Страж Ордена 2

Глава 9

Брать Никишина в мастерской мы посчитали не разумным. Слишком много посторонних свидетелей привлечем. Нам нужен был адрес его дома.

Я знал, что найти дом Никишина в огромном, грязном лабиринте петербургских улиц для службы Шувалова — задача на час. И действительно, не прошло и часа после моего доклада, как адрес уже был нам известен. Сначала мы действовали обычным порядком. Шувалов вызвал адъютанта и приказал:

— Поручика Оболенского ко мне!

Молодой гвардеец, все еще несколько смущенный после нашей последней встречи, мгновенно явился на зов начальства.

— Поручик, — без предисловий начал граф, — мне известен адрес ювелирной мастерской, где предположительно служит наш объект. Твоя задача — отправиться туда немедленно. Под видом заказчика, покупателя, кого угодно. Не привлекая внимания, разузнай у хозяина, где проживает его охранник Никишин. Адрес. Точный адрес. Выполнять!

Оболенский, обрадованный возможностью реабилитироваться, щелкнул каблуками и исчез. Через час, когда на столе у Шувалова уже лежало короткое досье из архива, поручик вернулся с победой.

— Исполнено, ваше сиятельство! — доложил он. — Представился адъютантом князя Юсупова, выбирал подарок для княгини. Хозяин, господин Болин, был сама любезность. Между делом похвалил его охрану. Он и рассказал, что Никишин — человек честнейший, хоть и нелюдимый, живет скромно, в доходном доме купца Вавилова, в Песочном переулке. Квартиру только не назвал, а я настаивать не стал, чтобы подозрений не вызвать.

— Отлично, поручик. Свободен.

Шувалов поднял на меня взгляд. В его глазах горел охотничий азарт.

— Что ж, Михаил. У нас есть и имя, и адрес. Кажется, пора нанести визит.

Мы ехали в закрытом экипаже без гербов. Шувалов взял с собою двух агентов — незнакомых мне людей «из простых». Осторожное прощупывание сообщило мне, что один из них — с виду мастеровой в засаленном сильно картузе — недоразвитый маг металлов, другой — молодой парень с мечтательными глазами, видимо из духовенства — имеет склонность к менталистике.

Песочный переулок оказался грязным, зажатым между двумя проспектами колодцем, вечно погруженным в тень. У ворот нужного нам доходного дома дремал дворник — кряжистый татарин в засаленном тулупе.

Шувалов остался в карете. Выйдя из кареты, я подошел к дворнику и, не говоря ни слова, протянул ему серебряный рубль. Старик мгновенно проснулся, его маленькие, хитрые глазки заблестели.

— Ипполит Никишин где живет, отец? — спросил я тихо.

— Унтер-то? — проскрипел он, пряча монету. — Так на третьем этаже, квартира семь. Только его нетути. На службе он, у ювелира. К вечеру будет. А тебе на что он, барин?

— Дело есть, — коротко ответил я. — Об этом разговоре — молчи, как могила. Понял?

Он угодливо закивал.

Но, как говорится, «Доверяй, но проверяй!» Закрыв глаза, я принялся за сканирование всего дома. Я искал ту самую, холодную, острую, как кристалл, сигнатуру Света, которую запомнил в подвале пакгауза.

Она была там. Невидимый, но отчетливый след, пропитавший деревянные конструкции лестничной клетки. Слабый фоновый отсвет. Дворник не соврал: этот тип жил здесь. И это был именно он — тот, кто нам нужен. «Здесь его гнездо, — с ледяной уверенностью подумал я. — Воздух пропитан его запахом. Начинаем».

Шувалов заметил, как я коротко махнул рукой, подзывая его, и покинул экипаж.

— Здесь, граф. На третьем этаже, — я кивнул в сторону входной двери подъезда.

— Готовьте ловушки. Я не хочу, чтобы он снова сбежал. И, самое главное, он нужен нам живым.

Через пять минут мы уже поднимались по темной, воняющей кошками лестнице. Дверь в седьмую квартиру была обита войлоком. Я прислушался. Тишина. Затем приложил ладонь к дереву, посылая тончайший, как паутина, импульс. Пусто. Расчет оказался верен. Никишина не было — он не успел вернуться со службы, пока мы добирались сюда.

— Его нет, — сказал я графу. — Можно входить.

Больше всего меня беспокоил вопрос, как нам скрыть следы своего вторжения. Ведь такой опытный и осторожный тип, каким показал себя Никишин, мог в два счета раскрыть засаду. К счастью, нам не пришлось ломать дверь.

