Стужа

Глава 4

Швырнув свои лохмотья в кусты, Креган закинул руки за голову и потянулся. Его обнаженное загорелое тело блестело в лучах заходящего солнца, он выглядел очень сильным и был совсем не стар.

Стуже не часто приходилось находиться столь близко к обнаженному мужчине. Она бесстыдно пялилась на него.

— Зачем тебе понадобилось менять внешность?

Креган вошел в ручей и стал купаться.

— Шондосийцев не очень жалуют в этих краях. Гораздо проще путешествовать, переодевшись в лохмотья. Большинство людей не видят в старике-оборванце никакой угрозы, и к тому же он слишком беден, чтобы привлечь внимание.

Закончив купаться, он достал из седельной сумки чистую одежду: узкие черные брюки и черные сапоги из мягкой кожи, тунику без рукавов, из тонкого черного шелка, с горлом, пояс в виде золотой цепи с мастерски сделанной застежкой — стрелой, знаком Братства, и, наконец, широкий плащ, украшенный каймой из вышитых золотом рун. Теперь было видно, что этот человек обладает властью и привык повелевать.

— А я-то думала, ты украл свою лошадь, — заметила она с иронией. — Кажется, я ошиблась.

Креган рассмеялся:

— К конокраду ты относилась бы большим уважением? Он подмигнул ей и ласково похлопал свою лошадку. — Я воспитал Нери из жеребенка. Если я захочу, она пронесет меня через девять кругов ада или загонит себя до смерти, чтобы поспеть за твоим волшебным скакуном.

— Да, тут ты промахнулся со своей маскировкой, — заметила она. — Разве у оборванного старика может быть такая лошадь?

Он кивнул:

— Как раз это и хотели выяснить сыновья лорда Рольфа, когда я подъехал к постоялому двору. Хоть путь из Шондо был долгим и она порядком измоталась, я все-таки не хотел бы ее терять.

С севера подул свежий ветер. Солнце село, на северо-востоке собирались темные тучи.

Книга Последней Битвы, тяжелая и теплая, по-прежнему была спрятана под туникой. Стужа бессознательно прижимала ее к себе, когда ветер развевал одежду, ощущая ладонью сквозь ткань жесткий переплет и вырезанные на нем руны.

— Что ж, нас ждет долгая скачка в Шондо, — сказала она, вздохнув. — Тогда скажи мне, что делать с Книгой.

Она протянула ее Крегану. Он помрачнел:

— Я пока еще не знаю, что с ней делать. — Его лицо стало суровым. — Нужно скакать в Шондо. Больше делать нечего. Там есть все необходимое, а главное — люди, которые мне помогут. Если я и смогу что-то сделать с Книгой, то только там. Мы должны доставить ее в Шондо.

Ей по-прежнему ужасно не нравилась подобная перспектива. Хотя Стужа верила конкретно этому шондосийцу, его народ пользовался дурной славой, и ей было нелегко забыть об этом. Впрочем, Незнакомец в лесу доверял этим людям, а все, о чем он говорил, оказалось правдой.

— Если иначе нельзя, тогда мы теряем время, — сказала она. Ее друг задумался. Потом отрицательно покачал головой.

— Время еще есть, — произнес он спокойно. — Мы проделали долгий путь, а тебе к тому же пришлось драться. Если хочешь, можешь окунуться в ручей и освежиться.

Стужа улыбнулась, оценив его деликатность. Наверняка от нее разило потом, а на руках и лице толстым слоем лежала дорожная пыль. Ее одежда была вся в темных пятнах крови. Даже в волосах, спутавшихся и взлохмаченных во время скачки, запеклась кровь.

— Еще совсем недавно мой отец отрезал бы язык любому, кто осмелился бы такое сказать. — Она пожала плечами, в голосе ее прозвучала грусть. — Да, времена меняются.

— Если ты стесняешься, я куда-нибудь отойду, — предложил Креган.

— Я больше никого не стесняюсь. — Она постояла, глядя через плечо на юг, туда, где лежала Эсгария. — Это осталось в прошлом.

Как сказать ему? Как признаться хоть кому-нибудь в том, что она совершила?

Сложив одежду на берегу и оставив тут же Книгу и меч, она вошла в журчащий ручей. Вода была ласковой и прохладной. Стужа, будучи от природы грациозной, наклонилась вперед, просто и естественно. Густые черные волосы поднялись и закружились, словно водоворот, когда она погрузилась в воду с головой. Потом она вынырнула и начала смывать с себя грязь.

