Свалка времени. Часть 2. Бродяга

Глава 13. Легкая усталость

Пока Максим и Ларс пересекали васильковое поле на пути к тоннелю под холмом, разразилась гроза. Дождь лил стеной, молнии сверкали вокруг. Казалось, небесные стрелы вот-вот поразят путников, рискнувших бросить вызов стихии. К счастью, все обошлось.

Максим, вытирая с лица воду, первым влетел в тоннель. Странные растения по стенам и потолку тускло светились, и в фонарях не было нужды. Прозрачный ручей вздулся от дождя. Кое-где вода залила бетонный пол и почти дошла до стен. Остались лишь узкие сухие полоски по бокам.

Где-то на середине тоннеля Максим, ничего не объясняя спутнику, свернул в боковой ход. Ответвление привело в просторную сухую камеру. Здесь стоял верстак, несколько ящиков с инструментами, стулья и диван. В боковой стене темнело еще одно отверстие: выход. Или вход, в зависимости от того, с какой стороны пришел посетитель.

- Добро пожаловать в мою оружейную мастерскую!

Максим достал из кармана «Вальтер ППК», прицелился в изрешеченный пулями деревянный щит и нажал на спуск. Грохнул выстрел. Затвор отскочил назад, да так и остался, обнажив торчащий ствол. Заклинило. Этого следовало ожидать.

Тогда Максим быстро разобрал оружие, выбросил стреляную гильзу, в которую вдавился новый патрон и снова собрал пистолет.

- Шляпа! – Максим протянул норвежцу «Вальтер» и пластинку с координатами затонувшей подлодки. – Это мне ни к чему.

Ларс аккуратно сложил «сокровища» в рюкзак.

- Сколько ты за это хочешь?

Максим почесал затылок стволом ТОЗика:

- Я мог бы сказать «нисколько», да жена не поймет. Ребенка нужно поднимать. Сколько не жалко, столько и отстегни.

Немного передохнув, Максим другим коридором выбрался обратно в тоннель.

- Возвращаться здесь нельзя… не покинув Зону. Но если пройти другим проходом – то никаких проблем. Вообще, я ни разу не видел, чтобы в Зоне был тупик. Вот только не все способны найти второй путь. Поэтому и погибают.

Минут через десять ходьбы тоннель закончился. От грозы не осталось ни следа, если не считать мокрой земли и капель воды на траве, сверкающих на солнце как драгоценные камни. Далеко впереди маячили разрушенные цеха мясокомбината.

В диспетчерской Максим отобрал у Ларса карабин, разрядил его и положил в ящик с оружием. Потом вытащил из рюкзака неиспользованные консервы и патроны, и сунул все свое богатство под металлическую кровать.

Ларс отдал Максиму остатки своих припасов и мощный электрический фонарь с красным аварийным маячком.

- Спасибо. В хозяйстве все пригодится.

Максим помог Ларсу перебраться через периметр – бетонный забор, поставил лестницу в сарай и вместе с норвежцем побрел домой. К его удивлению дверь оказалась не заперта.

Жена – маленькая, хрупкая, воздушная Олеся, устало дремала в кресле, положив руки на подлокотники. Антошка возился в деревянной кроватке. Игрушки, подвешенные на бечевке, плясали и гремели сами по себе, хотя малыш не мог дотянуться до них руками. Максим слишком хорошо знал, что это значит. Телекинез – таков дар его сына. Беду ли принесет эта «особая способность» или счастье – покажет время.

Олеся, очевидно, услышала стук двери. Она открыла глаза, вскочила и, увидев мужа, засветилась, как новая звезда. Максим швырнул на пол ТОЗик и рюкзак, бросился к жене, прижал ее к себе и закружил по комнате. Когда он остановился, Олеся выразительно посмотрела на него и произнесла:

- Муж. Разденься, пожалуйста. До пояса. Я сейчас как фельдшер говорю.

- Прямо при нем? – Максим посмотрел на Ларса.

- Да. Иначе я «скорую» вызову. С парой дюжих санитаров.

Разумеется, Олеся сказала все это не всерьез. Но в каждой шутке есть доля шутки, и Максим подчинился. Он снял куртку и футболку, и повернулся к жене спиной. Олеся вздохнула:

- Ложись на живот. У тебя в ранах скоро опарыши заведутся, - и ушла в ванную мыть руки.

Максим плюхнулся на диван. Олеся принесла мазь, обеззараживающий раствор и принялась обрабатывать раны. От ее ладоней исходил приятный жар. Боль понемногу утихала.

- Стойкий оловянный солдатик, - Олеся сказала это без укора в голосе. – Никогда не пожалуешься. А ведь я – единственный человек, способный облегчить твои страдания. Я же люблю тебя.

- Я тебя тоже, - ответил Максим в подушку. – Только я не пойму, откуда ты взялась. Вроде еще три дня до твоего приезда.

Олеся на секунду прервала свои манипуляции:

- Ты хоть знаешь, какое сегодня число?

- Четырнадцатое мая. По моим подсчетам.

- Двадцать второе. Ты ошибся на восемь дней. Наверное, Зона взяла тебя в плен на это время.

Максим мысленно содрогнулся. Он представил, что пришлось пережить его жене.

- Да все хорошо, - Олеся попыталась его успокоить. – Главное, ты цел.

- Относительно цел, - Максим не удержался от ехидства. – Немного мне шкуру попортили. Как говорится, приговор – смерть, за вычетом налогов – легкая усталость.

- Я люблю, когда ты ерничаешь. Значит, все в порядке. Все хорошо. Хэппи энд.