— Тищенко, исполняй! — приказал граф, и один из агентов — тот, что имел склонность к магии металла — вынул из кармана набор отмычек. Короткий скрежет — и английский замок с покорным щелчком открылся.

Мы вошли внутрь, в логово неизвестного мага, не гнушающегося убийствами, и, осмотревшись, начали готовить засаду.

Но это была не просто засада на обычного преступника. Я понимал — Никишин не войдет в свою квартиру, не «прощупав» ее. Его дар, «волна-сканер», позволил бы ему мгновенно заметить присутствие чужих аур. Моей главной задачей было не спрятать людей, а спрятать само наше присутствие.

— Дайте мне минуту, граф, — сказал я, обходя небольшую квартирку. — Мне надо устроить так, чтобы он не сумел обнаружить нас раньше времени и не смог атаковать в полную силу.

Пока агенты Шувалова занимали позиции поудобнее, я, достав из кармана мешочек с толченым «громовым мхом» и несколько медных монет, принялся за работу. Я чертил на полу у входа, на косяках двери и оконных рамах едва заметные руны — причудливые вязи «Поглощающего Покрова». Это были не ловушки. Это были «черные дыры» для энергии, пассивные щиты, предназначенные для того, чтобы рассеять и исказить любое энергетическое сканирование извне. На это ушло почти полчаса — работа была тонкой, ювелирной, требовавшей полной концентрации. Теперь квартира для любого энергозрения со стороны должна была выглядеть абсолютно пустой.

Затем я смастерил несколько простейших защитных амулетов.

— Вот, — сказал я, протягивая свои поделки агентам графа. — Разложите по углам в коридоре. Это собьет его концентрацию. А это… — я взял несколько медных пятаков и бросил их на ступени, — примет на себя первый удар. Если таковой последует.

Наконец и руны, и ослабляющие артефакты были готовы, и мы сели в засаду — дожидаться этого аномального мага в его скромной, аскетичной квартире.

Жилище бывшего унтера оказалось именно таким, каким я его представлял. Никакой роскоши: грубый деревянный стол, простая железная кровать, пара табуретов. Зато угол комнаты весь был увешан дешевенькими лубочными иконами, а на стене, над столом, были аккуратно прикреплены вырезки из провинциальных газет: «Чудеса костромского святого — отца Иоанна», «Исцеление отрока от немоты». Рядом с вырезками — листы, исписанные мелким, убористым почерком: цитаты из Библии о конце света, о втором пришествии и о появлении Антихриста. Та-ак… Что-то мне все это не нравится….

Я подошел к столу и увидел, что мое предположение подтвердилось: среди религиозных книг и чернильницы лежала небольшая, самодельная пластина, которую я опознал сразу. Это был прототип его светового «сканера». Свою силу он получил сам, но похоже что отец Иоанн вдохновлял его задолго до того, как они встретились! Хреново…

Выходит, я не ошибся. Наш противник был одновременно и врагом тварей, и потенциальным союзником Иоанновой секты. Чертовы фанатики!

Мы ждали до обеда. Наконец послышался скрип входной двери. Медленные, тяжелые шаги на лестнице, прерываемые характерным, едва заметным с туком — звук, который издавал протез или, возможно, опорная трость.

Наконец, раздался щелчок входного замка, и в квартиру вошел смуглый, широкоплечий мужчина лет сорока, с усталым лицом и цепким, тяжелым взглядом. Лицо его было буквально усыпано морщинами, как бывает у человека, слишком много времени проводившего под открытым небом, подставляя голову всем стихиям. Тяжелой, хромающей походкой он прошел в середину квартиры и только тут он увидел нас. На мгновение унтер-офицер замер, но в его глазах не было паники — лишь мгновенное, четкое осознание опасности. Еще мгновение — и он, поняв, кто мы такие, приготовился к бою.

— Смирно, унтер, — громко крикнул я, вскакивая на ноги. — Это жандармерия! Уверяю вас, сопротивление бессмысленно!

Вместо ответа он злобно ощерился, и я увидел, как его аура вспыхнула холодным, белым огнем. Воздух в комнате немедленно наэлектризовался: он собирался атаковать! Но было поздно.

В тот миг, когда он начал собирать энергию, сработали мои ловушки. Медные пятаки, разбросанные по полу, вспыхнули тусклым светом. Руны на них активировались, создавая хаотичное поле помех, «белый шум», который мгновенно сбил его тонкую концентрацию. Он был пианистом, которому внезапно расстроили рояль.