Купание подняло ей настроение. Она опустила в воду лицо, чтобы вода помассировала ей кожу, ступнями она ощущала песок и гальку на дне. Она постирала одежду, смыв с нее пыль, но бурые пятна остались видны на серой ткани.

Она иногда поглядывала на Крегана, чувствуя, что он не спускает глаз с ее обнаженного тела. Он сидел на берегу, и ей забавно было наблюдать, как он то и дело меняет положение. Теперь он сидел плотно сжав колени.

— Может, это тебе не помешает, — сказала она, брызгая в него водой.

Она натянула на себя мокрую одежду, надела пояс и пристегнула меч.

— Пожалуй, тебе не следует одеваться в мокрое, — сказал он, поднимаясь.

Она моргнула. Было уже довольно поздно, но даже в сумерках нельзя было не заметить, что он возбужден.

— Ты просто хочешь продлить удовольствие, любуясь мной, — упрекнула она его. — Гораздо быстрее я обсохну на скаку. — И как бы между прочим добавила: — Эй, а ты сможешь скакать в таком состоянии?

Креган пригладил спереди свою тунику и широко улыбнулся. Она подняла с земли Книгу и спрятала ее, подзывая Ашура. Зверь вскинул голову и подошел к ней.

— У меня есть немного вяленого мяса в седельной сумке, — сказал Креган. — Поедим на скаку.

Когда Стужа взобралась на спину Ашура, а Креган уселся в седло, они принялись за еду. Мясо было очень соленым, но Стужа была так голодна, что оно показалось ей удивительно вкусным. Как только с мясом было покончено, она ударила Ашура пятками в бока, и он пустился вскачь, Нери за ним. Стужа наблюдала за бегущими впереди тенями, в то время как поднявшаяся из-за горизонта луна светила им в спины.

Справа от них выросла стена — грозные Крильские горы. Похожие на исполинских солдат, скалистые и обрывистые, они смутно виднелись вдали, отбрасывая черные тени, среди них возвышалась гора Друд. У Стужи мурашки побежали по спине, и она постаралась избавиться от этого ощущения. Она слышала, что эти горы и зажатые меж остроконечных вершин долины населяет племя столь злобное и дикое, что даже закаленная в битвах роларофская регулярная армия не рискует пересекать границы земель этого племени. Она почувствовала глубокое облегчение оттого, что их путь не лежал через эти страшные края.

В Эсгарии почти не было гор. Но однажды, когда шло ее пятнадцатое лето, она взобралась на высокую скалу над Календским морем. Соленые брызги летели ей в лицо, ветер трепал волосы. Она дала себе полную волю, и ее колдовской дар высвободился во всей своей ужасающей силе. Громадные волны разбивались о зубчатые скалы внизу, море бесилось и пенилось.

Это сделало не божество, которым управлял чародей. Никаких магических символов и заклинаний. Это сделала ведьма с помощью той силы, что является частью ее самой. Это она вызвала шторм. Это по ее повелению он прекратился.

Впрочем, так было первый и последний раз. Ее силы иссякли, ее дар отняли. Теперь у нее был только меч.

Брат Стужи узнал о мече и попытался ее убить, на что имел полное право согласно древнему закону Эсгарии, запрещавшему женщинам пользоваться мужским оружием. Но в ту ночь пролилась его кровь, и мать прокляла ее за это.

На нее нахлынула тихая грусть. Чтобы отвлечься от горьких воспоминаний, она стала вслушиваться в ночь и обнаружила, что стука копыт Нери не слышно. Она придержала Ашура, чтобы дать Крегану возможность догнать ее. Нери была вся в мыле, ее гнедые бока блестели от пота. Креган осадил лошадь и соскочил на землю. По его лицу было видно, что он очень устал.

— Я не хочу загнать ее до смерти, — сказал он довольно спокойно, ласково поглаживая кобылу, — даже ради спасения этой чертовой книги.

Она глубоко вздохнула и спрыгнула со спины Ашура. Единорог тоже устал: с него летели клочья пены.

— Да и не надо, — ответила она. — Давай пойдем пешком. — Она не узнала своего собственного голоса, таким он был мрачным и безжизненным. Жаль, что ее попутчик молчал; если бы он заговорил о чем-нибудь, это помогло бы ей развеяться. В ночной тишине были слышны лишь шаги да тяжелое дыхание.

