Связано с любовью (СИ)

Глава 28

Я злилась на себя за то, что так глупо лишила себя же возможности поговорить с человеком, от приближения которого начинает биться сердце. Его семейное положение – серьезная преграда, но тайна Анны – это тоже их личное дело. Пообещав себе, что больше не стану влезать в их дела, а сфокусируюсь на своих, я улеглась спать. Записка под матрасом жгла мне бок – так и хотелось взять ее, и спросить у Анны напрямую.

Утром я проснулась в Рождественской сказке. Снега навалило за ночь столько, что теперь этот прибрежный город больше походил на нашу Сибирь. Мужчины отбыли на охоту рано, и завтракали мы вместе с Анной.

– Спасибо за прекрасный подарок, Розалин. Я и не подозревала, что у тебя такой отменный вкус. И ты вчера сказала, что мои варежки – единственные?

– Анна, я рада, что тебе понравилось, и ты так «тонко» дала мне понять, что мой подарок – неожиданность, как и мой вкус. Да, именно с такой снежинкой больше варежек не будет, и они – одни из самых первых, - ответила я, хоть и хотелось долбануть ее по лбу ложкой.

– Не обижайся, дорогая, ведь девушки твоего…

– Уровня? Ты хотела сказать, если у меня нет титула с рождения, у меня не может быть и вкуса? У некоторых он не появляется даже при случае, стань они герцогинями, - перебила я ее, и решила, что не стоит сдерживаться в подобного рода обмене «любезностями».

– И все же я тебя задела, вижу, но давай не будем портить настроение мужчинам. Они обещали вернуться после обеда и планировали играть в эту твою дурацкую игру со снегом. Девушкам не стоит возиться в сугробах, и выглядеть потом как ощипанная курица. Прости, но вчера тебе стоило сначала привести себя в порядок, а только после этого сесть за стол. Мне было немного стыдно за тебя, - с тем самым выражением нежности и гармонии, которое так очаровало меня в нашу первую встречу тогда, на площади, она «кусала» меня как змея.

– Да, ты права, милая Анна, но я решила делать только то, что хочется мне, и от чего я получаю удовольствие. Отчего-то мне кажется, что я много счастливее тебя, только не могу понять – отчего. У тебя высокое положение, прекрасный муж, но ты ни разу не улыбнулась за столом, я не слышала твоего смеха, - я скомкала салфетку, закончив завтрак, и решила уйти, потому что прекрасно понимала ее цель – вывести меня.

Она не ответила, но закрывая за собой дверь в столовой я бросила взгляд на нее еще раз – она улыбалась как победитель. Вот значит, в чем дело! Есть такая порода людей, которые счастливы только тогда, когда несчастны другие, и ничего их не может изменить.

К приезду мужчин, мы с Кларой и еще парой молодых служанок выстроили на газоне возле беседки пару крепостей – катали снежные комья и складывали в стену. К нам на помощь пришли пара ребят с конюшни и дело пошло быстрее. Завидев подъезжающих хозяев, слуги разбежались. И когда я подняла голову, было ощущение, что их словно и не было здесь вовсе.

– Пока нас не было, моя жена решила сделать пристройку. Тебе мало комнат, дорогая? – Элиот смеялся от души, увидев нашу работу.

– Да, решила, что наша любовь будет крепкой и вечной, как эти стены, - ответила я, и в ответ мне Элиот засмеялся еще громче.

– Вы, скорее всего, голодны? – спросила я.

– Да, но увидев все это, решили, что нужно узнать правила игры и немного размяться, иначе, так и не успеем поиграть – снег растает через пару дней, - спрыгнув с лошади Бертон направился ко мне.

– Тогда нужно разделиться по двое и выбрать где чья крепость. Ногами ломать нельзя, количество попаданий считаем, и выбираем победителя. Если же крепость рушится от ударов снежными ядрами, крепость повержена, - быстро рассказала я, и показала, как нужно лепить «снежки».

– Мы играем в паре, поскольку, Элиот не молод и устал, а силы женщины много меньше мужских. Я с вами, Рональд с дядей – так наши силы уравняются, - заявил Бертон, натянул варежки, посмотрел на меня и добавил: – я благодарен вам за эти штуки. Кожаные краги, намокнув, на морозе становятся дубовыми.

– Рада, что угодила, - ответила я, и запустила первый «снаряд» в Рональда, что неосторожно высунул голову из укрепления. Я попала ему за ворот, который был распахнут, и он засмеялся, вытаскивая снег из-за пазухи.

