краску. — Или берет знакомую девушку, если она согласна. На день или два.

— Но это же… нельзя! — воскликнул Даро. — Потоки принадлежат богам! А вдруг она зачнет?

— Это же великий дар Тиоса — когда рождаются дети, — удивился Риэ.

— Но какая кровь будет в ребенке? Кто захочет потом взять девушку со смеском на руках? А как же проверить совместимость, генетические коды, чтобы не вышло ошибок?!

— Ошибка — это строить столько ерунды на пустом месте, — хмыкнул Риэ. — Если родится ребенок, то его растят сообща, всей деревней. Девушку каждый захочет, ведь она плодородна и может понести и родить живого младенца. А про чистоту крови не твой ли кумир Энсо говорил что это пережитки темного прошлого?

Даро смутился.

— Оказывать прием благословенному Тиосом — почетно, — продолжал Риэ, — Поэтому некоторые специально вешают над дверью связку красного ореха. Чтобы любой знал — в этом доме можно найти себе пару на время потока…

— Какой ужас! — не удержался Даро.

— Дурак, — улыбнулся Риэ. — Мои соседи в деревне так поженились — Маина приняла Хона трижды, а как только жрец признал его зрелым, Хон вернулся в дом Маины и принес ритуальный дар. Что еще тебе рассказать, развратник? — подмигнул он.

Даро покачал головой, глядя на развеселившегося друга. Для Риэ все было так просто… Даро подозревал, что не все потоки он проводил в храме. Даро старательно закрывал глаза на то, что порой в выходные Риэ исчезал на вечер, а после спал целый день. Из женщин в Академии можно было найти разве обслуживающий персонал или секретарей, которых вряд ли интересовали безчешуйные юнцы, но Риэ с его обаянием мог понравиться кому угодно.

Разговор не успокоил Даро, а только убедил: он совершенно не готов. Он бы что угодно отдал, чтобы поменяться с другом местами…

Скоро здесь окажется его невеста. Кто сможет подсказать Даро, что следует делать? Ведь кроме выверенного многослойного орнамента придворного этикета существует целый ворох мелочей, которые познаются лишь опытом. Будет ли эта девушка такой, как Найя? Или похожей на девчонок из города, что торгуют фруктами на нижнем базаре? Будет ли она умной? Злой или доброй? Говорят, все женщины паури красивы, потому что некрасивых умерщвляют в детстве. Как она отнесется к нему? Может, станет смеяться над своим робким женихом… Даро заставил себя вдохнуть и выдохнуть. Рано бояться, может, еще все будет не так ужасно, как он себе напредставлял…

Раз в пятилуние отец уходил в ту часть дворца, где хозяйничала мать, и оставался там два-три дня. В такие периоды родители не появлялись даже к обеду, подносы с яствами и напитками относили на женскую половину. Даро помнил, как, встречая их в жилых частях дворца, каждый раз поражался, насколько менялись отец и мать. Они позволяли себе нарушать правила, касаться друг друга и смеяться, и шептать на ухо. Даро иногда хотелось подойти к ним, тронуть это тепло, стать его частью. Но не смел: время супругов принадлежит лишь им, и даже их собственные дети не должны мешать.

Однажды соскучившийся по родителям маленький Даро удрал от наставника и застал их на ложе в беседке. Итари Онья спал у матери на груди. Тихо стрекотали в траве насекомые, с крыши беседки свешивались ароматные листья ройу. Лейя заметила сына и знаком велела Даро не тревожить сон отца, прикрыла его плечо тонкой тканью сползшей домашней туники. В каждом движении Лейи сквозила такая нежность…

Но это сейчас, когда они прожили вместе более семи десятков оборотов. А вначале?! Каково будет ему, Даро, смотреть чужачке в глаза? Прикасаться, делить с ней сокровенное? Даро свернулся в комок и закусил зубами подушку. Лучше все же об этом не думать, не мучиться попусту. Как Риэ, уметь отложить страдания на потом — ведь еще ничего не случилось.

***

Маленькая капсула приземлилась на площадку до рассвета. Резкий ветер с дождем взметнул бледно-голубое одеяние спустившейся по трапу девушки. Слуги недоуменно переглядывались, пока тонкая фигурка шла по мосту. Возможно, у гостьи не было генератора силового поля, чтобы спастись от непогоды, или она почему-то не захотела им воспользоваться.

— Да будет ваша вода чиста, лэрнен Туа Драгэ Майко, — поклонился начальник стражи. — Мы приветствуем вас на Ронн.

Девушка убрала с лица мокрые растрёпанные пряди и молча поклонилась в ответ.

«Эти болотные кровососы не дали собственной дочери сопровождения!»

Шуа Онья употребила несколько оскорбительных жестов, от которых Даро вытаращил глаза.

«Даже смены одежды! А такие капсулы летали во времена моей молодости! Девочка могла погибнуть!»

— Они думают, что выражают презрение нам, но позорят сами себя, — процедил Правитель, глядя вслед гостье, которую вел в жилое крыло слуга.

«Я возьму ее к себе», — решительно махнула рукавами Шуа. — «И буду учить. Наверняка она не знает простейших вещей. Не хочу глупой невесты для правнука!»

— Бедняжка! — тихо вздохнула Найя, — она даже младше меня…

Итари повернулся к дочери.

