Солнцеворот желаний

Глава 16. Сомнение первого

Никлос

«Стать невидимым. Просто исчезнуть, заплутав в коридорах, где за каждой дверью скрывается чьё-то желание, жаждущее тебя поглотить, переварить и выплюнуть».

Острые мысли досаждали Никлосу и он хмурился, становясь чёрной тучей в сонном предрассветном дворце. Как тень поднимаясь по тёмным лестницам, направляясь в свои покои, он не видел и не слышал ничего и никого, кто мог бы преградить путь, сбив или даже покалечив непрошенную преграду. К счастью, некому было встать перед ним, и он без происшествий добрался до своих комнат.

А в них застыл, замерев на месте в общей гостиной, неотрывно глядя на закрытую дверь к женской половине. Напольные часы отстукивали половину пятого утра, за окном продолжал развлекаться зимний дождь, успевший за ночные часы зарядиться мелкими ледышками. Никлос никак не может заставить себя сделать шаг и заглянуть. Он будто предчувствует, что там за дверью никого нет. Он будто заранее знает, что Селеста не просто так ввязалась в обидную ссору, что у неё была причина.

«Было бы желание, а уж как его воплотить… В конце концов, всегда найдётся тот, кто поможет…» — прозвучал в мыслях вкрадчивый голос, и король додумал эти слова: «Что подходит мне, подойдёт и ей». А значит и она движется по своему пути и вопрос лишь в том, кто первым дойдёт до цели.

Мужчина скривился, а потом резко свернул в свои комнаты, где дошёл до ванной и, врубив ледяную воду на всю силу вентилей, опустил голову вниз, подставляя горячую кожу под холодные струи. Немного помогло, но мелкий червячок отвращения к самому себе остался витать где-то в подсознании. Король изо всех сил старался его подавить, но чем больше старался, тем острее вгрызался этот червь в его душу. И Ник злился ещё больше, без повода срываясь на всех и вся.

Был один человек, который вытравливал из него гнев, но и он сбежал, оставив бессмысленную записку. Только логика и хладнокровие остановили короля от безрассудного желания выследить беглянку, чтобы наказать за побег. И он смирился, стараясь держать себя в узде. К несчастью, это срабатывало не всегда.

Вот и сейчас, минутная передышка подошла к концу и Ник поддался желанию и опрометью бросился в её комнату. Там он застыл посередине спальни, безмолвно наблюдая, как тихо она спит. Гнев как по щелчку сошёл на нет, и он успокоился.

«Значит просто устала. Всего лишь одна ночь. А потом она вернётся ко мне и…» Что-то насторожило мужчину. Какая-то неправильная деталь в общей предрассветной картинке безмятежной комнаты. Он прислушался, закрыв глаза, различая, как тихонько она дышит, посапывая во сне. Он чувствовал лёгкий аромат её духов. Ощущал присутствие ариуса.

Вот оно! Ариус! Ариус, который всегда реагирует на его присутствие, даже когда она спит. Белый дым просыпается и хоть немного, но откликается на присутствие нориуса. Сейчас он продолжал держаться вокруг девушки, и абсолютно на тьму не реагировал. Такое поведение озадачило короля, и он медленно подошёл к кровати, стараясь двигаться абсолютно бесшумно, понимая, как она расстроится, если проснётся из-за его присутствия.

Не расстроится. Встав вплотную к изголовью, Ник наклонил голову набок, а потом пустил нить нориуса в переключатель и комнату озарил яркий свет. Проморгавшись, король увидел перед собой искусно сделанную иллюзию. Он не стал её трогать и разрушать. Только до боли сжал пальцы в кулаки, чувствуя, как напрягаются мышцы под одеждой.

«Она посмела! Она ослушалась! Она нарушает сделку!» — зазвучали обидные мысли и сразу пришло понимание, что это не произошло. Если бы Селеста нарушила Сделку, он узнал бы об этом первым. Так что она, как и он, ходит по краю, отыскивая окольный путь, как обойти кабальные условия и вырваться из-под его опеки. Уйти от него.