Мы играли от души и смеялись как дети. Моей искренней радости не было предела до того момента, когда я поняла, что замерзли промокшие насквозь от сырого снега руки, шаль сбилась, и почти слезла с головы, а кожаные ботиночки промокли.

В очередной раз, когда «снежок» прилетел мне в плечо, он просто сбил меня с ног, и я наотмашь бухнулась в снежное месиво за спиной.

– Ты не ударилась? – Бертон наклонился надо мной, внимательно всматриваясь в то, как я морщилась, и тут я повторила тот же самый финт, что и полгода назад при первой встрече с ним на площади. Я снова икнула как осел.

– Ихик-аа, - разнеслось по всему полю, и я широко раскрыла глаза, забыла о том, что несколько приложилась о землю головой. Бертон вдруг сузил глаза и чуть поднялся, отдалившись от меня. Я слышала, как к нам бегут Рональд и Элиот, и оттолкнув его, начала подниматься, но тут мой «ихик-аа» повторилось.

– Все хорошо? Я слишком сильно ударил тебя? – беспокоился Рональд.

– Нет, все хорошо, просто я икаю, - смущаясь, ответила я. Бертон помогал мне подняться.

– Рональд, попроси принести горячего вина, и, наверно, пора накрывать стол – мы все проголодались, - ответил ему Бертон, что отряхивал сейчас мое пальто. Он резко повернул меня к себе и спросил: - Это ты?

– Я! – понимая, что все выглядит глупо, резко ответила я.

– Ну, я про то, что тогда, на площади, когда мы объявляли о помолвке, девчонка, что стояла в первом ряду. Рыжая и тощая как палка. Она икнула прямо как ты есйчас. Ты рыжая, и веснушки, вон, тоже… - он внимательнее посмотрел на меня.

– Не помню. Я каждый свой «ик» не записываю в памяти, - я деланно улыбнулась, стряхнула с себя его руки, которыми он до сих пор держал меня за предплечья, и направилась к крыльцу, где как раз, только что из дома выбежала Клара с дымящейся кружкой вина.

– Это ты! Это точно ты! Только у тебя были длинные волосы, а сейчас ты острижена, как…

– Как овца? – отхлебнув из кружки несколько глотков, и пару секунд насладившись ощущением тепла внутри, которое медленно, но верно стремилось к желудку, добавила я.

– Я не это имел в виду, - быстро ответил он.

– Ну, не думаю, что есть сравнение лучше. Перестаньте, Бертон, идемте ужинать. Уже начинаются сумерки, и я хочу приготовиться, и сделать еще один сюрприз для вас.

– Интересно! Я даже не представляю – что еще может быть в вашем арсенале кроме того пирога с яблоками и этих варежек! – он поднял кверху пальцами руки, и я засмеялась – на них налипло столько снежных шариков, что они уже не были черными. Колом стояла шерсть, и когда он снимал их, пар от рук шел не меньше, чем от кружки с вином.

На ужин была приготовлена косуля, что охотники привезли с собой. Анна за столом поддерживала разговор только в силу необходимости, и я еще раз увидела, как напряжен воздух между ней и Бертоном.

Отужинав, я позвала Клару, и мы отправились на задний двор, к конюшням. Это место мне понравилось еще вчера. Здесь было тихо, безветренно, благодаря стоящим углом постройкам. Перед тем, как я начала строить перед домом стены, я поговорила с конюхом и его сыновьями, что помогали здесь в дни приезда племянников. Они согласились помочь мне.

Мы построили из снежков замок. Он был не менее пары метров, у него была стена, угловые башни, в центре высился донжон. Ребятам идея понравилась, и не только им, к нам присоединились слуги Элиота и слуги Бертона с Рональдом, что прибыли с ними.

Сейчас мы шли с Кларой, чтобы закончить начатое – зажечь внутри донжона и в башнях крынки со свечами и маслом. Мне хотелось вот этих, детских, простых радостей, которыми нельзя обладать. Все самое дорогое – не вечно, как и этот замок, что растает уже на днях.

– Прошу одеться и выйти со мной на улицу, только у меня есть условие – на улице вы завяжете глаза, и наши слуги помогут дойти до нужного места. Там и будет ваш подарок! - заявила я, войдя в столовую, где, как оказалось, пока меня не было, добавилось гостей – незнакомый мужчина, что даже не повернул головы в момент, когда я вошла.

Он шептался с Бертоном в стороне, возле кофейного столика. Бертон делал вид, что пил кофе, но на самом деле, он просто держал чашку возле губ. Я видела, как напрягаются его скулы, и как белы костяшки пальцев, которыми он держал чашку. Я ждала, что ручка звякнет, и чашка со звоном разобьется, ударившись о камень стола.

