Соломка и Зверь

Глава 10

Воскресенье не задалось. А ведь это день, когда нужно убраться в доме, пол к выходным давно уже пора протереть, вещи расставить по местам и ещё почистить микроволновку.

Когда Соломка разлепила глаза, прямо со стоном, как герои глупых фильмов после масштабного перепоя, то поняла, что придется жить в грязи, потому что на подвиг в виде уборки она сегодня категорически не способна.

А потом поняла, что ещё очень рано и проснулась она, потому что услышала снизу какие-то звуки. Троя, похоже, не ночевала дома, но уже вернулась.

Соломка кое-как спустилась вниз — и правда, Троя ходила по кухне, кажется, варила кофе.

— Я тебя потеряла, — сообщила Соломка, усаживаясь за стол и тут же падая на него.

— Я вижу.

— Ты где была? У Каспи что ли?

Поняв, что ответа нет, Соломка подняла голову и протёрла глаза.

— Чего молчишь?

— А? — очнулась Троя.

— Ты была у Каспи?

— Да.

— А почему грустная такая?

Троя тихо села напротив.

— Не знаю.

— Он… не знаю как спросить, он плохо себя вёл?

— Нет.

— Почему ты такая грустная, Троя?

— Теперь он больше не будет приходить и звонить.

— Да почему же? Я уверена…

— Он получил, что хотел, — не слушая, продолжала Троя. — Я знаю такой тип. У него всегда полно женщин. И каждая для него королева — пока он её не получит. Ну может его и хватит на неделю-другую, а потом он всё равно бросится искать новые впечатления.

— Мне показалось, Каспи очень серьёзно настроен.

— Так не бывает. Он идеален, понимаешь? Он даже сексом… В общем, таких просто не бывает на белом свете.

— Он тебя выгнал, что ли?

— Нет. Я специально утром ушла, не стала ждать, пока у него появятся важные дела и он намекнёт, что сейчас не до меня. Так странно, Меланья… Я два года с Лёвкой прожила, ни разу ему не изменяла, думала, нескоро еще буду готова к близости с кем-то ещё — а Каспи просто не смогла отказать. Ни секунды не жалею. Только жалко, что теперь мне будет плохо.

Недоумению Соломки не было пределу.

— Но Троя, дай ему шанс! Почему ты так категорично настроена? Он тебя ещё не бросил!

— Может, уже собирается. Знаешь, сколько тут женщин вокруг, с которыми он уже спал? И в баре, и на улице к нему подходят. Некоторые так себе, но парочке я и в подмётки не гожусь, разве что для коллекции. Ты не понимаешь…

— Правда, я не понимаю. Вы с ним так спелись… ни на секунду не замолкали. Такие словесные комбинации составляли, заслушаешься. Как по тексту читали.

— Это просто игра, Соломка. Игра в ухаживание. Он делает вид, будто я единственная на свете, я делаю вид, будто в это верю. Но невозможно играть все время.

— Ладно. Чего зря спорить? Он позвонит и вы помиритесь.

— Мы не сорились. И вот увидишь, он больше не позвонит. Может, даже лучше, если бы он больше никогда не звонил. Потом будет гораздо сложнее от него отвыкнуть.

— Фух, как всё сложно, — пожаловалась Соломка, сжимая голову, которая почему-то стала болеть куда больше.

— Надеюсь, он больше никогда не позвонит, — слепо повторила Троя. — А ты меня с толку не сбивай! Что ты понимаешь в отношениях, ты никогда ни с кем даже не встречалась!

Действительно, пришлось замолчать.

Через два часа им доставили корзину цветов с открыткой, на которой было коряво вручную написано длинное стихотворение, воспевающее любовь.

В обед, когда Соломка проснулась во второй раз, заставила себя принять душ, почистить зубы и расчесаться, Каспи явился лично. Соломка спустила вниз и увидела, как он уходит на кухню вслед за Троей. По-хорошему, нужно было подняться наверх и оставить их одних, но поверить невозможно, что они будут ссориться! Каспи Соломке нравился, поэтому она решила убедиться, что между подругой и её новым поклонником всё наладилось.

Придётся подслушивать. К счастью, голосов они не приглушали.

— Троя, моё утро покрылось мраком неизвестности, когда ты ушла. Что случилось?

— Мне захотелось домой.

Привычный многословный намёк тут же исчез из голоса Каспи.

— Троя, твой тон слегка пугает. Я превратился ночью из принца в лягушку? Был не на высоте? Не разрушай моих иллюзий, я верю, что способен понять, когда женщине со мной хорошо. Пойдём ко мне, проверим?