Его попытка создать световой импульс провалилась. Вместо ослепительного луча с его пальцев сорвался лишь жалкий, короткий сноп искр, безвредно погасший в воздухе. Он ошеломленно посмотрел на свою руку.

В эту секунду агенты Шувалова, уже были на нем. Две тени метнулись с разных сторон и, прежде чем он успел опомниться, его руки были заведены за спину и защелкнуты в тяжелые кандалы.

Захват был окончен. Быстро, тихо, без единого выстрела. Никишин стоял на коленях посреди своей убогой каморки, побежденный не грубой силой, а тщательно подготовленной ловушкой.

Шувалов вошел в комнату, глядя на пленника с холодным, исследовательским интересом.

— Ипполит Спиридонович Никишин? — спросил он.

Пленник поднял голову. В его глазах горела неистовая, фанатичная ненависть.

— Что вам нужно, слуги Антихриста? — прохрипел он.

Подойдя ближе, я присел перед ним на корточки.

— Нам нужны ответы, Ипполит. Например, зачем ты убил тех троих рабочих у завода? Они были простыми людьми, в них не было зла.

Он расхохотался — коротким, лающим смехом безумца.

— Не было зла? — он вперил в меня свой горящий взгляд. — Они были поражены скверной! Я видел ее, как вижу сейчас тебя! Она уже начала грызть их души. Такую заразу нужно безжалостно выжигать! А если плоть их не выдержала очищающего огня — значит, душа уже была потеряна. Теперь они спасены: Господь забрал их к себе, прежде чем Дьявол поглотил их окончательно!

Твою же мать! Вот таких вот дебилов отец Иоанн и поведет на Петербург!

Видимо, по глазам моим поняв, что со мной разговаривать бесполезно, он повернул голову к графу. Во взгляде Никишина появилась надежда.

— Ваше сиятельство! — воззвал он. — Вы — дворянин, человек чести, слуга Государя! Неужели вы не видите, с кем связались? Этот человек… — он с отвращением кивнул в мою сторону, — он осквернил мой дом! Взгляните! Эти сатанинские письмена на полу! Он — один из них! Он и есть тот Антихрист, о пришествии которого сказано в Писании! А я — лишь воин Божий, истребляющий скверну! Помогите мне!

Шувалов даже не шелохнулся. Он слушал этот фанатичный бред с выражением врача, выслушивающего симптомы больного лихорадкой.

— Довольно, — сказал он наконец. — Уведите его.

Прежде чем жандармы подняли Никишина на ноги, я подошел и прикрепил к его груди небольшую свинцовую пластину с вырезанными на ней рунами. «Глушитель». Артефакт, создающий локальное поле помех, не дающее магу сконцентрироваться.

— Чтобы в казематах не буянил, — пояснил я графу.

Никишин, почувствовав, как его связь с источником силы прервалась, забился в руках жандармов, изрыгая проклятия. Но это был уже просто крик бессильной ярости.

Его увезли. В комнате остались лишь мы с графом.

Никишина засунули в пролетку и отвезли в Алексеевский равелин. Мы же с графом вернулись в особняк на Литейном, когда город уже погружался в серые петербургские сумерки. Операция была завершена — быстро, чисто, успешно. Однако нам было что обсудить.

Когда мы вошли в кабинет графа, Шувалов молча налил два бокала вина и протянул один мне.

— За успех, — сказал он коротко. — Ваша работа, Михаил, была безупречной. Точна, как механизм швейцарских часов. Именно вы обеспечили сегодняшний успех!

— Я просто выполнял задание, граф, — ответил я, делая глоток. Вино было терпким и холодным.

— Вы сделали много больше, подтвердив мои худшие опасения. И дали мне в руки неопровержимые доказательства ваших слов об опасности отца Иоанна. Ведь именно такие фанатики и пойдут за ним. Я внимательно изучил ту стену в доме Никишина с вырезками, — он поставил бокал. — Ну что же, вы выполнили свою часть уговора. Теперь моя очередь!

Я вопросительно поднял бровь.

— Не прикидывайтесь, Михаил. Вы прекрасно помните наш разговор. И я — тоже. Вы блестяще справились с задачей, которую вам поставил Великий князь. Теперь вы вправе требовать награду!

Он сел за свой массивный стол, и его лицо снова стало деловым и сосредоточенным.

— Граф, — начал я, подходя к его столу. — Вы говорите, что я могу требовать награду. И раз уж об этом пошла речь, мне нужен статус!

