Судьба: Дитя Неба

52

В Гроте Элизиума, под Кралдуржем

Озеро в Элизиуме замерзло не до конца. Эши бежал всю дорогу от Кралдуржа и решил, что имеет смысл сесть в лодку, хотя бы ради того, чтобы предупредить о своем появлении Рапсодию. Она обязательно почувствует его присутствие, если он воспользуется своим волшебством, чтобы заставить воды озера как можно быстрее доставить его на другой берег. Он понимал, что она страдает, что скорбит о смерти его отца, но насколько сильно, он увидит, лишь когда посмотрит ей в глаза. Ему совсем не хотелось причинять ей новую боль своим неожиданным появлением.

В доме было темно, не светилось ни одно окно, словно Элизиум был покинут своей хозяйкой навсегда. Трава пожухла и потемнела от мороза, в беседке царил мрак. Эши начал грести сильнее. Даже песнь, наполнявшая пещеру, больше не звучала, как будто огонь в душе Рапсодии погас.

Как только лодка коснулась берега, Эши выскочил из нее и помчался к дому. Он открыл дверь, вбежал в гостиную и сразу же почувствовал присутствие Рапсодии. Сначала он ее не заметил — свет в комнате не горел, она даже не разожгла огонь в камине. Когда его глаза немного привыкли к темноте, он обнаружил, что Рапсодия сидит на полу перед очагом и смотрит на почерневшие от сажи камни.

Внутри у Эши все сжалось при виде ее горя. Она похудела, безупречные черты лица заострились, вокруг глаз появились черные круги, и казалось, будто она ничего не видит перед собой. Рапсодия сидела со скрещенными ногами, сложив на груди руки и засунув ладони под мышки. Он проклинал себя за то, что не сразу сообразил, куда она отправится после смерти Ллаурона, и за то, что из-за его непонятливости она так долго оставалась одна.

Когда он подошел, Рапсодия посмотрела на него, а потом, прежде чем он успел к ней прикоснуться, опустила голову и слегка сдвинула ворот рубашки и свое ожерелье. Эши сразу понял, что означает этот жест, и у него чуть не разорвалось сердце. Она отдавала себя в его руки, приготовилась принять смерть, не сопротивляясь.

Эши опустился перед ней на колени, обнял, спрятал лицо у нее на плече, принялся ласково целовать шею, пытаясь утешить и подарить успокоение. Рапсодия разжала левую ладонь, и на пол упала свеча Кринеллы. А потом она еще сильнее обхватила себя руками и напряглась. По ее необычному поведению Эши догадался: она ждет от него возмездия, готова к мести за смерть Ллаурона.

Рапсодия прошептала несколько слов, и он их не услышал бы, если бы не был совсем рядом:

— Прошу тебя, давай быстрее.

Эши схватил Рапсодию за руки и с силой повернул ее к себе, снова увидев горе, написанное у нее на лице. Он мягко встряхнул ее, и в следующее мгновение глаза у нее немного прояснились.

— Ариа, выслушай меня. Ты ни в чем не виновата. Ты не совершила никакого преступления. Не позволяй случившемуся разрушить твою душу. Пожалуйста.

Рапсодия молчала, уставившись в пол. Эши обнял ее, прижал к себе, пытаясь заставить очнуться. Наконец она едва слышно сказала:

— Мне очень жаль, Эши. Прости меня. Я не смогла им помешать. Не смогла его спасти. Он мне не позволил.

В ее голосе звучало такое страдание, что у Эши на глаза навернулись слезы.

— Я все знаю, знаю, — проговорил он и погладил ее по спутанным волосам.

— Я пыталась его отговорить, но мне не удалось. — Вспомнив последние мгновения жизни Ллаурона, Рапсодия побледнела и начала заикаться. — Я должна была его защитить, ведь это обязанность илиаченва’ар. Я обесчестила себя, и меч, и все братство Кузенов.

— Нет, нет, Рапсодия, все совсем не так.

— Мне следовало прикончить Каддира еще до того, как все началось. Я бы справилась с ублюдком без проблем. Он находится в рабстве у ф’дора, а может быть, сам демон вселился в него. Я не выполнила свой долг, Эши. Я опозорила себя, Элендру, богов, даже Звездный Горн. Говорила же я им, что недостойна такой чести, но они меня не слушали, и она не слушала. — Эши почувствовал, что ее бьет мелкая дрожь. — Я не смогла спасти твоего отца, Эши. Прости меня, Эши больше не мог этого выносить.