Одной лишь мысленной фразы оказалось достаточно, чтобы он кинулся прочь к открытому окну, выбираясь наружу и взлетая чёрным драконом в хмурое грязно-серое небо, где, забравшись высоко-высоко к тяжёлым от воды тучам, выпустил мощные струи огня, ощущая, как бьют по чешуе разряды зимней грозы. Ему хотелось забыться, просто стереть эти противные чувства, от которых так и хотелось кому-нибудь навредить. Вцепиться в глотку, разорвать путами нориуса, взрезать мечом и порвать когтями. Ему хотелось крови. Как можно больше пара над вспоротыми внутренностями, из которых сочится желудочный сок. Кровожадные картинки наполняли драконью пасть едкой слюной и Никлос расслабился, отпуская своего зверя на волю.

Пришла пора поохотиться.

* * *

Спустя пару часов после рассвета он вернулся во дворец. Небо осталось мрачным, но дождь уже прекратился. Температура спустилась к нулю, через пару дней должен пасть первый снег. Территория дворца с высоты полёта казалась серо-коричневой, унылой и чересчур туманной. От высокой влаги холод ощущался сильнее, чем если бы на улице было минус десять.

Расправляя крылья и погружаясь в чёрный дым, он ступил на край взлётной площадки человеком, из одежды на котором остались только рваные брюки и лохмотья вместо рубашки. Так бывает, если теряется концентрация и зверь берёт верх.

Сменив порванное на запасной комплект, хранящийся в подсобных помещениях башни, он ещё какое-то время провёл наверху, приветствуя ранних служащих и посыльных. За одолженными у стражников самокруткой и крепким чаем, он рассказывал истории о давнишней войне, поддерживая их дух и намёками готовя к грядущему, которое неведомо никому. Даже ему.

Спускаясь по лестнице, на повороте он застал Богарта, поднимавшегося навстречу. Даже в такую рань мужчина выглядел бодро и подтянуто, будто ему и вовсе не нужен сон. В последнее время канцлер часто ночевал во дворце или в квартирах, записанных на канцелярию, оправдываясь, что в поместье идёт ремонт, но нетрудно догадаться, как тяжело ему находиться рядом с опостылевшей женой.

Милан оказалась не такой нежной и юной розой, что он представлял в своих мечтах. Она больше походила на нервозную истеричку, которой нельзя угодить. Даже король понимал, что этот брак обречён, и остаётся только надеяться, что девица хотя бы в ближайшие десять-двадцать лет родит дитя, тем самым дав им возможность разойтись по разные стороны брака.

— Ваше Величество, хорошо, что я вовремя вас нашёл, — торопливо заговорил Богарт, постукивая тонкими пальцами по корешку чёрной папки. Он выглядел вспотевшим и нервным, что было ему несвойственно.

Ник плотнее укутался в плащ и, щёлкнув пальцами, велел следовать за собой, приказывая говорить всё как есть.

— Было совершенно проникновение в сокровищницу.

Король встал как вкопанный, медленно поворачиваясь к Богарту и цепко хватая его за плечо. Он сжал его до болезненного вздоха, а потом отпустил, бросившись вниз по ступеням. Канцлеру ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Их стремительный забег через дворец закончился возле входа в сокровищницу, где уже находилось несколько человек во главе кэрра Алфабэра Адгеля, двухметрового начальника стражи, что-то яростно им объясняющего, крутя указательным пальцем перед носами.

Мужчина почувствовал тёмное присутствие короля ещё до того, как тот показался из-за поворота и вовремя отошёл, так что Никлос прямиком, одним махом снимая все чары и следы нориуса с дверей, зашёл внутрь, создавая теневую завесу. Кроме Селесты Каргат никто и никогда не видел, что хранится в сокровищнице.

Когда король вернулся, у входа осталось лишь двое — Богарт и Алфабэр, нервно переминавшегося с ноги на ногу. Уже не в первый раз он подумывал об отставке. Двадцатилетняя безупречная служба обернулась настоящей катастрофой в этом году: проникновение в оранжерею, попытка похищения Селесты, а теперь и сокровищница.

