Судьба: Дитя Неба

46

Белая льняная сорочка под небесно-голубым камзолом обтягивала могучую грудь Тристана Стюарда, неприятно липла под мышками — Тристан нервничал и страшно потел.

Он с самого утра расхаживал по длинному коридору, в который выходил Большой зал его дворца, с видом человека, приговоренного к смерти, или дикого зверя, попавшего в клетку. Он уже протоптал дорожку в глубоком ворсе ковра своего кабинета, переделанного на время в гардеробную, нервно ероша рукой волосы, украшенные церемониальной лентой.

Тристан вызвал своего гофмейстера, Джеймса Эдактора, в третий раз за истекший час и мрачно нахмурился, когда тот вошел и аккуратно притворил за собой дверь.

— Слушаю, милорд?

— Она уже приехала? — выпалил лорд Роланд, так резко отвернувшийся от стола, что сбросил на пол ворох карт и бумаг.

— Леди Мадлен?

— Нет, болван! — прорычал лорд Стюард. — Мне кажется, я уже три раза просил тебя прислать ко мне посла болгов.

Гофмейстер смущенно откашлялся.

— Да, милорд, просили, но мы не можем ее найти.

— Что? — побледнев, переспросил Роланд. — Что ты сказал?

— Мне очень жаль, милорд, но мы не можем ее найти. Вчера она показала свое приглашение страже у западных ворот, но так и не появилась в Таннен-Холле и не заняла отведенные ей апартаменты. Без сомнения, она в городе. Наверное, решила навестить друзей.

Лорд Роланд сердито развернулся и задел рукой поставленное здесь специально ради важного события трюмо. Отделанный серебром стеклянный поднос с флаконами самого разного размера, расческами и бритвенными принадлежностями упал на пол и разлетелся на тысячи осколков. Гофмейстер отскочил в сторону, пытаясь увернуться от острого стекла.

— Ты так думаешь, да? — проревел он и помчался к двери, не обращая внимания на усеянный осколками пол. — А вдруг ее захватили в плен, или изнасиловали, или еще того хуже?

«Или она развлекается с кем-нибудь из герцогов или благородных лордов в их уютных апартаментах в Таннен-Холле, — подумал он. — А если они в обмен на расположение усыпали ее драгоценностями и пообещали сказочное богатство и возможность покинуть земли болгов? Может быть, сейчас она, завернувшись в тончайшие шелковые простыни, обнимает Ивенстрэнда, Балдасарре или Макалвена».

От этой мысли на лбу у него выступили капли пота. Вполне возможно, что она все продумала, договорилась с ними заранее, еще до того, как появилась здесь, или ее соблазнил кто-нибудь из послов, прибывших ко двору Илорка, чтобы поклониться мерзкому королю болгов от имени одного из соперников Тристана. И вот сейчас они нежатся в постели, занимаются любовью и насмехаются над ним, потешаются на его счет — ведь он должен жениться на Чудовище из Кандерра.

Ужас, написанный на лице гофмейстера, мимо которого промчался Тристан, не произвел на него никакого впечатления. Его затопила темная ярость, с которой он не мог справиться, поглотила все его существо и одновременно вызвала такое нестерпимое желание обладать этой женщиной, что у него задрожали руки.

— Скажи капитану дворцовой стражи, что я приказал прочесать улицы города. Пусть ее найдут. Я хочу встретиться с ней здесь, в моем кабинете, до церемонии бракосочетания. Мне необходимо обсудить неотложные дипломатические вопросы, прежде чем я швырну свою жизнь к ногам ведьмы из Кандерра. Ты меня понял, Эдактор? — Он ухватился за ручку и так резко дернул на себя тяжелую дверь, что петли, возмущенные насилием, жалобно запротестовали. — Найдите эту женщину и…

Он замолчал, услышав, что его голос сорвался на юношеский дискант, и тут увидел стоящую за дверью маленькую девочку в воздушном белом платье, одну из горничных Мадлен. Ее светлые кудряшки были украшены цветами, и она дрожала от страха. Девчушка держала в руках поднос, на котором стояли тарелочки с закусками, паштетами, свежей кашей, ароматными колбасами и чашкой горячего чая. По традиции невеста готовит завтрак в день свадьбы, чтобы продемонстрировать будущему мужу свои кулинарные способности, но Мадлен, естественно, просто приказала слугам сделать это за нее. Тристан ее не винил. Он поступил точно так же с букетом цветов, которые должен был собрать сам и вручить своей нареченной. Он с отвращением посмотрел на девочку и откашлялся.

— Найди ее, Эдактор, и поблагодари за великолепный завтрак. Скажи миледи Мадлен, что обожающий ее жених будет ждать свою прекрасную невесту у Алтаря Огня в базилике.

Эши подходил к северо-западным воротам Бетани и вдруг почувствовал покалывание на поверхности кожи.

Солнце едва-едва поднялось над горизонтом, и его лучи, лаская лицо, освещали дорогу, по которой он шагал, а его тень, гротескно удлиненная, следовала за ним. Впереди, сияя на солнце и обещая надежду, поднимались к небу башни Бетани. Эши знал, что за стенами города его ждет Рапсодия, они договорились об этой встрече еще осенью, и он с трудом сдерживал нетерпение. Боль, многие годы пронизывавшая его грудь и тело, ушла, и он с наслаждением вдыхал свежий холодный воздух, радуясь тому, что живет, впервые с тех пор, как был ребенком.