— Ты и не должна была, Рапсодия. — Ему показалось, что она его не слышит. Тогда он взял ее за плечи и заглянул в зеленые, лишенные привычного сияния глаза. — Ты меня понимаешь? Ты не должна была его спасти. Это все обман. Ллаурон не умер. Он тебя использовал. Я бы хотел сказать это тебе как-нибудь помягче, но ты меня пугаешь. Ты не должна винить себя за случившееся. Как ты могла подумать, что я могу тебя убить… — У него прервался голос, и он замолчал. Но вскоре сумел снова взять себя в руки. — Я люблю тебя, люблю.

Рапсодии потребовалось какое-то время, чтобы осознать значение слов Эши. Он вдруг почувствовал, как напряглось ее тело. Она оттолкнула его и заглянула в глаза.

— Ллаурон не умер?

— Нет.

Эши пытался найти слова утешения, объяснить ей смысл произошедшего, но не мог произнести ни слова. На ее лице одно выражение быстро сменялось другим, и он просто не знал, как реагировать.

— Ты сказал, это все обман?

— Да.

— Невозможно, — заявила Рапсодия и встала. — Я сама сложила и зажгла для него погребальный костер. И спела ему Песнь Ухода.

Эши с трудом сглотнул, почувствовал, как его рот наполняется горечью.

— Я знаю, Ариа, и мне очень жаль. Я не хотел тебя обманывать. Звездный огонь, от которого ты зажгла погребальный костер, требовался Ллаурону для того, чтобы слиться со стихиями. Без тебя у него ничего не получилось бы.

— Я не понимаю.

Эши попытался вспомнить их разговор той ночью, воспоминания о которой он на время забрал.

— Ллаурону надоело быть просто человеком, надоели ограничения, с этим связанные. В его жилах текла еще и кровь дракона, но она дремала и никак себя не проявляла. Ллаурон старел, терял силы, болел — он приближался к концу своего бытия. И тогда он захотел обрести новую жизнь. Звездный огонь позволил ему изменить форму и превратил в дракона. Ллаурон стал практически бессмертен, а звездный огонь наделил его даром единения со стихиями. Он стал почти так же могуществен, как Элинсинос.

Рапсодия задумалась, а через несколько мгновений на лице у нее появилось жесткое выражение — она все поняла.

— Почему он мне ничего не сказал? Почему ты не сказал?

Эши отвернулся.

— А, кажется, я догадываюсь, в чем дело. Именно это воспоминание ты забрал у меня в ту ночь, так ведь?

Эши больше не мог ей лгать.

— Да, это одно из воспоминаний.

— Были и другие? — Рапсодия вздохнула, и Эши понял, что она пытается сдерживать свой гнев. — Что же еще?

Эши молчал. За время их разлуки, после той чудесной прощальной ночи, проведенной здесь, в Элизиуме, он понял, какой опасности подвергает ее брак, заключенный с ним. Теперь их души стали единым целым, и, если об этом узнает ф’дор, он может попытаться через Рапсодию разыскать его, Гвидиона. Или, что еще хуже, если демон найдет и убьет первым его, он сразу поймет, что часть его души принадлежит Рапсодии, и начнет охоту за ней. То, что она сама ничего не ведает об их тайном браке, защищает ее от демона. Эши терзался, но не мог открыть Рапсодии правду до тех пор, пока ф’дор жив. Она стояла перед ним, дрожа от нетерпения, а в глазах ее пылали невыразимая боль и растущая ярость, и он бы с радостью сказал ей все, заключил в объятия и попытался утешить… Но он должен был молчать. Слишком велика опасность.

— Я не могу тебе сказать. Поверь мне, Ариа, нет ничего в мире…

— Поверить тебе? — перебила его Рапсодия и хрипло рассмеялась. — Прости, но мне смешно тебя слушать.

— Меня это нисколько не удивляет. — Он шагнул к ней, но она тут же отшатнулась в сторону. — Ариа, прошу тебя…

— Прекрати меня так называть, — сердито приказала она. — Я больше не твоя любовница, Эши. Сомневаюсь, что это понравится будущей королеве намерьенов. Мне уже не нравится.

