Ступень 2. Власть демиурга (СИ)

Глава 4

Гана, кабинет начальника тайной канцелярии…

— Господин Литис, мы упустили её… К сожалению, без своих магов поймать проклятую оказалось для меня и моих людей слишком сложной задачей — ей всё же удалось от нас скрыться. Нужны маги, господин. Мы же раньше прибегали к услугам магов-ренегатов! Я знаю — были времена, когда маги и тайная канцелярия успешно сотрудничали. Магов должны ловить маги, иначе мы так и будем упускать их, сбиваясь со следа.

— Эх, Арсий, Арсий… Не ожидал я от тебя такого — проклятых мне на службу предлагать. Так скоро и людьми их считать начнёшь. А ведь ты обещал мне поймать Занаданскую диверсантку без всяких магов, которых у нас не только нет, но и само использование их проклятой силы запрещено. И даже головой своей за поимку ручался!

— Виноват, господин, я не справился с заданием и должен быть наказан…

— Сам знаю, что виноват. Ну и что ты предлагаешь мне с тобой делать? Голову твою забрать, как обещал?

— Берите, господин. Я не справился и достоин смерти.

— А зачем мне твоя голова?! На камин поставить? Казнить тебя — не проблема, а вот где мне вместо тебя других работников найти? Но мы поступим по-другому… У тебя, кажется, семья есть? Жена… И даже дочка маленькая?

— Пощадите, господин! Я виноват и заслуживаю смерти, но семья тут ни при чём! Не трогайте мою семью, умоляю!

— Не умоляй, я этого не люблю. Но я, пожалуй, дам тебе ещё один шанс. Сейчас ты посидишь денёк под арестом, подумаешь о смысле жизни. Заодно дознавателям расскажешь, что ты сделал, чтобы эту диверсантку поймать. По минутам расскажешь. А мои люди пока с твоей семьёй пообщаются, объяснят, как ты был неправ. Дочку твою с женой твоей сюда заберут, посидят они пока под охраной. Это будет дополнительным стимулом для тебя — лучше искать будешь. Ну а как выйдешь ты от дознавателей, сроку тебе на поимку — неделя. Через неделю на главной площади Ганы будет разожжён костёр. Или ты приводишь мне диверсантку, и я сжигаю её на костре, или на костре будет гореть твоя семья.

— Пощадите, господин! Простите!

— Бог простит… Всё, свободен. Иди, тебя дознаватели ждут…

Проследив, как, согнувшаяся в низком поклоне, фигура его личного цепного пса скроется за дверью кабинета, глава тайной канцелярии Шанары, достав из выдвижного ящика своего стола большую глиняную кружку, а из стоящего рядом шкафа — пыльную бутылку, сковырнул кинжалом пробку, плеснул в кружку густого ароматного рубинового напитка и, насладившись вкусом старого настоявшегося вина, тихо пробормотал про себя:

— Как же жаль терять тебя, Арсий… Замену такому человеку найти непросто, но, к сожалению, я здесь бессилен — ты стал слишком много знать, и к тому же начал задавать слишком опасные и слишком правильные вопросы. А там и до ереси недалеко… Жаль, но скверну надо вырывать с корнем, пока не стало слишком поздно…

Лита не спеша въезжала в столицу Шанары, как всегда, уютно устроившись поперёк седла перед Одином и прижавшись к его широкой мускулистой груди. Подъехав к городу, путники спешились и повели своих коней в поводу — на въезде в город стояла охрана и пропускала людской поток, проверяя у них документы и беря мзду за въезд. Фарас, ведя своего коня на поводу, направился к пешей очереди — вторая очередь была длиннее и состояла из гружёных товаром телег. Следом за Фарасом, спешившись, направились его помощник и выживший солдат. Один, спешившись сам и сняв с седла Литу, пристроился за Фарасом в самый конец очереди.

Очередь двигалась быстро — по-видимому, процесс осмотра и изъятия денежной наличности был отлажен охранниками до автоматизма. Не прошло и нескольких минут, как Фарас, сунув охранникам какую-то бумажку и несколько мелких медных монет, прошёл со своими людьми в город — охранники молча их пропустили, скрестив алебарды перед Одином. Лита хотела спросить у них, сколько нужно заплатить за въезд в город, но её опередил Один, презрительно спросив у стражников:

— Что хотите, болезные?

— Документы и плата за вход!

— А если у меня нет ни документов, ни денег?

— Тогда вали прочь, нищеброд!

Один, никак не прокомментировав грубость охранников, крикнул вслед прошедшему в город и удалявшемуся от него священнику:

— Эй, Фарас! Давай, бросай все свои дела и дуй сюда, пока я этим болезным их алебарды в задницу не засунул! Да шевели своими булками, иначе перед Верианом сам объясняться будешь!

Священник, обернувшись и увидев стоящего перед скрещенными алебардами Одина, развернулся и припустил обратно к проходу, да так, что грязные полы его рясы, как флаги, стали развеваться за его мясистым задом. Резво подбежав к охране, он спросил у ближайшего охранника:

— Какие-то проблемы, служивый?

— Да вот, святой отец, за вход не платит и документы отказывается предъявлять!

— Лэр Один, это верно?

— Совершенно верно, Фарас. Ваших документов у меня, как ты сам понимаешь, нет, а мои документы эти болезные опознать не смогут, так как до этого подобных документов не видели ни разу. Соответственно, у спутницы моей тоже документов нет. Но это не мои проблемы — это тебе вместе с твоим Верианом, не помню уже его порядковый номер, нужно, чтобы я соизволил посетить этот убогий городишко, мне он на фиг не сдался. Поэтому если я вам нужен в Гане — изволь сделать мне документы. То же и с оплатой — деньги у меня, разумеется, есть, но пусть их за меня платит Вериан, раз в его интересах, чтобы я осчастливил его своим присутствием. И решай быстрее — у меня мало времени.

Священник, отозвав в сторону одного из стражей порядка, что-то быстро ему сказал, после чего тот, вернувшись на свой пост, дал отмашку своему напарнику и, подняв алебарду, сказал:

— Милости просим посетить наш город, лэр. Проезжайте.

Священник, пронаблюдав, как Один с Литой войдут в город, спросил:

— Лэр Один, надеюсь, недоразумение разрешилось?

— Не совсем, Фарас, не совсем. Видишь ли в чём дело, эти два недоразумения, по чьей-то ошибке оказавшихся стражниками, нанесли мне оскорбление, по-хамски разговаривая с благородным. Это возмутительное поведение требует соответствующего наказания. Скажи мне, Фарас, какое наказание полагается смерду, прилюдно оскорбившему благородного дворянина?

— Пятьдесят ударов плетьми на главной площади, лэр Один. Но вы же не будете требовать подобного наказания? В конце концов, стражники исполняли свой долг…

— Как раз напротив, буду. Долг они исполняли, не пропуская меня в город. И тут они правы — у меня нет ваших документов, а вы, господин Фарас, приглашая меня посетить вашу столицу, не озаботились заблаговременно о наличии оных. И в этом ваша вина. А вот оскорблять меня не надо было, ох, не надо. Так что наказание вполне заслуженное. Сообщите мне, когда оно будет проведено — я лично приду посмотреть на это.

Скривившись, будто съел лимон, священник сказал:

— Как вам будет угодно, лэр Один. Документы для вас я сделаю в течение дня — признаюсь, в том, что я не поинтересовался у вас об их наличии и не озаботился об их изготовлении заблаговременно, действительно моя вина. Как только документы на вас будут готовы, я незамедлительно вам их завезу. Где вы планируете остановиться?

— Может быть, вы посоветуете какую-нибудь гостиницу получше? В идеале — только для аристократов. Хотелось бы отдохнуть от дороги без того, чтобы под твоим окном всякое быдло устраивало пьянки или потасовки.

— Есть такая, «Золотая корона». Дорогая, правда, но она стоит своих денег. Хорошие номера, качественное обслуживание, превосходная кухня, достойная самого короля. Купальня прямо в номере. Правда, только если выберете «люкс».

— Совет принят, остановлюсь именно там. Может быть, вы меня туда проводите? Дороги я, разумеется, не знаю.

— Зачем провожать? Поднимите руку, и первый же свободный извозчик с радостью доставит вас на место. И возьмёт недорого — цены в Гане умеренные, мытари за этим следят строго.

— Тогда до встречи, Фарас.

— До встречи, лэр Один. Ох, простите, лэр, ещё один вопрос, совсем забыл. На кого мне делать документы? Разрешите взглянуть на тот документ, который вы не показали стражникам? Надеюсь, там написано ваше имя?

— Разумеется, Фарас. Вот, смотри, — и, с этими словами, мужчина достал из внутреннего кармана своей куртки небольшой, размером чуть больше ладони, прямоугольный кусочек то ли пергамента, то ли дерева — сразу не понять. Он был изготовлен с удивительным изяществом и покрыт вязью мелких незнакомых символов. В левом углу прямоугольника было изображение человека, несомненно, хозяина этого артефакта, а именно артефактом, по-видимому, и являлся этот прямоугольник — настолько качественным было это изображение. Портрет лэра Одина был выполнен так искусно, что казался объемным, а сам лэр Один на этом портрете выглядел как живой — именно таким можно было увидеть собственное изображение в зеркале. Справа от изображения артефакт был испещрён неизвестными рунами — вероятно, письменностью. Прочесть её не представлялось возможным — язык священнику был неизвестен, но то, что этот артефакт являлся документом, принадлежащим лэру Одину, не вызывало сомнений.

Посмотрев на страдания священника, мужчина спросил:

— Ну что, Фарас, убедились, что этот документ удостоверяет мою личность? Изображение совпало с оригиналом? Текст, надеюсь, вам тоже удалось прочесть?

— Текст мне незнаком, лэр Один. Но я убеждён — там написано именно то, что вы мне сказали. Вам принесут документы, выданные на имя лэра Одина и…?

— И лэри Литы.

— Но она ваша служанка!

— Она моя родственница. То, что она служанка — неважно. Или родственники вашего короля лишены приставки «лэр»?

— Я понял вас, лэр Один. Всё будет сделано в лучшем виде. Документы на вас и на лэри Литу доставят в гостиницу «Золотая корона» не позднее завтрашнего утра.

— Буду ждать. А сейчас разрешите откланяться — я и моя сестра устали, да и извозчик свободный вот появился. До свидания, Фарас. Да, и не забудьте про стражников — хамство должно быть наказуемо.

Гостиница «Золотая корона», до которой извозчик домчал уставших путешественников буквально за десять минут, была действительно выше всяких похвал. Роскошное шестиэтажное здание из натурального камня, облицованное по фасаду разноцветными мраморными плитами и украшенное колоннами и барельефами, занимало почти целый квартал в самом центре Ганы и имело сразу три входа, или въезда, в зависимости от того, приезжали ли постояльцы в каретах или приходили пешком. Извозчик доставил путешественников к парадному, самому роскошному входу, предназначенному для самых дорогих постояльцев. Расплатившись с извозчиком, низко поклонившимся в знак благодарности и тут же укатившим, Один, взяв под руку Литу, не спеша поднялся по ступеням и вошёл в вестибюль гостиницы.