— Кратко и без эмоций, — сухо выдал Ник, не показывая, как близко подошли к краю его подданные. Одно неверное слово — и он вспыхнет всепоглощающим огнём и тогда полетят головы. Начальник стражи подавил желание спросить, что украли и заговорил по существу.

Исторически сложилось, что охрана сокровищницы — это больше символическая работа, чем настоящая служба, так как сеть мощнейших охранных заклинаний вкупе с силой связанных нитей нориуса работала как часы, то сюда ссылали провинившихся или попросту не слишком сообразительных парней. Вся работа — отваживать заблудившихся, да присматривать за состоянием заклинаний раз в несколько месяцев.

Охрана меняется каждые двенадцать часов, и бывает, что сами охранники не знают, свою смену, так как состав постоянно меняется. В этот раз ночного сторожа отозвали в самом начале вахты, переправив в охрану городского портала — утром пребывает очередная делегация из Заокеании. Приказ был срочный, якобы от самого Алфабэра и, разумеется, фальшивый, но в итоге дневной стражник пришел к пустым закрытым дверям. Перестраховавшись, он обратился к начальству, цепочку распутали и получилось, что ночью у сокровищницы никого не было.

Заслушав неутешительный рапорт Алфабэра, вместе с устным прошением об отставке, которое естественно отклонил, Никлос отправил его разбираться с подчинённым, и оставшись наедине с Богартом, тихо приказал:

— Проверь всех, кого я прежде подозревал. Начиная от колдунов и заканчивая списком аристократок. Кто куда ходил, что говорил накануне. Проявляли ли наши гости интерес к сокровищнице. Носом землю перекопай, но найди следы! — отрывисто говорил король.

Он гладил воздух, проверяя каждую ниточку наложенных чар, убеждаясь, что их не тронули, а значит в сокровищницу попали иным путём. Это натолкнуло его на одну мысль, и он скрипнул зубами, еле сдерживаясь.

— Вы скажете, что искать? — осторожно поинтересовался Богарта и тотчас отступил, таким жёстким взглядом на него глянул король.

— Пропали вещи Клэрии. Разумеется, это не обычное ограбление, — во внезапной вспышке гнева Ник ударил рукой по кирпичной кладке, оставляя вмятину и кровь на костяшках пальцев, от которой стены запульсировали всеми цветами охранной магии. — Обрати пристальное внимание на… Амалию Бай. Подозрительно много вокруг неё совпадений.

— Подруга Селеста, — со значением протянул Богарт и Ник кивнул, подтверждая, насколько выгодно это для неизвестных планов его врагов.

Отпустив канцлера, Никлос вернулся в сокровищницу. Он прошёл все залы, переполненные опасными дарами и смертоносными реликвиям, и вернулся в самую маленькую и дальнюю комнату, где как в насмешку стоял распотрошённый и перевёрнутый сундук. Дерзость воров вновь взбесила его, и Ник со всей силы ударил ботинком по раскрытой крышке, доламывая ставшим бесполезным ящик.

Чувство бессилия лишь на мгновение посетило короля, прежде чем ярость вновь застлила глаза, и он шагнул к дальней стенке, касаясь горячей поверхности и находя разрыв в охранной сетке заклинаний. Да, они воспользовались потайным ходом, а значит знают о дворце и его тайнах почти столько же, сколько и он сам.

Нажав на едва заметные пружины в стене, он открыл дверь и зашёл в лабиринт, направляясь к своему пленнику. Ведь только его он мог подозревать в столь вызывающем ограблении. Да и кому ещё могли потребоваться лишённые магии и всяческих особенностей вещи Клэрии?!

Никлос бегом сбежал по лестницам вниз к подвальным комнатам и залам дворца, к тайным, заросшим паутиной и пылью коридорам, в которых едва-едва горели магические лампы, и гуляло далёкое эхо чужих, призрачных шагов.

