Соломка и Зверь

Глава 12

Утром Соломку ждал неприятный сюрприз.

Катерина прислала смс, что сегодня не едет в город, поэтому подвезти не сможет, а искать в пять утра новых попутчиков было выше сил.

Прогуляю, решила Соломка. Да и Троя находилась в прострации после произошедшего, и чего уж там говорить, сама Соломка предпочла бы посидеть дома и передохнуть, чем снова мотаться в город.

Вполне заслужила после вчерашнего ужаса.

Впрочем, не будем вспоминать.

Надо познакомиться с соседкой, неожиданно для себя решила Меланья. Дня три назад в соседний таун-хаус вселилась девушка, одна из них, из зверей, Троя наблюдала периодически за ней из-за штор, говорила, соседка изумительно двигается, но выйти и познакомиться тоже не решилась.

Надо познакомиться, повторила Соломка. И еще узнать, как дела у Каспи. И еще уговорить подругу не мучиться зря и его не мучить, а наконец, поверить, что их ждет немного больше времени, чем месяц-два, пока Каспи не найдёт другой объект вожделения. Ещё неизвестно, кто найдёт, если это вообще произойдёт. Троя тоже вполне может найти — вон забыла уже про Левку, будто и не тратила на него два года жизни.

Да, это хороший довод, нужно будет привести в процессе уговаривания, подумала Соломка.

Спать совсем не хотелось, она поворочалась ещё с полчаса и сдалась, встала, оделась и спустилась вниз, включила на кухне кофеварку и села за стол, наблюдая, как за окном сереет небо.

Светает.

В город она сегодня не поедет, решено.

Еще помается пару часов — и снова заснет. Правда, голова будет болеть.

Ну и ладно.

Ещё не было шести, когда позвонил Тартуга. Соломка схватила трубку и за секунду, пока несла её к уху, успела выдумать кучу ужасных происшествий.

Кто-то умер. На Ленсуазу напали. Нужно бежать. Нужно спасаться. В общем, всё плохо.

— Меланья, иди в дом номер две тройки семнадцать, он справа по улице, за поворотом, последний в линии сине-зеленых. Или пусть Троя сходит, сами решите. Там Гнат, он озвучит новые правила проживания. Поспеши.

И Тартуга отключился.

Меланья подскочила, чувствуя, как сильно заколотилось сердце. Её отправили к Гнату. В шесть утра. Но голос у Тартуги был такой, будто он даже спать не ложился. После вчерашнего не мудрено.

Соломка почти дошла до двери, когда поняла, что собственно, не очень одета. Поднялась в комнату и, стараясь не шуметь, оделась и наскоро причесалась. Троя тоже заснула под утро, не стоит будить. Лучше узнать сейчас у Гната, кроме всего прочего, как чувствует себя Каспи и с утра подать новость подруге как таблетку от депрессии.

Соломка вышла, прикрыла дверь, но запирать не стала, потому что, несмотря на вчерашнее происшествие, в Ленсуазе чувствовала себя полностью защищенной.

Она легко нашла нужный дом — на первом этаже во всех окнах горел свет. Сдерживая дрожь предвкушения, подошла и постучала в дверь. Вчера ей не удалось толком поблагодарить Гната за спасение, потому что по приезду её сразу высадили у дома, и всё, что сказала Меланья, это: «Спасибо, что ты не бросил меня там». А сказать хотелось так много, она замерла, смотря в зеркало заднего вида, где взгляд пересёкся с его взглядом. Хотелось попросить, чтобы он сейчас не оставлял её одну, пусть понимает, как хочет, только возьмёт с собой и не отпустит, она облизала губы, решаясь, и уже начала говорить, когда Гнат резко отвернулся и попросил её не задерживать остальных.

Соломка замолчала и вышла, подумав, что Каспи, которого буквально на части разрывало от желания зайти к Трое, тоже держался и остался в машине, потому что первым делом нужно было отправляться с докладом к Тартуге. Однако нечто общее за несколько последних мгновений между Гнатом и Соломкой возникло, зародилась какая-то нота, звучавшая на одной волне, пока они смотрели друг другу в глаза.

И звучала она волшебно, дополняя сладкий запах, забивающий ноздри каждый раз, стоило только ему оказаться поблизости. Как вещи из одной коллекции, изумительно сочетающиеся друг с другом, усмехнулась она сравнению.

Если бы не Тартуга со своим звонком, Соломка бы всё равно пошла бы поблагодарить его за спасение, разве что позже.

Дверь от стука открылась, потому что, конечно же, была не заперта. От кого Зверю запираться в своём собственном городе?

— Да! Но зачем сейчас? — кричал где-то в доме Гнат. Ответа было не слышно, значит, говорил по телефону.

— Чёрт! — собеседник, похоже, не нашел времени спорить и прекратил разговор.

