Сплетение сфер. Демон и целительница

Глава 37. Беги (Отерон)

Отерон прибыл в Стратацит уже ночью.

Сарья не знала об этом визите, не знали слуги, не знала даже охрана. Впервые за свою долгую и полную сомнений и страхов жизнь Отерон решил действовать абсолютно в одиночку, чтобы не привлекать внимание вездесущей акулы-дочери.

Единственным, кто ждал его и знал обо всем, был Марик Стелер. «Бесхитростному и надежному, как деревянная доска, Стелеру можно доверять, — убеждал себя барон. — Этот засаду не организует».

Портальная стена на входе в Стратацит покрылась сетью трещин, и Отерон, кутаясь в подбитый мехом плащ — как же невероятно холодно здесь стало! — сделал шаг вперед, на дорожку. Никто не встретил его, двор оказался абсолютно пустым, ни души. Паника привычно ударила Отерону в голову, он почти был готов заметаться, но тут из-за зарослей вечнозеленого кустарника выступил синий герцог.

— Отослал слуг всего на четверть часа, — тихо объяснил он, пожимая запястье Отерона. — Чтобы никто нас не видел, как вы и хотели, Отерон. Боюсь, моя стража в курсе, — кивнул он на невзрачную галерею, в сводах которой барон и правда сумел разглядеть доспехи. — Но времена сейчас такие, война.

— Правильно сделали, что согласились встретиться, — проскрипел Отерон, следуя за Мариком. — То, что я вам расскажу, раскроет глаза на все.

— Прошу вас, — пропустил барона вперед герцог.

Они поднялись по узкой винтовой лестнице — для слуг, не иначе! — и вышли в крохотный зальчик, где кто-то заранее накрыл стол и набросил на деревянные скамейки, обрамлявшие грубый деревянный же стол, шкуры. На самом столе разместились запечатанная воском бутылка вина, чаша с фруктами, бокалы.

Здесь по крайней мере было светло — свечей Стелер не пожалел. Единственный элемент декора — знамя с сапфиром и горой, занимавшее всю стену позади одной из скамеек, — Отерон мог рассмотреть в мельчайших подробностях.

Барон запыхался. Давно он не нагружал свое ослабевшее тело. Показывать это Стелеру было мерзко и стыдно, и, чтобы скрыть одышку, барон закашлялся. Стелер по-свойски хлопнул его по спине.

— Садитесь. Если бы мы заняли основные залы, слуги точно заметили бы, а тут можем поговорить уединенно.

Уединенно. Отерон оглянулся: у единственного узкого и высокого окна застыли двое невозмутимых, похожих на големов, детин в доспехах. Еще один перекрывал собой вход с крысиной лестницы.

И снова паника, словно его загнали в ловушку. В этот раз она прошла чуть быстрее, чем раньше, пока Отерон еще массировал виски.

— Вы в порядке?

— Голова болит, — огрызнулся Отерон. — Тут душно и тесно.

— Окно завесили тканью, чтобы не было видно света, — пожал плечами Стелер. — Я вас слушаю, барон.

С чего там он хотел начать? Все планы выветрились в этой тесной, похожей на коробку башне.

Начать можно сразу в лоб.

— Сарья вам лжет. Эти, которые лезут из Разлома, они... — Отерон перевел дух. Нельзя было подставлять Черные земли и тем более герцога Кариона. — Они и правда враждебны, но она сама сожгла деревню. Чтобы вынудить вас скорее начать войну. И хотя войну нужно начать, это ее действие… — Он сглотнул, жалея, что не может попробовать вина, ведь не взял с собой слугу-дегустатора. — Оно говорит о ее пошатнувшемся ментальном здоровье. Пока нет герцога Кариона, Сарью нужно успеть отстранить от власти. Одному мне не справиться, но если власть снова перейдет в мои руки, я уверяю вас, Марик, что окажу содействие вам в войне.

Повисла тишина. Марик Стелер не смотрел на Отерона — только на стол.

— Вторая ваша дочь отправилась за Разлом. С моей женой. Они до сих пор не вернулись. Знаете, что сказала мне жена? Что если ее вернут убитой, то мне нужно искать, кому это выгодно. Кому бы могло быть такое выгодно, барон Талатион?