За каждым поворотом казалось возникали тени-щупальца умерших давно людей и Ник вспоминал, как отец впервые повёл его гулять по тайным помещениям их дома, рассказывая сказки и предания о постройке этого монументального сооружения. В стародавние времена, кроме вделанных в скалы комнат, здесь ничего не было. Дворец был воздвигнут при жизни Карга и Клэрии, и позднее у подножия появились первые городские постройки.

Забавно то, что до сих пор нет одного толкования, что же произошло с первой королевской четой. Умерли ли они от старости, или же Карг убил Клэрию, как все последующие чёрные драконы белокрылых, или же верна легенда, что пара имитировала свою смерть, а сама отправилась за пределы этого мира и исчезла навсегда, растворившись в тропах путешественников между мирами?

От Ктуула Никлос узнал, что не вечные и не драконы были первыми, кто открыл порталы между ожерельями и бусинами. Ими были так называемые «гролы» — мифические создания с птичьим телом и человеческой головой. Одни из первых вымерших видов. Из слов старого бога, король догадался, кто приложил руку к их вымиранию. Монополия на путешествия должна быть у сильнейших. Этот постулат отчётливо звучал в обманчиво-мягких словах вечного.

Дойдя до нужного коридора, Ник остановился, успокаивая бешеное биение сердца. Нельзя с такой откровенностью идти к Ктуулу. Слишком много власти будет у того, кто так умело играется словами. Доверие, о котором говорил вечный, не возникает с полпинка. К нему ведёт тернистый путь и пока Ктуул был слишком опасен для короля, чтобы тот желал перед ним полностью открыться.

Что-то было не так. Подходя к решётчатой двери, Ник, оглядывая пространство, освещённое тусклым светом, видел и не видел отличий. Ветер, гулявший вместе с шёпотом эха, из-за сквозняков приносил дуновения морской соли с далёкого открытого выхода к побережью и немного запахов с нижних уровней кухни — самой глубокой части дворца. Создавалось впечатление, что Ник здесь не один, однако пущенные в разные стороны нити нориуса ничего не нашли и он решил, что это просто разыгралось воображение.

Из-за двери коридор освещался жёлтым светом от потолочной лампы. Подойдя поближе, мужчина увидел замершего на ковре в расслабленной позе Ктуула, закрывшего глаза и разведшего руки в стороны. Он чуть приоткрыл рот и что-то про себя говорил, медленно шевеля губами. Приближение короля Ктуул встретил с улыбкой, а потом сощурился, по одному виду догадываясь о беде, хотя Ник постарался придать себе спокойный вид.

— Дважды за сутки. Видимо проблема и правда сильна, раз ты здесь.

Как бы Ник не хотел сдержаться, но гнев вырвался на волю. Мужчина треснул мысом ботинка по решётке, и удар о металл разнёсся эхом по пустому коридору, вызвав неприятный лязг в мыслях. Одним движением сбивая замок, он входит внутрь и поднимая Ктуула чёрной волной нориуса, пришпиливает того к стене, сдавливая горло:

— Как ты посмел влезть в мою сокровищницу?! — его проснувшееся бешенство отразилось от стен и зазвучало таким громом в голосе, отчего показалось, что сейчас обвалится потолок и треснет пол, прорываемый огненной лавой. Король вжимал в стену Ктуула, наслаждаясь подобием власти над древним существом и вымещая на нём свою вмиг ставшей сладкой ярость. — У тебя есть тридцать секунд, прежде чем я отправлю тебя обратно в клетку, из которой ты выполз! А может и того хуже — навсегда запру в этом теле, лишив и света, и тепла, и еды, оставив лишь муку существования в немощной фигуре!

Ктуул царапал пальцами каменную кладку, пытаясь дотянуться до горла, он ужом извивался в чёрных нитях, закатывая глаза и явно не соображая, что происходит. Из его глотки доносился птичий клёкот и сам он чем-то напоминал седую птицу с белой головой и бельмом на оба глаза.

Прошло несколько часов с их последней встречи, а королю показалось, что Ктуул постарел на пятнадцать человеческих лет. Это убедило его в мысли, что именно вечный стоит за ограблением. Отсюда и ускорившееся старение.