Однако сейчас, где-то примерно в лиге от северо-западных ворот, у него за спиной затаилось зло, и дракон в его душе зашевелился.

Эши остановил коня, которого прихватил с поля боя на Кревенсфилдской равнине, и повернулся, позволив дракону оценить ситуацию. На границе восприятия он почувствовал движение: темные тени, вытянутые, как и его собственная, стараясь остаться незамеченными, пробирались на восток с западного берега реки Пхон. И хотя дракон обладал почти безграничными возможностями и видел мельчайшие детали, он не смог заглянуть в сердца этих людей. Эши сразу понял, что предчувствие его не обмануло.

В его сознании вспыхнул черный гнев и удушливой волной окатил с головы до ног. Снова ф’дор. Демон предпринял очередную попытку пролить кровь невинных людей. Эши привык вмешиваться в его планы.

Но ведь не тогда же, когда женщина, которую он любит и которую не видел целую вечность, совсем рядом. Только мысли о том, что он увидит Рапсодию в роскошном вечернем наряде, помогали ему не сойти с ума все прошедшие месяцы.

Эши оглянулся на пробуждающийся город, освещенный первыми лучами солнца, и, отчаянно ругаясь, повернул на запад. Теперь сияющий свет, льющийся на Бетани, отбрасывал сердитые, длинные тени впереди него.

Рапсодию охватило отчаяние. Огромные часы на колокольне Дворца Регента уже дважды пробили четверть часа, а она все еще стояла на углу, пытаясь остановить какой-нибудь экипаж. Вчера вечером сквозь зарешеченное окошко маленькой комнаты в каменной цистерне она видела, что мимо часто проезжают самые разные экипажи и возницы громко зазывают пассажиров. Однако сейчас улицы северных кварталов Бетани опустели: горожане либо находились во дворце, где занимались подготовкой свадебного пира, либо собрались у базилики Огня полюбоваться на новобрачных. Наверняка все экипажи заняты и сейчас доставляют гостей из Таннен-Холла в базилику, хотя она расположена всего в нескольких кварталах от дворца.

Рапсодия сердито топнула ногой. Какой глупостью было отказаться от удобных апартаментов, отведенных во дворце для гостей, и провести ночь в одиночестве в пустой комнатке в каменной цистерне! Эши так и не появился. Дожидаясь его и пытаясь унять волнение, она записывала песни в потрепанную тетрадь в свете оплывших свечей. К восходу солнца она оставила все попытки уснуть, отправилась к северному колодцу и набрала воды, чтобы помыться перед тем, как начать наряжаться для церемонии бракосочетания герцога Бетани. На площади, где находился колодец, шумели мужчины и женщины, вопили малыши, носились дети. На нее никто не обратил внимания.

И вот она оделась и была готова отправиться на церемонию, но не было возможности попасть во дворец.

Ради такого торжественного события Рапсодия надела великолепное платье из жесткого шелка цвета аметиста; вчера вечером она с наслаждением разглаживала его, касалась чудесной ткани руками, проверяя, не пострадало ли платье, пока она везла его сюда. В утреннем свете его цвет, неяркий, как будто сотканный из мягкой дымки, подчеркивали украшения, которые она купила специально для церемонии. Ее шелковые туфельки явно не выдержат дороги до базилики по грязному снегу, как, впрочем, и роскошное платье.

Рапсодия с беспокойством оглядывала пустую улицу, думая о том, что ее покупки, приготовления да и сам визит в Бетани могут оказаться напрасными. И тут вдалеке она различила цокот копыт по мостовой.

Через несколько минут из-за угла появилась телега лудильщика. Старый мул, накрытый потрепанным одеялом, с шорами на глазах, вез расхлябанную телегу, наполненную горшками, сковородками, кастрюльками, потемневшими от времени масляными лампами и еще какими-то железками, позвякивающими в тишине. Медленно и как-то неохотно мул тащился по грязной улице. Рапсодия фыркнула.

— Извините, — крикнула она, обращаясь к старому лудильщику, сидевшему на козлах. — Прошу меня простить, не могли бы вы меня подвезти? Мне нужно попасть на бракосочетание герцога.

Лудильщик, один глаз которого закрывала черная повязка, повернулся и в изумлении уставился на Рапсодию. Женщина в нарядном платье и бархатном плаще произвела на него такое сильное впечатление, что он чуть не свалился с козел. Он выпустил поводья, и мул тут же остановился.

Подхватив подол, Рапсодия перебежала через улицу и, легко забравшись в телегу, устроилась рядом с лудильщиком.

— Спасибо, — с облегчением выдохнула она. — Я уже боялась, что опоздаю.

Мужчина тупо кивнул, продолжая пялиться на нее одним глазом. Рапсодия подождала несколько мгновений, затем взяла поводья и мягко вложила их в руки лудильщика.

— Ну что, поехали? — вежливо спросила она.

Лудильщик смущенно кашлянул, и мул, почувствовав, что хозяин снова взял поводья в руки, зашагал вперед, в сторону Дворца Регента и базилики Огня.