Соломка, очарованная светом и голосом, всем происходящим после вчерашнего спасения, переступила порог и как притянутая пошла в сторону гостиной. Комната была похожа на ту, что в доме Соломки и Трои, правда, Гнат в футболке и спортивных штанах выглядел непривычно, хотя и совсем по-домашнему. При звуке шагов он развернулся, впиваясь в нее расширившимися глазами. Его волосы были всклокочены, а щеки измятые, да и вообще, казалось, он только что проснулся.

С трудом Соломка оторвала от него взгляд, который самовольно уехал в сторону и наткнулся на вчерашнюю девушку, Леру, которая в одной мужской футболке сидела с ногами в кресле. Волосы растрепаны, расслабленная поза и хозяйские повадки. Она даже слегка зевнула, не переставая довольно улыбаться. Соломка резко повернулась к Гнату и увидела, как его уши покраснели. Именно эта мелочь и поставила всё по местам.

Что там? Особые ноты? Сладкие запахи?

Наивная дурочка. Как и все, женщины, впрочем.

Соломка развернулась и рванула к выходу.

— Ты куда? — крикнул Гнат.

Отплатила за свободу, почему бы и нет. Может, Соломка и за свою бы заплатила, если бы он попросил. Но нет, ему не нужна дочь врага! Лучше первая встречная. Кто угодно лучше, чем она!

На крыльце её чуть не сшибло с ног. Гнат хмуро смотрел сверху вниз, перегородив рукою проход, а вторую положив ей на плечо.

— Ты куда?

— Руки убери! — закричала Соломка. Впервые со дня их знакомства натурально закричала во весь голос, вкладывая в голос настоящую ненависть. Хватит с неё извинений! Ненавидеть легко, убедись, как легко, гораздо легче, чем прощать! От неожиданности он действительно убрал руки и Соломка отпрянула.

— Никогда больше не смей меня трогать! — закричала она, впервые в жизни не думая, что могут быть свидетели, которые увидят, как грубо она себя ведёт и покрутят пальцем у виска. — Не подходи ко мне больше никогда!

Она пятилась, а потом повернулась и побежала. Дома мелькали, окна, тёмные и светлые, почтовые ящики, редкие деревья. Всё это застилали слёзы, такие горячие, что капая, обжигали кожу. И дыхание, которое перекрыло горло и застряло где-то в груди, каждый глоток добывая с болью.

Прибежав домой, дверь захлопнула с такой силой, что казалось, задрожал весь дом.

Сонная, измученная на вид Троя тут же появилась на лестнице, сползла вниз и пришла на кухню.

— Что случилось? — хрипло спросила она.

Соломка молча налила две чашки чёрного как омут кофе и села за стол, протянув одну подруге.

— Троя, ты проснулась? — спросила она через пару минут, когда наконец-то смогла дышать, не боясь, что каждый раз будет всхлипывать.

— Сна ни в одном глазу, самой странно, — пробормотала в ответ та.

— Нужно поговорить.

— Конечно, говори.

— Ты знаешь, однажды Гнат меня поцеловал.

Троя молча кивнула, сжимая пальцы на кофейной чашке. Удивленной она не выглядела.

— Я думала… Думала, это не просто так. Думала, он понимает, что нельзя целовать девушку и ждать, будто она этого не заметит. Но только что я нашла в его доме полуголую девицу, которой он вчера спас жизнь, как и мне. Но меня он привез домой и оставил у порога, хотя я почти умоляла взять с собой, а её отвёз к себе. Меня он отправил домой, а с ней переспал. Понимаешь?

Троя опустила голову.

— Только не говори ничего, я и сама много чего уже себе сказала. Знаешь, я ведь думала полночи, как тебя уговорить простить Каспи. А теперь думаю иначе — ты права. У тебя больше опыта, ты должна лучше знать. Зря я не верила. Они, вероятно, все такие, в смысле, звери. Видимо, у них другое отношение… к личному. Для них это ничего не значит. Ты еще так думаешь?

— Да, — глухо ответила Троя, не поднимая головы.

— Тогда, как ты думаешь, корректно ли оставаться тут, в Ленсуазе и пользоваться всем, что нам дали, одновременно выдав мужчинам от ворот поворот и запретив к нам даже приближаться?

Троя вздохнула и пожала плечами.

— Думаю, вполне. Тартуга дал нам работу и не требовал взамен спать с кем-то. Если придерживаться договоренности, мы можем просто никого не пускать в дом. Никто нам не запрещал.

Тут затрезвонил телефон. Соломка увидела высветившийся номер Тартуги и протянула трубку Трое.

— Поговори, пожалуйста, я сейчас не могу ни с кем общаться, точно нахамлю.

— Ладно.

Троя вышла в коридор и вернулась через несколько минут.

— Изменились правила. Выезжать за пределы города совсем нельзя. Ты теперь учишься дистанционно, с институтом договорятся на неделе. Поедешь только экзамены сдавать, хотя вроде и их можно по скайпу. Работать будешь со мной, мне как раз нужна помощь и тебе, сказал Тартуга, будет проще возле меня. Вопросы налаживания отношений временно отодвинуты. Никому из жителей нельзя выезжать за пределы Ленсуазы, пока звери не разберутся со вчерашним инцидентом, видимо, речь о Каспи. Это может быть для нас опасным. Если будут вопросы — вечером Тартуга найдет время и ответит, пока ему некогда. Я сказала, нам всё понятно.