— Рапсодия…

— Почему, Эши? Почему он не мог сказать мне правду?

Эши вздохнул, посмотрел ей в глаза, и ее взгляд обжег ему душу.

— Ллаурон хотел, чтобы ты выступила в роли его посланника и честно рассказала о том, что произошло. Ему было необходимо, чтобы все поверили в его смерть. Поскольку он являлся самым могущественным человеком, стоящим у ф’дора на пути, он рассчитывал, что его смерть выманит демона из укрытия.

— Но это неправда. Ты же сказал, что он не умер.

— Да.

— И ты знал о его плане.

— Да, — опустив голову, едва слышно повторил Эши.

Рапсодия обхватила себя руками, словно изо всех сил сражалась с подступившей тошнотой.

— Ты позволил мне солгать, Эши. Позволил поверить в заведомую ложь и распространить ее. Ты понимаешь, что это значит?

Эши молча кивнул.

— Это значит, что я перестала быть Дающей Имя, я нарушила клятву. И лишилась права на доверие. — Ее охватила бешеная ярость, и она уже больше не могла ее сдерживать. — Ты способен понять, что я не только потеряла свой дар, но и потеряла себя? Я стала другим человеком, и все из-за того, что произошло на той поляне в лесу.

— Нет, Рапсодия, ты ошибаешься. Ты же ничего не знала. Ты рассказала ту правду, которая была тебе известна.

— Получается, если я солгала не сознательно, значит, все в порядке?

Эши не знал, что ей ответить.

Рапсодия отвернулась от него и прижала ладони ко лбу. Потом провела руками по волосам, пытаясь успокоиться. Эши стоял, не шевелясь, и в конце концов все-таки сумел произнести слова, которые никак не желали слетать с его губ:

— Прости меня, Рапсодия. Я люблю тебя.

Она на секунду замерла и повернулась к нему.

— Знаешь, несмотря на все случившееся, я тебе верю.

— Я тебя не обманываю. — Его голос прозвучал немного резче — наружу изо всех сил рвалась его вторая натура.

— Прекрати, — едва слышно прошептала Рапсодия. — Ты теперь меня совсем не знаешь, Эши. Да и сама себя я уже не знаю. Кроме того, мне казалось, что женщина, которую ты выбрал своей королевой, заслуживает безоговорочной верности и привязанности. Ты не должен думать ни о ком другом. Разве нет?

— Да.

Появившаяся в его глазах боль встревожила Рапсодию, она поняла, что он снова что-то скрывает.

— Что еще, Эши? Что ты мне не сказал?

Эши вдруг почувствовал, что задыхается.

— Прошу тебя, не спрашивай.

Рапсодия начала успокаиваться, задышала ровнее.

— Ты ее видел, верно?

— Видел. — Эши отвернулся.

— Посмотри на меня, — попросила Рапсодия, и Эши заставил себя повернуться. — Ты сделал ей предложение?

— Да.

Она видела, Эши что-то не договаривает.

— И она приняла твое предложение? — кивнув, спросила она.

— Рапсодия…

— Отвечай, — произнесла она терпеливо, но очень твердо. — С меня хватит вранья.

— Да, приняла.

Рапсодия снова кивнула и отвернулась. Дракон в крови Эши уловил, что у нее сильнее забилось сердце и вспыхнули жарким румянцем щеки, однако ее голос прозвучал совершенно спокойно:

— Значит, вы помолвлены?

— Нет.

Рапсодия удивленно повернулась к нему.

— Нет? Это в каком смысле?

Эши попытался придумать, как ответить на вопрос так, чтобы защитить ее от ненужной боли, но лед, застывший в глазах Рапсодии, заставил его пробормотать:

— Ей показалось, что просто помолвки будет мало.

Рапсодия не сразу поняла, что он имеет в виду, но затем до нее дошел смысл его слов, хотя она ничем не выдала своего волнения.

— Вы поженились.

— Да, — задыхаясь, прошептал Эши. — Рапсодия…

Она улыбнулась, но Эши знал, как ей больно.