Шувалов молча слушал, барабаня пальцами по столешнице.

— Это не для тщеславия. Это — производственная необходимость. Как я буду вести переговоры с Вяземским о поставках меди для вашего Комитета, будучи безродным инженером? Как я буду отдавать приказы одаренным аристократам вроде поручика Оболенского, если они будут видеть во мне простолюдина, которому случайно повезло? Мне нужен дворянский титул, чтобы эффективно служить Империи. Это инструмент. Такой же, как мои артефакты. Или ваш мундир.

Шувалов слушал и, судя по выражению его глаз, я его ничем не удивил. Он явно ждал именно этого разговора.

— Я помню свое обещание, но Михаил, это непросто, — сказал он медленно, постукивая пальцами по столешнице. — Такие дела иногда решаются годами. Прошения, рекомендации, высочайшие указы… Запроси ты себе мастерскую или дом в столице, все что я могу сам тебе дать, то ты сразу бы это получил.

— У нас нет годов, граф, — отрезал я. — Угроза растет с каждым днем. И у меня есть реальные, неоспоримые заслуги. Спасение Кунгурского уезда от катастрофы, нейтрализация вражеского агента в столице. Этого, я полагаю, достаточно для награждения орденом. Например, Святого Владимира четвертой степени, или чин «инженер-шихтмейстер», который, как вы возможно знаете, дает право на потомственное дворянство.

Он поднял на меня свой холодный, изучающий взгляд. Я не просил. Я диктовал условия. Ровно то, о чем он недавно и сам мне говорил. И он это понимал. Вот только требовал я с него, а не с Великого князя, как он возможно рассчитывал. Он видел перед собой не простого «одаренного», а человека со стальной волей и ясным пониманием своей цели. И своей цены.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Полагаю, ваши требования… обоснованы. Вы предотвратили страшный прорыв в Кунгурском уезде и помогли схватить очень опасного преступника. Я не могу вам этого обещать, это решает только Государь. Но я обещаю, что лично представлю ваше дело Великому князю. И я сделаю все, чтобы он, в свою очередь, донес его до Императора в нужном свете.

Он встал, давая понять, что аудиенция окончена.

— А теперь, если позволите, мне нужно подготовить доклад. Кажется, наш сегодняшний улов доставит немало хлопот многим важным господам.

Я кивнул и вышел из кабинета. Что же, жребий брошен. Теперь оставалось ждать, какие цифры выпадут, когда доклад обо мне ляжет на сукно императорского стола.

На следующий день граф Шувалов был принят Великим князем. Николай Павлович выслушал его доклад о захвате Никишина молча, с каменно-непроницаемым лицом. Он рассматривал созданный Молниевым артефакт-«глушитель», вертел его в своих длинных, сильных пальцах, но ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Прошу по окончанию аудиенции вернуть артефакт на пленника, — добавил в конце граф, — без него приходится держать Никишина под снотворным. Иначе он вырвется, используя свои силы.

— Итак, — произнес Николай Павлович, когда Шувалов закончил, — ваш инженер оказался прав. Существует вторая сила. Организованная. И фанатичная. Это плохо. Но он также оказался эффективным инструментом. Это хорошо.

Он отложил артефакт в сторону.

— Забирайте, граф. Что-то еще? Вижу, у вас есть и другая просьба.

Шувалов шагнул вперед.

— Ваше Императорское Высочество, успехи инженера Молниева в этом деле превзошли все мои ожидания. Он не только обнаружил, но и нейтрализовал угрозу в рекордный срок. Однако его нынешний статус… он мешает делу.

— Продолжайте, — бросил Николай.

— Чтобы в полной мере использовать его уникальные таланты на благо Империи, необходимо ввести его в дворянское сословие, — четко, почти по-военному, доложил Шувалов. — Это не только поднимет престиж нашего Комитета, но и позволит ему говорить с другими одаренными аристократами, которых мы будем привлекать, на равных. Полагаю, орден Святого Владимира четвертой степени за «предотвращение катастрофы в Кунгурском уезде и поимку государственного преступника» был бы вполне заслуженной и, главное, своевременной наградой.

Он излагал это не как просьбу за протеже, а как свою собственную блестящую административную идею.

Великий князь долго молчал, глядя куда-то поверх головы Шувалова.

— Хорошо, граф, — сказал он наконец. — Я подумаю о вашем протеже. Идея не лишена смысла. Государь Император возвращается из Вены через неделю. Я представлю ему это дело. И его решение будет окончательным.