Соломка молча кивнула. Данное решение полностью совпадало с её собственным желанием — сидеть в доме и не высовываться. Да и с учебой — она на дорогу тратила почти столько же, сколько на сами лекции, проще дома сидеть и лекции по сети смотреть.

И сейчас слишком много других дел.

Мама не научила ее, как поступать со своим разбитым сердцем. Своё, после предательства отца она так и не склеила, так что просто не знала волшебного секрета. Придется искать его самой. Конечно, первое что лезет в голову — заковать свое сердце в метал, огородить толстой стеной и никогда никого не подпускать ближе, чем на километр.

Конечно, вечно жить так нельзя, но в ближайшее время придётся только так и жить.

А потом посмотрим.

С соседкой девчонки познакомились через неделю, как раз перед открытием кондитерской. Звери, как оказалось, ужасно любили и сладости, и выпечку, а от сочетания обоих компонентов впадали в экстаз, но при этом все как один готовили из рук вон плохо. Конечно, учитывая, как они провели детство…

Здание под пекарню выделили возле небольшой кофейни в центре, туда же планировали сдавать на реализацию выпечку, совместно с привозной. Троя сомневалась, что они смогут обеспечить нужный объем, чтобы заменить привозную совсем, с другой стороны, привозная выпечка служила страховкой в случае, если они чего-то не успеют.

Ассортимент начали подбирать с простого — кексы и печенье. Ну, и блинчики, но тут даже вопрос не стоял — и Меланья пекла такие блинчики, что пальчики оближешь. По идее, это самое простое блюдо, подходящее для каждого дня. Остальные планировалось менять в зависимости от дня недели.

Вот на запах блинчиков соседка и пришла.

Чуть ранее в дверь стучал Каспи, который ежедневно являлся на пороге и упрямо пытался попасть в дом. Отговорок типа не хочу с тобой говорить, оставь меня, наконец, в покое он не понимал и слышать не желал. Гнат, напротив, пришел всего раз, Соломка, смотря вдаль и не давая ему рта открыть, спокойно объяснила, что больше не желает его видеть, общих дел у них никаких нет и быть не может, поэтому пусть он будет так любезен без дела не появляться. Она, кстати, очень благодарна за спасение, и готова оказать по мере сил и возможностей ответную услугу, но до тех пор говорить им больше не о чем.

Гнат огрызнулся, что и сам не особо-то хочет говорить, ушёл и больше не возвращался. Через несколько дней Соломке удалось приучить себя к мысли, что он не вернётся и перестать вздрагивать при первом же шорохе на крыльце. Ещё сложнее было убедить себя не выбегать при первой возможности на улицу, чтобы невзначай пройти мимо его дома, или не выглядывать каждую секунду из окна кондитерской, вдруг возьмёт да появится на горизонте. Нет, такого нам не надо.

Тем вечером Троя была на кухне, для разнообразия жарила мясо, поэтому именно она открыла гостье дверь. Соломка, выйдя из душа, нашла подружку на кухне в обществе красивой и явно физически сильной девушки в облегающем спортивном костюме. Они болтали о выпечке, которая так вкусно пахнет, что пройти мимо дома, не постучав в дверь, попросту невозможно.

Гостья перепробовала все пирожки со сладкими начинками и не смогла выбрать самую вкусную, настолько каждая восхитительна.

Соседку звали Ванилия и в настоящее время она проходила обучение, которое позволило бы ей работать за пределами Ленсуазы, пока точно не решила где, но что-то, связанное с рекламой или журналистикой. Вскользь она упомянула, что надоело бродяжничать и тратить свою жизнь на существование зверя, из чего можно было сделать вывод, что последние годы Ванилия вела дикий образ жизни. Если это и было так, то никаких последствий не ощущалось — соседка держалась очень спокойно и уверенно, одевалась модно и со вкусом, разве что иногда в её поведении проскальзывало нечто слишком умудренное для юных девушек, но она эту мудрость сразу прятала. В остальном с ней было очень легко.

— Всегда мечтала уметь так готовить, но выдержки не хватает, — заявила Ванилия, когда никто из них троих уже не мог съесть больше ни кусочка.

— Если надумаешь, могу научить, — предложила Троя.

— Лучше давай ты будешь мне каждый день оставлять пару вкусняшек из партии? А я буду заходить и забирать. С оплатой, естественно.

— А ты хитрая.

— Ну да, — она даже не улыбнулась, видимо, хитрость была для Племени совершенно стандартной чертой характера, ни плохой, ни хорошей. — Хитрость — это прямота плюс откровенность. Так что, будешь оставлять?

— Блинчики или всё подряд?

— Всё!

Троя рассмеялась.

— А за фигуру не боишься?

— Нет, — Ванилия легко махнула рукой. — У нас такой обмен веществ, что ничего не страшно. А у вас, у человеческих женщин, говорят, количество съеденного сильно влияет на полноту.