Вдруг единорог встал и потянул носом воздух. Стужа подергала за поводья, он прошел несколько шагов, но снова остановился и принюхался. Нери тоже остановилась. Она начала беспокоиться, задрожала, стала бить копытами, переступая с места на место. Внезапно глаза Ашура вспыхнули диким огнем, и он встал на дыбы. Стужа едва удержала его, ухватившись за гриву, и попыталась успокоить, поглаживая ему скользкую шею. Креган тоже шептал на ухо Нери какие-то ласковые слова, и животные, казалось, перестали нервничать. А вот Стужа почувствовала тревогу. Она никогда еще не видела, чтобы глаза Ашура горели так ярко, огонь отбрасывал на землю пляшущие блики. Она повернулась к Крегану, но он предостерегающе прижал палец к губам и прислушался, поворачиваясь во все стороны.

Она ощутила, насколько незащищенными они были на открытой равнине, здесь им негде было укрыться. Она тихо вынула из ножен меч. Без всякой видимой причины единорог вдруг снова с громким ревом встал на дыбы. Нери жалобно захрапела и начала мотать головой, на морде у нее появилась кровавая пена.

Стужа вдруг почувствовала, как будто что-то укололо ее сзади в шею. Она обернулась и завопила. Над ней висел Глаз Зарад-Крула. Вздувшиеся сосуды, налитые темной кровью, придавали Глазу отвратительный красный оттенок, черный зрачок был словно окно в ад, он горел неземной злобой.

Как только Стужа встретилась взглядом с Зарад-Крулом, она поняла, что пропала. Ее руки и ноги парализовал страх, кровь застыла у нее в жилах, она не могла сдвинуться с места, будто вросла в землю. Она хотела закричать, но ни звука не слетело с ее губ. Она услышала тихий вскрик, невнятное ругательство и поняла, что Креган помочь ей не в силах. Животные попали под те же чары, что и их хозяева, и на них тоже нельзя было рассчитывать. Мир погрузился в зловещую тишину.

Через некоторое время из каменистой бесплодной земли показались побеги. Они прорастали очень быстро и, словно изумрудные змеи, обвивали ее лодыжки. На концах побегов появились крошечные бутончики, и с фантастической скоростью распустились цветы всевозможных оттенков. Они наполнили воздух сладким дурманом. Стебли карабкались по ее бедрам, забирались в сапоги, залезали в рукава. Стужа почувствовала резкую боль, как будто кто-то ее укусил, еще раз, и вот раскрытые рты цветков принялись сосать ее кровь.

Стужу передернуло, и все внутренности словно свело судорогой, когда цветы впились в ее плоть, скользнули под пояс и поползли по груди. Она вспомнила, что держит в руке меч, и попыталась поднять его, но руки ее не слушались.

У нее сжалось горло. Капля пота стекла со лба, глаза обожгло солью, а она ничего не могла сделать.

Она чувствовала, что ее охватывает паника, которой ни в коем случае нельзя поддаваться. Собрав всю свою волю, она вызвала в памяти жуткий образ — кости, обглоданные бабочками. Она представила себе, как ее кости валяются вперемешку с костями Крегана, а из пустых глазниц растут две маргаритки, невинно покачивая головками.

Она терзала себя этой мыслью до тех пор, пока не начала вновь ощущать свою левую руку. Пальцами ей удалось сжать рукоять меча, но она смогла лишь чуть-чуть приподнять его. Глаз Зарад-Крула впился в нее взглядом, проникая во все мысли и пресекая все ее попытки освободится от чар. Его энергетический удар был так силен, что разум едва не покинул ее. Слезы обожгли ей щеки, она ощутила, что погружается в пустоту, из которой нет возврата.

И вдруг Стужа услышала, как беспомощно заржал Ашур. Этот звук проник ей прямо в мозг. Единорог снова заржал, потом еще и еще, и каждый раз это как будто вытягивало Стужу из той бездны, в которую ее засасывал чудовищный Глаз. Она сосредоточилась на этом звуке, представляя себе мучения друга, питая этим свою ярость и ненависть, которые ослабляли действие чар Зарад-Крула. «Мы не сдадимся, Ашур, — мысленно поклялась она. — Мы не погибнем».

