Страшная неделя

Глава 9. Чего земля не выплюнет

На печке в доме родителей всегда хорошо спать. Даже если проспишь всего часов пять, всё равно утром встаёшь полным сил и с хорошим настроением. Только вот печка-то вроде бы не родительская. И запахи не похожи. И звуки другие.

Новиков открыл глаза. Точно, потолок не тот, одеяло чужое. Ну да, ну да. Они же за полночь вернулись в дом Октябрины Леонардовны. Люба-хозяйка слёзно умоляла всех остаться, но староста деревни сочла это неприличным и погнала их компанию к себе. Тем более что малышу после обтирания святой водой и помазывания маслом стало получше.

Даже Люба-фельшер удивилась. А ещё она показала им пару странных шрамов на шее ребёнка. Тонкие царапины, как будто полностью зажившие. Только вот мамаша никак не могла припомнить, когда и как они появились. С одной стороны, ничего удивительного – маленький ребёнок, везде залезает, всё ему надо потрогать. Да ещё в деревенском доме. С другой – как-то многовато шрамов, чтобы мать их раньше не замечала. На ней, конечно, и хозяйство, и старшая дочка. Но место видное – шея. Как тут не заметить.

Но ко всей этой ситуации примешивалась ещё одна проблема. Новикову казалось, что где-то он подобные шрамы уже видел. Тонкие, как бы давно зажившие. На чьей-то шее. Только вот никак не мог вспомнить, на чьей именно.

– Вставать-то будешь, что ли? – раздался из-за занавески голос Октябрины Леонардовны.

Пришлось вылезать из одеяла и спускаться вниз. Хорошо, что одежда за ночь просохла, и громадного размера вещи можно было с радостью вернуть хозяйке.

– Как спина-то? – спросила Октябрина Леонардовна, расставляя на столе глубокие тарелки.

– Спасибо, отлично! – Новиков покрутился в разные стороны. И никакого ощущения ржавых болтов у хребта – свобода движения. Как это прекрасно.

– Мазь оставь себе. У меня ещё есть.

– Спасибо, – расплылся в улыбке Новиков.

Отец Павел, стоявший перед иконами и что-то бормотавший, приветственно кивнул через плечо.

– А где Антон? – спросил Новиков, умывшись.

– Сам-то как думаешь? – буркнула хозяйка дома, ухватом вынимая из печи большой чугунный горшок с гречневой кашей.

Гречка из печи, да ещё с паштетом из разваренных лесных грибов и лука, зашла на ура.

– Надо что-то решать с транспортом, – сказал Новиков, когда Октябрина Леонардовна стала убирать посуду со стола. Отец Павел собрал тарелки в стопу и отнёс на мойку.

– Потом решите, – сказала хозяйка, расставляя чашки. – Сначала – крестный ход. А то вон чего творится.

– Я же уже сказал, что нужно разрешение… – пробормотал было отец Павел, но Октябрина Леонардовна показала ему громадный кулак.

– Вот те разрешение! Может, ещё Патриарху напишешь? А мы тут пока всех детей схороним.

– Почему он именно из детей силы тянет? – задумчиво проговорил Новиков. – Они слабее? Поэтому?

Никто не ответил. Отец Павел смотрел в чашку, Октябрина Леонардовна занималась самоваром.

– А откуда вы все знаете про можжевельник? – продолжал расспрашивать Новиков.

– Так это давно известно, – пожала плечами Октябрина Леонардовна. – Нечисть этих веток чегой-то боится.

– Давно известно, – тихо повторил Новиков. – А откуда? Откуда именно вы это знаете? Кто вам рассказал?

– Так это, – Октябрина Леонардовна на миг задумалась, глядя в окно. – Кажись, бабка. Когда я ещё девчонкой была. Чертополох да можжевельник. У всех всегда они по притолокам рассованы. Ещё бы хорошо четверговой солью сыпать да семипечной золой. Только где их возьмёшь?

Отец Павел фыркнул и уставился в окно.

– Чего фырчишь? Чай пей. Да поешь хорошенько, тебе первым на ходу-то топать.

– Ваша бабушка? – пытался не сбиться с мысли Новиков. – Это когда вы на севере жили?

– Чего? А, на севере. – Октябрина Леонардовна наконец уселась за стол. – Нет, я местная. А туды по распределению ездила. Ну и осталась на заработки. Потом вернулась, уже с мужем, упокой господи его душу.

– Значит, тут все в курсе про нечисть и можжевельник. – Новиков откинулся к стенке и постукивал пальцами по столу. – А значит, можно предположить, что нечто подобное в этих местах уже когда-то случалось. Стало быть, есть и опыт избавления от этой напасти.

Октябрина Леонардовна и отец Павел молча таращились на Новикова.