— Это да, — вздохнула Троя. — Если бы я ела всё, что хотела, давно превратилась бы в бочку с ножками.

— Не повезло, — коротко сказала Ванилия.

И так получилось, что с тех пор она стала заходить к ним почти каждый вечер, а Троя оставляла ей к чаю какие-нибудь вкусности и никогда не брала за угощение денег.

В одно из таких посещений Ванилия стала свидетелем появления Каспи, когда тот пятнадцать минут простоял на крыльце, негромко и непрерывно стуча в дверь. Он никогда не устраивал спектакли с криками и дверь не выламывал, не пытался петь серенад или иначе паясничать, но Троя жутко нервничала, когда он приходил, хотя держала слово и после объяснения, как она считала, окончательного, больше на крыльцо не выходила.

Ванилия сидела на кухне, поглядывая в окно и задумчиво покусывала губу. Соломке хотелось бы, чтобы соседка не задавала вопросов, но та всё же спросила:

— И что это такое происходит?

Так как они собирались дружить, то Троя ответила.

— Сложно объяснить.

Соломка бы, услышав такой ответ, поняла бы намёк и помолчала, или потерпела бы немного, прежде чем снова лезть с вопросами, но Ванилия была чужда условностям и спокойно продолжила:

— Каспи стучит в дверь, а вы не открываете. Почему?

— Почему Каспи стучит? — неожиданно развеселилась Соломка.

— Да. Почему?

— Это личное, — прервала Троя, которая сдаваться и выкладывать секреты не собиралась.

— Если личное — можешь не рассказывать, конечно, — ответила Ванилия, но было видно, что она серьезно о чём-то задумалась. Даже булку с корицей и кремом жевала довольно рассеянно.

Первую неделю работы Соломка с Троей просто валились с ног. Выпечка разлеталась в течении получаса с момента, как была готова. И даже больше — периодически её скупали чуть ли не заранее, когда она существовала только в виде завтрашнего плана. Ванилия вовремя заручилась поддержкой девчонок, иначе бы точно оставалась без сладкого.

И сумма за продажу плюшек получилась довольно внушительной, даже за вычетом продуктов с доставкой. Правда, без аренды помещения, которую им пока не назначили.

Чем холоднее становилось на улице, тем слаще и пышнее становились сладости, изготовляемые Троей.

Когда девчонки смогли взять первый полноценный выходной, Ванилия пришла ранним вечером. На улице как раз температура упала так низко, что изо рта вырывался пар. Вскоре обещали снег.

Постояв в такое время у приоткрытого окна, печенье с ореховой крошкой становилось ломким и хрустящим, и непередаваемо пахло свежестью. Его специально готовили с вечера, чтобы постояло до утра на морозце и приобрело нужный вкус.

— Нужно поговорить, — сказала Ванилия и прошла в гостиную, хотя чаёвничали они обычно на кухне.

— О чём? — поинтересовалась Соломка, удерживаясь от желания подпрыгнуть и сбежать. Такая фраза подразумевала разве что неприятности, а кто любит неприятности?

Троя молча села на диван, схватив подушку и обнимая её, как родную, вероятно, так чувствовала себя уверенней.

— Вы обе должны кое-что знать.

Ванилия уселась поудобнее, сложив ногу на ногу и у неё сделался такой строгий вид, будто соседка собралась читать длинную лекцию, а после принять строгий экзамен на сообразительность.

— О чем? — снова спросила Соломка, покосившись на Трою.

— О наших мужчинах в общем. О Каспи в частности. О Гнате.

Оставалось только смириться.

— Ну, говори, конечно, — Соломка замолчала и стала ждать, чего такого они ещё не знают.

— Начну издалека. Первый случай произошёл давно, ещё во времена клеток… с одним из наших собратьев однажды случилось нечто необъяснимое — его потянуло к девушке. Всех мужчин, конечно, тянет, особенно это касается нас, молодых, с инстинктами зверя, которые довольно сложно контролировать… но его тяга была особенной — он девушкой просто бредил. Сходил с ума, если кто-то становился на пути, зверь выпрыгивал и рвал всё, до чего мог добраться. Он… буду звать его Первый, не мог вернуть себе контроль над телом неделями. Это именно Первый однажды сумел вырваться из клетки, когда объект его сумасшествия увели в лабораторию на очередные процедуры. Кстати, благодаря этому случаю мы нашли метод отключения силовых лучей. Потом, уже гораздо позже после освобождения, когда пришла настоящая свобода, эти двое поженились. И до сих пор вместе, уже без малого двадцать лет. Их сын старший из рожденного на воле поколения. И до сих пор Первый сходит с ума при малейшем намеке на опасность в отношении жены и жутко нервничает, когда они надолго расстаются. Если её долго нет рядом. И со временем это не прошло. Годы стирают любую страсть, любое влечение, но в данном случае ничего не меняется — он зациклен на одной женщине и не видит никого другого. И будь это единичным случаем, можно было бы решить, что просто так карты легли. Мало ли безумных, может, его безумство именно в несоразмерной любви? Но примерно два года спустя случай повторился с другим нашим другом — только объектом была уже человеческая женщина. Они женаты семнадцать лет и отношения такие же, как и у первой пары. На сегодняшний день случаев обретения пары, как мы его называем, уже больше десятка. Цифра не очень большая, но достаточная, чтобы представить, что происходит сейчас с Каспи.