— Все в порядке, — стараясь его успокоить, проговорила Рапсодия. — Я рада, что ты мне сказал. Мы же знали, это должно случиться.

Прошло несколько тягостных минут. Эши молчал, не в силах произнести ни звука. Наконец он справился с собой и проговорил:

— Ты многого не понимаешь, Рапсодия. Когда демон будет мертв, я расскажу тебе все.

— В этом нет никакой необходимости, Эши. — Она попыталась выдавить улыбку. — Ты мне ничего не должен. И никогда не был должен. А вот ей ты обязан отдать все свое внимание. Не стоит тратить время на меня. Мне это не нужно, и я не хочу.

Эши выпрямился в полный рост.

— Когда все закончится…

— Когда все закончится, я собираюсь созвать Намерьенский Совет. Будет лучше, если ты начнешь готовиться занять трон, Эши. Совет, я не сомневаюсь, примет именно такое решение. Твоя жизнь изменится к лучшему.

— Когда демон будет мертв, а Совет закончит свою работу, я представлю тебя своей жене, Рапсодия, и тогда ты все поймешь.

— Посмотрим, — не слишком дружелюбно ответила Рапсодия. — Безусловно, рано или поздно мне доведется с ней встретиться. А пока я возвращаюсь в Тириан. Хочу попытаться объединить лиринов, чтобы они снова стали единым народом. По дороге на Совет тебе следует заехать в Томингоролло. Легенда гласит, что, если король намерьенов сумеет вернуть жизнь в осколки Алмаза Непорочности, которые сейчас украшают лиринскую диадему, лирины признают его своим правителем и объединятся с намерьенами. Думаю, таким образом ты сможешь погасить пограничные конфликты и расовую ненависть.

— И мы встретимся там с тобой? — кивнув, спросил Эши.

— Нет, к тому времени я вернусь в Илорк. Когда прозвучит сигнал, созывающий Совет, я должна буду находиться там, дожидаясь, пока соберутся все его участники. Меня не будет в Томингоролло, Эши. И я не помешаю тебе и твоей леди.

Эши вздохнул, но ничего не сказал.

— Я могу что-нибудь для тебя сделать, Рапсодия?

— Да, думаю, можешь, — грустно улыбнувшись, ответила она.

— Скажи, я на все готов.

Она повернулась и окинула его задумчивым взглядом. В ее глазах Эши не видел ни гнева, ни ненависти, но они стали холодными и чужими. Эши содрогнулся. Он понял, что Рапсодия смирилась со своей судьбой и приняла ее.

— Уходи, — попросила она. — Я не хочу тебя сейчас видеть. А если сказать по правде, я не хочу тебя видеть до самого Совета. Возможно, после него я вообще не захочу больше с тобой встречаться. Я желаю тебе удачи, Эши, искренне желаю. И надеюсь, что твой брак будет долгим и счастливым. А теперь уходи.

Лицо Эши покрылось мертвенной бледностью.

— Ариа…

— Прекрати, — твердо потребовала она. — Ты спросил, чем ты можешь мне помочь, и я тебе сказала. Мне это далось совсем не так легко, как ты, возможно, думаешь. Уходи.

— Я не могу уйти, зная, что ты сердишься.

Рапсодия улыбнулась, но выражение ее глаз не изменилось.

— А почему? Ты только все усложняешь. Я все еще остаюсь твоим другом и союзником, а если тебя выберут королем, стану подданной. Когда ты начнешь объединять намерьенов, я буду тебе помогать. Но сейчас, глядя на тебя, я не могу не думать о лжи и бессовестных интригах, из-за которых началась Намерьенская война. Возможно, такова ваша природа, хотя я не могу понять, почему боги создали вас именно такими. В историях о сереннском короле всегда рассказывалось о его великой любви к правде и желании сохранить единство народов. Может быть, виной всему демон? А вдруг именно из-за него вы не можете больше быть честными? Это единственное, что тебя оправдывает. Теперь я знаю, почему Элендра с таким отвращением покинула двор и навсегда поселилась с лиринами; вы не умеете говорить правду — даже самим себе.

Она замолчала, не в силах больше видеть его потрясенного лица.