Отерон вскинулся. Простодушное и плоское, как блин, лицо Марика оставалось все таким же.

— На что вы намекаете?

— Еще вчера ответил бы. Но мои воины вернулись — слуга герцога открыл им порталы обратно. Они рассказали о том, что на них напали. Мою жену и Адэлинду Талатион или убили, или пленили.

— Знаю.

— Мне нужны войска Сарьи. Наших сил мало, в Синих землях почти нет шепчущих, — тихо и грустно сказал Марик Стелер. — Нужно оберечь границу Разлома. Нужно поймать столько их воинов, сколько сможем, чтобы сделать возможным обмен.

— Я дам эти войска, если поможете прижучить Сарью! Ты вообще слышал, что я сказал? Она убила твоих подданных!

— Я говорил с воинами Сарьи, заставшими пожары. Они рассказали, кто отдал приказ, барон.

— Кто? — Сердце Отерона сжалось от плохого предчувствия.

— Вы.

— Что за бред! — вскочил Отерон, опрокидывая пустой кубок.

— Я не верю ни вам, ни Сарье, ни Адэлинде, — устало отозвался Стелер. — Но мне очень нужно защитить синеземельцев. Мне нужны войска. Верные своему начальнику. Сарье.

— Сарье, — с ужасом повторил барон. — Вы пригласили меня не для того, чтобы поговорить. Вы! Я доверился вам, Марик! Да я никому не доверял, а тут, как полного идиота!..

Темнота кружилась перед глазами. Предали, предали, загнали, как он и думал, но не яд — вот так прямо, накинут удавку на шею — и все! И кто?! Синий герцог, этот тупой увалень!

— Ваша дочь назвала свою цену, — тихо признался Марик. — Отследила ваше письмо мне и сразу сказала, что это предательство. Она будет здесь через несколько минут, барон, чтобы засвидетельствовать ваше общение со мной в обход ее воли. Предательство карается смертью в Черных землях. Я хочу спросить вас, — вдруг заговорил синий герцог громче, — вы отдали тот приказ?

— Да нет же, идиот!

— Хорошо, — поднялся Стелер. — Пойдемте вниз. У последнего этажа лестница разветвляется. Мы выйдем через конюшни.

— Я не пойду, — затряс головой Отерон, как будто это упрямство что-то меняло.

— Тогда Сарья поймает вас здесь. И вы не нападете на одного из моих воинов-направляющих, а он в свою очередь не зарубит и не сожжет вас.

— Что? — вылупился на Стелера Отерон.

— Быстрее.

Отерон Талатион уже ничего не понимал. Как последняя собака, он следовал за тем, кого всю жизнь презирал, спотыкаясь на узких и неровных ступенях, а дыхание так горело в груди, что и слова вымолвить не мог.

Но вот на разветвлении лестниц они и правда свернули — и пошли вдоль крепостной стены по еще более узкому ходу. Пахло лошадиным пометом.

Наверно, это был один из тайных лазов замка, ведущих к маленькой подземной конюшне, чтобы пользующийся шансом убежать хозяин Стратацита мог сразу же вскочить в седло. Довольно бесполезное приспособление, созданное не одаренными возможностью направлять простаками. Но сейчас… А вдруг удалось бы сбежать?

Конюшня и правда оказалась крошечной. Да и лошадей в ней не было — только посреди давно сгнившего сена лежал голый труп пожилого конюха, а рядом с ним ровной стопкой была сложена одежда.

— Что? — еле вымолвил запыхавшийся Отерон.

— Лером ушел в закат сегодня утром, — с грустью сказал Марик. — Отличный был малый. У него нет семьи. А сам он не был бы против своей смертью спасти кому-то жизнь.

Луч надежды забился в душе старого барона.

Словно во сне, он сбросил плащ, а потом вопросительно поглядел на Стелера, присевшего рядом с телом и по-отечески положившего мертвому руку на лоб. На лице герцога была написана глубочайшая печаль.

