Студентка, коммерсантка и просто красавица!

Глава 13

Не знаю, помогла ли это бабкина магия, или просто отец одумался, но со дня нашей поездки всё переменилось. Папа спешил с работы домой, сверхурочные по выходным закончились. Мама помолодела лет на десять, по утрам она возилась с завтраком, мурлыкая под нос незатейливые песенки. Дом снова наполнился жизнью, тепло любящих сердец ощущалось почти физически.

Это и подтолкнуло меня к изучению странной тетради, что передала мне баба Нина. Впопыхах я запрятала её под матрас и благополучно забыла, наслаждаясь переменами. Как-то вечером, когда Алла задержалась у подружки и комната была в моём распоряжении, я достала заветный подарок колдуньи. Тетрадь оказалась обычной тонкой, но в неё были вложены исписанные листы, что и ввело меня в заблуждение. На этих бумажках старомодным витиеватым почерком были выведены заговоры, написанные чернилами. Время не пощадило ни бумагу, ни записи. Многое можно было прочесть с трудом. После долгих мучений мне всё же удалась разобрать большинство из написанного. Заговоры от различных болезней, для красоты, для густых волос, встречались и более серьёзные: устранить соперника, сделать так, чтобы человек с тобой во всём соглашался. Любопытно. Однако верилось с трудом, что вся эта тарабарщина будет работать. И всё же. А как быть с тем, что сделала баба Нина? Ведь сейчас передо мной уже было два варианта жизни нашей семьи, и к обоим она приложила руку.

Я внимательно вчитывалась в расплывшиеся строки, надо переписать всё, иначе вскоре письмена и вовсе будет не разобрать. Не знаю, что сподвигло меня на это. Вера ли или просто уважение к чужому труду, к тому, кто столь скрупулёзно записывал не один год все эти магические рецепты.

Послышался стук входной двери, и я запрятала тетрадь обратно. В комнату вошла Алка.

– Всё, Иринка, я договорилась. В субботу в три часа к нам придут Алёнка и Наташка, они где-то достали новую тушь, так что готовься к работе. Надо их сделать раскрасавицами. Первые клиентки, как никак.

– Ты уверена? А вдруг им не понравится? – в душе заскреблась тревога.

– Ой, ладно тебе, не паникуй, – махнула рукой сестра, – я же видела, как ты можешь. Не сомневайся даже, они будут в восторге.

К слову, я теперь частенько красила Аллу, когда Ярик звал её на очередное свидание. Косметика стремительно убывала, вернее, те её крохи, что перешли нам от мамы. Сестра переживала по этому поводу и решила дело в долгий ящик не откладывать.

– Ладно, обещаю быть дома в субботу. Веди своих подруг.

Алла обняла меня, потом отстранилась:

– Ты замечаешь, что папа переменился? С чего бы это? То, как бука ходил, двух слов не вытянешь. А тут… Цветы и прочее.

– Это любовь…

Сестра рассмеялась:

– Много ли ты понимаешь в любви, а?

Я только пожала плечами, какая разница. Когда всё хорошо, не стоит допытываться, почему и отчего, надо наслаждаться каждым моментом.

В школе дела тоже шли отлично. Учителя дивились моим успехам, сетуя, что раньше не взялась за учёбу с таким рвением. Ведь тогда можно было претендовать на серебряную медаль. Но награды меня интересовали мало, а вот поступление в институт культуры – другое дело. Я записалась в кружок английского и немецкого, большего мне наша школа предложить не могла. Во дворце пионеров тоже были лишь эти два языка на выбор. Одноклассники шептались, что это Есенина «тянет» меня на отлично. Мне было наплевать на слухи. Время дорого, до поступления всего ничего.

Как-то на перемене, смущаясь, что происходило с ним крайне редко, подошёл Сорокин:

– Слышишь, Иванова, хотел спросить про ту тетрадку. Что там интересного?

– Ничего особенного, – с напускным равнодушием ответила я.

– Даже с другом не поделишься, я ведь никому, ты знаешь, – Юрка присел рядом.

– В самом деле, ничего такого, рецепты народные от всяких болячек. Не понимаю, почему бабулька решила, что мне они пригодятся. А почему ты спрашиваешь?

– Да… не знаю как сказать, – Юрка стушевался, теребя уголок тетради.

– Как есть. Мы с тобой к ведьме ездили, что более необычного может быть?