— У меня сегодня много дел, нужно убраться в доме. Видишь, как тут грязно?

— Кроме тебя я не вижу ничего. Когда передо мною сияет солнце, всякие там тьма и грязь бледнеют и исчезают без следа.

— Слушай, Каспи, хватит.

— Хватит чего?

— Игр этих всех. Хватит. Я же уже сдалась.

Стало совсем тихо. Не то молчание, когда помирились и целуются, а другое, когда тяжесть не получается высказать словами.

Соломка нахмурилась. Ей это вовсе не нравилось.

— Троя.

— Что?

— Ты выйдешь за меня замуж?

— Нет, это уже слишком!

Раздался звук включенной воды — видимо, Троя делает вид, что моет посуду или что ещё там можно мыть? Стены? Пол? Потолок?!

— Я не понимаю, что сделал не так. Вроде бы тебе всё нравилось.

— Всё в порядке, Каспи.

— Нет, не в порядке.

— Ладно. Хочешь начистоту?

— Давай.

— Я считаю, это бред. Это всё ненормально. Ты предложил мне выйти за тебя замуж через час после знакомства. Это поведение вменяемого человека? Нет. Зачем ты на самом деле это сделал?

— Ничего необычного тут нет. Может, тебе ещё не говорили, что мужчине бывает достаточно одного взгляда, чтобы понять — именно эту женщину он хочет видеть своей женой.

— Зачем тебе вообще жена? Ты будешь всю жизнь гулять.

— Я?!

— Конечно. Ты же вёл себя как заправский ловелас. Они ищут вдохновение в разных местах. Любая бы не устояла. Нормальные, в смысле, обычные парни так себя не ведут.

— Да ты что, издеваешься, что ли? Мне что нужно было сделать? Презрительно цыкать и гонять тебя за пивом? Разве я плохо ухаживал?

— Я жила с нормальным два года! Так они себя не ведут.

— Так, хватит! — Каспи прикрикнул и Соломка открыла рот. Звучало действительно сердито. — Не нужно меня ни с кем сравнивать. Я же не сравниваю тебя со своими бывшими подружками.

— Ах, так! — Троя, похоже, обиделась. — Ты намекаешь, что я хуже твоих прошлых подружек?

— Да с чего ты взяла?

— Ты сам только что сказал!

— Ничего такого я не говорил. Я сказал — выходи за меня замуж. Ты не ответила. Так что?

Троя вздохнула.

— Не нужно. Я буду спать с тобой, сколько влезет, но не когда хочешь ты, а когда хочу я.

— Нет, ну ты подумай, сколько проблем…

— Проблем? Вот что я такое? Проблема?! Ну и ладно! Ты тоже не последнее пристанище, если что. А теперь извольте оставить меня в одиночестве.

Каспи попыхтел и понятно — спорить с женщиной, когда она не желает слушать — бесполезно.

— Троя, кажется, ты не воспринимаешь меня всерьёз.

— Наоборот, я совершенно серьёзно считаю, что ты… немного заигрался. Что однажды тебе надоест и ты пойдёшь искать партнёршу для игры в другое место. И даже женитьба этого не изменит. Я к этому готова с самого начала. Просто немного устала играть, мне нужна передышка. Вечером придёшь — и я снова стану прежней.

— Похоже, ты совсем ничего обо мне не поняла, — сообщил Каспи упрямо.

— Пожалуйста, иди!

О, Троя вышла из себя? Даже Лёвка ничего, кроме слёз, причём слез жалости к самой себе, у неё не вызывал.

— Скажи, что ты не серьёзно.

— Иди!

И вот, помедлив, он всё-таки послушался и тяжёлые шаги удалились, входная дверь закрылась, дом опустел, девчонки снова остались вдвоём. Соломка была уверена, что только из-за слепоты и упрямства Трои вместе с ними нет Каспи, именно поэтому и не почему больше, но с подругой сейчас бесполезно говорить — она не услышит.

Да, снова в печали.

— Вот увидишь, — заявила Троя за ужином, хотя Соломка и слова на эту тему не сказала. — Увидишь, он больше не придёт и не позвонит.

Действительно, они легли спать, а звонка от Каспи все ещё не было. Троя закрылась в комнате и плакала, а Соломка лежала с открытыми глазами, слушала звуки за стеной и думала — что-то опять идёт неверно. Что-то неправильно. Но как изменить?

Утром пришлось встать рано, чтобы поехать в институт. Троя спала.