Внутри гостиница поражала своей роскошью ещё больше, чем снаружи. Всё внутри сияло чистотой и позолотой, высокие потолки с лепниной и картинами, написанными прямо по штукатурке, были ярко освещены многочисленными люстрами с сотнями горевших в них свечей — хозяева явно не экономили на освещении. Склонившийся в низком поклоне швейцар, намётанным глазом обратив внимание на идеально сидевший на Одине и явно дорогой костюм и ни слова не сказав по поводу невзрачного, чуть ли не нищенского облачения Литы, открыл перед ними дверь в приёмную, где происходила регистрация постояльцев. Восприняв жест привратника как должное, Один, не задерживаясь, прошёл в дверь, ведя за собой глазеющую по сторонам, раскрыв рот, Литу, по пути вложив в ладонь швейцара мелкую серебряную монету. Девушка про себя отметила, что действия её спутника были настолько естественны, как будто перед ним всю жизнь швейцары открывают двери. Молча проследовав за спутником, получившим ключи от двух номеров на втором этаже, Лита сделала в своей памяти зарубку на будущее — всё же прояснить у Одина обстоятельства его рождения, так как его поведение однозначно выдавало в молодом человеке замашки благородного. Такие слова, такие жесты, действия и походку выучить нельзя, с этим нужно родиться и нужно жить. А пока, зайдя в номер и услышав от Одина пожелание отдохнуть до ужина и привести себя в порядок, девушка, поблагодарив его и закрыв дверь на ключ, сразу же устремилась в ванную — в этот самый порядок приводиться…

Ванная комната оказалась такой, какую Лита вообще никогда в своей жизни не видела. Больше всего она была похожа на отделанную розовым мрамором большую залу, в самом центре которой на возвышении стояла не ванна, а целый каменный бассейн таких громадных размеров, что в него можно было не только поместиться целиком, но и даже скрыться под водой с головой. Правда, только в том случае, когда ляжешь… Стоя, вода едва скрывала девушке колени — это Лита определила практическим путём, когда, открыв краны, наполнила всю ванну до краёв, и куда сразу же добавила душистое цветочное масло, стоящее на полочке рядом с ванной. Подумав, что неизвестно когда ей ещё удастся насладиться подобной роскошью, девушка расслабилась и по шею погрузилась в ванну, наслаждаясь горячей, чистой, ароматной водой. Вода, насыщенная ароматами луговых трав, смывала все тревоги последних дней путешествия, погружала в сон…

Заметив, что уже дремлет и ещё чуть-чуть, и она действительно заснёт прямо в ванной, девушка с наслаждением вымылась и покинула ванную комнату, завернувшись в полотенце и расчёсывая на ходу большой серебряной расчёской влажные волосы. Это занятие она продолжила на кровати, запрыгнув на неё с ногами и нырнув под пушистое, невесомое, но очень тёплое одеяло, после чего даже не заметила, как, привалившись к подушкам, действительно уснула.

Из ласковых объятий сна её вытащил негромкий, но настойчивый стук в дверь. Нехотя поднявшись, девушка завернулась в имеющийся в номере наряду с банными полотенцами просторный махровый халат с длинными рукавами, доходивший ей почти до икр, и, зевая, открыла дверь. Увиденному за дверью Лита не удивилась — там стоял Один, как всегда, чистый, свежий и одетый в свой неизменный костюм, выглядевший, ну разумеется, как только что купленный в дорогом престижном ателье. И когда он только успевает за ним ухаживать? Непонятно…

Мужчина, видимо, желая сразу же развеять сомнения девушки по поводу своего визита, недоумённо поднял бровь, как будто удивляясь её одежде, и сказал:

— Леди, вы ужинать собираетесь? Столик заказан, официант уже ждёт.

Лита сначала собиралась высказать этому самовлюблённому франту всё, что о нём думает, но потом подумала, что это было бы несправедливо по отношению к молодому человеку — в конце концов, он же не виноват, что её единственным платьем стыдно даже полы вытирать, поэтому просто тихо сказала:

— Мне одеть нечего…

— Это не проблема! — с улыбкой сказал мужчина и, легко подхватив взвизгнувшую девушку на руки, придержал её одной рукой на своей груди, второй рукой вынув ключ из личинки на внутренней стороне двери и, выйдя в коридор, прикрыл за собой дверь и запер её снаружи ключом, который тут же опустил в свой карман. Совершив это несложное действие, Один перехватил девушку поудобнее и, не слушая её возмущённых возгласов, пронёс по коридору до лестницы, которую преодолел так же стремительно и непринуждённо, как и коридор — дополнительный груз в виде женского тела его, похоже, совсем не стеснял. Ещё несколько шагов — и перед одетой в халат девушкой, всё так же перемещающейся на сильных мужских руках, услужливо распахнулись двери ресторана. Далее девушка переместилась к уставленному яствами столику у окна, на котором от обилия блюд не было видно покрывавшей его скатерти, и была посажена на резной деревянный стул с удобными подлокотниками и высокой мягкой спинкой, на которую она сразу же облокотилась. Под ноги девушке был постелен небольшой мохнатый коврик, позаимствованный, видимо, из ближайшей ванной — официант, принёсший коврик, похоже, был совсем не удивлён внешним видом девушки. Наверное, насмотрелся на причуды благородных…

Видимо, чтобы рассеять сомнения Литы, Один сказал:

— Расслабься и веди себя естественно. Здесь с пониманием отнесутся к любым твоим причудам — хоть голой в ресторан зайди, единственное, что будет волновать обслугу — это не холодно ли тебе без одежды. Поэтому давай спокойно поужинаем и ляжем спать — на завтра у нас большой план мероприятий. Хотелось бы лично осмотреть этот населённый пункт на предмет наличия в нём достопримечательностей, да и одеться тебе поприличней не помешало бы. Или есть какие-нибудь дополнительные пожелания?

— Одеться — это хорошо, а то у меня действительно ничего нет. Оружие бы ещё прикупить… Кстати, надолго мы задержимся в Гане?

— Не очень. С духовенством пообщаться надо бы — обещал я, а обещания надо выполнять. Заодно полистаю церковную литературу, хроники, проясню для себя некоторые исторические моменты. Если аудиенция к местному монарху будет организована в течение ближайших нескольких дней — посещу и монарха, мне не сложно, тем более что он, по утверждениям Фараса, лично общался с Дироем, демиургом этого мира. Интересно было бы пообщаться с человеком, лично общавшимся с создателем — обычно диалоги между простыми смертными, пусть и королями, и богами или демиургами — достаточно редкое явление в масштабах вселенной, чтобы я мог закономерно усомниться в его подлинности. Если же возникнут проблемы и король окажется занят — посещу в следующий раз. И, разумеется, как я уже говорил, поход по магазинам. Меня интересуют книжные — я всё же учёный. Тебя, конечно же, заинтересует одежда, но много вещей брать не будем — максимум два комплекта. Купим также и обувь — не босиком же тебе ходить. Ну, может быть, прикупим что-нибудь ещё по мелочи — новые рюкзаки, походное снаряжение, одеяла, продукты в дорогу…

— А оружие для меня?

— Оружие для тебя покупать не будем — порежешься ещё…

— Что?! Да как ты… Как ты смеешь! Я, между прочим, прекрасно обращаюсь с луком!

— Лучше меня?

— Что, и в обращении с луком ты тоже мастер?

— Ну разумеется! С луком я обращаюсь не хуже, чем с посохом, поверь.

— Верю…

— Значит, с оружием решили — тебе оно не потребуется. Если что — тебя буду защищать я. Зато всё остальное в силе. Да, и если будешь себя хорошо вести — разрешаю выбрать себе украшение по вкусу. Любое. Но не более одного комплекта.

— Любое? Это хорошо… А что значит «хорошо вести»?

— Это значит — быть настоящей женщиной. Не лезть вперёд мужчин и беспрекословно их слушаться.

— Звучит как-то по-хозяйски. Скажи, Один, а ты точно рабовладельцем не был? А то замашки у тебя соответствующие…

— Ты, наверное, сказала это, не подумав… К рабовладению я отношусь отрицательно — не приемлю его ни в каком виде.

— А почему тогда так к женщинам относишься?

— Да потому что женщины должны дома сидеть и за семьёй следить — чтобы дети были всегда одеты и накормлены, чтобы в доме было тепло и уютно, чтобы муж, приходя со службы, мог спокойно отдохнуть от работы, и вообще чтобы он, где бы ни был, всегда стремился домой, где его любят и ждут.

— Хм… А если мужчина — тряпка, и женщина займёт его место? Разве женщина не может выполнять мужскую работу? Она что, не имеет права выбора?

— Имеет. Разумеется, имеет — женщина ничем не хуже мужчины и имеет право выбора. Но тогда не будет детей — или дом, семья и дети, или мужская работа. На выбор. Вот ты бы что выбрала? Детей или мужскую работу?

— А совместить нельзя?

— К сожалению, нельзя. Какое бы общество ни существовало — во все времена перед женщиной всегда будет стоять этот выбор. И обойти его нельзя. Некоторые обманываются, думая, что нашли компромисс, заведя себе и семью, и работу, но на самом деле у них нет ни того, ни другого.

— Печально…

— Не печалься — у тебя пока всё впереди, ты ещё не сделала свой выбор.

Дальнейший ужин прошёл в тишине. Плотно поев, Лита откинулась на спинку стула и была подхвачена сильными мужскими руками, чтобы на них совершить путешествие до своей комнаты. Зайдя в свой номер и заперев за собой дверь полученным обратно ключом, девушка, умывшись перед сном, дошла до спальни, забралась на огромную мягкую кровать, натянула на себя одеяло и почти сразу же провалилась в глубокий сон без сновидений.

Утро, пасмурное и предвещающее скорый дождь, не смогло испортить радужного настроения девушки. Правда, проснулась она опять не сама, а от осторожного стука в дверь. Помня, что с вечера она заперла дверь на замок, Лита встала с постели, оделась в традиционный халат — всё равно кроме халата одеть ей было нечего — и, зевая, пошла открывать дверь, ожидая увидеть за дверью довольную физиономию Одина. Девушка ошиблась — за дверью стояла служанка, держащая в руках целую кипу одежды. Увидев, что дверь открылась, служанка тут же вежливо поклонилась и сказала:

— Госпожа, ваш хозяин сказал принести вам одежду. Выбирайте, одевайтесь и спускайтесь в ресторан — время завтрака, ваш хозяин ждёт вас!

— Он мне не хозяин! — пробурчала Лита, но стопку одежды взяла и, закрыв перед служанкой дверь, пошла умываться, приводить себя в порядок и примерять то, что передал ей Один.