«Разговори ее. Мы должны знать, с чем имеем дело».

«И можем ли отказаться, не потеряв лица?» — хитро прищурилась Найя.

Правитель улыбнулся и погладил ее по щеке.

После дождя рассветное небо расчертили серые полосы облаков. Ветер не стихал, но высокие стены силовых полей вокруг сада гасили слишком мощные порывы. Туа в багровом, под цвет глаз, платье, которое пожертвовала ей Найя, медленно ступала по черно-белому узору плиток. Ее темные косы служанка Найи уложила в модный в нынешнем сезоне ромб на затылке.

Найя следовала за гостьей на почтительном расстоянии, потом остановилась, прислушалась, подхватила пышные юбки и легко догнала ее.

— О чем ты поешь?

Туа смущенно умолкла и склонилась перед Найей.

«О цветах и дожде, госпожа».

— Я не знала, что у вас разрешено петь, — дружелюбно заметила Найя, — паури ведь очень… консервативны, — улыбнулась она.

«Женщинам позволено», — медленно подбирая жесты, ответила девушка.

— Но как же постановления Тиоса о словах? — с любопытством спросила Найя.

Туа снова замешкалась — диалекты систем ощутимо различались, поэтому Найя говорила на столичном сиуэ, который Туа хоть немного могла понимать.

«Услада мужа важнее», — наконец показала она. «Расплата мне — после смерти. Жизнь важнее. Марай милосердна», — добавила Туа и опустила взгляд.

— Но сейчас здесь нет никакого мужа, — хихикнула Найя, — а ты все равно пела.

Туа прижала ладони к побледневшим щекам, из алых глаз потекли слезы.

«Простите, госпожа. Я не стану».

Найя отмахнулась и звонко рассмеялась.

«Скажи, тебе это нравится?» — поинтересовалась она, с улыбкой глядя на девушку.

Та помедлила, но все же ответила, снова опустив длинные ресницы: «Да, госпожа».

«Значит, будешь петь!» — Найя склонилась к уху Туа и шепотом добавила:

— Только твоему будущему мужу это без разницы — он любит инструментальную музыку.

Туа растерянно смотрела на нее.

— Но пой для себя, отчего нет? — пожала плечом Найя. — У нас тоже поют, только без слов. Я перешлю тебе записи на комнатный терминал. Кто хочет обойти традицию — находит способ.

***

Официальная встреча потенциальных жениха с невестой прошла гладко. Обоих спасал этикет. Их объединяло острое нежеление смотреть друг на друга, благо обычай этого и не требовал. Четыре ритуальных фразы, поклон, и все кончилось. С тех пор прошло почти целое пятилуние. Время, данное Золотым Советом на устройство помолвки и свадьбы, не было бесконечным. Даро тщательно планировал свои передвижения по дворцу, чтобы не столкнуться с невестой в коридоре, а если такое случалось, подчеркнуто холодно отвечал на приветствие и проходил мимо. Любимое место Даро — сад — оказался теперь закрыт для него, красноглазая паурен оттуда буквально не вылезала. Найя говорила, что раньше у девчонки не было возможности гулять… Даже прабабушкина оранжерея оказалась оккупирована чужачкой. Даро улетал в лес, подолгу бродил там, а после долго счищал с сапог комки высохшей голубой хвои.

Нельзя вечно молчать о том, что тебя разрывает изнутри. Нельзя делать вид, что проблемы нет — от этого она не исчезнет. Но Даро упрямо отодвигал ее от себя, в детском желании спрятаться, пока гром и молнии пройдут мимо и снова выглянет солнце. Экзамены хоть ненадолго отвлекли наследника от бесконечных неприятных размышлений, потом прилетел Риэ, и жить стало немного легче.

Положение Туа Майко находилось где-то между почетной гостьей и заложницей. Прабабушка Шуа была права: паурен мало что знала о мире, женщин на ее родине воспитывали в великом страхе. Почтение и послушание считались единственно важными благодетелями рождающих.

Даро подошел к Риэ, который задумчиво смотрел в сад, облокотившись на парапет и слушал еле слышные переливы девичьего голоса, мешавшиеся с щебетом птиц.

— Прабабушка говорит, она на уроках ничего не спрашивает. Вообще, представляешь?

— Если бы тебя держали, как зверька в клетке, был бы такой же, — раздраженно ответил Риэ, выпрямился и перевел взгляд на расстилающийся далеко внизу океан.

— Да уж, — усмехнулся Даро и сел на перила. — Представь, если бы у князька Майко была не дочь, а сын! — Он вздохнул и поправил перчатку. — Я бы не отдал Найю. Не позволил ей улететь. Она бы не смогла там прожить и пятилуния. Засохла бы, как цветок.

— Свой собственный смотри не затопчи, защитник, — криво улыбнулся Риэ, развернулся и пошел по галерее.

Даро оторопело поглядел ему вслед. Потом вздохнул. Он вполне разделял его злость, хоть и не понимал причины. Все во дворце, кажется, чувствовали ее сейчас, каждый по своему личному поводу.

_____________________________________________________________

[1] Оэри — заживляющий раствор, при полном погружении из-за травм внутренних органов и/или дыхательных путей пациент наполняет оэри легкие и может дышать им.