Она напряглась. Пот струился по ее лицу и шее. Меч задрожал в ее руке. Кровь стучала у нее в висках, а мышцы сводило от боли, пока она билась за право распоряжаться собственным телом.

Ее веки затрепетали. Неимоверным усилием, ей удалось опустить их…

И чары рассеялись. Как только она сумела отвести взгляд, тело вновь стало подчиняться ее воле. Дикое рычание слетело с ее губ. Она взмахнула мечом, и, описав широкую сверкающую дугу, он врубился в зеленую массу. Неистово и отчаянно она рубила мечом и рвала рукой траву и цветы, что сковали нижнюю часть ее тела. Там, где цветы-кровососы впивались в нее, оставались красные следы. Крегана было почти не видно в пышной цветущей растительности, сквозь заросли можно было разглядеть лишь часть лица. Ноги животных тоже были спутаны, а цветы тянулись к их шеям. Ни Креган, ни Нери не шевелились, словно Глаз пригвоздил их к земле, а вот Ашур бешено мотал головой, хотя и не мог двигать ногами.

Возможно оттого, что единорог — неземное существо, он не был подвержен гипнотическим чарам Глаза. Стуже некогда было раздумывать об этом, она снова вспомнила слова Незнакомца о том, что единорог — оружие против Зарад-Крула.

С победным криком она оторвала от себя последнего кровососа. Прикрывая глаза рукой, Стужа подняла меч. Он почти не встретил сопротивления, проходя сквозь глазную ткань, и рассек черный зрачок.

Дымящаяся кровь и глазная жидкость стали выплескиваться на землю. Хищные цветки жадно набросились на эту омерзительную массу и принялись всасывать ее.

Стужа с удовлетворением оглядела свою работу. Сначала в Глазу отражалось лишь крайнее изумление и только потом боль, по мере того как содержимое Глаза — желтоватая вязкая жидкость — вытекало из него, словно из разбитого яйца, и медленно впитывалось в землю. Прозрачная оболочка являла собой тошнотворное зрелище. Некоторое время она еще колыхалась, вися в воздухе, а потом упала на землю. Стужу чуть не вывернуло наизнанку, когда она увидела, как смердящий студень испаряется, превращаясь в черное пятно.

Затем она неожиданно почувствовала, что в мозгу раздался невыносимо громкий крик, на мгновение оглушив ее. Но когда Стужа пришла в себя, она злорадно улыбнулась: в далеком Шардахе колдун Зарад-Крул навсегда ослеп на один глаз.

Креган вышел из оцепенения и принялся срывать с себя путы. Он яростно отдирал толстые жгуты растений от своих щиколоток и бедер. Ашур и Нери уже вырвались на свободу, и единорог старательно истоптал цветы.

Стужа улыбалась, но ее радость была недолгой. В воздухе послышался шум, от которого все внутри у нее оборвалось. Она взглянула в небо, потом посмотрела на Крегана. Он тоже слышал его — мерное хлопанье легких крыльев.

— Это те самые бабочки? — Страх прозвучал в его голосе.

— Скачи! — прокричала она Крегану, взлетая на спину Ашура. — Скачи так, будто за тобой черти гонятся!

Они неслись по равнине, и их тени, летевшие впереди них, искажались на каменистой земле. А справа, заслоняя звезды, летела еще одна тень, и сопровождавшее ее ритмичное хлопанье преследовало их по пятам. Креган бросил через плечо полный ужаса взгляд и прокричал что-то, пытаясь перекрыть свист ветра.

— Если мы продержимся до рассвета, они оставят нас в покое, — крикнула она в ответ.

Единорог шел все так же ровно, его выносливость была поистине сверхъестественной. Но Стужа боялась за Нери. Хотя у маленькой лошадки было храброе сердце, она слишком устала, чтобы долго выдерживать такую скачку.

Однако, задолго до того как в небе вспыхнули первые лучи солнца, хлопанье крыльев стало стихать. Стужа оглянулась и увидела удаляющуюся в сторону севера тень. Она придержала Ашура, не веря своим глазам. Рой бабочек держал путь на север. Она подала знак Крегану. Они остановились.

— Еще далеко до рассвета, а они почему-то улетели. — Шондосиец поскреб подбородок. — Сегодня ночью Зарад-Крул выбился из сил, — наконец предположил он. — Без глаза он вынужден управлять этими насекомыми одной только волей, а на таком расстоянии это требует невероятного напряжения.