– И то верно. Так слушай, отец стал поднимать руку на мать, ты ведь знаешь, он не пьёт. Так, ещё было бы понятно. Но его словно подменили, звереет от одного её слова. И любовницы у него нет, проверял, – вздохнул Сорокин, – пока я дома он держит себя в узде. Но всё чаще замечаю синяки на руках у мамы и вечно заплаканные глаза. Может, ещё раз к бабке съездим? Ведь тебе помогла, сама говорила.

– Дай мне время до завтра. Я подумаю, хорошо?

– Спасибо, Иванова, – в глазах Юрки зажглись лучики надежды.

– Рано ещё благодарить, – обнадёживать его не хотелось, да я и сама не знала, как смогу помочь. Понадеялась на тетрадку, даже не представляя, найду там что-то полезное или нет. А самое главное – сработает ли заговор, если отыщется?

Юрка подмигнул:

– До завтра, Иванова, – и ушёл по своим многочисленным делам.

Вечером дождалась, пока Алла заснёт и достала вожделенные записи. Аккуратно переворачивая страницу за страницей, я искала хотя бы намёк на нужное мне. На очередном пожелтевшем листке увидела надпись – избыть ненависть в человеке. Возможно, это то, что надо? Заговор был всего в пару строк, следовало читать его над едой или питьём. Даже не верилось, что это поможет. Но ведь хуже не станет? Почему бы и не попробовать?

На следующий день, едва я зашла в школу, ко мне подошёл Юрка:

– Ну что, поедем к волшебной старушке?

– Не спеши. Я нашла кое-что другое, только обещай не расспрашивать. Всё расскажу завтра.

– Понадеялся на тебя, – помрачнел Сорокин, – он её вчера в комнате избил, чтобы я не заметил, а она молчит, – взгляд его потускнел.

– Юрка, ты веришь мне? Потерпи ещё чуток. А может, милицию вызвать? Пока до худшего не дошло.

– Да никогда она не вызовет, – бросил зло Юрка, – не хочешь помогать, так хоть с дурацкими советами не лезь.

– Попробую, подожди ещё один денёк, – я поймала уже развернувшегося Сорокина за руку, – пожалуйста, не сработает, сама поеду к бабке.

– Ладно, Иванова, – смягчился Юрка, – день так день.

После школы я купила бутылку лимонада и отправилась домой. Сегодня Алка допоздна в институте, родители пока на работе. Вот и займёмся укрощением дяди Саши.

Усевшись в своей комнате, достала лимонад и тетрадку. Пометок, как точно проводить заговор не было, хотя на других было написано в полночь или в полнолуние. Раз ничего не указано, буду просто проговаривать над напитком.

Прочитав заговор несколько раз, задумалась, а какого количества будет достаточно? Вдруг число прочтений тоже имеет значение? Тряхнула головой – ладно, почитаю ещё, для Юрки не жалко. Не знаю, сколько ещё раз проговаривала заветные слова, но вдруг почувствовала, как по рукам пошло тепло и лёгкое покалывание, сама не понимая, что творю, обхватила бутылку ладонями, продолжая бубнить уже наизусть. Тепло схлынуло и по телу разлилась слабость, я убрала руки от лимонада и откинулась на кровать. Ощущение было такое, как будто протащила мешок с камнями от школы до дома. Чувствовала себя совершенно выжатой.

Пока не пришёл никто из домашних, спрятала назад тетрадь, запихнула лимонад в портфель и села за уроки.

На следующий день вручила бутылку Юрке:

– Отдай отцу, пусть выпьет. Желательно сам.

Сорокин с недоверием скосил глаз на лимонад:

– Иванова, ты серьёзно? Или успокоительных туда подмешала?

– Сделай, как я сказала. Не поможет, поедем в деревню, – я сунула бутылку ему в руки и ушла в класс, во избежание дальнейших расспросов.

Вечером, когда вся семья уже готовилась ко сну в дверь, раздался стук. Настойчивый, дробный. Открывать пошёл отец:

– Ира, тебя, – он нахмурился, – сообщи своему другу, что для визитов поздновато.

– Прости, пап, наверное, что-то случилось. Сейчас узнаю.

Я выглянула в подъезд, у двери, перетаптываясь от нетерпения с ноги на ногу, стоял Юрка.

– Ирка, получилось! Что ты там в лимонад подсыпала, колись? – он схватил меня за руки.

– Ничего. Не расспрашивай, будь другом. Лучше расскажи, как всё вышло?