Почему-то на улице было на редкость оживлённо, то и дело проезжали машины, светя фарами в окна. Соломка выглянула наружу — несколько зверей стояли у соседнего дома, переговариваясь. Свет в противоположных домах горел. На дорожке вдоль забора происходило необычное столпотворение и это настораживало.

Потом подъехала машина, из которой выскочил Оглай, и, кивнув стоящим на улице людям, пошёл к дому Соломки. Она заранее открыла дверь.

— Что произошло?

— Привет. Ничего. Дай руку.

Соломка протянула руку, Оглай перевернул её ладонью вверх и задрал рукав, потом налепил на кожу запястья небольшую наклейку, похожую на бесцветные полосочки. Как бело-прозрачный штрих код.

— Что это?

— Пожалуйста, эту штуку не снимай и никому не показывай.

— А что это?

— Твоя подруга дома?

— Да.

— Позови.

Троя уже тревожно выглядывала с лестницы.

— Привет. Иди сюда.

Оглай налепил Трое точно такую же наклейку, по крайней мере, на первый взгляд никакой разницы между ними не было.

— Что происходит? — спросила уже Троя, сонно хмурясь.

— Маленькое недоразумение. Подстраховка. Ничего страшного. Пожалуйста, не трогайте эти наклейки, они не будут мешать, скоро вы про них вообще забудете.

— Это инопланетные технологии? — оживилась Соломка, проведя по полоске пальцем. Наклейка совсем не чувствовалась, словно впиталась в кожу, даже края не прощупывались.

— Да, Именно они. Пожалуйста, никому не говорите и не показывайте.

Меланья кивнула, но в мыслях была далеко — почему-то представился лес, в котором жили настоящие звери, в данный момент они спали вповалку под корнями большого дуба. И на части зверей было надето нечто, напоминающее шорты. А потом раздался свист и на них понеслась лавина охотничьих собак, которые собирались их съесть.

Известно ведь, что большая часть племени — дикари. Как, интересно, это соотносится с наклейками? Б-р-р…

— И не волнуйтесь, ничего страшного не происходит. Планируется организовать и провести учения на случай срочной эвакуации из города, поэтому такой ажиотаж. Через пару дней всё успокоится. — Оглай развернулся и собрался уходить.

— А зачем вам такие учения? — не удержалась Соломка. — Вы опасаетесь нападения? Со стороны кого?

— Никакого нападения, — ответил Оглай через плечо, одновременно натягивая на руки чёрные кожаные перчатки. — Считай, это наша местная паранойя — всегда знать, куда и как отступать. Нам так спокойнее жить.

— А, понимаю…

Он ушёл. Машины всё так же ездили и на улице было удивительно много зверей, но Катерина заехала за ней вовремя, как обычно и никаких признаков нервозности не выказывала, привычно равнодушно пожала плечами на вопрос, видела ли она, что происходит и молча вырулила на дорогу в город. Выезд не перекрыли, так что волноваться действительно было глупо.

День тянулся как-то медленно. Все вокруг были вялые, Руслан на лекции вообще не пришёл, а остальные из числа тех, кто веселился в субботу в баре, снова отстранились и делали вид, будто с ней незнакомы. Впрочем, Соломку больше волновало, что же происходит в Ленсуазе, потому что байка про учения звучала слишком невероятной.

Вечером Троя как прежде приготовила ужин, хотя в этот раз еда получилась совсем невкусной. Говорят, если готовить с душой — то и получается еда с душой, так что выходило, будто в этот раз готовили вовсе без души.

Троя выглядела блекло, но уже взяла себя в руки и про Каспи не упоминала даже мимоходом. Они поужинали, если тщательное пережевывание пищи в молчании можно назвать ужином, потом Троя убрала со стола и ушла наверх.

Она была в своей комнате, когда пришёл Гнат. В своей привычной куртке нараспашку, белой футболке и джинсах. И сразу в коридоре распространился его запах, сладкий, даже тёрпкий.

— Где твоя подруга? — спросил с порога.

— Наверху. Но не думаю, что она захочет с тобой разговаривать.

— Даже уверен, что не захочет. Я пришёл поговорить с тобой.

— Проходи, — вздохнула Соломка. Вскоре он уйдёт, а аромат останется в доме и не выветрится ещё несколько часов — и всё это время будет напоминать о своём хозяине.

За время, прошедшее с момента, когда Гнат привёз её из бара домой, в голове столько всего кружилось, что просто непонятно было, за что хвататься. Гнат как конфета, которую хочешь получить, даже зная, что это довольно вредно для здоровья, в данном случае — для нервов.