Оказалось, что у её попутчика на редкость хороший вкус — вся одежда выглядела неброско, но очень дорого. Среди переданной ей одежды, явно только что купленной в ближайшей элитной лавке, был комплект белоснежного, с лёгким розовым оттенком, нижнего белья, чулки, светло-зелёное, ближе к салатовому, строгое закрытое платье в пол с длинными рукавами и аккуратным вырезом в районе декольте, целомудренно выставляющем на всеобщее обозрение выемку между ключицами и скрывающем всё остальное. Вышивка различных оттенков зелёного шла по подолу, поднимаясь вдоль бёдер до пояса и, лёгкими штрихами подчёркивая грудь, растекалась по рукавам. В вышивку местами были вплетены небольшие зелёные камни, слегка мерцающие в падающем из окна свете. Возможно, выгляни солнце — эти камни заиграли бы всеми оттенками зелёного, но и так их переливы лишь подчёркивали строгую красоту наряда. Платье, что удивительно, оказалось Лите строго по размеру и село идеально — как будто с девушки накануне снимали мерки… К тому же в комплекте оказались мягкие кожаные полусапожки в тон платью на низком каблуке — тоже строго по ноге. Одевшись и решив непременно поинтересоваться у спутника, откуда он узнал размеры, девушка спустилась в ресторан.

В ресторане, что ожидаемо, уже сидел Один — за тем же самым столом, что и вчера. Не дождавшись спутницы, он уже вовсю уплетал блюда, которыми был заставлен стол. Увидев подошедшую к столу девушку, он отставил в сторону кубок с вином и сказал:

— Утро доброе. Присаживайся, и давай завтракать — времени у нас немного, в отличие от намеченных на сегодня дел. Документы нам уже принесли, так что у охраны города к нам вопросов не будет. Кстати, как обновки? Подошли?

— Спасибо, всё оказалось впору. Даже сапоги.

— Хорошо, значит, ходить по городу есть в чём. Всё равно это временная одежда — в городе купим ту, что тебе понравится. Кстати, о размерах можешь меня не спрашивать — я успел снять мерки с твоего старого костюма, перед тем, как его сжечь.

Лита, уже было собравшаяся спросить мужчину, откуда он знает её размеры, задала другой вопрос, указывая на своё зелёное платье:

— А эту одежду куда денем?

— Выкинем. Всё равно другую тебе купим. Но если понравилась — можешь оставить себе. Правда, тащить её сама на себе будешь — грузчики в нашем небольшом, но дружном коллективе не планируются.

Девушка, никак не прокомментировав эту фразу Одина, промолчала и с аппетитом принялась за завтрак — он был не хуже, чем ужин. Насытившись, девушка спросила:

— И каковы наши дальнейшие планы?

— Магазины, разумеется. И осмотр достопримечательностей столицы королевства Шанара. Визит к местному монарху пока откладывается — его нет на рабочем месте. Отдыхать изволит… С придворными и фаворитками, естественно. На лоне природы, в загородной резиденции, укрытой вдалеке от столицы в весьма живописном месте, что тоже естественно. Поэтому в ближайшее время до него не достучаться не только каким-то святым отцам, но даже первому министру, о чём мне сегодня утром по секрету поведал посыльный. Посыльный мне вообще много чего поведал… Фавориток государь взял с собой много, и, пока каждую не оприходует, в столицу не вернётся. Королева сейчас во дворце одна, рвёт и мечет — монарх не дурак, приставил к ней надёжную охрану, вот она и бесится. Любовники то, скорее всего, у неё тоже есть — куда же королеве без поклонников, но не на виду же у охраны этим заниматься? Так что наша аудиенция у правителя, вероятно, накрывается медным тазом. Откладывается, короче, до лучших времён. Вероятность скорого возвращения монарха, впрочем, сохраняется, но в математическом исчислении стремится к нулю. Поэтому магазины, магазины и ещё раз магазины. Отводим на экскурсии три дня — если в течение этого времени аудиенция не состоится, то покидаем сей гостеприимный город и продолжаем наше путешествие.

Согласившись с такой постановкой вопроса, Лита молча протянула своему спутнику руку, которую он галантно принял и проводил девушку до выхода из ресторана, где их уже дожидался извозчик, долженствующий везти их по всем необходимым торговым точкам и складировать покупки — в самом деле, не на себе же их тащить…

Подойдя к открытой карете, молодой человек помог залезть в неё девушке, после чего, обойдя карету, легко и непринуждённо запрыгнул в неё с другой стороны. Извозчик щёлкнул кнутом, и шопинг по столице Шанары начался.

Гана встретила путешественников гомоном и суетой, характерной, наверное, для любого крупного города, тем более столичного. Лита, как любая порядочная девушка, не пропускала на своём пути ни одного магазина одежды — заходила, присматривалась, иногда мерила. Пока ничего не покупала — помнила угрозу Одина, что все покупки придётся тащить на себе. Но особенно понравившиеся экземпляры одежды просила отложить, подкрепляя просьбу мелкой серебряной монеткой, чтобы продавцы случайно о ней не забыли. Так, она всё же подобрала для себя брючный костюм — женский, но предназначенный для верховой езды, а потому сшитый добротно и на мужской манер. Светло-серый, из плотной дорогой ткани, с кожаными вставками, он был одновременно и нарочито простым, и элегантным. А самое главное — идеально подошёл на её фигуру, как будто был сшит на заказ специально для неё. Девушка, не раздумывая более, тут же приобрела этот костюм — найти что-то более подходящее для дальнего путешествия было, скорее всего, просто нереально. После костюма очередь, разумеется, дошла до обуви, и оставшееся до обеда время Лита провела во всевозможных обувных лавках. Удобные сапоги из мягкой серой замши на невысоком каблуке, идеально смотревшиеся вместе с костюмом, она всё же купила, но, тщательно рассмотрев покупку, Один хмыкнул и сказал:

— И в этом ты собираешься бродить по лесу? Или, считаешь, на сельской дороге, никогда не видавшей нормального дорожного покрытия, это недоразумение прослужит дольше? Да они придут в негодность после первой же канавы с грязью!

— Ну и что? Для плохой дороги я куплю сапоги попроще.

— То есть ты твёрдо решила купить себе две пары обуви?

— Ну а что прикажешь мне делать? В том, в чём можно нормально передвигаться по лесу, невозможно ходить в городе! Да моя предыдущая одежда и то была приличней! В тех же дерьмоступах, которые ты предложил мне купить в прошлом магазине, даже за порог выйти стыдно!

— Зря ты так… Отличные были сапоги… И голенище высокое, и кожа крепкая, не каждый сучок пропорет. Можно смело идти через бурелом, не опасаясь за целостность собственных ног. Ладно, тебе видней, в чём идти, своя голова на плечах есть. Повредишь ноги — я тебя тащить не буду, сама поползёшь.

В душе признавая правоту спутника, девушка всё же сосредоточила свои поиски на приобретении пары обуви для повседневной носки — такой, чтобы и крепкой была, и прохожие не пугались, завидев обувку на ногах их обладательницы. После долгих поисков подобная обувь всё же была найдена и приобретена — ей оказались высокие чёрные сапоги на толстой подошве, тяжёлые, как дубина великана, и страшные, как моровое поветрие. Сгрузив покупку в карету под одобрительное хмыканье спутника, девушка сказала:

— Всё, я одета. Теперь можно и пообедать.

— Золотые слова, красавица, — улыбнувшись, проговорил Один, и тут же затащил её в ближайший ресторан. Извозчик остался ждать их на улице.

Пообедав, Лита, традиционно поддерживаемая за ручку Одином, вышла на улицу и села в карету. Их дальнейший путь пролегал по многочисленным книжным лавкам, которых, к ужасу девушки, оказалось в столице ничуть не меньше, чем магазинов одежды. И вот в этих лавках, видимо, чтобы отомстить девушке, полдня проходившей по магазинам, мужчина зависал надолго — казалось, что он задался целью пролистать все имевшиеся там книги. Один брал понравившуюся ему книгу, быстро пролистывал её, уделяя просмотру никак не более пары минут, чтобы взять в руки следующую книгу. И так в течение часа, а то и более — пока все заинтересовавшие его книги не были просмотрены. Продавец не возражал — мужчина предусмотрительно поощрял его монетой, предупредив, что ищет редкое издание, поэтому смотреть будет много, а вероятность того, что он найдёт и купит необходимое — крайне невелика. Потом краткая поездка до следующей букинистической лавки, и ситуация повторялась — молодой человек просматривал кучу книг, так ничего и не покупая. Потом был третий магазин, потом — четвёртый, пятый… Девушка терпела — в конце концов мужчина имел право на маленькую месть со своей стороны — поход по магазинам одежды и обуви занял никак не меньше времени. Тем временем уже начало смеркаться. Карета, совершая вояж по многочисленным книжным лавкам, давно уже выехала с центра столицы — книги не пользовались таким большим спросом, как другие товары, поэтому за исключением нескольких престижных магазинов, торгующих исключительно дорогими изданиями, предназначенными для пресыщенной роскошью аристократии столицы, основные книжные лавки располагались как раз на окраинах, где покупка или аренда жилья под магазин стоила гораздо дешевле. Наконец, выйдя из очередной книжной лавки, где, проведя не менее получаса и просмотрев кучу книг, мужчина тоже ничего не купил, он, бросив задумчивый взгляд на начинающее темнеть небо, сказал, обращаясь, по-видимому, к самому себе:

— А вот и вечер подкрался незаметно… Походы на сегодня закончены, пора ужинать и спать.

После чего расплатился с извозчиком, дав ему указание доставить все покупки в гостиницу, в которой они остановились, и обратился к Лите, кивнув на стоящее перед нею здание:

— Предлагаю экскурсию по городу на сегодня закончить и поужинать — мы, кстати, как раз стоим напротив трактира.

Дождавшись утвердительного кивка девушки, мужчина галантно открыл перед ней дверь столичного заведения общепита, пропустив Литу вперёд, после чего и сам зашёл внутрь здания.

Трактир на окраине Ганы, в который Один с Литой зашли поужинать, оказался вполне заурядным — даром что столичным. Обычное многоэтажное здание — на первом этаже собственно трактир, состоящий из обеденного зала и кухни, со второго по шестой этажи — гостевые номера. Впрочем, придираться смысла не было — как-никак, окраина столицы, и, в отличие от центра, густо застроенного торговыми домами, гостиницами и ресторанами, столичная окраина являлась обычным спальным районом, где люди не развлекались, а просто жили. Дома здесь, соответственно, возводились с расчётом именно на это — были такими же многоэтажными, как в центре, но строились либо как гостиницы для небогатых постояльцев, либо являлись многоквартирными коробками, в которых ютились многочисленные рядовые жители столицы. Кормились эти жители также тем, что попроще. Соответственно, трактир полностью удовлетворял вкусам местных жителей — кормёжка тут была непритязательная, зато сытная и обильная.

