Судьба: Дитя Неба

57

Ларк, дрожа от страха, выступила из теней, отбрасываемых огненными сполохами.

Лес горел, хотя пламя обошло стороной деревни и постоялые дворы, словно решило пощадить верующих и людей, живущих на границе Гвинвуда.

Огонь направлялся к Кругу, чтобы отомстить.

Сад и земли, на которых Ларк выращивала свои травы, поглотила наступающая волна пламени, в считанные часы добравшегося от границы леса, осветив белый снег и землю призрачным оранжевым сиянием. Ветви у нее над головой вспыхивали и падали на землю, словно следовали за ней, пока она бежала под спасительную сень Дерева.

«Каддир, — в отчаянии думала Ларк. — Я должна добраться до Главного жреца».

Она мчалась по лесной дороге впереди огненной волны и видела, как по лесу мечутся верующие, слышала их взволнованные голоса. Ветер подхватывал их слова: перепуганные люди говорили о темном человеке, который, закутавшись в туманный плащ, проходит сквозь огонь, а тот не причиняет ему ни малейшего вреда.

Ларк не прислушивалась к разговорам, стараясь не обращать внимания на крики испуганных людей, которые подхватывал ветер, пока ее внимание не привлекло одно-единственное слово.

Дракон.

Ей пришлось на мгновение остановиться, чтобы немного перевести дух, и от ужаса у нее сжалось сердце и перехватило дыхание.

Отдохнув, она прикрыла слезящиеся глаза рукой и поспешила к Кругу.

Главный жрец стоял в тени Великого Белого Дерева, опираясь на гладкий деревянный посох, увенчанный золотым листком, сияющим в отблесках наступающего огня.

Каддир дышал полной грудью, наслаждаясь запахом горящих листьев и дыма. Вокруг него метались охваченные паникой филиды, спешили укрыться в восточной части леса, куда огонь еще не успел добраться. Он попытался успокоить их, убедить, что они могут чувствовать себя в безопасности под сенью Дерева, но они пали жертвой страха. Он не мог им приказать, мог только стоять и наблюдать за тем, как они торопятся попасть в объятия смерти.

— Ваша милость, — услышал он шепот, едва различимый в какофонии звуков лесного пожара.

Каддир повернулся и увидел у себя за спиной Ларк с перепачканным сажей лицом. Он улыбнулся.

— А, Ларк, мне следовало знать, что тебе единственной хватит характера остаться.

— Я ухожу, ваша милость. Вы тоже должны идти. Мы еще успеем бежать на восток. Сюда летит дракон.

— Бежать? Куда именно? К морю или в логово чудовища? Не говори глупостей. — Каддир снисходительно улыбнулся и протянул ей руку. — Не бойся. Элинсинос не сожжет дерево.

Ларк подняла глаза к залитому алым светом небу, с каждой минутой становившемуся все светлее от ярких сполохов пламени, и ее лицо исказила гримаса ужаса.

— Сюда летит дракон, — повторила она. — Поторопитесь, ваша милость. Уходите.

Каддир похлопал ее по плечу, изо всех сил стараясь, чтобы рука не дрожала.

— Она не сможет разорвать Круг, — сказал он, пытаясь успокоить Ларк. — Да, она принадлежит к семейству вирмов, но здесь больше нет потомков Энвин, отныне она не обладает властью в Гвинвуде. Могущество нашего леса сосредоточено в руках нового Главного жреца.

Каддир сжал белый посох, на конце которого по-прежнему играли отблески далекого пожара.

Ларк посмотрела через плечо на сгущающиеся тучи, озаренные кровавым светом.

— Когда Ллаурон был жив, он мог контролировать весь лес, — едва слышно проговорила Ларк. — Вспомните налет желтой саранчи или тот страшный ураган, который случился десять лет назад. Ллаурон приказал всем насекомым покинуть Гвинвуд, велел ветру успокоиться, и они подчинились. Что-то здесь не так, Каддир. Вы должны были остановить огонь, когда он набросился на границу леса. Однако он продолжает наступать, и лес горит! Я умоляю вас, уходите, спасайтесь.