Бабочки скрылись из виду, их поглотила тьма. Стужа и Креган спешились и повели животных на поводу. На Нери сегодня ночью уже нельзя было ехать верхом.

— Его безумие пустило глубокие корни, — заключил шондосиец. — Существует множество способов видеть на огромном расстоянии, но чрезмерная тяга к внешним эффектам заставила Зарад-Крула избрать для этой цели часть своего тела, что сделало его уязвимым.

— Тем не менее это позволило ему проверить свои возможности, — заметила она. — Эти цветочки не похожи были на простую демонстрацию силы.

— Это точно, — согласился он. — Практикуя такого рода магию, нельзя просто сидеть в безопасности в своей башне и пялиться в хрустальный шар. И все же он недооценил находчивость своих противников. Я шондосийский маг, а ты вообще нечто особенное.

Стужа пропустила его последние слови мимо ушей.

— Что же он сделает в следующий раз? Креган пожал плечами:

— Разве можно предугадать действия безумца? По крайней мере, в первом бою благодаря тебе мы одержали победу. Наверное, колдун просто умирает сейчас от боли, ведь остаться без глаза — это не шутка.

— Всего лишь маленькая победа в большой войне, — ответила она мрачно. — А раненое животное всегда смертельно опасно.

Стайка ночных птиц пролетела у них над головами, держа путь на юг, в сторону Календского моря.

Стужа вспомнила тех крылатых тварей, которых она видела сидя у костра в Кундалаконтире. Посланники, как сказал Креган. Шпионы — так поняла она.

Твари легко их выследили. Стужа и Креган так спешили, что даже не пытались сбить их со следа, а теперь делать это было поздно. Зарад-Крул уже узнал, куда они направляются, к тому же одежда Крегана выдала шондосийца. Не надо быть магом, чтобы догадаться, куда они держат путь.

— Долго еще? — спросила она.

— Трудно сказать, слишком темно. Около суток верхом. Если будем идти пешком, то дольше.

— Я хочу пересечь границу еще до захода солнца, — сказала она своему товарищу. — Нери выдержит?

— Выдержит, — уверенно ответил он. — Только ей надо немного отдохнуть. Но через реку Кокитус, по которой проходит граница между Роларофом и Шондо, можно переправиться всего в трех местах.

Стужа нахмурилась и склонила голову набок:

— И где ближайшая переправа?

— В Зонду. Там есть дамба, только ее охраняют, в Зонду ненавидят шондосийцев, и поэтому мне там появляться опасно. Две другие переправы — это броды, река в тех местах не очень бурная, и, соблюдая осторожность, через нее можно перейти. Они расположены дальше к северу.

— Тогда скачем в Зонду.

— Для тебя это тоже определенный риск, — предостерег он. — Хозяин «Скорбящей вдовы» наверняка сообщил наши приметы, а по законам чести, лорд Рольф должен отомстить за смерть сыновей, неважно, что зачинщиками стычки были они. В Роларофе такие обычаи, там верят, что всякого, кто не отомстит за родственника, ждут вечные муки.

— О чем ты говоришь? — перебила она его нетерпеливо.

— Если весть о драке в таверне достигла Зонду, нас схватят и продержат под стражей до тех пор, пока не появится Рольф.

— Мы же ехали очень быстро и почти не отдыхали.

— Меняя лошадей и не делая остановок, гонец из Шазада мог попасть в Зонду гораздо раньше нас.

Однако у них все равно не было выбора. С наступлением ночи Зарад-Крул нападет снова. А в Шондо они будут в относительной безопасности. Там есть все необходимое для ведения войны, а братья по ордену помогут Крегану. Вместе они придумают, что делать с Книгой. Как ни рискованно было появляться в Зонду, им нужно еще до ночи попасть на родину шондосийца.

Когда первые лучи солнца вспыхнули в небе, они остановились на краю скалистого гребня. Перед ними раскинулась пустынная равнина. Не было видно ни одной фермы, ни единого деревца или кустика не росло на выжженной солнцем земле.

— Зондауэр, — произнес Креган, обводя равнину широким жестом.

— Последнее предостережение, — перевела Стужа.