Один, выбрав один из свободных столиков, заказал из имеющегося небогатого выбора меню рыбный суп на первое, и тушёное мясо с картошкой на второе — и себе, и Лите. Мнением спутницы в выборе блюд молодой человек не поинтересовался, что несколько обидело девушку, но она благоразумно промолчала, решив отыграться попозже, когда появится удобный момент. Пока служанка убежала на кухню выполнять заказ, девушка скучала и рассматривала посетителей трактира. А их было много — огромный зал с подпирающими потолок каменными колоннами, в котором в произвольном порядке было расставлено никак не менее полусотни больших и маленьких столов — на любую компанию — был практически полон. Пустовало всего несколько столов, да и ещё за несколькими сидели по одному — два человека — все остальные столы были полностью оккупированы клиентами. Время было как раз к ужину, рабочий день у горожан закончился, и здесь собрались посетители различных небогатых прослоек общества — были ремесленники, мелкие торговцы, охранники, служащие. Было даже несколько компаний то ли солдат, то ли наёмников, расположившихся недалеко от столика, за которым ужинали Один и Лита, и шумно отмечающих окончание очередного трудового дня, возможно, даже удачного, судя по количеству выпитого наёмниками вина и съеденного мяса. Гульбище, похоже, началось уже давно, но прекращаться не собиралось — наевшиеся и уже порядком опьяневшие вооружённые люди громко обсуждали свои дела, ругались, смеялись, задирали соседей, молча сносивших оскорбления. Правда, из этих компаний веселились не все — несколько наёмников, как мужчин, так и женщин, участия в веселье не принимали, настороженным взглядом обводя посетителей ресторана. Охрана, понятно — праздник праздником, а о безопасности эти люди, похоже, не забывали никогда. К маленькому столику, занятому девушкой со спутником, наёмники не подходили — видимо, ничего особо интересного парочка молодых людей для них не представляла. В ожидании ужина Лита неторопливо беседовала с Одином, обсуждая город, покупки и планы на завтрашний день.

Наконец принесли ужин — два больших керамических горшка с торчащими из них ручками деревянных черпаков — один с супом, второй — с мясом и картошкой. На подносе, который непринуждённо сгрузила на стол молодая симпатичная официантка, помимо горшков едва-едва уместился небольшой пузатый кувшин с вином, пара кружек, две тарелки, две ложки и две небольших салфетки неопределённого цвета — последствие частой стирки. Зато чистые — это Лита определила сразу, в голове поставив этому заведению общепита пока один, но жирный плюс. Официантка, поставив поднос на стол, споро сгрузила с него горшки, сервировала стол, поставив перед посетителями тарелки, кружки и ложки, подстелив предварительно салфетки. Поклонившись и поинтересовавшись, не желают ли господа сделать дополнительный заказ, девушка получила причитающиеся за ужин деньги, отсчитала сдачу и, ещё раз поклонившись, ушла. Лита, поглядев на удаляющиеся от стола пышные задние полушария официантки, плотно обтянутые короткой юбкой и призывно покачивающиеся в такт её шагам, фыркнула и приступила к ужину, благо он был действительно вкусным. Ужин прошёл в молчании — и Лита, и Один были слишком заняты процессом поглощения пищи, чтобы прерывать его на разговоры, которые можно было возобновить и потом — времени у них было много. За сам ужин девушка, подумав, тоже поставила плюс — не жирный, обычный. Еда действительно была простой — такой обычно питались крестьяне, солдаты и ремесленники, зато вкусной, свежей и в меру солёной.

Ужин уже подходил к концу, и Лита с Одином, попивая вино, обсуждали планы на завтрашний день, когда от ближайшей компании гуляющих наёмников отделилась девушка, одетая в мужскую одежду и вооружённая двумя мечами, крест-накрест закреплёнными в ножнах за спиной. Девушка направилась прямо к столику, занимаемому Литой и, подойдя к нему, посмотрела той прямо в глаза. Вблизи она уже не казалась столь юной — несмотря на прекрасно сложенную худощавую фигуру с тонкой талией, внушительным бюстом и крутыми бёдрами, присущую разве что какой-нибудь молодке, реальный возраст женщины выдавала сеточка небольших морщин, прочно прописавшихся в уголках усталых, но цепких и внимательных глаз. Подойдя к столу, женщина, продолжая смотреть Лите прямо в глаза, спросила:

— Вы назвали своего спутника Одином, госпожа?

— Да, его так зовут. А вы знакомы?

— С ним — нет. Он самозванец, незаконно присвоивший себе благородное имя бога войны. Ему придётся или доказать, что он достоин носить имя бога, или умереть. И я готова помочь ему сделать выбор.

Один, с интересом прислушивавшийся к разговору девушек, решил тоже вступить в диалог, обратившись к подошедшей к ним наёмнице:

— Прекрасная незнакомка, раз вам нужна не моя спутница, а я, не затруднитесь ли повернуться ко мне лицом и высказать мне в глаза все свои претензии? Кстати, представиться вам тоже не помешало бы — моё имя вы уже знаете, а разговаривать, не представившись, по меньшей мере невежливо.

— Я не разговариваю с покойниками.

— Странно… Разрешите с вами не согласиться — для покойницы вы достаточно многословны.

— Тебе придётся ответить за свои слова, незнакомец. Жду тебя во дворе перед трактиром. И не пытайся улизнуть — в этом городе ты от меня не спрячешься.

С этими словами наёмница развернулась и не спеша пошла к выходу из трактира. Когда дверь за ней захлопнулась, к столу, занимаемому Одином и Литой, подскочил трактирщик:

— Господин, вам надо срочно уходить. Не знаю, что вы не поделили, но эта женщина вас убьёт — она не привыкла бросаться словами на ветер. Я попытаюсь вывести вас через дверь для прислуги, после чего вам желательно сразу же покинуть город, иначе даже стража не сможет вас спасти.

— Смерти я не боюсь, но в вашем городе я чужой — прошу объяснить, что произошло. Я не понимаю. Ничего плохого я этой женщине не сделал, я даже вижу её в первый раз.

— Вы назвались Одином, а это имя бога войны, идола, которому поклоняются все наёмники. Это всё равно, как если бы вы пришли в храм, назвавшись создателем. Наёмники в большинстве своём люди верующие — ведь в любой момент они могут расстаться с жизнью, и, услышав, как простой смертный назвался именем их божества, они расценили это как личное оскорбление. Похоже, теперь все наёмники будут пытаться вас убить, и даже на защиту стражи рассчитывать не стоит — она сама наполовину состоит из наёмников и может даже помочь в вашей поимке. Признаюсь, для меня самого эта ситуация неожиданна — на моей памяти ещё ни один из людей не брал себе подобное имя, я и представить себе не мог, что наёмники так на него отреагируют. Бегите — может быть, вам ещё удастся спастись.

Лита с интересом слушала объяснения трактирщика — когда-то давно она действительно слышала про божество наёмников, и при первой встрече со своим попутчиком в лесу она даже вспомнила кое-что про этого бога, но известно ей было очень мало — в Занадане наёмников не было, а в регулярной армии этому божеству не поклонялись. В Занадане, по правде говоря, не поклонялись вообще никому — многие жители герцогства считали, что богов не существует, и официальная власть изрядно поспособствовала подобному мировоззрению, планомерно, но весьма аккуратно сокращая количество действующих на территории герцогства храмов. К тому же Лита выросла на бабушкиных сказках про богов загадочной страны Скандинавии, а в них богу Одину приписывали несколько другие качества. Лита, до этого никогда не покидавшая Занадана, просто не могла представить, что в других государствах люди могут столь фанатично относиться к мифическим божествам, что готовы пойти ради этого на убийство. Тем не менее ситуация сложилась абсурдная — её спутника собирались убить из-за какого-то имени. Нет, в том, что Один выйдет из схватки победителем, она не сомневалась — в его воинском искусстве она успела убедиться за долгое время путешествия, но вот то, что её спутнику, возможно, придётся сражаться со всеми наёмниками столицы, её, признаться, несколько напрягало. Каким бы мужчина ни был мастером — справиться с целой толпой умелых бойцов не под силу никому. Разве что действительно богу…

Один тем временем, выслушав сбивчивый монолог трактирщика, достал кошелёк и, вынув серебряную монетку, вложил её тому в руки со словами:

— За заботу обо мне спасибо, уважаемый. Но от битвы я не бегу — негоже позорить проявлением трусости имя такого знаменитого, как оказалось, божества. Более того — я настоятельно прошу вас быть моим свидетелем в предстоящей схватке и подтвердить, при необходимости, что бой начал не я — я был вынужден защищаться перед угрозой быть убитым присутствующими здесь наёмниками — мужчина показал рукой на замолчавших и внимательно слушавших его воинов за ближайшими столами.

— Как вам будет угодно, господин, — успокоившийся трактирщик облегчённо выдохнул и, спрятав монетку, низко поклонился, — я обязательно подтвержу, что не вы были зачинщиком предстоящей дуэли. Но обязан предупредить — у вас нет шансов выиграть. Ваша противница — очень опытная мечница и отлично владеет своим оружием — она может сражаться сразу двумя руками. На протяжении последних лет на ежегодных воинских турнирах, проводимых нашим королём, ей не было равных — ни один из её противников не мог продержаться против неё даже пары минут, все склоняли перед ней голову, признавая своё поражение, а тех, кто этого не делал, она убивала особо жестоким способом, буквально нарезая на куски прямо на арене под восхищённые вопли восторженных зрителей. Так что в предстоящем поединке симпатии зрителей будут однозначно не у вас.

— Меня это не волнует. Кстати, как зовут эту воительницу?

— Раз вам она не представилась, не буду этого делать и я — мне не хотелось бы навлечь на себя её гнев.

— Она скрывает своё имя? Чего-то боится?

— Нет, господин. Имени своего она не скрывает, да и не боится она дурного сглаза, который можно навести по имени — для защиты от колдовства на своей груди она носит медальон бога Одина. По её собственным утверждениям, это божество приносит ей удачу. Спросите у неё самой — если захочет, она вам назовётся.

— Спасибо, уважаемый, вы мне очень помогли. И кухня у вас великолепная — возможно, я ещё не раз воспользуюсь вашими услугами. А сейчас я пойду, познакомлюсь со своей поклонницей.

— Прощайте, господин, — трактирщик ещё раз низко поклонился и отошёл от столика, занявшись своими делами — несмотря на поздний час, посетители в трактир продолжали прибывать, и все они пришли сюда за одним — поесть.

Один, кивнув Лите, как бы приглашая её следовать за собой, спокойно вышел из-за стола и направился к выходу. Девушка тоже пошла за своим спутником — ей было чрезвычайно интересно, чем закончится поединок. Вернее, больше всего её занимал вопрос не «чем» — поединок однозначно должен был закончиться победой её спутника, а «как»… Следом за ними из-за столов поднялись все наёмники, присутствовавшие в этом трактире — как те, что уже поели, так и те, кто только что пришёл и даже ещё не заказывал себе ужин. Вечер начинал быть интересным…

Выйдя из трактира, Лита сразу же увидела наёмницу, поджидавшую их на площадке перед трактиром — утоптанная до состояния камня земля как нельзя лучше подходила для поединков. Один спокойно направился к ней и остановился в нескольких шагах от воительницы, спокойно её изучая. Лита попыталась подойти поближе, но приблизиться вплотную, чтобы посмотреть на бой, не смогла — парочку уже окружали наёмники, вышедшие из трактира. Немного времени — и Один с наёмницей оказались в круге шагов в четырнадцать-пятнадцать в поперечнике, образованном плотной вооружённой толпой. Пихнув одного из наёмников локтём в бок, так, что тот зашипел от боли и отшатнулся, девушка всё же пробралась в первые ряды, но услышала лишь окончание разговора:

— … и твои кости обгрызут бродячие собаки!