— Что это значит?

— Это значит, Троя, что Каспи ходит к тебе не просто так. Он думает, что ты женщина, рождённая для него. Он хочет получить тебя раз и навсегда.

Воцарилась неуклюжая тишина.

— Так странно звучит, — пробормотала Соломка, потому что Троя молчала, а смеяться над историей, рассказанной серьезной Ванилией было как-то неловко. Но никто не заставит её поверить, что эта ерунда может быть правдой!

— Это не всё. Меланья, болтают, что Гнат тоже увидел в тебе пару. Он немного встревожен и нервничает, но рано или поздно это признает. Какой у него выход?

— Нет, ну это точно фантазии, — фыркнула Соломка. — Про Каспи пусть Троя сама решает, её жизнь, но Гнат… это ошибка.

Ванилия тряхнула головой.

— Ладно, давайте зайдём с другой стороны. Этот… когда происходит первая встреча, она напоминает взрыв. С обеих сторон. Вспомните, когда вы встретились с ними — что вы ощутили? Ну?

Соломка вдруг поняла, что дрожит и отвернулась к окну, холодному, лишающему чрезмерного жара и приводящему в чувство.

Да уж, тот момент, когда в бункере зверь выскочил и зарычал так, что уши заложили, не оставил её равнодушной. И сердце колотилось, и она почти задыхалась, но разве это не был банальный страх? Или вернее, ужас?

— Как это происходит? — сосредоточено спросила Троя.

Ванилия пожала плечами.

— Как взрыв. Это всё, что говорят. Со мной такого не случалось. Но видимо, мгновенный клубок сильнейших эмоций, которые обычно тебе не свойственны. Невозможность контролировать собственное поведение. Может даже страх.

Соломка хмыкнула. Тем злополучным днём там, в бункере, она сидела на полу и дрожала, как последняя дворняжка, потому что была уверена, что вскоре её разорвут на части. Да уж, вовсе не свойственное ей поведение. А уж эмоции! Но всё это банальный страх, никак не связанный с каким-то «взрывом». И даже если нет — теперь уже не поймёшь, слишком поздно.

— Я не помню, чтобы почувствовала или подумала что-то необычное, — хмурясь, заявила Троя. — Он мне понравился, конечно, с первого взгляда заинтересовал, но он сам по себе взгляд привлекает, потому что красивый и сильный. Но в общем, ничего крышесносного.

— А ты точно его первый раз видела? — уточнила Ванилия.

— А…

Соломка решила вмешаться.

— Гнат говорил, что впервые Каспи увидел тебя ещё на празднике.

Троя помолчала.

— Он не говорил.

— Вспоминай праздник. Если он тебя увидел — ты тоже должна была увидеть.

— Я там почти и не была. Мы с Меланьей сразу ушли гулять в лес и только там… — Троя усмехнулась. — Там случилось нечто необычное. Но вряд ли…

Она запнулась и замолчала.

— Запросто, — ответила Соломка не невысказанный вопрос. — Это запросто мог быть он.

— Совсем не похож.

— Вы о чём? — вмешалась Ванилия.

— В лесу на нас напал, вернее, нас преследовал зверь. Превращенный, так что в лицо узнать его не получится. Но там присутствовал Гнат, который сказал, что этот зверь так… ухаживает. Он нас напугал. — Коротко рассказала Соломка.

— Это оно? — странно, какая надежда светила в глазах соседки. Как будто для неё это очень важно. — Ты чувствовала что-то необычное?

— Да уж действительно, — невесело усмехнулась Троя. — Когда на тебя несётся огромное взбесившееся животное, а с его огромных клыков капает слюна — тут уж хочешь — не хочешь, как впечатлишься.

— Эй, вы две! Я не понимаю, что с вами! — вдруг довольно резко сказала Ванилия. — Вы разве не слышали, что я сказала? В вашей жизни появились мужчины, для которых вы значите больше всего остального мира. Почему у вас такие кислые мины? Я была бы счастлива, прыгала бы до небес, если бы такое случилось со мной! Представьте только — за тобой ухаживают именно так, как тебе бы того хотелось. Сильный, здоровый и во всех отношениях хороший мужчина совершенно точно всю твою жизнь будет безумно тебя любить, носить на руках и выполнять каждое твое желание. Никогда не изменит. Никогда не бросит. Возможно, умрёт, если ты умрёшь! Так почему же вы не рады?

В её голосе дрожало потрясение. И глаза Ванилии выглядели такими круглыми, будто она в шоке. Видимо, реакция на рассказ ожидалась другая.