За ней несла свои ядовитые воды Кокитус, Река Плача. В ней не водилась рыба, ни одного животного не было видно на ее илистых берегах, на них не росло ни лесов, ни рощ. А за рекой лежит Шондо. Страна, жители которой не были обычными людьми, страна, где занимаются колдовством. Демоны и невиданные звери спокойно разгуливают там, питаясь кровью младенцев и производя на свет чудовищ, в чем им охотно содействуют шондосийские женщины. По крайней мере так гласила молва. Но вот это Стужа знала наверняка: для тех, кто в здравом уме, «Шондо» звучит как «преисподняя».

Она сглотнула:

— Твой друг сказал, что вы сами распространяете слухи о своей родине, чтобы отпугнуть незваных гостей.

Креган приподнял бровь:

— Когда-то один молодой и глупый роларофский король по имени Тордеш тоже никак не хотел верить этим слухам. Он задумал завоевать Шондо и присоединить ее к своим землям. Он смеялся над рассказами о колдунах, демонах и вурдалаках, он считал, что лишь простонародью пристало верить в эти сказки. На западном берегу Кокитус никто ни разу не видел ни одной живой души. Любое государство охраняет свои границы. Нет, говорил он своим приближенным, если кто и живет в Шондо, то скорее всего это полудикие варвары или совсем примитивные племена. У них нет никаких шансов выстоять против войска Зонду. Как ни отговаривали его советники, король был глух к их словам, он жаждал славы. Тордеш начал строить дамбу через Кокитус. Из-за частых наводнений оба брода были ненадежными, а по дамбе его армия и обозы легко переправились бы через бурную реку.

Стужа с интересом слушала.

— На выбранном для строительства месте поначалу появился небольшой лагерь, который быстро вырос в большой город, по мере того как всякие жулики, виноторговцы и продажные женщины пересекали Зондауэр в надежде поживиться. Вскоре улицы заполнились проститутками, на каждом углу — убийства, пьяные драки. Почти в шутку они назвали город «Зонду» — «предостережение».

Строительство шло медленно. Казалось, Кокитус смывала ночью то, что было построено за день. Но Тордеш подгонял людей, а когда они начинали роптать, долго не раздумывая, пускал в ход плети и бичи. Солдаты работали бок о бок с рабочими, и если кого-нибудь смывало, он тонул, только и всего. Что значат для короля чьи-то жизни? Тордеша волновала только дамба, и завоевание Шондо стало для него смыслом жизни.

Наконец грандиозное строительство было завершено. Воды Кокитус угрожающе бурлили, но Тордеш со своей армией мог беспрепятственно переправиться через нее. Он планировал захват в трех направлениях. Тордеш провел бы часть армии через дамбу, а два его военачальника должны были провести две другие части через броды. Одна часть пошла бы на север, другая — на юг, а третья — прямо в самое сердце страны. Потом все три должны были соединиться, чтобы погасить последние очаги сопротивления.

Накануне выступления молодой король распорядился щедро угостить людей вином. Все бочонки в городе были открыты, вино текло рекой. Женщин хватали и насиловали. Тордеш время от времени выходил из своих покоев на балкон и швырял в толпу монеты, и люди, пьяно горланя, ползали в грязи и собирали золото. Они выкрикивали его имя, и он провозгласил себя Королем Роларофским и Шондосийским, и прочая, и прочая.

На следующее утро Тордеш сел на белоснежного коня, чтобы вести свое войско. На его голове сверкала корона Роларофа. Он был одет в одежду из самых дорогих тканей, на нем сверкали драгоценные украшения тончайшей работы. На поясе висел великолепный двуручный меч, принадлежавший когда-то его отцу. Глаза короля горели диким огнем, он заверил своих подданных в том, что победа будет быстрой. Из Шондо через дамбу вернулись лазутчики. Не было ни малейших признаков того, что армия Зонду встретит сопротивление. Король во всеуслышание хвастливо заявил, что возьмет Шондо без потерь и ни один роларофский воин не погибнет в этой войне.

Тордеш гарцевал на своем белоснежном коне. Ворота на дамбу были открыты. Король вынул из ножен свой меч и высоко поднял его. Солнце ослепительно сверкнуло на гладком клинке, и все увидели в том предзнаменование победы. С помпой и блеском Тордеш повел поющих солдат через дамбу.