– Есть идеи? – спросил участковый сразу у обоих.

Отец Павел пожал плечами. Октябрина Леонардовна задумалась, долго что-то перебирала в уме, потом покачала головой:

– Нет, не слыхала.

– Попробуем с другой стороны. Кто может об этом хоть что-то знать?

– В Покрышкино есть музей, – сказал отец Павел, держа чашку двумя руками.

– Вряд ли там есть экспозиция про нечисть. – Новиков положил себе сахар в чай.

– Но есть же хранители, научные сотрудники… – Отец Павел, видимо, понял, что его занесло куда-то не туда, и замолчал.

– Ядвига может знать. – Октябрина Леонардовна отпила чаю из блюдца.

– Ну да, она же сразу сказала тогда про соль, – пробормотал Новиков, не понимая, как он сразу не догадался про бабулю, которую вся округа зовёт ведьмой. Ну, тогда надо возвращаться в Покрышкино, и чем скорее, тем лучше.

Только вот у деревенских, кажется, есть планы на священника, и так просто его отсюда не выпустят. А спорить с Октябриной Леонардовной себе дороже.

И точно, после завтрака, как ни упирался отец Павел, вокруг дома старосты стали собираться люди с иконами в руках. Новиков планировал во время этого мероприятий позвонить Лисовскому и спросить насчёт трактора, но не вышло.

Октябрина Леонардовна вытолкала Новикова на улицу и вручила ему старую тяжёлую икону со своей кухни. А он даже не мог разобрать, кто там изображён. Впрочем, пустое – всё равно ему бледные лики с нимбами ничего не говорили. Антону, который появился только после того, как собралась вся деревня, тоже доверили нести икону.

Отец Павел долго крестился и что-то бормотал в доме, потом всё-таки вышел на улицу и затянул молебен с каждением. Затем вся процессия двинулась вокруг деревни. Хорошо, что тропинки уже просохли, потому что приходилось то забираться на пригорки, то спускаться вниз между холмами.

У Новикова скоро занемели руки, и он просто убеждал себя, что прогулка по весенней деревне благотворно повлияет на здоровье. Свежий воздух, почки уже распускаются. Пахнет талым снегом и мокрой землёй. Где-то поблизости бродит упырь.

На вершине холма Новиков чуть оступился. Обернулся и увидел как деревенские, замыкавшие шествие, что-то разбрасывали. Как сеятели. Почти пятились, бросая на дорогу, где прошёл крестный ход, что-то вроде песка. Или соли, – догадался Новиков. Хорошо, что отец Павел шагает впереди и не видит рассыпания соли, а то бы чего доброго остановился и начал мораль читать. И застопорил бы всё движение на полдня.

А у них ещё куча дел, самое важное из которых разобраться, как нейтрализовать упыря. Желательно насовсем. Для этого надо попасть в Покрышкино. А для этого – вытащить машину из жижи. Нужен трактор. Которого нет. И где его взять?

Пока Новиков бродил мыслями по кругу, крестный ход обошёл всю деревню, отец Павел снова затянул какие-то песнопения. А голос у него ничего. Приятный. Да ещё такие кружева выводит. Красиво. Жаль, непонятно, о чём речь. Кроме «господи помилуй». Так где же найти трактор?

Молебен закончился, местные толпой обступили священника и стали наперебой горлопанить. Антон снова куда-то подевался. Никак пошёл Любе помогать. Новиков вернул икону владелице и полез на ближайший холм, чтобы поймать устойчивую связь. Увы, Лисовский отчего-то был недоступен.

– А где у вас фап? – спросил Новиков у старосты, с тоской глядя на толпу вокруг отца Павла, которая никак не редела.

– Избу полуразвалившуюся видел? – спросила Октябрина Леонардовна, опираясь локтем на забор. – Вон там, через улицу?

– Это фап? – недоверчиво переспросил Новиков. – Я думал, это развалина, где никто не живёт.

– Ну, у нас-то деревня. А не как у вас – посёлок с богачами и целой поликлиникой.

– А вас там принимают? Ну, в поликлинике?

– А то, – протянула Октябрина Леонардовна. – Ты это к чему?

– Боюсь, если мы вовремя мер не примем, – тихо сказал Новиков, – то и вся наша поликлиника будет заполнена такими вот детьми со шрамами. Где же я их видел?

И тут перед глазами промелькнула чья-то шея, покрытая пятнами и…

– Как добираться-то будем? – появившийся Антон не дал досмотреть видение и полностью его прогнал.

– Помог? – грубо спросил Новиков, разозлившийся за то, что его сбили с мысли. – Всё поправил?

– В смысле? – удивлённо спросил Антон.

– Ты местный фап видел? – решил увести разговор в сторону Новиков.

– Ну?

– Вот и занялся бы делом. Там работы непочатый край.