— Не спеши, красавица! Ты ещё не сказала, что будет, когда ты проиграешь!

— Если я проиграю — клянусь Одином, я отдам ему свою душу!

— Ну, твоя душа мне, в общем-то, не нужна, а вот тело пригодится — мне как раз нужна безропотная служанка, моя нынешняя не справляется со своими обязанностями. Хотя, раз ты так настаиваешь, можешь заодно отдать мне и свою душу — я, в общем-то, не возражаю. Значит, договорились: если проиграешь — отдаёшь в мои руки в комплекте с душой свою жизнь и свою волю. Я буду твоим господином — ты не сможешь ослушаться ни одного моего приказа, даже если я прикажу тебе лечь подо всех наёмников этого города и ублажать их как последняя портовая проститутка. Ты согласна на это условие?

— Я вырву всё, что у тебя бесполезно мотается между ног, и засуну в твою вонючую глотку!

— Не возражаю. Если у тебя это получится, разумеется. Ну так ты согласна на мои условия?

— Согласна! Бери любое оружие и защищайся!

— Мне не нужно оружие, я сам — оружие. Нападай.

— Ну, смотри, ты сам этого захотел! — и с этими словами наёмница, мгновенно выхватив из-за закреплённых за спиной ножен два недлинных, слегка изогнутых меча односторонней заточки с острым концом, небольшими гардами и удлинёнными рукоятями, напоминающих гибрид сабли и катаны, стремительно атаковала, раскрутив мечи в своих руках в один сверкающий гудящий круг.

Мужчина же, смотря, как наёмница непринуждённо несётся на него с обнажённым оружием, даже не сдвинулся с места, лишь удовлетворённо хмыкнув. Мгновение — и под вздох разочарования мечи пронзили тело небрежно стоящего мужчины… Вернее, так показалось зрителям — на самом деле мечи пронзили пустоту, место, где мужчина только что стоял. Сам же мужчина неуловимым движением сместился в сторону от атаки, продолжая всё так же расслабленно стоять и, улыбаясь, смотреть на воительницу. Та, пробормотав сквозь зубы что-то явно нелицеприятное в адрес своего противника, резко развернулась и обрушила на мужчину град ударов, не забывая о собственной защите — казалось, что воительница окуталась радужной сверкающей стальной сферой, из которой попеременно вылетали, то жаля, то пытаясь развалить противника надвое стальные клинки. Удары мечей обрушивались сверху, снизу, сбоку, по диагонали — во всех мыслимых и немыслимых направлениях, постоянно чередуясь и перекрывая все уровни от нижнего до верхнего так, что противнику было невозможно уклониться. Однако поражённая женщина видела, что ни один из её ранее безотказных приёмов не достигает цели — мужчина умудрялся, всё так же расслабленно стоя в центре импровизированной площадки, каким-то образом уходить от всех её ударов, а те удары, от которых было невозможно уклониться, он отбивал ладонями рук, ударяя по лезвиям мечей плашмя и отводя их от себя. Ненамного, только чуть-чуть меняя траекторию, но и этой малости хватало для того, чтобы бритвенно-острое железо со свистом рассекало воздух рядом с телом вместо того, чтобы пронзить мягкую, податливую плоть.

Видя, что все её удары не достигают цели, проваливаясь в пустоту, воительница усилила натиск, и, казалось, мужчина поддался, сделав шаг назад… Но это был обманный ход — резко выброшенная вперёд рука нанесла мощный удар в кисть, пославшую стальную полосу вперёд, послышался короткий вскрик боли, и женщина отпрыгнула назад, баюкая повреждённую, повисшую плетью правую руку, ещё мгновение назад сжимающую меч, который, словно по волшебству, перекочевал в руки её противника. Тот внимательно рассмотрел меч, поворачивая его перед собой то одной, то другой плоскостью, затем проверил баланс, закрутив несколько сложных восьмёрок обоими руками попеременно, после чего, видимо, оставшись довольным осмотром, проговорил:

— Неплохой клинок, мастер делал. Идеальный баланс. Ну, теперь мы на равных, у каждого в руках по мечу. Можно и потанцевать…

После этого, плавным движением перехватив меч обратным хватом, резко сократил дистанцию, перейдя в нападение. Теперь уже защищаться была вынуждена наёмница — она приложила все свои силы, задействовала весь свой опыт и умение, чтобы только не пропустить обрушившегося на неё града ударов — на большее у неё ни сил, ни возможностей не осталось. Пот заливал ей глаза, рука, сжимавшая меч, начала подрагивать от напряжения — скорости, с которыми мужчина наносил удары, были запредельными, равно как и сила — наёмница после первой же едва заблокированной атаки зареклась ставить жёсткие блоки — её меч, столкнувшись с мечом мужчины, жалобно зазвенел, едва не переломившись надвое от силы удара. Рука онемела — дрожь жалобно звенящего железа прошла по руке до самого плеча и прокатилась, казалось, через всё тело. Дальше женщина только уклонялась да синхронными движениями уводила в сторону летящий в неё клинок, на пределе собственных возможностей едва успевая ставить мягкие блоки. Мужчина же наслаждался, периодически меняя руку и хват, демонстрируя различные удары и их связки из своего явно богатого боевого арсенала — ни один удар, ни одна связка не повторялись, каждая атака была отлична от предыдущей. Несколько минут на площадке стояла тишина, наполненная лишь непрерывным звоном стали, в течение которых воительница медленно отступала от наседающего на неё мужчину, развлекающегося, играющего с женщиной, как кот с мышью. Но, видно, или багаж приёмов у мужчины истощился, или Одину надоела эта игра, потому как он, резко подшагнув, выдал целую серию связок, которую женщина заблокировать уже не смогла — её меч, жалобно взвизгнув, расстался с хозяйкой, улетев в сторону, а сама она, получив по лицу резкий удар мечом, развернутым плашмя, оказалась лежащей на земле. Выбитый из её руки меч валялся в нескольких шагах от неё. Бросив второй меч на землю перед наёмницей, Один сказал:

— В принципе, неплохо, но ты стараешься сражаться мечами, забывая, что меч — это всего лишь продолжение твоей руки. Давай, попробуй ещё раз. Бери мечи.

Женщина медленно встала и, вытерев рукавом своей куртки кровь из разбитого носа, заливающую губы и стекающую на подбородок, подняла оба меча, перейдя в защитную стойку. Она больше не стремилась закончить бой одним стремительным яростным натиском, понимая, что впервые в своей жизни встретилась с противником намного сильнее и опытнее её. Противником, которого ей при всём желании победить не удастся. Но, может быть, ещё можно попытаться свести поединок хотя бы вничью? Возможно, именно эта мысль промелькнула в голове воительницы, так как она, разведя руки с мечами широко в стороны, начала медленно подкрадываться к Одину, продолжавшему стоять неподвижно в центре площадки. Впрочем, и эта атака окончилась безрезультатно — удар, финт, отход, ещё один удар — сразу двумя мечами — и женщина оказалась стоящей на коленях, с заломленной назад рукой и опущенной почти до самой земли головой. Было видно, что кисть заломленной руки женщины вывернута под неестественным углом и доставляет ей сильную боль — меч выскользнул из её судорожно сведённых пальцев и с глухим стуком упал на землю рядом с головой. Второй меч продолжал оставаться в руке наёмницы, но воспользоваться им она не могла — этой рукой она упиралась в землю, чтобы не быть упёртой в эту самую землю лицом. Двигаться женщина тоже не могла — мужчина надёжно фиксировал коленопреклонённое положение её тела, контролируя в болевом захвате руку. Подождав немного, мужчина спросил:

— Мне сломать твою руку или ты всё же признаешь своё поражение?

— Ты кто? — прохрипела наёмница.

— Моё имя ты уже слышала. В этих краях меня когда-то знали под именем Один. Не вижу смысла называться другим именем. Сейчас я хочу услышать от тебя как твоё имя, так и твою клятву — ты обещала в случае своего проигрыша принадлежать мне телом и душой.

Наёмница, немного подумав и, сплюнув на землю перед собой кровавую юшку, хрипло произнесла:

— Я, носящая имя Абиша, клянусь, что по доброй воле передаю Одину своё тело и свою душу и обязуюсь исполнить любой его приказ.

— Любые мои приказы. Эта клятва навсегда, и даже твоя смерть не освободит тебя от клятвы.

— Клянусь выполнять любые приказы, и даже смерть не освободит меня от этой клятвы…

— Клятва принята! — с этими словами Один отпустил руку женщины, — можешь забрать своё оружие, мне оно без надобности. Умойся, приведи себя в порядок и сними комнату в этом трактире — время уже позднее и искать другой ночлег бессмысленно. Завтра, как взойдёт солнце, ты должна будешь ждать нас в обеденном зале этого трактира — мы появимся здесь, когда позавтракаем, после чего получишь дальнейшие инструкции.

— Слушаюсь…

— Господин!

— Слушаюсь, господин…

— Ну вот и хорошо… Свободна! До завтра.

Один дождался, пока наёмники, заполонившие всю площадку перед трактиром, разойдутся, а ссутулившаяся и глядящая себе под ноги женщина понуро дойдёт до двери трактира и скроется за ней, повернулся к Лите и, улыбнувшись, сказал:

— Ну вот и разрешился вопрос с твоими вещами — теперь у тебя будет, кому таскать сумки. Пошли искать извозчика — мне что-то расхотелось возвращаться в гостиницу пешком.

Извозчик нашёлся довольно быстро — Лита, ведомая под ручку Одином, даже не дошла до конца квартала. Поездка до гостиницы также не заняла много времени и прошла в молчании — девушка обдумывала результаты прошедшей схватки и заново оценивала своего спутника, открывшегося ей с другой, весьма неожиданной, стороны. Мужчина тоже молчал и не пытался завязать разговор, видимо, понимая, что сейчас Лите не до пустой болтовни. Лишь только когда они вернулись в гостиницу и Один галантно довёл девушку до двери её собственного номера, она, обернувшись, посмотрела в лицо своему спутнику и тихо спросила:

— Один, а, быть может, ты всё-таки бог?..

Мужчина, казалось, совсем не удивился подобному вопросу, но сразу отвечать не спешил. Немного помолчав, он сказал:

— Нет, Лита, я не бог. Когда-то в лесу я уже ответил тебе на этот вопрос. Богов в этом мире вообще нет, да и никогда не было. Впрочем, священники активно пытаются изменить этот факт и усиленно создают сущность, которая, если их усердие не оскудеет, когда-нибудь обретёт право на существование. Но случится это ещё нескоро — святым отцам, при нынешнем их подходе к божественному, понадобятся как минимум тысячелетия, чтобы их единый бог, насытившись передаваемой ему энергией, не только родился, но и обрёл разум.