– Представляешь, зашёл я к нему на работу, сообщил, что дома кран потёк, пришлось ломать самому. Ну он и отправился чинить, воду перекрыл. Вот я ему и подсунул твой лимонад. Он вечером домой вернулся, не узнать. Не ругается, сидит за кроссвордом, как раньше. Маме «спасибо», «пожалуйста». Чудеса-а-а-а.

Мне самой не верилось в это. С каждым словом друга мои брови поднимались всё выше и выше, стремясь, наверное, слиться с линией волос. Ведь даже читая заговор, в голове крутилась мысль о том, что всё это сказки и дремучие суеверия. А оно вон как. Не знаю, кто удивился больше Юрка или я. Отправив его домой, пошла спать, обдумывая, что можно ведь сильно упростить свою жизнь с помощью чудо-тетради. Честно ли это? А почему нет? Бабка сама мне её отдала, выходит и пользоваться не возбраняется.

В субботу к обеду я ждала подруг сестры, Алка в нетерпении крутилась рядом:

– Только ты уж постарайся, Иришка.

Пришлось выгнать её из комнаты, мельтешение начинало действовать на нервы. Не успело радио пропеть позывные, как раздался стук в дверь. В комнату вошли две девушки.

– Знакомьтесь, – Алла провела гостей, – моя сестра Ира. А это Алёна и Наташа.

Барышни были разные, как день и ночь. Невысокая, хрупкая до прозрачности Алёна, блондинка с голубыми глазами. Точёное, словно фарфоровое, личико, губки бантиком, чуть вздёрнутый носик. Наташа, напротив, была смуглой, с чёрным кудрявым волосом, что блестел на солнце. Высокая, с шикарной фигурой и широкими бёдрами. Кареглазая, с полными, чувственными губами. Более разную пару сложно было и представить.

Девчонки выложили на трюмо свою косметику. Надо ли говорить, что, как и у нас, это были остатки родительских запасов. Конечно, туши и помады сейчас не найдёшь, мигом сметают с прилавков.

Я поковырялась в их сокровищах, поглядывая на «клиенток». Решила начать с Наташи. Её природная красота не нуждалась в косметике, чёрные как смоль ресницы, алая улыбка. Но я решила поэкспериментировать и сделать ей макияж, который в нашем времени называли смоки айс. Тем более что можно обойтись буквально одним карандашом, стоит лишь умело растушевать его.

Усадила девушку на стул и принялась за дело. За мной неотрывно следили Алла и Алёна. Поколдовав над глазами, чуть исправила форму бровей, лишнее пришлось выщипать, уж больно густо они росли. Нанесла тушь, на губы – помаду, глубокого винного цвета. Волосы оставила распущенными, лишь сформировала локоны руками. Отошла, любуясь своей работой.

– Наташка, тебя же не узнать! – ахнула её подруга. – ты похожа на актрису!

Макияж подчеркнул большие глаза девушки, сделал их глубже и загадочнее. Пышные, густые ресницы стали ещё длиннее и трепетали как крылья бабочки.

– Ну, всё, – усмехнулась Алка, – все парни на дискотеке попадают. Штабелями.

Смуглянка повернулась к зеркалу. Замерла, разглядывая отражение. Провела рукой по лицу, сомневаясь, что это на самом деле она.

– Девочки…Ира…Я же сама себя не узнаю. Красиво-то как!

Она вытащила из сумки небольшое зеркальце и села на кровать, освободив место для подруги, а сама принялась разглядывать себя, крутя головой так, что я думала, она у неё отвалится.

Для макияжа второй девушки требовались оттенки мягче и нежнее. К сожалению, их палетка не изобиловала нужными тенями.

Я отошла в сторонку, прикидывая, что можно сделать. На Алёне было платье жемчужно-серого цвета с белым отложным воротником и манжетами. Оно подчёркивало воздушную красоту невысокой блондинки, мягко облегая фигуру. Девушка была похожа на эльфийку.

Алёна подняла на меня глаза:

– Сделай, пожалуйста, чтобы как у Аллы было.

– Но тебе не пойдут такие цвета, – нахмурилась я.

– Ты не поняла, чтобы на меня парень смотрел, как Ярик на твою сестру, – она трогательно сложила руки, устремив на меня полный надежды взор.

– Я очень постараюсь, обещаю, – что же, приступим.