Чуть ослабив хватку, но сильнее сдавив по рукам и ногам, он спустил Ктуул ниже, оказавшись напротив и схватив того за подбородок, выросшими когтями до крови царапая старческую кожу. Он глядел в пустые глаза и видел раздражающее непонимание, от которого хотелось сильнее надавить, больнее цепляясь за ослабшее тело старика. Утренняя охота совсем не помогла. Не ослабила давящей глотку жажды, из-за которой невыносимой дрожью заходилось тело и желваки сводило нестерпимой судорогой.

— Мой ученик, помилуй меня, ибо я не знаю, что именно ты вменяешь мне в вину… — звук голоса — наждачная бумага, он треснул, раскалывая и без того больную королевскую голову. И пал старик, а Ник схватился за волосы, натягивая их до боли, пытаясь унять бешеное биение барабанов.

— Сомкни печали страсти, — прошептал вставший рядом Ктуул, кладя руку на спину согнувшегося пополам короля. — Дыши и воздух полни огнём.

Мужчину развернуло в обратную сторону, раскрылся рот, ставший звериной пастью, и в потолок поднялся столб огня, дотла сжигающий всё вокруг. Полопалась кожа улыбающегося старика, обнажая мышцы, а затем и кости, запузырился жир, обуглилась одежда, а позже скрылось всё в густом, едком дыме. И ничего не стало.

— Вот, молодец, дыши, дыши, — негромко причитает чей-то голос, вливая в рот холодную, как мороз, воду и проводя кубиками льда по вспотевшему лбу. — Сейчас пройдёт и станет легче. Не переставай дышать, давай, гони дым из мыслей. Молодец!

Голос причитал на разные лады, то растирая руки, то массируя виски, то подливая воды и промакивая раскалившийся лоб льдом и чем-то вроде снега. Когда перед глазами Ника посветлело и скрылся чёрный дым, он увидел совершенно целую комнату без следов прошедшего огня. Он запрокинул голову, уставившись в потолочную лампу, свет от которой безбожно слепил обожжённые видением глаза. Он вытянул руку, заслоняясь от этой яркости, а потом задышал глубоко и очень медленно.

Гнев, сжиравший его последние часы, ушёл, оставшись во рту пепельным послевкусием. Казалось, будто он сутки проработал на каторге, а то и больше, и от этого не осталось никаких сил на новый бой. Суетившийся вокруг Ктуул ярости не вызывал. Более того, Ник сообразил, что у морвиусов не было никакой возможности провернуть ограбление и искать нужно в ином месте.

— Продышался? Выгнал гнев? — участливо спрашивает невозмутимый и как-то посвежевший вечный. В его глазах — сплошная забота и участие, а холодные пальцы остужают лучше, чем растаявшие кубики льда, приложенные ко лбу.

На мгновение Никлосу вспомнилось, как заболел его личный слуга, когда ему было около семи лет. Мать тогда самолично ухаживала за мальчиком, наставляя сына поступать также. Показывая, как важно заботиться о тех, кто рядом. Даже если они всего лишь прислуга. Эту политику равенства одинаково разделяли и отец, и мать, и дед с бабушкой, почившей ещё до его рождения. В той материнской опеке, что видел Никлос, он острее чувствовал связь с семьёй. И сейчас он вспоминал об этом, ощущая себя на месте того давно умершего мальчишки.

— Не тревожься. Я не в обиде, — разгадав подавленные королевские мысли, усмехнулся Ктуул. — Такая ярость естественна для истинного тебя. Не стоит запирать эмоции в коробку. Их следует выпускать. Просто в следующий раз поищи более подходящую цель.

На резкие слова, что следующего раза не будет, Ктуул рассмеялся, отечески похлопав по королевскому плечу.

— Будет! Ещё как будет. И это продлится до тех пор, пока вы с Селестой не возродите Демона. Двуликое создание с бешенством вместо души. В это откроется твоя точка покоя, — вечный, присаживаясь рядом и забирая с кофейного столика бокал с красным вином, отмахнулся от новых расспросов, наслаждаясь чувством вины Ника, дававшее ему право быть более фамильярным, чем всегда. — Кстати, ты не сказал, что украли.