Чуть позже, когда Максим надел свою любимую камуфляжную майку, Олеся накрыла на стол и позвала всех на чаепитие. Норвежец разговорился и начал выкладывать все о приключениях в сорок третьем году. О полицаях и о подпольщиках, об офицере из «Аненербе» и охраннике. О бронетранспортере и советских самолетах.

Максим залпом допил чай, хлопнул себя по лбу и вскочил:

- Я идиот! Безмозглый болван! Мне надо срочно кое-куда съездить, проверить одну теорию. Посидите без меня немного?

Он быстро переоделся – натянул джинсы и серую, как туман, футболку, достал из кармашка рюкзака листовку подпольщиков и немецкий портсигар, выскочил на улицу и помчался к троллейбусной остановке. Он торопился в краеведческий музей. К его счастью, троллейбус подошел быстро и Максим успел за полчаса до того, как на дверь прицепят табличку «закрыто».

В зале дежурила маленькая унылая девушка с лицом отъявленного ботаника – очевидно, ее взяли на работу недавно. Максим подошел к ней, глядя прямо в глаза.

- Здравствуйте, Наталья Николаевна. Вы что-нибудь можете рассказать о местном подполье в годы войны?

- Я вас знаю? – изумилась Наталья. – Откуда вам известно мое имя? Я же только что устроилась.

- На бейджике написано. Администратор-экскурсовод такой-то.

- Ой! Я и забыла… - Наталья достала из кармана карточку и прицепила на блузку. – Пойдемте со мной, покажу. У нас специальная экспозиция посвящена Усть-Урупскому подполью. Только надо купить входной билет.

- А, конечно. Вам же надо на что-то существовать, - Максим рассчитался с Натальей и вслед за ней прошел в зал «Великая Отечественная война». Увидев стенд, он раскрыл рот, и чуть было не споткнулся на ровном месте.

Напротив парадного портрета летчика-штурмовика Иванцова висела фотография пожилого человека с повязкой на глазу. Максим сразу узнал искалеченного паренька в подвале полицейского управления. Иван Забелин, «Зяба». Значит, все произошло на самом деле, и Зона перебросила его, Максима, в сорок третий год. А потом вернула обратно…

- Вы меня совсем не слушаете… – Наташа укоризненно и одновременно огорченно всплеснула руками. – Все смотрите на Ивана Валерьевича.

- Вот он, Зяба, - сказал Максим. – Ну, привет, Зяба. Как тебе новая реальность?

- Вы знали его?

- Немного. Встречался один… нет, два раза. А когда он умер?

- В девяносто втором, после распада СССР. Ивана Валерьевича потрясло это событие, и с ним случился инсульт. Перед смертью он все время повторял одну-единственную фразу: «как он был прав». Но так и не сказал, кто.

Максим поспешил сменить тему и доказать, что не так уж и невнимательно слушал экскурсовода:

- Так на чем мы остановились? Кажется, на том, что подпольщики расклеивали листовки? Удивительно: рядом с городом – военный аэродром. Самое подходящее место для диверсий, для нанесения врагу реального ущерба. А подпольщики листовки на заборы клеили. Очень «серьезная» тактика. Эффективнее было бы ограничиться на кухне разговорами о плохих немцах.

Наталья покраснела так, что если бы на нее вылили ведро воды, пар стоял бы столбом, как в парной.

- Что вы понимаете в диверсиях? – выкрикнула она. – Аэродром охранялся, туда было невозможно пробраться! Немцы раскрыли подполье и жестоко пытали его участников. Многие остались инвалидами на всю жизнь. Некоторые умерли, как Сергей Оленев, которого изувечили в застенках.

- Значит, кто-то спасся?

- Почти все. Но никто в точности не знает, как. Сами же подпольщики говорили, что, когда их уже начали расстреливать, произошло чудо. Кто-то захватил немецкий бронетранспортер и остановил казнь. Тогда ребята и девчонки убили конвоиров и сбежали. Жаль, имя спасителя осталось неизвестным. О нем подпольщики молчали, как… партизаны… ой… я что-то не то сказала?

- Все в порядке, Наташа. У меня есть пара музейных экспонатов в дар. Надеюсь, вам они придутся по вкусу.

- Съедобные?

- Хорошая шутка. Но есть эти предметы старины нельзя. К сожалению или счастью, не знаю. Зато их можно курить.

Максим достал из кармана немецкий портсигар и партизанскую листовку. Руки Наташи задрожали.

- Портсигаров с символикой «Аненербе» выпущено совсем немного. Листовок нашего подполья совсем нет. Откуда все это?

- У фашистов украл. В сорок третьем.

Наташа фыркнула, не поверив неправдоподобной истине:

- Теперь вы шутите, да? Ну, не хотите говорить, и не надо. Мне нужно сказать заведующей. Мы запишем вас как мецената…

- Стоп. Мне пора домой – жена ждет с чаем и пирогами, а вы уже топайте к заведующей. Мое дело вам было передать подарки и привет от моего лучшего друга – начальника полиции Козлова. И полицая Брындина туда же запишите.

Максим развернулся и, оставив недоумевающего экскурсовода в одиночестве, направился к выходу. Когда он ехал в троллейбусе, на телефон пришло сообщение из банка. Сумма, которую заплатил Ларс, превышала все мыслимые пределы.

Вечером, когда маленький Антошка уснул, Олеся, обнимая Максим, шептала у него на груди:

- Не уходи так внезапно в свою Зону. Хорошо? Говори мне. Я ведь все понимаю: ты не можешь без приключений.

- Ты будешь беспокоиться.

- Хотя бы не сойду с ума. Как сейчас.

Максим и Олеся долго не могли наговориться. Они уснули под утро. Как раз перед тем, как проснулся Антошка. Вернее, Антонин Максимович.