Решив скомбинировать белые и синие тени, стала наносить косметику. Прокрасила почти невидимые брови, нарисовала стрелки, хорошенько растушевав. На внутренние уголки век нанесла белые тени, сделав плавный переход с синим, который также сильно растушевала, чтобы он лёг мягким оттенком. Складку над верхним веком подчеркнула тёмным карандашом, отчего глаза будто распахнулись, смотря на мир наивно и радостно. В ход пошла тушь. Я не стала наносить её в несколько слоёв, чтобы не испортить образ, лишь легонько прошлась по ресницам, прокрашивая тщательно каждую. Добавила нежно-розовых румян и помаду в тон. Принялась за причёску, отделила верхнюю половину волос, заплела по бокам от висков сложные косы, собрав остальное в высокий хвост, подкрутила концы прядей. Алёна и в самом деле стала похожа на хрупкую эльфийскую принцессу или нежного ангела.

– Вот это да, – услышала я шёпот за спиной, оглянулась. На кровати Алла и Наташа сидели, разинув рты. Алёна подскочила и обернулась к зеркалу.

– За такое чудо и туши не жалко! – прошептала она еле слышно.

– Ирка, – подбоченилась сестра, – тут, как погляжу, таксу-то поднимать надо. Правда, девочки?

Наташа порылась в сумке и достала новую помаду:

– Возьми, пожалуйста, это тебе.

Я смутилась:

– Нет, мы договаривались на тушь. Не надо больше. Это неудобно.

– Ты не поняла, – перебила Наташа, – это подарок от нас, правда, Алёна?

– Да! – с жаром поддержала подругу девушка. – Не отказывайся. Такое чудо сотворить, за это и целой палетки не жалко.

Они ещё покрутились у зеркала, пока я красила Алку, и все втроём убежали на танцы.

В комнату заглянула мама:

– Иришка, – застенчиво начала она, – а меня накрасишь? Мы с папой в театр собрались, он каким-то чудом билеты достал.

– Конечно, только покажи, в чём ты сегодня пойдёшь?

Через минуту она принесла из спальни длинное в пол платье, роскошного янтарного цвета.

– Вот. Как думаешь, пойдёт?

– Шикарно, мама. Ты будешь королевой, обещаю.

Усадив её на стул и снова вооружившись косметикой, стала колдовать уже над ней. Скрыла пудрой и тоналкой залёгшие первые морщинки, подчеркнула нежный овал лица, для глаз решила использовать те же кофейного цвета тени, какими красила Аллу. Несколько взмахов кисточкой, немного помады и всё было готово. Волосы собрала в высокую причёску, накрутила концы прядей в упругие локоны и закрепила их вокруг аккуратного пучка.

Мама взглянула в зеркало:

– Дочка, да у тебя талант! Подумай, может, стоит его развивать? Отбоя от желающих не будет.

– Нет, я решила идти на международные отношения.

– Вот как? Ты не говорила… Знаешь, какой там конкурс. Тяжело тебе будет, доченька. Подай документы ещё в один институт, на всякий случай.

– Я подумаю, мам.

Из коридора донёсся голос отца:

– Милая, ну ты скоро? Опоздаем ведь, – он вошёл в комнату, держа в руках галстук и замер, с восхищением глядя на маму.

– Дорогая, ты чудо как хороша!

Мама зарделась, как девчонка, потупив глаза. Отвыкла она от комплиментов.

Папа, взял её за руку, провожая к выходу, подал плащ, а потом обнял, думая, что я не вижу:

– Родная, если бы мы не были женаты, сегодня я сделал бы тебе предложение снова. Ты прелестна, словно в юности.

Мама осторожно поцеловала его в губы, а я прикрыла дверь, не мешая их разговору.

Как мало иногда нужно для того, чтобы сделать женщину счастливой. Немного косметики и вот мужчины у твоих ног. Так радостно было наблюдать за родителями. Папа вёл себя, как влюблённый мальчишка, словно и не было прожитых лет. Он всё норовил приобнять маму, когда думал, что мы их не видим. Подкладывал ей лучшие кусочки, приносил её любимые пирожные. Как хорошо, что магия есть, и в равной степени страшно, что она реальная. Колдовство способно пробудить любовь в чужом человеке, разрушить семью и исправить все ошибки. Как непонятно, жутко и одновременно притягательно, что теперь и я прикоснулась к неизведанному. К чему-то таинственному и невероятно могущественному.