И в это время отовсюду послышался звон, будто зазвенели бесчисленные хрустальные колокольчики. Дамба вдруг задрожала. Лошади ржали и в ужасе вставали на дыбы, сбрасывая несчастных седоков. Поднялся неистовый ветер, вздымая воды Кокитус, огромные свирепые волны подхватывали злополучных воинов, не удержавшихся на дамбе. Тордеш, вцепившись в поводья, стоял на самой середине дамбы и упрямо подгонял свое войско. Вдруг дамба перестала трястись, река утихла. Воины Тордеша, ничего не понимая, с ужасом смотрели, как воздух колыхнулся, по нему пошла рябь, и на противоположном берегу появился город, подобного которому они не видели никогда. Он был окутан дымкой, которая быстро таяла в утреннем солнечном свете. Дамба упиралась в ворота города, на которых висел герб в виде черепа, и будто пропадала в этом черном зеве. Спиральные башни, искажаясь в дымке, вздымались в небо, и каждая была увенчана страшной горгульей. Под шпилями и вдоль плоских крыш висели, словно огромные летучие мыши, отвратительные демоны и облизывали свои ярко-красные когти и ядовитые клыки. Громадная стена из черного камня окружала таинственную крепость, а по верху стены изваянные в камне души грешников вопили и корчились в вечных муках.

Роларофцы в страхе закрывали руками глаза, не в силах вынести этого зрелища. Вопли и стенания вырывались у видавших виды воинов, кто-то повернулся и побежал, а кто-то бросился в реку, чтобы избежать более страшной участи. Королевские военачальники, бледные от ужаса, умоляли Тордеша вернуться и укрыться за надежными стенами Зонду, но король был непреклонен. Он пытался вновь поднять боевой дух своих солдат. Размахивая мечом, он приказывал наступать. Но никто не сдвинулся с места. Тордеш насмехался над воинами, грозил им, сулил горы золота и серебра. Но никто не внял ни уговорам, ни угрозам. «Это колдовство, — кричал он в злобе. — Идиоты! Трусы! Это мираж!»

На черной стене появилась высокая тощая фигура, укутанная в широкий плащ. И каждому почудилось, будто его сердце пронзает указующий перст, когда человек в плаще поднял руку. И все услышали его звучный голос:

— Поворачивай назад, Тордеш! Отправляй своих воинов по домам. В аду еще недостаточно жарко для твоей алчной души.

Тордеш стал пунцовым от ярости. Семена безумия дали ростки в его извращенном уме.

— И ты, и твой город — мираж!

Молодой король пришпорил коня. Размахивая мечом и проклиная весь мир, он в бешенстве кинулся через дамбу на несуществующих врагов.

Человек на стене достал из-под плаща лук из черного дерева и одну-единственную стрелу. Люди не дыша смотрели, как медленно натягивается тетива, как оперенье стрелы касается уха стрелка. На мгновение, которое длилось целую вечность, все как будто замерло. Затем человек с луком отпустил тетиву. Смертоносное жало проткнуло толщу воздуха и вошло в сердце прекрасного белого коня, на котором сидел король Тордеш.

Несчастное животное споткнулось и, кувыркаясь, полетело вперед, сбросив своего незадачливого седока. Тордеш закричал, когда его меч канул в водах Кокитус. Король с трудом поднялся, он был весь в ссадинах, в правом плече зияла рана. Но это были пустяки по сравнению с презрением, которое он увидел в глазах своих людей.

Он повернулся к стоящему на стене стражу города и принялся злобно его клясть.

— Поворачивай, Тордеш, — сказал лучник. — Поворачивай и убирайся отсюда. Здесь тебя ждет ад.

В полном смятении роларофский король побрел обратно в Зонду. Его солдаты расступались, давая ему дорогу, а потом пошли за ним, сгибаясь под бременем поражения.

Легенда гласит, что молодой король закрылся у себя во дворце и больше его никто никогда не видел. Управление королевством он передал своим военачальникам, а когда он умер, опозоренный и обесчещенный, никто не горевал.

Креган облизнул губы, закончив рассказ.

Стужа вздохнула.

— Интересная история, — выговорила она наконец.

— Это правдивая история, — ответил шондосиец угрюмо. — Что бы там тебе ни говорил мой друг, трусливым в Шондо лучше не соваться. Множество странных существ населяют эту страну, существ, рядом с которыми бледнеют все твои самые страшные кошмары.

Краска бросилась ей в лицо.

— Только не мои. — Она подстегнула единорога и припустила по гребню горы над долиной Зондауэр.