– И кто мне за эту работу заплатит?

– Не всё на деньги меряется, – пробормотал Новиков. – И надо уже тряхнуть Лисовского. Кстати, всё утро дозвониться до него не могу. Есть у кого-нибудь трактор в округе?

– Есть, только все, поди, на карьере, – сказала Октябрина Леонардовна, запахивая пальто.

– Есть мощный вездеход, – щёлкнул пальцами Антон. – У бывшего одноклассника. Вытянет твою машину.

Пока Антон с холма звонил приятелю, Новиков всё топтался у дома старосты, где местные ни в какую не хотели отпускать отца Павла, пока он не переписал все имена за здравие и упокой, не принял заказы на молебны и не ответил на вопросы вроде можно ли есть сверчков в пост. Оказалось, где-то рядом предприимчивые местные устроили сверчковую ферму и теперь продавали муку из насекомых.

Новиков от души понадеялся, что Василиса, когда приедет, об этом не узнает. А то она давно ноет, что мясо есть вредно, да и зверушек жалко. Может, она и сверчков пожалеет?

– Надо бы выдвигаться, – сказал вернувшийся Антон. – Как-нибудь дойдём до дороги, а там попутку попробуем поймать.

Новиков кивнул и помахал рукой отцу Павлу, которого за локоть цепко держала бабуля в платочке.

– Я обязательно ещё приеду, – обещал ей отец Павел уже раз пятый.

Антон подошёл поближе к Новикову и тихо произнёс:

– Может, сказать Октябрине и фельдшерице, чтобы не распространялись особо?

– А есть смысл? – скептически спросил Новиков.

– Ну да, – вздохнул Антон. – Деревня. Даже если они никому ни одного слова не скажут, всё равно все всё узнают.

Толпа потихоньку рассосалась, и отец Павел остался стоять у дома старосты в окружении пакетов, коробок и кульков с разной снедью – яблоками, картошкой и соленьями.

– И как мы всё это потащим? – спросил Антон, осматривая дары местных. – На себе?

– Ничего, не переломитесь. – И Октябрина Леонардовна нагрузила каждого продуктовым набором.

Новикову досталась большая сумка с куриными яйцами и ещё чем-то распластавшимся по дну.

– Вроде пост, – бормотал Новиков, примеряясь поудобнее к нагрузке.

– Так до Пасхи уж недалече, – бодро отозвалась Октябрина Леонардовна, давая Антону в каждую руку по пухлому пакету. – Ну, с Богом. Счастливо добраться. Как приедете – обязательно позвоните.

Компания попрощалась со старостой, и Новиков со священником стали подниматься на холм позади её дома, а Антон топал чуть позади, потому что за ним увязалась старая знакомая Люба. Она шла и всё что-то тихо ему наговаривала, гладя по плечу.

Отец Павел время от времени оборачивался и недовольно качал головой. Увидев вопросительный взгляд Новикова, он сказал:

– Октябрина-то права. Женщина всё-таки замужем.

Новиков только молча улыбнулся. Монаху ещё многому предстояло научиться в деревне. Например, не лезть людям в души без приглашения.

Люба отстала, и сияющий довольной улыбкой Антон резво догнал остальных. Отец Павел уже обернулся и открыл было рот, чтобы прочитать ему мораль, но Новиков намеренно громко спросил:

– И где мы найдём попутку? Дороги-то размыло.

– Пройдём через луга, – сказал Антон, щурясь на весеннее солнце. – А там – вдоль грунтовки до трассы.

– Ничего себе марш-бросок, – процедил Новиков, перехватывая ручки тяжеленной сумки другой рукой и вспоминая службу в армии.

Луга ещё не зеленели, но уже проснулись – в пролесках на все голоса щебетали птицы, а по полям пару раз пробегали шустрые зайцы. И пахло весной. Да так, что хотелось бросить поклажу и просто погулять по лугам. Можно даже запустить воздушного змея или наделать бумажных корабликов и устроить регату в ручье. Как в детстве.

Новиков тяжко вздохнул. Вместо беззаботного детства – деревни с хиреющими детьми и упыри, бродящие по округе.

– Смотрите-ка, а грунтовка-то почти высохла, – радостно отрапортовал ушедший чуть вперёд Антон. – Если она вся такая, то через пару часов будем в Покрышкино.

– Почему мы не могли по этой дороге сюда приехать? – спросил Новиков, снова перехватывая ручки.

– А, ну да. На повороте к трассе ручей разлился, а у Покрышкина низину затопило. Но там есть пешеходный мостик.

Новиков ничего не ответил, только тяжко вздохнул. Отец Павел тоже устало вздыхал, он был самым субтильным из компании, но так как вся снедь была подарена ему, то священник взял на себя львиную часть груза. И теперь еле волочил ноги. Но не сдавался – ни разу даже стона не издал.