— А разве человек может создать бога?

— Человек может создать кого угодно и что угодно — было бы желание. Боги, кстати, чаще всего так и рождаются — из энергии людской веры. И какими чертами характера их наделят люди — такими они и будут. Но хватит разговоров — сейчас тебе пора спать. Спокойной ночи…

С этими словами молодой человек отвесил Лите изящный поклон и удалился в свою комнату.

Утро разбудило девушку весёлым солнечным лучиком, пробившимся сквозь плотные занавески на окнах — от вчерашней пасмурной погоды на улице не осталось и следа, на безоблачном небе светило яркое солнышко. Лита навестила туалет с ванной комнатой, умылась, привела себя в порядок, оделась в свой новый брючный костюм, обула замшевые сапожки и спустилась в ресторан — сегодня её никто не будил и не встречал, но она не верила, что про неё забыли, не такой человек был её спутник. И верно — стоило только ей переступить порог ресторана, как к ней подбежал услужливый официант и, проводив её к уже сервированному столику, сказал:

— Ваш молодой человек уже заказал для вас завтрак, поэтому он будет принесён вам буквально через несколько минут. Также ваш молодой человек просил передать вам, чтобы после завтрака вы никуда не уходили — он ненадолго отлучился, но прибудет с минуты на минуту.

Поблагодарив официанта, Лита дождалась, когда ей принесут обещанный завтрак, который был ничуть не хуже того, что она пробовала здесь ранее, и приступила к еде, аккуратно нанизывая мелко нарезанные кусочки тушёного мяса на серебряную вилку, макая их в соус и отправляя в рот, попутно запивая дорогим красным вином из хрустального бокала на высокой ножке. Гарнир к мясу был также бесподобен, как и несколько прекрасно сервированных салатов — каждый на отдельной тарелке. На десерт места в желудке у девушки уже не осталось, но она мужественно преодолела это препятствие и через силу запихнула в себя изумительный творожный пудинг, предварительно собрав с него выложенные затейливым рисунком засахаренные вишенки. Поняв, что ещё немного, и она просто не сможет встать из-за стола, девушка подозвала официанта, который, подбежав, сразу же сказал:

— Ваш молодой человек за всё расплатился и сейчас ожидает вас у дверей нашей гостиницы.

Поблагодарив угодливо согнувшегося в низком поклоне официанта, Лита, плавно неся своё переваривающее обильный завтрак тело прочь из этого рассадника чревоугодия, вышла из ресторана и, спустившись по ступенькам гостиницы, сразу же увидела своего спутника, стоящего перед входом. Молодой человек, заметив выходящую девушку, подал ей руку и предложил немного прогуляться. Получив согласие, он в сопровождении Литы не спеша пошёл вдоль улицы, думая о чём-то своём и придерживая девушку за руку.

Начало прогулки проходило в молчании, а так как Один явно не сильно горел желанием завязать разговор, девушка решила начать его первой:

— Один, а куда мы сейчас направляемся? И почему пешком?

— Направляемся мы в ювелирную лавку, но сначала заберём из гостиницы Абишу. Пешком же мы идём потому, что на сегодня крупных покупок у нас не предусмотрено, соответственно, карета нам не нужна. Пешие прогулки, если тебе вдруг неизвестно, очень полезны для молодого женского организма — они позволяют следить за фигурой и тренируют сердечную мышцу. Всё это очень полезно при родах. Кстати, и лишних ушей в виде любопытных извозчиков не будет.

— По поводу родов не уверена… А вот по поводу вчерашнего поединка — я, честно говоря, думала, что ты пошутил, сказав вчера о том, что забираешь себе тело и душу Абиши.

— Какие шутки, Лита? С такими людьми не шутят — женщина восприняла всё очень серьёзно. Так что придётся всё-таки забрать её с собой, для её же, кстати, блага.

— Но почему? Разве нельзя просто отпустить её?

— Она фанатик, Лита, а фанатики не внемлют гласу разума. Выдумала для себя божество и приносит ему жертвы, наивно полагая, что в ответ получает от него защиту и покровительство. Наверное, и своё воинское мастерство тоже приписывает своему богу.

— А что, разве это не так?

— Конечно же не так! Абиша действительно неплохой боец, и, если её немного поднатаскать, могла бы стать хорошим мечником. Правда, для этого пришлось бы выбить из неё ту дурь, которой забита её весьма неглупая голова. Да и в её технике работы мечами есть несколько грубых ошибок, которые уже укоренились на уровне рефлексов и переучивание займёт достаточно продолжительное время. Переучивать всегда сложнее, чем учить.

— А её мастерство? Разве оно не от бога? Не зря же Абиша, по уверениям трактирщика, выигрывала все королевские турниры, побеждая даже мужчин-профессионалов. Как так может быть?

— Всё просто, Лита. Она такая же одарённая, как и ты. Сама она, правда, об этом не подозревает, но её дар сильно помогает ей в овладении воинским искусством. Именно поэтому у женщины повышенная сила и ловкость — волевые усилия стимулируют энергетику организма, а та незаметно модифицирует тело. Вспомни своего Азира — у него тоже раскрылся именно талант к овладению различными видами оружия. На самом деле, конечно же, ваш дар многогранен и универсален — он помогает в освоении любой науки. Скорее всего, именно поэтому вас и убивают — люди не любят, когда кто-нибудь хоть в чём-то лучше других и выбивается из серой людской массы. Они пытаются поставить такого выскочку на место, лишив преимущества и низведя до уровня собственного серого существования, а если не получается — просто уничтожают. Но лишить вас имеющегося у вас дара, как ты понимаешь, невозможно…

— И нас всех, имеющих дар, рано или поздно просто убьют… Один, скажи, а есть способ уничтожить свой дар?

— А зачем? Уничтожить свой дар — это предать память предков, сдаться, подчинившись воинствующей серости. Разве это выход?

— А что тогда прикажешь делать всем оставшимся одарённым? Умереть? Так этого недолго осталось ждать — нас и так осталось слишком мало.

— Если альтернативой считать регресс и последующее слияние с серой безликой людской массой? Возможно, действительно лучше было бы умереть…

— Да? А если бы одарённым был твой собственный сын или твоя собственная дочь? Ты тоже обрёк бы их на смерть? Скажи! Или у тебя никогда не было детей? — раскрасневшееся лицо девушки прямо-таки пылало возмущением.

На этот вопрос девушки молодой человек так и не ответил, лишь сильнее сжав её руку. Оставшийся путь до гостиницы прошёл в молчании.

Гостиница за ночь никуда не исчезла — всё так же стояла на неширокой улице одного из спальных районов Ганы, призывно маня голодных путников гостеприимно распахнутыми дверями трактира. Правда, в обеденном зале народу было немного — время завтрака уже давно прошло, а обед ещё не начинался. По залу неторопливо сновало две официантки, обслуживавшие припозднившихся клиентов, да уборщицы мыли и скребли пустые столы и смывали несуществующую грязь с покрытого плотно пригнанными дубовыми досками некрашеного пола. Один, окинув быстрым взглядом зал, сразу же направился к дальнему столику рядом с барной стойкой, за которым, спиной ко входу, сидела Абиша. Женщину легко можно было узнать по потёртой кожаной перевязи с парными мечами, привычно облегающей женскую спину, да и никого с оружием в ресторане больше не было, так что ошибиться было невозможно. Один обошёл стол, сев на лавку напротив наёмницы, и, глядя ей в глаза, спросил:

— Ты готова?

Та, не выдержав взгляда и опустив голову, тихо ответила:

— Да, господин.

— Ну вот и хорошо. Поднимайся, пошли.

И, больше не обращая на наёмницу внимания, Один, подхватив под руки Литу, вышел из трактира. Воительница сразу же пристроилась за ним, держась в паре шагов позади и немного левее — так обычно ходили телохранители.

Один сдержал своё слово — они направились в направлении к центру города, по пути осматривая достопримечательности, иногда заходя в приглянувшиеся магазины и даже покупая мелкие безделушки для души. Лита приобрела для себя небольшой изящный набор для ухаживания за ногтями — здесь его называли маникюрным. Потом, вспомнив, что весь поход страдала от невозможности заштопать свой старый костюм, в одной из попавшихся на пути лавок приобрела иголки с нитками и ножницы. Один, который только смотрел, как Лита покупает различные безделушки, вдруг попросил его немного подождать и метнулся к неприметному магазинчику на противоположной стороне дороги, чтобы через пару мгновений выйти оттуда, неся в левой руке восхитительную по своей красоте ярко-красную розу, которую тут же преподнёс Лите. Девушка даже немного засмущалась — ей никто и никогда ещё не дарил цветов, даже её любимый Азир. Нет, Азир часто делал своей возлюбленной подарки, но вот в качестве подарков чаще всего выступало различное оружие. Даже её любимый лук тоже был подарком Азира. Из него было хорошо стрелять и, убивая врагов, думать, что в этом тоже есть доля заслуги любимого. В подарке Одина не было никакого смысла — роза была срезана и скоро должна была увянуть и засохнуть, но держать в руках красивый цветок и вдыхать его восхитительный аромат оказалось неожиданно приятно. Когда Азир выздоровеет, ему нужно будет деликатно намекнуть, что от подарков в виде цветов девушка тоже отказываться не будет — не вечно же оружие дарить. О том, что Азир может и не выжить, Лита старалась не думать — Один дал ей надежду, и ни о каком другом исходе, кроме благополучного, девушка старалась не думать.

Так, бережно сжимая в своих руках цветок, Лита и зашла, ведомая Одином под ручку, под своды роскошного ювелирного салона — гуляя, они как-то незаметно дошли до центра Ганы.

Стоило только посетителям открыть дверь, как на входе звякнул колокольчик, и к Лите, которую Один традиционно пропустил в магазин первой, из-за прилавка выкатился маленький пузатый человечек — по-видимому, хозяин магазина. Человек чувствовал себя вполне уверенно, и его уверенность подкрепляло трое до зубов вооружённых рослых охранников, находящихся тут же, в магазине. Подойдя, хозяин магазина обратился к девушке со словами:

— Что изволит желать прекрасная госпожа? В моём салоне есть украшения на любой вкус и достаток. Поверьте, мы сумеем подобрать вещи, достойные вас, и вы просто не сможете уйти без покупки!