И тут Стелер махнул рукой — и один из стражников быстрым движением клинка отхватил у Отерона два пальца с левой кисти.

Барон заорал, отшатнулся, пачкая все вокруг кровью. Он прижал к себе покалеченную руку и чуть было не заплакал. Попытался броситься наверх, но путь ему преградили, вбок — тоже.

Где-то вдалеке, наверху, послышались голоса — и Отерон легко различил уверенный тон дочери.

— Знаю, вы все шутите надо мной, — сказал Марик тихо. — Что я тугодум. Но мне очень нужна поддержка черной армии, и раз уж ею руководит именно Сарья Талатион, то и Сарьи. Бегите. Я скажу, что видел вашу кончину своими глазами, и как воины отхватили у вас палец с родовым перстнем. А славный Лером станет вами. Оставьте одежду и украшения, скорее. — Марик Стелер поднял взгляд, и почему-то его печальные синие глаза успокоили Отерона. — Вы знаете, что простодушному синему герцогу все верят, так пусть поверят и в этот раз. А вашего лица в моих землях никто не знает.

Отерон, все еще держащийся за свою окровавленную кисть, не смог выдавить из себя ни звука. Дрожащими руками, размазывая кровь, он стащил камзол, рубашку, даже белье, ощущая себя ничтожным, как никогда. Животный страх владел им.

Ужас был так силен, что когда барон ступил на промерзлую от Разлома землю босыми ногами, то почти не ощутил холода. Родовой оттиск, который он носил на шее, звякнул о камень, прокатился к ногам Стелера и, брякнув, остановился.

Смешные плетеные ботинки с толстой деревянной подошвой, тут же впившиеся в ноги в десятке мест, пахнущие лошадью поношенные штаны с разошедшимся на бедре швом, три слоя разномастных накидок и шерстяной шаперон, несмотря на свою смехотворность сразу же согревший старика — кто бы сказал черному барону Отерону Талатиону, что он напялит такое тряпье, да еще будет рад, готов будет руки целовать тому, кто это предложил?

— Почему помогаешь? — еще стуча зубами, спросил он вместо благодарности.

— Совесть требует, — отозвался Стелер, помогая стражнику переодевать труп пожилого кучера. — Не могу я подписать вам, барон, смертный приговор. И поддерживать отцеубийство считаю подлым. А что уж делать с этой новой жизнью — решайте сами.

И, так и не поблагодарив синего герцога, Отерон Талатион бросился бежать — сквозь узенький лаз с приоткрытой решеткой, через высохшую часть рва, наверх, в высокую прошлогоднюю траву. За его спиной вспыхнуло пламя — подножие башни горело, а он даже не обернулся.

Барон несся по полю, бежал долго, сколько хватило сил, а потом еще столько же. А когда увидел в небе искры, напомнившие ему рыщущие заговоры направляющих — упал лицом в оледеневшую грязь, натянул на себя жухлую траву и затихорился, как зверь, не молясь, не думая ни о чем, кроме смерти.

.

Так его и нашли утром безымянные. Окоченевшим, почти потерявшим силы бороться, в беспамятстве, но еще на удивление живым.

.

И первым, что Отерон увидел, когда пришел в себя в теплой воде — кто-то запихнул его в деревянную бочку, чтобы отогреть, — было лицо пожилой женщины, которая, несмотря на его возраст, годилась ему в матери.

— Хороший день, твой второй день рождения, — прошепелявила старушка. — Мы тебя в поле нашли, под замком. Ты из этих, новеньких, оттудова?

Отерон хотел возмутиться ее непочтением, но сил не хватило даже рта открыть. Только покачать головой и прислониться затылком к кадке.

— Значит, из наших, — вздохнула старушка. А потом крикнула скрипучим голосом куда-то вбок: — Вагур, принеси еще горячей! И скажи Огеле, чтобы на полатях место расчистила. Надо его в тепло, как тесто. А то отдаст концы.

— Морда у него больно злая, — услышал Отерон полный сомнений мужской голос.

— Ты б чуть не замерз, у тебя такая же была б, — вытерла нос старушка. — Жизнь выгрыз у смерти, голубчик.