Он поставил чашку, «натянул» улыбку, и начал поторапливать людей к выходу, подбадривая всех тем, что ему не терпится это увидеть, а без остальных ему просто не покажут.

Анна заявила, что не позволит завязывать глаза, и может вовсе отказаться от «зрелища, которое может оказаться пшиком», но Бертон зыркнул на нее и она опустила глаза.

Мы с Кларой шли первыми. За нами Элиот под руку со свои верным слугой, который так же, участвовал в строительстве снежного замка. Рональд и Бертон заявили, что дорогу на задний двор знают, как свои пять пальцев, и просто шли, широко раскинув руки. Платки на глаза они повязали сами.

Когда процессия приблизилась к месту, мы с Кларой проверили все ли огоньки горят, и я громко разрешила развязать повязки.

Мы стояли метров за пять до нашего строения, и отсюда вид был просто шикарным. Полная темнота, невысокие сосны прямо за снежными шпилями, что освещались светом горящих внутри лампад, создавали ощущение, что этот величественный замок, и лес за ним – реальны, просто находятся далеко от нас. Огни в окнах и бойницах манили.

Коллективное «о-ооо» в полной тишине, словно выдох невидимого существа, заставил пойти кожу на руках мурашками. Я стояла и чуть не плакала от того, что этот праздник, похожий на Новый год, здесь тоже оказался очень теплым.

– Розалин, ты превзошла все мои ожидания, девочка! Элиот подошел ко мне и обнял за плечи. Я в первый же день нашего знакомства понял, что ты совсем не такая, как остальные. При том, что выглядишь ты как ребенок, в тебе есть что-то от мудрой и очень пожилой женщины, - он по-отечески прижал меня к себе.

– Откуда ты узнала об этом замке? – Рональд с трудом задал вопрос, и я посмотрела на него.

– Так это твой рисунок лежал в одной из книг?

– Наш! – в детстве мы мечтали построить такой. Нам рассказывал дед, что когда-то давно были именно такие замки. Он не показывал нам рисунков, а просто очень детально рассказывал. Мы рисовали их один за другим, и показывали деду. Он сказал, что вот этот очень похож, - добавил Бертон.

– Рисунок в целости и сохранности. Он в десятой книге. Я подумала, что этот рисунок дорог вам, и решила сделать этот подарок, - я улыбнулась им, и отошла подальше, чтобы замок казался еще реалистичнее.

– Спасибо. Я не забуду этого подарка, - ответил Бертон, и я заметила, как его глаза заблестели.

Перед сном, простившись со всеми, я, уже переодевшись, долго лежала, рассматривая потолок, луну, что светила прямо в окно, отчего в комнате было как днем. Клара ночевала в комнате для слуг, и похоже, и там она нашла подруг, но вязала только в моей комнате, храня секрет нашей фирмы.

Бертон грел мое сердце, и не только его внешность были причиной, не его низкий баритон, не то, как он опускает глаза, когда мы случайно пересекаемся взглядом. Что-то было в нем от меня – какая-то загадка которую он нес в себе. Это могло оказаться ерундой, но то, как он переживал ее… На него тяжело было смотреть. Я помнила того счастливого мужчину, глаза которого горели любовью тогда, на площади. Он не был тем, с которым я сижу за столом, но видела его, когда мы играли в снежки.

Это было похоже на детскую, первую влюбленность, когда твои тонкие еще, не тронутые струны внутри вдруг начинают издавать великолепную мелодию. Сначала тебе страшно от этой радости, потом ты хочешь услышать ее снова, а через еще какое-то время просто зависишь от нее – она становится как воздух. А ведь и не знаешь человека – мимо прошел, плечом коснулся, или улыбнулся. И никаких причин, чтобы его полюбить, тебе и не нужно.

Такого не бывает во взрослом возрасте, потому что заматерев, очерствев от несбывшихся ожиданий, мы смотрим на свою любовь не как в зеркало, только и думая, что о той музыке внутри. Мы ищем причину любить, и стараемся простить то, с чем не согласны.

Я встала, накинула большую шаль на плечи, плюнув на свои волосы – скрывать теперь что-то просто не было смысла – пусть думают, что захотят. Спустилась осторожно вниз, и остановилась перед дверью библиотеки, хоть занесла уже руку к ручке.

Из щели струился теплый свет камина – огоньки двигались, продолжая рисунок на полу холла. Там плакала женщина. Анна.