Каддир сердито показал на запад, где уже полыхали деревья.

— Уходи, — разозлился он. — Беги, если ты боишься, Ларк. Мне дракон не страшен. Я обладаю абсолютной властью, ты слышишь, абсолютной! Ты же видела, как я отнял ее у Ллаурона, как вынул из его безжизненных рук посох. Ты моя наследница. Если ты во мне сомневаешься, убирайся. Тебе здесь нечего делать.

На окаменевшее лицо Ларк падали отблески бушующего пламени.

— Ладно, если вам нравится себя обманывать, пожалуйста. Оставайтесь и горите вместе со своей абсолютной властью, погребальный костер получится что надо!

Она резко развернулась и помчалась по охваченным огнем листьям, которые, превращаясь в пепел, поднимались к небу.

Огонь наступал, но Каддир по-прежнему не испытывал страха.

«Вера, — повторял он про себя. — Нельзя сдаваться».

Он вспомнил слова своего господина, произнесенные вкрадчивым шепотом во время зимнего карнавала.

«Безоговорочная власть. Неуязвимость. И бесконечная Жизнь».

Пытаясь сдержать волнение, Каддир еще сильнее сжал в руках посох.

«Я убью ее, как убил Ллаурона, — подумал он, чувствуя, что на лбу выступает пот. — Именно мне суждено прикончить могущественную Элинсинос, заставить вернуться назад в эфир. У меня есть сила».

Он громко рассмеялся.

— Ну, дракон, лети сюда! — выкрикнул он. — Я тебя жду!

В ответ на призыв у него под ногами содрогнулась земля, и он от удивления широко раскрыл глаза. Стена огня, подобравшаяся к Кругу, казалось, расступилась, и в пульсирующем ослепительном сиянии открылся темный коридор.

Несмотря на обжигающий жар, наступавший со всех сторон, Каддир вдруг задрожал.

В самом сердце ревущего пламени и уносящихся к небу столбов дыма стоял человек, похожий на тень.

Он откинул капюшон плаща, и Каддир увидел медные волосы, на которых играли отблески огня. Лицо незнакомца оставалось в тени, а языки пламени плясали вокруг него, словно он был видением.

— Не может быть, — прошептал Каддир. — Гвидион?

«Восстал из мертвых?» — подумал он, не желая верить своим глазам.

Главный жрец выпрямился, дрожа от страха и от старости. Он наставил белый посох филидов, посох Ллаурона, на человека, стоящего в самом сердце огромного костра.

— Слипка, — приказал он огню умереть.

Языки пламени на мгновение потускнели, придав стоящей напротив него фигуре более четкие очертания. Каддир сделал глубокий вдох, затем поставил посох в почерневшую от огня траву рядом с собой и оперся на него.

Когда он снова заговорил, его голос звучал совершенно спокойно:

— Именем могущества Круга я приказываю тебе, Гвидион ап Ллаурон, уходи из этого леса.

Каддир снова сделал глубокий вдох и почувствовал, как горький дым обжигает ноздри и горло. Он знал, что могущество леса, сосредоточенное теперь в его руках, изгонит чудовище из Гвинвуда. Отныне он Главный жрец.

Окутанный тенями человек продолжал неподвижно стоять.

Каддир изо всех сил вцепился в посох, золотой листок ярко сверкал в оранжевых сполохах пожара.

— Я истинный Главный жрец, Гвидион, — прокричал он, стараясь перекрыть рев пламени и обращаясь к темной фигуре с сияющими медными волосами. — Я одержал победу в поединке, который проводился по закону Буда-Кай в присутствии свидетеля, сообщившего всем о его результате. Кроме того, ты оскорбишь память Ллаурона, если…

Посох в руках Каддира превратился в пылающий факел.

С диким криком Главный жрец уронил его на землю и в ужасе смотрел, как символ власти, стоивший ему души, всего за несколько секунд обратился в пепел, который тут же был подхвачен дымным ветром и унесся прочь. У его ног остался лежать лишь золотой листок. Но и он через несколько минут расплавился от жара и превратился в сверкающую лужицу.