— Я не верю, что это правда, — словно извиняясь, ответила Соломка. Звучало сказочно, слишком сказочно, чтобы быть правдой. Да и что там про не заведёт другую и никогда не изменит? Факты говорили об обратном, опровергая всю стройную теории соседки. — Насколько я знаю, Гнат верность мне не особо-то хранит!

Фух… получилось зло, а не жалостливо.

— Просто вы ещё не вместе! Но как только это произойдёт, всё изменится! Троя, а ты?

— Я… — Троя не договорила.

Ванилия еще немного подождала, потом решительно встала.

— Мне уйти?

— Зачем? Нет, не нужно! Дай нам прийти в себя!

Соломка вдруг испугалась, что соседка сейчас уйдет и больше не вернется никогда, поставив под удар зародившуюся дружбу. А она, эта рослая крепкая девушка словно олицетворение всего Племени — связь с духом Ленсуазы, которую больно терять.

— Пожалуйста, дай нам хотя бы немного времени, чтобы в себя прийти, — тут пришлось слукавить, потому что Соломка не собиралась приходить в себя и что-то решать. Но вот Троя, судя по всему, очень даже нуждалась в передышке.

Ванилия ещё пару секунд помедлила, но села обратно.

— Ладно.

— Простите. — Троя вдруг встала, качнулась, и быстро побежала по лестнице вверх. Со стуком захлопнулась дверь её комнаты.

Соломка взволновано прикусила губу. Похоже, для некоторых новость оказалась слишком масштабной.

— Знаешь, я много чего могла представить, но такого…

Ванилия слегка нахмурилась, но было видно, что приступ возмущения отсутствием радости тоже на исходе.

— Да. Я просто поняла, вам никто ничего не рассказал. Они и не могли. И выходит, даже никто не попытался объяснить, что именно происходит, поэтому пришлось решаться самой. Это было непросто. Что говорить? Какими словами? Я понимала, конечно, как со стороны звучит вся эта история, и что будет сложно. Но я даже подумать не могла, что вы будете так… равнодушны. Уму непостижимо!

— Наверное, мы слишком разные, — сдавлено произнесла Соломка, мысленно поднимаясь на второй этаж. Дверь заперта, за ней тишина. Трою новость впечатлила, даже более чем. Она теперь будет думать, а вдруг правда? И как бы Соломке не хотелось в любой ситуации удержать Трою по свою сторону баррикад, мешать ей думать и всячески убеждать, что это враньё она не станет. Если подруга собирается снова вступить на путь, который однажды разобьёт ей сердце, пусть так и будет. Чужие ошибки священны, в цивилизованном обществе это называется право выбора.

Ванилия вдруг крупно вздрогнула.

— Я поняла, в чём причина равнодушия с твоей стороны. Наверное, дело в твоём отце! — громко, словно наконец-то её осенило, крикнула соседка. — Так всё сложно, потому что это Гнат его убил?

Челюсть Соломки медленно поползла вниз, и не получилось даже сглотнуть. Вот, выходит, как… Бездонная пропасть стала ещё глубже?

— Ты не знала, — отшатнулась Ванилия и Троя кивнула почти против воли. Конечно, об убийстве отца вырвавшимися из клеток животными им с мамой сообщили, только забыли добавить, что «животными» называли людей. И что отец — совсем не жертва несправедливости.

Может, это странно, но Соломка думала, что произошедшее с отцом вполне себе справедливое возмездие за всё, что тот совершил. Хоть какая-то расплата за свои грехи.

— Чёрт побери, ты не знала!

У соседки даже руки затряслись. Она подняла их и обхватила голову, пряча глаза.

— Прости.

— Как это было? — прошептала Соломка. Вместо шока или отторжения правды, или ещё чего другого, на неё неожиданно снизошло спокойствие, даже некое умиротворение, и дело было совсем не в Метке. Она словно в очередной раз увидела, что нельзя избежать судьбы — отец будет стоять между ними всегда, и живой, и мертвый.

— Я не должна была говорить. Вряд ли это поможет… вам.

— Ты права, нам это точно не поможет. Но теперь ты должна рассказать, как это было. Думаю, я имею право знать.

— Хорошо. Но ты не думай, будто только Гнат хотел это сделать. Просто он первым до него добрался. Вся эта истории… довольно тяжело вспоминать. Это произошло через два дня после того, как убили Ленсуазу. Твой отец решил, что она не подходит для дела и зря потребляет ресурсы.

— Ленсуазу? А кто она?

— Ей было всего тринадцать. Обычная девчонка, чей организм не принимал изменений, отторгал на генном уровне. Так бывало, периодически попадались дети, на которых почему-то не срабатывала программа по привитию контролеров хищника… это специфическое обозначение, не бери в голову. Так вот, такие дети попадались, хотя в большинстве случаев они просто умирали. Сами. Но она оставалась жива. И она пела.

— Пела?