Пока человечек распинался перед Литой, в магазин зашёл Один, а следом за ним — Абиша. Хозяин обеспокоенно стрельнул глазами в сторону охранников, и те незаметно подобрались — случаи вооружённых ограблений, по-видимому, в столице имели место быть, и расслабляться охране явно не стоило. Но, видя, что ни мужчина, ни вооружённая женщина не проявляют агрессии, хозяин продолжил расхваливать Лите свой товар, с каждой минутой распаляясь всё больше и больше и начав вынимать из витрины всевозможные украшения, демонстрируя изящество их исполнения и величину вставленных в них драгоценных камней, периодически примеряя образцы прямо на девушке. Лита, никогда до этого не бывавшая в подобных магазинах и несколько растерявшаяся от такого обилия роскошных и безумно дорогих вещей, сначала стеснялась, но потом, быстро войдя во вкус, полностью окунулась в затягивающую своим великолепием завораживающую процедуру примерки. Один с Абишей молча стояли в стороне, благоразумно не вмешиваясь в процесс и не препятствуя Лите наслаждаться блеском драгоценностей. В конце концов девушка остановила свой выбор на изумительной красоты ожерелье из витой золотой проволоки, тонкой лентой охватывающей шею девушки и спускавшейся к ложбинке между ключиц, чтобы там перейти в подвеску, обрамлявшую крупный изумруд в окружении нескольких своих более мелких, но таких же безупречных собратьев. В комплект к ожерелью Лита подобрала длинные серьги, выполненные в форме плетёных колосков и оканчивающиеся такими же изумрудами, что и в ожерелье, а также кольцо с изумрудом и браслет с изумрудами. Весь комплект явно делался одним мастером и был выдержан в едином стиле, гармонично дополняя друг друга. Покупать что-либо одно, разбивая комплект, было бы кощунственно, и девушка вопросительно посмотрела на своего спутника — выбор ею был сделан.

Один, как ни в чём не бывало, попросил продавца упаковать выбранные украшения и без какого-либо намёка на торг оплатил всю названную продавцом сумму. Лита, как только услышала названную цифру, чуть было не потеряла дар речи — за эти деньги в Занадане можно было купить не только роскошный особняк в центре Тиары, а, как минимум, в комплект к особняку целое поместье с солидным земельным наделом и десятком деревень вместе с проживающими в них крестьянами. Значит, её спутник действительно богат и, скорее всего, знатен — богатства ниоткуда не берутся. Ну, положим, то, что он знатен — Один и не скрывал, восприняв как должное приставку «лэр» к своему имени. Вот только откуда тогда он родом? Сам молодой человек об этом не рассказывал, а девушка спрашивать не решалась, справедливо полагая, что если бы мужчина посчитал это необходимым, то давно бы уже ей обо всём рассказал. А раз не говорит — значит, хочет сохранить эту информацию в тайне. Однако принять такой дорогой подарок от малознакомого мужчины, в принципе, обычного попутчика — не слишком скромный поступок, поэтому, немного подумав, девушка сказала своему спутнику:

— Один, я, конечно же, очень благодарна тебе за эти украшения, но я не могу принять от тебя такой дорогой подарок.

К тому времени, как Лита озвучила своё решение, они уже изрядно удалились от ювелирной лавки и шли по широкой улице в направлении своей гостиницы, периодически разглядывая достопримечательности города. Один, услышав такой ответ, не удивился, а просто коротко спросил:

— Почему?

— Порядочной девушке неприлично принимать от незнакомого мужчины такие дорогие подарки!

Идущая позади них Абиша никак не прокомментировала ни саму покупку, ни последующие слова Литы, однако внимательно слушала разговор — явно планировала узнать об этой парочке как можно больше новой информации. И, по-видимому, не была разочарована, так как Один, нимало не смущаясь свидетелей, продолжил разговор:

— А от кого порядочной девушке прилично принимать такие подарки? Выбери сама это может быть начальник, учитель, покровитель, родственник, в конце концов… Жениха можно не считать — с ним и так всё ясно.

— Пожалуй, от родственника подобный подарок принять всё же можно…

— Ну так можешь тогда считать меня своим родственником. Дядей, например. Или хочешь — я тебя усыновлю?

— Нет, спасибо, у меня есть отец. Вернее, был… Его убили. Сожгли на костре, как и мою мать. Но за предложение всё равно спасибо, если ты, конечно же, сделал его серьёзно.

— Лита, ты мне нравишься. Причём как женщина ты меня, извини, не интересуешь — как я тебе уже говорил, у меня есть жена, которую я очень сильно люблю. Но для закрепления наших отношений давай считать друг друга дальними родственниками — тебя это ни к чему не будет обязывать, а мне будет приятно.

— И каким же родственником ты хочешь для меня быть? Для племянника ты несколько староват… Хочешь быть братом? У меня никогда не было братьев, интересно было бы попробовать. Тем более я и так вроде как твоя сестра. Двоюродная…

— Ну вот и хорошо, сестрёнка. Значит, по поводу подарка вопросов у тебя больше нет. А вот по поводу твоих прямых обязанностей в нашем походе, которые, кстати, с тебя никто не снимал, у меня вопросы остались, тем более что мы сейчас как раз проходим мимо соответствующей лавки…

И с этими словами Один, придержав девушку за руку, открыл перед ней двери большого хозяйственного магазина.

В магазине, — ну кто бы сомневался, — молодой человек приобрёл три больших походных рюкзака и к ним в комплект всё, что может понадобиться троим путникам в долгом путешествии — три небольших глубоких серебряных тарелки, три ложки, три маленьких и один большой кухонный ножи, все с плотными кожаными чехлами, топорик, котелок с треногой, комплект шампуров, мыло, несколько небольших полотняных полотенец, четыре тонких, но тёплых шерстяных одеяла и ещё кучу разных мелочей, без которых немыслима дальняя дорога. Все покупки мужчина сложил в один из рюкзаков. Два оставшихся рюкзака, переложив их одеялами, мужчина свернул и аккуратно проложил в уже набитый рюкзак со стороны лямок, так, чтобы они отделяли спину человека от всего остального груза. Плотно завязав рюкзак и для верности подняв его за лямки и пару раз встряхнув, мужчина, по-видимому, остался удовлетворён проделанной работой, расплатившись с продавцом и протянув заполненный походным снаряжением рюкзак Абише со словами:

— Держи. Назначаю тебя главным носильщиком. Будешь ответственной за рюкзак, пока не найдём тебе другую работу.

— Да, господин… — покорно ответила женщина, приняв рюкзак и закинув его к себе на плечи, поверх ножен со скрещенными мечами. Лямки оказались ей длинноваты, поэтому Абиша сняла рюкзак и укоротила их, перевязав регулировочные узлы покороче. Эту процедуру она проделала ещё дважды, после чего, видимо, удовлетворённая результатом, молчаливо замерла у двери в магазин. Один, дождавшись, пока Абиша подгонит рюкзак под себя, взял под руки Литу и вышел из магазина, направившись в гостиницу. Абиша заняла место за их спинами, молчаливо держась в паре шагов сзади. Не прошло и десяти минут, как троица достигла гостиницы, в которой остановились путники.

Швейцар на входе ничего не сказал по поводу проследовавшей за постояльцами вооружённой женщины с рюкзаком, но Один всё же пояснил управляющему за стойкой:

— Вторая женщина с нами. Будет жить в наших номерах. Распорядитесь установить вторую кровать в комнату девушки.

— Будет сделано, господин, — управляющий воспринял указание постояльца как должное — видимо, у богатых бывали и ещё более странные причуды.

Проводив женщин в номер, мужчина, дождавшись, пока Лита с Абишей зайдут в помещение, сказал им:

— Располагайтесь, отдыхайте, никуда из гостиницы не выходите. Меня не будет пару дней, возможно, несколько больше — со святыми отцами пообщаюсь, обстановку в мире разведаю, так что не переживайте и не волнуйтесь за меня. Через три-четыре дня мы отправимся дальше, точное время я сообщу дополнительно. По поводу обедов не беспокойтесь — с управляющим я договорюсь. Если захотите какие-то экзотические блюда — предупредите поваров, они сделают. За номер и обеды заплачено, но, на всякий случай, возьмите ещё деньги — мало ли что… — с этими словами Один протянул Абише небольшой, но туго набитый кошелёк — завязки едва-едва скрывали его содержимое.

На недоумённый взгляд Литы — она, по-видимому, рассчитывала, что кошелёк будет предложен ей, мужчина ответил:

— Абиша назначается твоей охранницей и старшей из вас двоих. Пока я отсутствую — слушаешься её.

Потом, обратившись уже к Абише, выдал ценное указание и ей:

— Охраняешь девушку. Никуда из гостиницы не выходите. Ждёте меня. Головой за неё отвечаешь.

— Слушаюсь, господин…

— Блин, как же достали эти господа… Отменяю свой приказ — называть меня будешь «лэр». Понятно?

— Да, гос… Да, лэр.

— Ну вот и чудненько. Осваивайтесь пока, отъедайтесь перед походом, отсыпайтесь, а я пошёл…

Дверь захлопнулась, и Лита, провернув в двери ключ, начала переодеваться, частично скинув свою одежду на полочку у входной двери, а частично — повесив в стоящий тут же шкаф и, оставшись в одном нижнем белье, взяла из шкафа банный халат и уже собралась идти в ванную, как обратила внимание, что Абиша, скинув со спины рюкзак, так и осталась стоять в проходе у входной двери. Мысленно отругав себя за недогадливость, Лита сказала:

— Так, наверное, начать нужно со знакомства. Меня Лита зовут, а тебя?

— Абиша, госпожа.

— Давай без госпожи, ладно? Меня зовут Лита, а тебя, значит, Абиша. Так вот, Абиша, сейчас я пойду в ванную — помыться надо бы, целый день на ногах, а ты пока переодевайся и располагайся — этот номер для нас двоих на ближайшие дни будет общим домом. Ни хозяев, ни слуг здесь не будет — мы с тобой равны. После меня можешь тоже ванну принять — тут, кстати, ещё два халата в шкафу висят. Охранять меня будет закрытая дверь в номер, но ты, для собственного спокойствия, можешь таскать с собой свои мечи. Как помоемся — пойдём поедим, кухня здесь замечательная. Ты согласна?

— Да, госпожа.

— Мы же договорились — без господ! Просто Лита.

— Да, Лита.

— Отлично! Всё, я побежала в ванную. Ты — следующая!

С этими словами девушка скрылась за дверью в ванную комнату, откуда скоро раздались звуки плещущейся воды и весёлый визг — Лита явно получала от процесса купания удовольствие…

Искупавшись и выйдя из ванной, Лита не смогла сдержать улыбки — Абиша в точности исполнила её указание и переоделась, тоже сложив свою одежду у входа и одев на голое тело — нижнего белья женщина не носила — банный халат. Вот только поверх банного халата, у которого Абиша для удобства закатала рукава, женщина напялила перевязь с парными мечами, что выглядело настолько комично, что, если бы Лита не сдерживалась, одной улыбкой дело бы не ограничилось. Видимо, чувство ответственности у Абиши зашкаливало за все разумные пределы — Лита считала бы достаточным для себя просто взять в руки ножны с одним из мечей, напяливать на себя всю перевязь было уже явным перебором. Впрочем, воительнице видней…

Абиша же, видя, что ванная комната свободна, пошла мыться сама, но вот дверь в ванную оставила открытой — наверное, чтобы даже в процессе мыться осуществлять охрану вверенного ей клиента. Мечи, естественно, поставила рядом с ванной, прислонив их ножны к одной из стенок таким образом, чтобы, схватившись за рукояти, можно было извлечь из ножен мечи одним движением. Уголок ванны с прислонёнными к ней мечами был отлично виден Лите через открытую дверь в ванную комнату. Что ж, если женщина считает подобную бдительность необходимой — это её право. Нужно только проконтролировать, чтобы не переусердствовала — спать Лита привыкла в кровати одна, без вооружённых охранниц.