Человек, окутанный тенями, открыл глаза, и Каддир вскрикнул от неожиданности. На лице, которое Каддир по-прежнему не мог как следует рассмотреть, сияли яростным блеском голубые глаза. Каддир отшатнулся и попытался скрыть свой ужас, понимая, что уже потерпел поражение.

— Гвидион…

— В кого вселился демон?

От его голоса задрожала земля: Каддир покачнулся и упал на одно колено. Это был не обычный человеческий голос, а дикий рев, в котором смешались все оттенки звуков, усиленные бушующим вокруг пламенем.

С губ Каддира слетел стон, он не мог произнести ни слова.

— Говори, — приказал человек, и огонь начал набирать силу, стал таким же яростным, как гнев в его голосе.

— Я… я не знаю, — прошептал Каддир.

Пламя налетело на дворец Главного жреца, тут же превратив его в огромный полыхающий костер. В осколках лопнувших стекол отражался яркий свет, льющийся с неба, а крыши диковинного сооружения, состоящего из нескольких изысканных башен, одновременно рухнули вниз, рассыпав снопы искр по спящим садам, окружавшим дворец Ллаурона. Огонь охватил главную башню, тянувшуюся к вершинам деревьев, накрыл ее рыжим пологом и вскоре поглотил.

— О Единый Боже! — прошептал Каддир.

В огне за спиной человека в туманном плаще появилась еще одна фигура, окутанная дымкой и эфемерная. Змеиная голова поднялась к небу и замерла над вершинами деревьев. Глаза дракона сверкали тем же яростным синим огнем, что и глаза человека-тени; огромные вертикальные зрачки, острые, точно бритва, сужались по мере того, как огонь набирал силу. Медные чешуйки могучих крыльев, соединенные словно на огромном мозаичном панно, ярко сверкали в свете пожара. Внезапно свет померк — это раскрылись над землями Круга гигантские крылья, набросив на них призрачное, туманное покрывало. Шипящий голос дракона звучал одновременно с голосом человека, над которым он парил.

— В кого вселился демон? — От громоподобных звуков задрожала земля.

Каддир с трудом сглотнул и почувствовал вкус крови во рту.

— Прости меня, Гвидион, я не могу. Я боюсь тебя в жизни, но его я боюсь больше — в смерти. Прояви милосердие.

Тень дракона издала оглушительное рычание, перекрывшее рев пламени и крики спасающихся бегством филидов. Содрогнулись даже ветви Великого Белого Дерева, которого не касалась ярость пламени. Обжигающие голубые глаза человека закрылись, и лицо снова окутали тени.

— Я еще не дал тебе разрешения умереть, — прорычал Эши, и в его голосе прозвучало бешенство дракона.

Он поднял руку и указал на священника-филида, Главного целителя, лежавшего распростершись на земле.

— Лахтгрин, — приказал он на языке филидов, что означало «вывернись». — Картанг. — «Оставайся таким».

Каддир почувствовал, как у него онемели ноги, а в следующее мгновение его ослепила вспышка боли — пальцы ног начали выворачиваться под совершенно невозможными углами. Он закричал, почувствовав, как невидимая рука сдирает с него кожу, обнажая нервы, мышцы, сосуды и кости… Ужас от осознания происходящего сковал его мозг, и Каддир потерял дар речи.

Он выворачивался наизнанку.

Каддир снова истошно закричал, не в силах справиться с охватившим его ужасом.

— Говори, — потребовал человек-тень. — Говори, или я оставлю тебя в таком виде, но ты будешь жив.

Колени Каддира взорвались с омерзительным звуком и начали выворачиваться внутрь.

— Умоляю, прекрати, — застонал Каддир.

Человек-тень и его вторая натура — парящий над ним дракон — медленно приблизились, человек остановился над Каддиром, на которого упала громадная тень окутанного дымом вирма. Каддир страшно кричал и корчился от боли на залитой кровью траве. Снова раздался треск, и бедренные кости вонзились в трепещущие мышцы и кожу, наружу выступили отвратительные на вид толстые артерии.