— Пела песни. Чаще всего без слов, просто напевала какие-то затейливые мелодии. У неё был такой чудесный голос! Клетки замирали, когда она пела, никто даже не шевелился. Тебе не понять, как это, когда ты всю сознательную жизнь провёл в подвале или в лаборатории, и каждый день тебе повторяли, что ты никто, пустое место и как легко тебя убить, если ты хотя бы голос повысишь. Как просто тебя не станет и никто никогда не вспомнит, что ты существовал. Никаких развлечений. Ни кино, ни мороженого. Ни музыки, ни песен. Многие из нас не помнили, что это вообще такое, но когда Ленсуаза пела, мы чувствовали, что в нас есть нечто большее, чем утверждают лаборанты. Мы все её безумно любили. Многие бы предпочли отдать свою жизнь взамен жизни Ленсуазы. Но твоему отцу было плевать.

— Мне так жаль.

— Однажды он решил, что ничего путного из девчонки не выйдет. Что она портит нас, сбивает с пути. Что она мешает готовить послушных воинов, забивая наши головы пустыми мечтами. И Ленсуазу убили. Гуманно, естественно, усыпили медикаментозно, лаборанты же справедливы — зачем лишний раз мучить? Убили за два дня до освобождения! Оно чуть не сорвалось, когда такие как Гнат слепо жаждали мести и хотели даже не свободы, а отомстить, а там хоть трава не расти. Гнат обещал убить Соринова за уничтожение единственного света — Ленсуазы и когда началось Освобождение, оказавшись за пределами клетки, он первым делом просто отправился исполнять обещание. Любой бы из нас рад был это сделать, но Гнат успел первым. Я бы сделала это тоже. Если бы успела.

Соломка почувствовала, как тяжёлая голова тянет вниз и опёрлась лбом в руку.

— Меланья… — прошептала, или даже скорее прошелестела Ванилия.

— Да? — она заставила себя поднять на соседку глаза.

— Если бы он знал, что дочь Соринова однажды… он никогда бы его не убил. Несмотря ни на что.

Соломка вздрогнула.

— Спасибо.

И не стала добавлять, что в общем-то, это не имеет значения и уж точно ничего не меняет.

— Ты не станешь отказываться от Гната только… только из-за прошлого?

— Причина нашего… недопонимания не в этом.

— А в чем?

— Думаю, никакой пары нет. В нашем случае это ошибка, просто слухи, ничего такого с ним не случилось.

— Не знаю, почему ты так думаешь. У меня есть веские причины, основанные на опыте и наблюдениях Племени утверждать обратное. Какие причины не верить есть у тебя?

— Я не хотела бы сейчас… Не хотела бы говорить.

— Возможно, страх принять произошедшее? Ты думала когда-нибудь о разнице в жизненном цикле? Может, причина в этом?

— То есть?

— Ты ведь знаешь, что со дня освобождения прошло больше двадцати лет? Значит, нам всем почти по сорок, но мы с тобой выглядим ровесницами.

— Я знаю, что ваш цикл замедлен. Вы будете жить дольше. И стареть позже, но зато в несколько раз быстрее. Это всем известно.

— Тогда я снова ничего не понимаю. Видимо, это какие-то ваши человеческие заморочки — в упор не видеть происходящего. Не видеть истоков и путей следования.

— Слушай, давай просто не будем спорить? Все ошибаются! Все эти ваши истоки и пути следования вполне могут вести не туда, куда тебе кажется!

Соседка подумала.

— Ладно.

Потом устало закрыла глаза и сказала:

— Но это ещё не все. Дело в том, что эта привязанность образуется не только со стороны мужчин. Довольно быстро она появляется и со стороны женщины. Ты увидишь. Гнат сейчас… слишком дезориентирован, чтобы ухаживать за тобой, как обычно делают мужчины, когда встречают девушку, которая выбивает почву из-под ног. Но однажды всё изменится и тогда ты вспомнишь о сегодняшнем разговоре и поймёшь, что твоё детское упрямство тебя не красит. А теперь — всё. Больше я к этой теме не вернусь.

— Чаю? — спросила Соломка через время. Со второго этажа как раз спускалась Троя с тщательно умытым до розового цвета лицом.

Они как обычно принялись пить чай, обсуждая погоду и любимые сладости. Когда на пороге дома появилась большая тень и в дверь тихо застучали, Троя глубоко вздохнула, встала и ушла в прихожую. И открыла дверь.

Тихие голоса звучали всего пару минут, а после хлопнула дверь и Троя ушла, даже не попрощавшись и не предупредив, когда вернётся.

— Я рада, — заявила Ванилия, пододвигая ближе тарелку с печеньем, после ухода Трои оставшимся в полном её распоряжении. — Хорошо, что хоть одна из вас родилась с мозгами и сердцем.

После попытки пленения и изучения Каспи новости покатились, как снежный ком. Звучали извинения каких-то мелких официальных лиц, какие-то следователи назначали встречи, и отбоя не было от журналистов, желающих узнать, что вообще произошло.

Очередное известие принёс Оглай.

— Смотри.

На стол перед Тартугой легла телеграмма.

— Правительство прислало официальный запрос. Они требуют объяснений по поводу жалоб неких юридических лиц о том, что в нашем распоряжении имеются дословно «механизмы, ранее не заявленные в патентах и представляющие угрозу для жизни и здоровья населения». Что мне ответить?