Тем временем Абиша успела искупаться — сделала она это не в пример Лите значительно быстрее — и вышла из ванной, уже одевшись в халат и вытирая полотенцем короткие мокрые волосы. Мечи, что интересно, уже заняли своё законное место за спиной. Подумав, что банный халат в комплекте с перевязью и мечами смотрится достаточно глупо, но весьма сексуально, подчёркивая тонкую талию и полную грудь женщины, девушка, устроившись на кровати и расчёсывая свои длинные волосы, сказала:

— Абиша, а ты не могла бы рассказать о себе? Ну, что-нибудь, чтобы познакомиться. Что ты хотела бы рассказать сама и что не является тайной.

— Ну, рассказывать мне, в общем-то, немного — я наёмник, а у наёмников судьба одинаковая. Мне тридцать два года, и почти всю свою жизнь, сколько себя помню, я держу в руках меч. У родителей я единственный ребёнок — после моего рождения моя мама долго болела, и лекари сказали, что она больше не сможет иметь детей. А мой отец очень хотел сына. Он тоже наёмник. Был… Сейчас он уже давно отошёл от дел, а пока был молодой — успел много повоевать. Воевал и с Занаданом, и с Веронией, и с Ривийскими эмиратами успел поучаствовать в нескольких стычках. Служил в регулярной армии и дослужился до должности сотника — очень высокая должность, если учесть, что у нас нет богатой родни и родственников — благородных. Всю свою жизнь отец учился искусству владения мечом, перенимая всё лучшее у всех когда-либо встреченных им учителей. Даже сентийскую двуручную школу мечного боя смог освоить. В армии моему отцу было мало равных — о его владении мечом слагали легенды. Правда, в королевских ежегодных боях он участия не принимал — сначала ему было не до игрищ, а потом отец стал слишком стар для соревнований. Все эти ежедневные схватки с утра до вечера — удел молодых и выносливых. Зато вместо сына отец всё своё воинское искусство передал мне — он растил из меня воина. Отец с матерью, кстати, до сих пор живы — во время войн отец сколотил неплохой капитал, который, выйдя в отставку, потратил на приобретение небольшого поместья. Живут мои родители небогато, но на еду им вполне хватает. Я же, сначала поучаствовав в королевских турнирах и даже выйдя несколько раз из них победителем, выбрала для себя карьеру наёмника — опасности в ней на самом деле не так уж и много, как любят говорить несведущие в ней дилетанты, а оплачивается ратный наёмничий труд весьма и весьма высоко, не в пример выше доходов обычных солдат. Работа наёмника по большей части нудная и скучная, однако вся жизнь проходит вдали от дома, в постоянных разъездах. Но зато я уже скопила неплохую сумму — даже если брошу своё ремесло прямо сейчас, на вполне обеспеченную старость мне хватит. Бросить, правда, уже не получится…

— Почему? Любую работу можно бросить тогда, когда посчитаешь нужным. Что тебя держит?

— Клятва, Лита. Я отдала твоему спутнику и тело своё, и душу. И поклялась в этом.

— Да брось! Кому нужна твоя клятва! Тем более Одину! Ему ни тело твоё не нужно — он сам говорил, что у него жена есть, ни душа. Ну сама подумай — какому нормальному человеку нужна чья-то душа?

— Человеку ли?

— Не поняла… Ты что, считаешь, что Один — не человек?

— А ты сама как считаешь?

— Ну, вполне нормальный молодой человек… Со странностями, правда, но я видела и более странных людей. Умеет, правда, много…

— Вот-вот! Абсолютно правильное наблюдение! Кстати, Лита, а ты сама умеешь обращаться с каким-либо оружием?

— Ну, с луком неплохо обращаюсь.

— Насколько неплохо?

— Достаточно хорошо. Многие считают меня превосходной лучницей, и немногим я уступлю в меткости и дальности стрельбы.

— Значит, действительно неплохая лучница. И сколько времени тебе пришлось учиться, чтобы достичь таких результатов? Месяц, два, год?

— Лет десять как минимум — свой первый выстрел я сделала ещё в детстве, а потом подолгу ежедневно тренировалась. И это с учётом того, что обучение стрельбе из лука мне давалось очень легко, не в пример моим сверстникам.

— Значит, для достижения хороших результатов ты потратила более десяти лет, причём сама признаёшься, что есть люди, которые стреляют лучше тебя. Я обучаюсь владением мечами более четверти века — так же, как и ты, я впервые взяла в руки оружие ещё в раннем детстве. Сейчас мне почти нет равных — я признанный мастер меча. В овладении любым оружием, какое бы оно ни было, важен принцип — при правильной тренировке постепенно количество переходит в качество. То есть чем больше ты занимаешься — тем опытнее становишься. Иными словами, по твоему опыту можно примерно сказать, сколько лет ты занимаешься искусством владения оружием. Причём всё мною сказанное относится только к одному типу оружия — стоит его поменять, как учиться придётся заново, практически с нуля. Скажи, если тебе сейчас дать в руки глефу, ты сможешь с ней сражаться?

— Ты права, с незнакомым оружием сражаться тяжело.

— Так вот, к чему я это говорю… Скажи, ты видела, чтобы твой спутник использовал какое-либо оружие, кроме меча?

— Да я и меч-то в его руках увидела только в бою с тобой, а до этого он пользовался либо шестом, либо метательными ножами.

— И каков его уровень владения этими предметами?

— Безупречный. Все ножи, а их он метнул несколько десятков, попадали точно в цель с первого раза. Шест, который я вначале приняла за обычную дорожную палку или посох, в его руках был не менее грозным оружием — Один отбил им все летящие в него стрелы, не пропустив ни одну, а их было одновременно выпущено более десятка. До этого я считала, что подобное невозможно в принципе.

— Всё с твоим попутчиком ясно. Теперь давай посчитаем — если я потратила на овладение парными мечами более четверти века, а твой спутник играючи со мной справился, то рискну предположить, что ему на то же самое потребовалось не менее полувека, а, возможно, даже больше. Давай для верности примем век. Хорошо?

— Ну, предположим, я соглашусь с тобой. Что дальше?

— А дальше ещё век на овладение посохом, век — на метательные ножи, и… и вообще неизвестно сколько — на умение сражаться голыми руками! Пока я не увидела этого своими глазами, я тоже считала подобное невозможным. Это вершина воинского искусства!

— Да, Один как-то обмолвился, что для боя ему не нужно оружие — он, мол, сам по себе — оружие…

— Ты наконец-то начинаешь прозревать… Ты путешествуешь с сущностью, выглядящей, как обычный молодой человек, но которой на овладение тем, что этот с виду молодой человек сейчас умеет, потребуется никак не менее половины тысячелетия, плюс к тому, что мы не знаем уровня его владения другими видами оружия… Хотя я подозреваю, что твой попутчик в совершенстве владеет ЛЮБЫМ оружием. Причём оно на самом деле ему не нужно — ведь он сам по себе оружие! Тебе это ничего не напоминает? Или рассказать легенды об Одине? Я за свою долгую службу наёмником много их услышала. Вот, даже амулет Одина ношу — женщина распахнула полы халата, прижатые перевязью, и в ложбинке между полных грудей показался небольшой золотой круглый диск с изображением свернувшегося кольцом дракона, держащего в лапах скрещенные мечи.

Лита, получив разрешение, взяла медальон в руки, поднеся к своему лицу так, что почти натянулась державшая его цепочка, и с минуту внимательно разглядывала его, после чего, опустив, спросила:

— Так что, Один — это дракон?

— Один — это бог. Боги могут принимать любой облик, как драконов, так и людей. Дракон — это просто символ мощи и разрушения, как и мечи. Один — бог войны и битв, он любит звон стали и запах крови. Убийства и смерти для него не самоцель, а следствие, он любит упоение битвой, он живёт боем. Ну а где бой, там, естественно, и смерть. Поэтому Одина зовут кровавым богом — чтобы он насладился битвой, кто-то должен умереть. Я, признаться, была удивлена, когда он сохранил мне жизнь — когда я давала клятву, я уже попрощалась с этим миром.

— Но я как-то спросила у Одина, бог ли он…

— И что он ответил?

— Что он не бог.

— И он сказал тебе, что он обычный человек? Смертный?

— Кажется, нет… Не помню…

— Хм… Странно… Обычно боги не врут — просто не видят в этом смысла. Так что словам твоего спутника можно верить, но при одном условии — если ты задала правильный вопрос.

— А как можно задать неправильный вопрос?

— Легко. Вопрос можно задать так, что на него можно дать несколько разных ответов, и все они будут правдивыми. Но вот понять их можно по-разному… В свой жизни я встречала подобных людей — вроде и правду говорят, но вот их правду понимаешь совсем не так, как нужно.

— То есть ты всё же считаешь, что мой попутчик — бог?

— Не знаю, Лита… Возможно, Один — и не бог, но эта древняя сущность уж точно не человек. Вернее будет сказать — не простой смертный. Возможно, сказав, что он не бог, Один действительно сказал тебе правду — быть может, обладая божественной силой, эта древняя сущность на самом деле является чем-то большим, чем обычное божество. Я это поняла, когда сражалась с ним. Обычно я всегда чувствую своего противника — я вижу его взгляд, вижу его движения, вижу даже то, что он будет делать в следующий момент. А вот твоего спутника я не видела — такое ощущение, что против меня сражался сам мир. И это страшно… Не знаю, кто скрывается под внешностью твоего попутчика, но имя своё он действительно носит не зря.

— То есть настоящее имя моего попутчика — действительно Один? Тот самый?

— Скорее всего… И именно о нём рассказывают легенды. Но это можно проверить. Если, конечно, легенды не врут…

— И как же ты хочешь это проверить?

— По легенде, забирая у человека его душу, на которую мне, сказать по правде, глубоко наплевать, Один взамен наделяет его частицей своей божественной сути. Эта суть, как правило, выражается в переданном человеку оружии. Божественном оружии — ведь Один — бог войны, а символ войны — обнажённый меч. И это не простая поделка из стали или дерева — это квинтэссенция божественной энергии. Само оружие сделано из энергии бога и несёт его сокрушительную силу. Меч бога, по легенде, переданный в незапамятные времена одному бесстрашному воину, прославил его в веках — он разрубал любое оружие, любой камень, для него не было преград. Его невозможно было украсть — даже будучи потерян, меч появлялся в руке хозяина, как только тот призывал его.

— И где же этот меч сейчас?

— По легенде, исчез вместе со смертью своего хозяина. Или, если быть точнее — вернулся к своему настоящему владельцу, то есть к Одину.

— И ты хочешь?…

— Я хочу в обмен на свою душу попросить у твоего попутчика меч Бога. Вернее, два меча…