— Мне очень жаль, Эши, — с сочувствием в голосе сказала она. — Мне жаль, что ты вынужден постоянно себя обманывать, тем более если учесть, что и остальные заставляют тебя лгать. Акмед был прав. Я обманывала себя, думая, что у нас есть надежда. Наверное, я тоже намерьенка, да помогут мне боги! Но отныне я не хочу больше в этом участвовать. Ты знал, что я перестану быть Дающей Имя, если не буду говорить правду. Но даже и сейчас, когда я больше не имею права так себя называть, я хочу жить без лжи. Я сделала все, что было в моих силах, помогая тебе и твоему отцу. Прошу тебя, не возвращайся.

Эши изо всех сил боролся со слезами, наполнившими его глаза.

— Рапсодия, надеюсь, ты понимаешь, что, как бы я себя ни вел, я не хотел причинить тебе боль.

Он замолчал, увидев выражение, появившееся у нее на лице: невыносимая боль и печаль сменились отвращением и презрением. «Она меня ненавидит», — подумал он и на мгновение испугался, что дракон впадет в ярость, но даже и эта часть его существа понимала, что Рапсодия имеет полное право испытывать к нему это чувство.

— Что я должна сказать, Эши? Что все в порядке? Нет, не в порядке, ты все-таки причинил мне чудовищную боль. Но я выживу. Это один из первых уроков, который преподал мне Акмед: держи голову выше, приготовься к боли. Учись справляться, будь сильной. На самом деле это я во всем виновата. Я постоянно забываю, что результат предопределен, и позволяю себе расслабиться — раз за разом. Думаю, ты перестанешь меня уважать, если я сейчас скажу, будто все в порядке. Я лично перестану. И больше не хочу выслушивать твои извинения за то, что тебе пришлось мне солгать, швырнуть на пол, испугать… Оставь все как есть, Эши. Возвращайся к жене и дай мне возможность прийти в себя. Рано или поздно я сумею взять себя в руки. Пожалуйста, уходи.

— Рапсодия…

— Уходи, — тихо сказала она, подошла к лестнице и начала подниматься. — Прощай, Эши. Пусть твоя жизнь будет долгой и счастливой. Не забудь закрыть за собой дверь.

Она поднялась наверх и направилась к кабинету, расположенному в башенке.

Эши долго смотрел ей вслед. Дракон подсказал: вот она села возле окна на скамейку и теперь ждет, когда он заберется в лодку и навсегда покинет Элизиум.

Эши подошел к камину, достал дрова и быстро разжег огонь. Ему не хотелось оставлять Рапсодию одну в промерзшем доме, хотя он и понимал, что не зима, а последние события их жизни причиняют ей страшную боль.

Затем он поднял с пола свечу Кринеллы, которую Рапсодия сохранила и принесла ему. Даже охваченная горем, она не забыла подумать о нем.

У Эши перехватило горло, когда он посмотрел на занимающийся огонь. Рапсодия не имела ни малейшего представления о том, что она сделала. Каддир ошибался, считая, будто власть Главного жреца сосредоточена в белом посохе. На самом деле его сила содержалась в маленькой безделушке, объединяющей огонь и воду, которую Эши спрятал у себя на поясе. Сын Ллаурона стал Главным жрецом филидов.

Когда огонь разгорелся, Эши вышел из дома и, не оборачиваясь, зашагал к лодке. Отплыв от берега, он все же оглянулся назад и увидел Рапсодию, наблюдающую за ним из окна. Он поднял вверх руку со свечой Кринеллы, Рапсодия махнула ему в ответ, но уже в следующее мгновение его поглотил мрак пещеры. Эши заставил себя дышать как можно ровнее, чтобы сдержать рвущийся наружу гнев, и не заметил, как добрался до противоположного берега.

Той же ночью небо над Сорболдом вспыхнуло кровавым светом, предвестником бури. Грянул гром, и болги, охранявшие границу Зубов, поспешили укрыться в пещере: с неба на землю полился огненный дождь, сжигая все вокруг и превращая в черный пепел.

Далеко в лесу, в тишине своего нового дома, пробудился Главный жрец Каддир. Ему снился приятный сон, но проснулся он в холодном поту. Он почувствовал опустошение земли под дыханием дракона: Дерево ощущало потрескивание огня, принесенного этим дыханием и сжигающего все вокруг него. И в глубине души Каддир знал, что дракон явился за ним.