– Я не могу тебе сказать, Бернард – от этого зависит наша безопасность. Не могу! Можешь резать меня, или бить, коли не веришь, но я не скажу ни слова! – она старалась говорить шепотом, но у нее не выходило.

– Мой человек приехал сегодня только для того, чтобы сообщить о повторном деле с моими деньгами. Это не сто, и даже не тысяча серебряных, Анна. Два раза такую сумму получил один и тот же человек! За что ты ему платишь? Я не стал прятать от тебя бумаги, потому что ты обещала мне больше этого не делать, - голос Бертона готов был сорваться в ярости, но он держался.

– Не могу, я не могу сказать, Бертон, - она, судя по всему, не призналась бы и на пытках.

– Я буду требовать развода, потому что не могу доверять тебе, Анна. Мне страшно жить рядом с женщиной, у которой есть тайна. И, судя по тем суммам, которые ты передаешь, это какая-то слишком большая или страшная тайна, - он стукнул, скорее всего, кулаком по столу. Она даже не «ойкнула».

Я посмотрела в сторону входной двери, сняла тапочки, чтобы быстро пробежать в чулках к месту моей прошлой хоронки – в гардеробную. Два быстрых шага, и я могу спрятаться за углом, а там нырнуть в шубы и пальто.

– Он заставляет тебя? Шантажирует? Если ты расскажешь мне, я обещаю простить тебе все, Анна. И у тебя больше не будет причины бояться! – это, на мой взгляд, было хорошее предложение – любящий мужчина предлагает сдать оружие, и тут же реабилитировать тебя! Причем, уже второй раз!

– Нет, Бертон. Я не могу, - теперь в ее голосе была «сталь». Она даже плакать перестала. Я перебрала в своей голове тысячу вариантов ее тайны, и кому она могла перечислять деньги, ведь это мог быть и ребенок, и человек, который о нем знает. А может, это человек, которого она любила, доверилась ему, а теперь он требует денег за то, что будет хранить эту тайну.

– Я хочу, чтобы ты переехала в дом своих родителей. Можешь говорить, что кто-то из них приболел, а можешь так и сообщить всем – я прошу развода, - спокойно сказал Бертон и зашагал к двери. Я было бросилась бежать в укрытие, и спряталась уже за углом, когда он остановился у двери, чуть открыв ее – полоса света на полу стала шире.

– Нас разведут не ранее трех месяцев, и если я не беременна, ты это знаешь, - прошептала Анна.

– Значит, ты не выйдешь из моего дома, я поменяю всех слуг, и три месяца ты будешь смотреть в окно, - закончил он, вышел из библиотеки, и звуки шагов по холлу сменились шагами по лестнице.

– Мда, тайны Мадридского двора не так уж и удивительны. У нас здесь не обойтись без Шерлока Холмса, - прошептала я сама себе. – Кстати, я здесь кроме мечты о том, чтобы стать владельцем заводов, газет и пароходов, могу стать прекрасным писателем! Думаю, Шерлок им «зайдет».

Ждать, когда Анна выйдет из библиотеки пришлось недолго. Она выскочила и по лестнице раздались в тишине ее быстрые шаги.

Рано утром я услышала, как ржут лошади – кареты братьев стояли под окном, и Элиот провожал любимых племянников. Бертон был темнее тучи, а Рональд постоянно смотрел на него. Только начало светать. Клара принесла в камин дров, и собиралась было добавить к потемневшим уже углям:

– Вы проснулись? Очень уж рано. Ночью все слуги и кухарка даже, ходили посмотреть на наш замок. Сказали, что такой красоты и не видели раньше. Говорят, что ты выдумщица, - рассказывала Клара.

– А никто не говорил – почему Анна такая злюка?

– Никто, Фанни ото всех особняком держится, а при ней про Анну никто ни слова. Говорят, Бертон раньше повеселее был, прямо как вчера, когда с вами играл на улице. Он хоть смеялся. А сейчас, вот уж пару месяцев, как в воду опущенный ходит.

Ладно, не будем их обсуждать, у самих дел навалом. Давай позавтракаю чуть позже, может мистер Элиот еще не ел? Принеси мне кофе в комнату. А я пока оденусь.

– Я вам помогу, - отрясая руки о передник, заявила Клара.

– Дорогая, ты не перенимай привычки этого дома, служанка мне нужна исключительно для вида, и чтобы было с кем поговорить, так что, неси кофе нам обеим, и мы поболтаем о варежках. Думаю, за эти дни ты связала штук сто, - ответила я и мы засмеялись.