Тартуга замер, только глаза мерцали.

— Ответь, что ничего подобного у нас, естественно, не имеется. А свалка, образовавшаяся в ходе Освобождения, уже давно передана им для изучения на добровольных началах.

— Тон запроса довольно агрессивный. Свалкой не ограничится.

— Тогда ещё добавь, что если в наши отношения проникло недоверие и наше текущее сотрудничество перестало их устраивать, мы можем пойти навстречу их желаниям и сменить местожительство, перебравшись в другую страну. Конечно, придется отозвать все наши патенты, на основе которых работает столько местных НИИ, но если нужно…

— Я понял.

Тартуга поднял глаза, которые казались сейчас застывшей черно-белой фотографией.

— Оглай, ты думаешь, нам стоит создать военный совет?

— Думаю, не помешает.

— Мы не хотим воевать.

— Но должны защищаться. Если придётся.

— Думаешь, до этого дойдёт?

— Нет. Но стоит намекнуть, а ещё лучше продемонстрировать, что мы не беззащитны, чтобы они к нам не лезли. Напугать разок, но хорошенько, так, чтобы неповадно было больше лезть.

— Я понял. А может, нам просто построить космический корабль и свинтить к чёрту с этой планеты? Найдём другую да заживём в свое удовольствие без корольков с манией величия под боком. Они ведь, эти громогласные болваны, не сами на нас попрут, они положат кучу невиновных за свою власть. За свою драгоценную шкуру. Так что, улетим?

Вообще-то Тартуга шутил, но Оглай подумал, что нечто разумное в данном предложении есть.

— Можно и начать, — совершенно серьезно ответил он. — Не мы так наши потомки, если устанут защищаться, просто отправятся на поиски нового дома.

— Мечты, мечты… Даже с нашими технологиями нереально.

— В любом случае лучше мечтать, чем сдаться. Мы же вроде это проходили?

— Согласен. Тогда решено. Но вначале военный совет. Вызови Гната.

— Гната? — в дверях как по мановению волшебной палочки возник вышеназванный. — Гнат тут как тут. Видите, я по первому требованию в вашем полном распоряжении.

— Не паясничай, — ответил Тартуга. — Ты девицу эту спасённую расспросил? Как она оказалась на базе вместе с Каспи?

— Расспросил. Случайность.

— Проверил?

— Да. Вроде бы не врёт. Никаких ранних контактов я не установил. Действительно, просто искала работу и пришла на встречу. Эти параноики, вероятно, решили, что она дочь Соринова. Они внешне очень похожи.

— Ладно, предположим, действительно, случайность. Но скажи мне, какого чёрта она всё ещё в твоём доме?

— Это уж точно дела не касается.

— Гнат, ну ты на самом деле…

— Я сплю, с кем хочу, — прервал Гнат. — Меня уже реально бесит это ваше — подумай, оно тебе надо? Отвалите от меня раз и навсегда.

— Просто я думал, было бы здорово, если бы у меня появилась такая женщина.

— Как кто?

— Как пара. Кем бы она ни была.

Гнат вдруг сглотнул.

— Ты, правда, веришь, тебе было бы здорово?

Тартуга смотрел прямо и спокойно. За последние сутки он спал всего часа три и постоянно отвлекался от сути беседы. Может, правда на другой стороне?

— Ты часть племени, Гнат, постарайся реагировать не так бурно, — вмешался Оглай. — Никто не хочет тебя дёргать. Тартуга просто пытается решить сразу все проблемы. Он думает, если ты перестанешь чудить и пытаться заменить нужную женщину ненужной, то сразу станешь счастлив и направишь свою работоспособность не на борьбу с собой, не на усмирение своих инстинктов, а на общее дело. Может, эта твоя приживалка и похожа на Меланью, но она не Меланья. Себя ты не обманешь.

— Угу. Напомни-ка, почему ты адвокат, а не психолог?

— Напоминаю — мы все психологи. Каждый из нас. Так что я адвокат, это куда проще, чем лишать чужие проблемы с личной жизнью.

— У меня нет проблем с личной жизнью.

— Да, — невпопад кивнул Тартуга. — Занимайся организацией военного совета. И… подыщите место для возможного бункера.

— Размер? — тут же заинтересовался Гнат.

— Пять от существующего.

Тот даже присвистнул.

— Мощный запрос.

— Мы будем строить космический корабль, — довольно гордо завил Тартуга.

— А что, я за, — засмеялся Гнат. — Свалим отсюда к чёртовой матери и будем жить в своё удовольствие. Своя планета, свои правила — красота. Или будем вольными пиратами — бороздить просторы бескрайнего космоса. Тут главное, каюты просторные сделать, неохота тесные клетки.

— Вот и займись.

Идея о своём собственной корабле так сильно захватила Тартугу, что он увидел его во сне. Красавца с острыми линиями и изогнутыми боками, изящного и несокрушимого. Оставалась такая малость — построить его в реальности.