Грунтовка просохла не полностью, так что приходилось идти по обочинам. Когда трое поднялись на очередной холм, Антон поставил свои пакеты на землю, чтобы размять пальцы. Потом приложил руку ко лбу козырьком и сказал:

– Вон, видите тот лесок? За ним поле и трасса.

До лесочка дорога шла бодро, а вот у самой кромки раскинулось болото.

– Пошли напрямик, – предложил Антон. – Так ближе.

Перешагивать через валежник и бурелом с тяжёлой поклажей было непросто, но мысль о том, что трасса уже рядом, придавала сил. Пока между деревьями не мелькнула тёмная фигура. Все трое разом присели на корточки, осторожно поставив сумки на землю.

Фигура наклонилась, потом выпрямилась, почесалась и стала расшвыривать опавшую листву палкой.

– Я думаю, это кто-то из местных, – выглянул из-за поваленного дерева Антон. Присмотрелся и улыбнулся: – Ну точно. Это Ядвига Мстиславовна.

– И что она тут делает? – спросил отец Павел, разминая пальцы, по которым пролегали багровые линии от ручек тяжёлых сумок. – Одна в лесу.

– Да, надо бы её предупредить, – сказал Новиков, выпрямляясь.

– Ага, – усмехнулся Антон. – Да она любого демона школьной указкой забьёт.

– Она что, учительница? – спросил отец Павел.

– Ну да, только уже на пенсии.

– Значит, опыт есть. – Новиков подхватил свои сумки и направился в сторону бабули-ведьмы-бывшей учительницы.

Только не дошёл, потому что нога в чём-то застряла, и он полетел вперёд. На лету увидел бледное оскаленное лицо между поваленными стволами. И белые длинные пальцы, сомкнутые вокруг лодыжки. Хорошо, что успел вскрикнуть.

Только судя по возгласам и гулким шмякам, в хватку угодил не он один. Но думать об этом было некогда, потому что по ногам что-то мягко перевалилось, и горло будто резиной стянуло.

Раздался свист, и упырь завизжал. Крутанулся и отпрыгнул сразу на несколько метров. Над Новиковым стояла Ядвига Мстиславовна, держа свою палку, как меч.

– Иди, осинкой угощу, – грозно проговорила бабуля, прожигая упыря тёмным взглядом. Он зашипел и длиннющими скачками скрылся в чаще. Судя по звукам прыжков, другие тоже решили не связываться с бывшей учительницей и разбежались.

– Их что, уже несколько?! – раздался откуда-то ошарашенный голос Антона.

– Чего только земля ни выплюнет, – ворчала Ядвига Мстиславовна, пока Новиков поднимался на ноги и пытался унять головокружение.

С четверенек поднялся отец Павел, Антон подошёл, шатаясь и держась за деревья.

– Как вы тут оказались? – спросил Новиков, потирая лоб. В глазах всё ещё двоилось.

– Сон-трава. – Ядвига Мстиславовна показала полиэтиленовый пакетик, набитый пушистыми растениями. – Для неё теперь самое время.

– Подснежники, – подсказал Антон, избавив Новикова от лишнего вопроса.

– Пошли, – махнула рукой бабуля и направилась вглубь чащи, опираясь на палку. – Надо возвращаться, а то неровён час...

Где-то раздалось свистящее шипение.

– Быстрее, – скомандовала Ядвига Мстиславовна и ловко перескочила через поваленное дерево.

– Да уж, – пробормотал Антон, пытаясь перелезть через ствол и размахивая пакетами.

Уже вчетвером они кое-как, под свист и шипение, миновали лесок, обошли пруд и добрались до просохшей грунтовки, ведущей к трассе за стеной лиственниц.

Но стоило им пройти метров десять, как будто из-под земли посреди дороги вырос здоровенный упырь в лохмотьях. Новиков по инерции натолкнулся на остановившуюся бывшую учительницу. Ему в спину, кажется, ткнулся отец Павел. С обеих сторон к ним подбирались оскаленные синюшные существа с длинными конечностями, а сзади подходил тот, что умер во дворе священника.

– Сойти с дороги! – крикнула Ядвига Мстиславовна и спрыгнула на обочину. Остальные, неуклюже, размахивая поклажей, сошли за ней.

На грунтовке остались три упыря, скалящих алые пасти.

– Не возьмёшь, – сурово произнесла Ядвига Мстиславовна и вдруг засунула пальцы в рот и оглушительно засвистела.

Через секунду тишины раздался рёв мотора и трое упырей с грунтовки разлетелись в разные стороны, как кегли. Автобус с размолоченной всмятку кабиной резко прошуршал покрышками по грунтовке, подняв облако душной пыли, остановился и приветливо открыл двери.