Но чем больше её видишь — тем больше хочешь.

Нужна ли Соломке эта конфета? Тут уж в спор вступали две силы, напора которых Соломка просто не могла выдержать. Разум и чувства. Чувства, которые, черт их дери, оказывается, существовали. И что с ними делать, учитывая все нюансы происходящего, неизвестно.

— Я хочу кое о чем спросить, — Гнату, похоже, все её метания по боку. Соломка думала ещё и о том — а знает ли он, что она к нему неравнодушна? Скорее всего, очень даже знает, опыта в личных делах у него явно больше, хотя периодически он ведёт себя не как взрослый мужчина, которым является, а как подросток, который не хочет взрослеть.

И вот, выходит, он прекрасно осведомлён, что с ней творится. Он вообще во всём виноват, если уж на то пошло. Он вызывает эту сладость, которую невозможно терпеть. Почему, думала Соломка, её не вызывает, к примеру, Руслан? Проблем было бы на порядок меньше. Но нет, сердце (или что там) как специально выбрало мужчину, которого невозможно получить, да и желания такого не должно возникать, потому что оно идет в противоречие с доводами разума и где-то даже с моральными ориентирами — как можно слабеть при виде мужчины, который оставил тебя на улице без средств к существованию? Вот, главное этого поступка не забывать.

— Спрашивай.

Главное, не забывать, что влечение к Гнату — стыдно, и оно пройдет. Ещё главнее — твёрдо в это верить.

— Я хотел бы узнать о позавчерашнем дне.

Пройдет само по себе.

— Что именно?

— Каспи. Тут что-то произошло? Между ним и твоей подругой? Что-нибудь необычное?

Соломка подумала. Не зря он спрашивает, причина наверняка есть, но…

— Почему бы тебе не спросить у Трои?

— Я пытался. Она не желает говорить на эту тему.

— А я и подавно.

— Это очень важно.

— Важно — иди к Трое! Я не буду за её спиной сплетничать.

— Не заводись. Кричать тоже не нужно. Это очень важно, иначе никто не стал бы тебя расспрашивать о личной жизни твоей подруги. Так что вспомни и скажи — что произошло вчера?

— А ты вначале скажи, зачем тебе.

— Я первый спросил.

— И что? Объясни и я подумаю, говорить или нет.

— Еще раз повторяю — это очень важно.

— Или говори, или можешь идти отсюда.

— Хватит! — прикрикнул Гнат. Вернее, голос он приглушал, так что крика как такового не было, но Соломка вздрогнула. — Перестань дурачиться.

Соломка надула губы и отвернулась.

— Я уже не знаю, как с тобой общаться. Ты не понимаешь элементарных слов.

— Вот и не общайся!

— Да я бы с радостью, но в данный момент дело слишком серьезное, чтобы присылать кого-то ещё.

— Так, да? — она прикусила язык, чтобы не сказать лишнего. — В общем, думаю, тебе пора.

— Хватит! — снова рассердился он, вскочил и наклонился над Соломкой, как они с Троей называли этот ход «давя авторитетом». — Мне некогда играть в твои дурацкие игры. Немедленно отвечай на вопрос!

— А то что?

— Поверь, тебе не понравится!

Он наклонился еще ниже. Глаза почему-то перескочили на ее губы, но быстро вернулись обратно, грозно сверкая.

— Говори, Меланья, что было, — тихо прошептал он.

— Нет.

В его глазах снова взметнулась злость. Он наклонился ниже, кривя губы.

Ах, как знакомо…

— Нет! — сказал Соломка, изо всех сил стараясь не перейти на крик. — Ты не будешь заводить себя, а потом меня целовать. Хватит! В следующий раз ты это сделаешь осознано и спокойно — или не сделаешь вообще.

— Что ты мелешь? Ты думаешь? — зашипел он и глаза красноречиво прищурились. — Что я…

— Да, я так думаю.

Он отпрянул, поджал губы и ушёл. Вернее, сбежал. Снова.

Тартуга освободился поздно ночью и вышел на улицу, чтобы проветриться. Исчезновение Каспи оказалось неожиданным, как снег на голову. Конечно, сразу стало известно, что он поссорился с Троей и был довольно сердит, понятно, вырвался на машине и уехал за пределы города, но это никак не объясняло, почему он не вернулся и почему его телефон перестал отвечать. И даже метка не отслеживалась.

Добровольно уйти он бы не смог. Мало того, что ответственность и связь с племенем так просто с весов не сбросишь, так еще и Трою он бы не оставил. Как бы не злился.