Король помрачнел, и допив воду, сбрызнул оставшиеся капли на пол, нориусом притягивая из бара бутылку коньяка, щедро плеснув себе двойную дозу, которую тотчас выпил.

— Вещи Клэрии. Все до единой.

Откинувшись на мягкую спинку дивана, он уставился на оставленную открытой дверь тюремной камеры. Он не знал, сколько времени провёл в полубессознательном состоянии, но подозревал, что достаточно, чтобы Ктуул при желании легко мог сбежать. Покосившись на непринуждённого старого бога, который с какой-то аристократической изысканностью цедил вино и поедая тончайшие ломтики белого сыра. Воистину, это создание умеет расположить к себе, раз за несколько месяцев сумел так склонить короля, что получает всё, что пожелает.

И теперь Никлос чётко понимает — вечный находится там, где хочет быть. И в том виде, в котором желает. Цель его — он сам.

Кажется, новость Ктуулу не понравилась. Кажется, она его разозлила до такой степени, что даже температура в комнате пала до нулевых значений и вот-вот изо рта пойдёт пар. Ник почему-то обрадовался этому и теперь он производил впечатление полной невозмутимости, усиленной раскуренной самокруткой и приправленной новой порцией коньяка. Его едва заметная улыбка была Ктуулу не по душе, но вечный ничем не выдал своих чувств.

— Поначалу я решил, что это ты с морвиусами постарался. Твоим последователям не впервой красть что-то из сокровищницы. В прошлый раз Баффор утащил Чёрную Пьетту, теперь вещи Клэрии.

— Это не он, — сухо ответил Ктуул, о чём-то серьёзно задумавшийся.

— Да, я догадался. Поэтому пришёл к иному варианту. Более очевидному, учитывая, что не я один этой ночью не спал.

Вечный поднял голову от пустого бокала и тень понимания мелькнула в его глазах.

— Селеста Каргат. А вместе с ней Амалия Бай. Обе приходили ко мне в гости. Сразу после твоего ухода.

Вот и разгадка несостыковки. Грязные следы на пыльном полу.

— Девушки были очень настойчивы. Амалия использовала запрещённую магию, пытаясь отыскать своего отца.

— И как? Удалось?

Ктуул пожал плечами, хитро улыбнувшись и отсалютовав вновь полным вина бокалом.

— Я знаю, что ты мечтаешь вернуть Томара. Тебе был дорог прежний наставник и друг. Но увы, я хороший игрок, а держать девиц на неправильном пути — лучший способ для достижения наших целей. Не считай их слабыми, Ник. Селеста умна, она способна обойти твои запреты. И возможно, если это и правда сделала она, вещи Клэрии помогут ей в этом.

— Если мы не успеем первыми, — протянул Никлос, закрывая глаза и вспоминая, чем именно занимался накануне. С кем проводил время, добиваясь… совершенства. Мужчина поворачивает голову и смотрит в зеркало, видя чужое лицо. Маска с трещинами, как оборот старой рамы. Иллюзия.

— Не стоит говорить ей о своих подозрениях, — тихо шепчет Ктуул, замечая королевский взгляд, направленный внутрь себя. — Пусть верит, что умнее всех. Пусть держится за свои надежды и веру в лучшее. Кому как не мне знать, насколько опасен зверь, загнанный в угол. Дай ей свободу. Пусть дышит, пока…

— Не обретёт истинную свободу, — процедил Ник, сдавливая в кулак недокуренную самокрутку. Поднявшийся запах палёной плоти он принял с новой вспышкой ярости на своего учителя, который вскользь, но проговаривался, словно нарочно забывая, чего на самом деле желает Никлос Селесте.

— Угодное тебе освобождение, — тонко согласился Ктуул, улыбаясь почти беззубым ртом. — С нетерпением жду этого момента… Это будет как в самой настоящей сказке про заколдованную принцессу.