Каддир бормотал что-то нечленораздельное. Зазвенело оружие — это Эши выхватил Кирсдарк из ножен на спине и приставил его острие к шее старика. На мгновение глаза Каддира прояснились, и он посмотрел на мерцающий клинок, который обнимали бело-голубые струи воды, сродни океанским течениям, только уменьшенным в размере.

— Пожалуйста, — прошептал Каддир, грудь которого вывернулась, предоставив взору Эши пульсирующее сердце и сражающиеся за жизнь легкие. — Я тебе… понадоблюсь, Гвидион. Целитель. Рапсодии… будет нужно…

Острие меча глубже вонзилось в плоть.

— При чем тут Рапсодия? — потребовал он ответа, и от его голоса, стократ усиленного мощью дракона, с обожженных ветвей у них над головой слетели горящие листья. — Что будет нужно Рапсодии?

— Когда… она… — Каддир задыхался. Опустив голову, он смотрел на свои пальцы, которые мучительно медленно выворачивались наизнанку. — Когда… она…

Из глубины его обнажившегося чрева появился крошечный росток, но уже в следующее мгновение множество ему подобных выбралось на поверхность и опутало жизненно важные органы. Они быстро увеличивались в размерах, превратившись в толстые веревки, унизанные острыми шипами, потянулись к сердцу Каддира и неожиданно сильно его сжали. Вокруг тела бывшего Главного целителя разлилась отвратительная вонь, заглушившая запах гари.

— Что понадобится Рапсодии? Будь проклята твоя душа, Каддир, в кого вселился ф’дор?

Каддир издал пронзительный вопль, затем в последний раз повернулся к Гвидиону с остекленевшими от боли глазами.

— Убей меня, — прошептал он, и у него на лбу появились капли кровавого пота. — Пожалей…

Человек-тень наклонился над самозваным Главным жрецом филидов, чтобы тот услышал его слова.

— Передай своему господину, что я за ним приду, — пообещал он сквозь стиснутые зубы.

Ростки начали дико пульсировать, и сердце Каддира разорвалось. В воздух взметнулся фонтан крови, освещенный ярким пламенем пожара.

Эши отошел в сторону, глядя на то, как дюжины новых ростков окружают тело Каддира. Затем раздался резкий хлопок, и могучая сила протащила бывшего Главного целителя сквозь горящие кусты и деревья прямо в самое сердце пылающего костра. Когда языки пламени коснулись его тела, вокруг разлилась страшная вонь, и Эши пришлось прикрыть глаза — такой ослепительной была вспышка черного огня, пожравшего тело Каддира.

Ф’дор забрал своего слугу.

Второй раз за эту зиму Эши без сил стоял возле Дерева, а вокруг царило разрушение. Филиды бродили по пепелищу точно во сне, недоверчиво качали головами, глядя на то, что осталось от некогда великолепного дворца Главного жреца.

Эши чувствовал, как Гвен осторожно ходит по обгоревшим комнатам, где она так старательно поддерживала порядок для его отца; она заблудилась в доме, который знала лучше всего на свете. Закрыв глаза, он изгнал ее образ из своего сознания. Дракон, удовлетворив свою жажду разрушения, спал. Мысли о нем жалили Эши, словно заноза, от которой нет сил избавиться.

Священники-филиды, сохранившие верность Ллаурону, в ужасе смотрели на руины священного круга деревьев, еще несколько часов назад опоясывавшего Великое Дерево. До пожара здесь росло по одному представителю каждого существующего вида, порой единственному сохранившемуся в природе. Сейчас от них остались лишь почерневшие стволы, поднимавшиеся к небу, точно обожженные пальцы.

Только Великое Белое Дерево по-прежнему стояло в центре Круга, его не коснулось пламя, хотя ствол покрывал толстый слой сажи и копоти. Голые, лишенные листьев ветви сияли в тусклом свете солнца, тянулись вверх, несмотря на дым, висящий в воздухе.

«Огонь тебя не тронет».

Ветер начал набирать силу, растрепал золотистые локоны Эши, который вдруг услышал голос отца:

«Спасибо, старина».

Эши повернулся и зашагал в тлеющий лес, чтобы найти Ларк и остальных предателей.