Посему выходило, что вести дурные.

Тартуга опомнился только у дома Гната, куда собственно и шёл. Нужно выдать ему разрешение на поездки в город, потому что дело серьезное и не до наказаний.

Тартуга вошел и позвал Гната, но тот не ответил. Слабый шум воды подсказал, что Гнат в душе. Тартуга походил по первому этажу, поскучал, потом увидел лестницу в подвал, внизу горел свет. Интересно, как Гнат организовал пространство в подвале? Когда-то он утверждал, что закроет его и пользоваться не будет, как и всем этим громоздким домом. Однако душем же пользуется?

Тартуга поддался любопытству и спустился по ступенькам, продвигаясь неторопливо, шаг за шагом.

Чем ниже он спускался, тем больше открывались стены.

Тартуга решил, что увиденное вряд ли стало сюрпризом.

В центре пустого подвального помещения, окружая деревянный стул, стояли четыре больших белых стенда. Вся поверхность стендов была густо заклеена фотографиями.

Меланья смотрела с большей части фотографий. С меньшей она не смотрела, потому что занималась чем-нибудь другим: читала, говорила по телефону или выбирала продукты в магазине. Тут были даже стефикаты — живые трёхмерные изображения, где Меланья смеялась или с детским задумчивым видом читала книгу.

Тартуга обошел стул кругом, подумал, потом всё-таки сел и расслабился. Стенды тут же закрыли собой весь остальной мир, сменив окружающее одним-единственным лицом — то грустным, то веселым, то задумчивым. Оно было везде.

— Создаешь иллюзию, что она тут? — пробормотал Тартуга. А вот за использование стефикатов кому-то надо намылись шею. Уж не работа ли это Каспи? Начистим, как только найдём, решил Тартуга.

На лестнице раздались шаги.

Появившись, Гнат вызывающе задрал голову, мокрые волосы торчали во все стороны, футболка на груди покрылась пятнами от воды, потому что он так спешил, что не успел толком вытереться.

— Долго ты еще будешь отрицать очевидное? — спросил Тартуга.

— Ты о чем?

— О тебе и Меланье.

— А чего тут говорить? Я не позволю дочери Соринова со мной играть.

— Играть в смысле?

— В любом. Руководить мною. Заставлять делать то, чего я не хочу. В общем, давай забудем. Тартуга, ты пришел по другому делу, вот и займись им.

— Твоё тоже никуда не денется, если так и дальше пойдёт.

— Не твоя забота.

— Правда?

— Отвали.

— Нет, кто-то должен тебе сказать прямо. Из вас двоих только ты достаточно взрослый, чтобы понимать природу происходящего между вами и сделать её своей. Она этого сделать не сможет хотя бы в силу наивности. А если не сделаешь… Однажды она закончит институт и уже не будет в нас нуждаться. Однажды она может встретить человека, с которым рискнет завести роман. И ты опоздаешь — из-за своей собственной глупости. Подумай об этом.

— Я услышал, что ты сказал. Повторяю — отвали.

— Хорошо. Подумаешь на досуге. Сейчас важнее другое — Каспи не отслеживается даже меткой, значит, он или на глубине трёх метров под землёй или за пределами атмосферы. Идеи есть?

Гнат подошел к стендам, рассеянно скользя глазам по фотографиям, но заметно было, что он их не видит. Просто привычный ориентир, чтобы удержаться за что-то в этом мире.

— Его кто-то похитил?

— И спрятал в глубокий подвал. Или увёз на космическом корабле. Думаю, первый вариант более вероятен.

— Согласен. Хочешь, чтобы я его нашел?

— Да. Твое наказание отменяется, можешь выезжать в город.

— Ничего нового больше не нашли?

— Нет. Район Тряски, там след теряется. Думаем, из города его не вывозили.

— Кто это сделал?

— Люди, Гнат, люди. Те, которые хотят получить всякие штуки типа гростера. Или массовых галлюгенов. Понимаешь? Те, которые думают, будто распорядятся такими сокровищами куда лучше нас, диких неуправляемых животных.

— Раньше они сидели тихо.

— Дело времени, когда они полезли бы наружу. Время не терпит, власть зовет, чем дальше, тем громче.

— Известно, какая именно группа?

— А вот это нет. Придётся тебе самому найти.

— Чёрт. Сократить бы диапазон поиска.

— Чем могу, Гнат. Бери любое оружие, которые хочешь, светись, если нет иного выхода, но Каспи должен быть дома — целым и невредимым.