Солдат… не спрашивай!

Глава 35. Friendly fire

– Подъем! Вставайте живо сукины дети! – звучит команда над мирно спящим биваком 13-го егерского полка. Голоса офицеров тонут в утреннем тумане, что легкой дымкой окутал окрестности.

Александр с трудом открыл глаза, на каждое веко словно по пудовой гире наложили, а голова и совсем неподъемная, но нужно встать… Ну и денек был вчера "веселый", на войне такие не редкость, нижние чины выложились на все 100-о процентов и даже больше. С утра и до обеда – интенсивный огневой бой, перестрелка с французами, весь полк был рассыпан в стрелки и прикрывал один из флангов арьергарда. Сложилось в этот раз удачно, нет разбить, вечно побеждающих нас "галлов", не получилось, но "ничья" даже предпочтительнее победы, в противном случае чего доброго российские войска бросились бы в преследование и наткнулись на основные силы Великой Армии, а там бы непонятно чем закончилось. Отделались егеря в этой стычке относительно дешево, потеряв по разным причинам примерно с десяток бойцов и в основном ранеными. Один нижний чин убит наповал, другой контужен пулей в голову, у третьего в животе огромная дыра от пули-дуры, только что не кишки наружу вылезли, но удивительное дело – мужик пока еще живой и даже остался на ногах стоять до самого конца боя… Остальные словили свинец в конечности, как правило почему-то попадает в руки – удивительный факт и взводным унтер-офицерам пришлось буквально силой гнать легко раненых в тыл на перевязку. Но это на периферии так удачно сложилось, в центре же позиции дела для российского воинства шли не столь блестяще, и по слухам, там за "веру и царя" в землю легли две роты в полном составе. Воевали в то утро "не по уставу" обе стороны и в основном из-за недостатка полевой артиллерии, иначе бы народу в этом небольшом сражении положили на порядок больше. У французов после побоища под Фридландом возникли серьезные проблемы с личным составом, некого было поставить к полевым пушкам, а у российской стороны наблюдается острый дефицит боеприпасов. Штабс-капитан Денисов после той стычки даже сострил неудачно – "черный юмор", что противникам следовало бы обменяться недостающими ресурсами, и вот тогда получилась бы полноценная бойня по полной программе с многими сотнями убитых с обеих сторон. Вышло же так – на флангах просто постреляли в свое удовольствие из ружей, а по-настоящему жарко было лишь в центре, где "линия" составленная из двух пехотных мушкетерских и одного гренадерского полка спешно отбила наскок французской кавалерии.

Это был легкий "завтрак", на "обед" – изматывающий марш по разбитой тысячами ног и копыт проселочной дороге, очень "нервное" занятие в отступлении, легкая пехота всегда первой выдвигается и отходить должна последней. За спиной слышна беспорядочная трескотня выстрелов, слева из справа то и дело возникают небольшие отряды конных – не пойми кто, не то казаки крутятся, не то это уже вырвавшиеся вперед французы, разглядывать их некогда… и одна мысль в голове засела как заноза под кожей: "Только бы отстать, иначе нам конец!". Нет нужды подгонять солдат, молчат унтер-офицеры, нижние чины идут скорым шагом так чуть ли не бегут, все и так понимают, что кто задержался, тот считай – гарантированно погиб или попал в плен.

– Братцы помогите! – хрипит харкая кровью, упавший на обочине гренадер из числа "отставших", тех что шли впереди, а куда его денешь, если люди двигаются и так уже на пределе человеческих сил, а надо нести и вести еще и "своих" раненых в перестрелке.

Александр все же задержался на несколько минут, хоть это и против правил, просто так оставить без всякой помощи очередного пострадавшего от униформоложества российского солдата он не смог. Снаряжение, одежда, амуниция – в начале века 19-го словно нарочно все устроено так, что бы скорее свести нижнего чина в могилу. Обмундирование в "нормальных" полках шьется в обтяжку и выглядит как на картинке, но марш-бросок в таком наряде – сущая пытка и не все выдерживают. Тесак или полусабля – никто ими в бою не пользуется, но изволь носить на боку, а вместе с ремнем, это три с половиной килограмма, лишний груз. В 13-ом егерском давно уже все рядовые сдали бесполезные железки в обоз, дополнительное холодное оружие оставлено только как знак отличия унтер-офицерам. И главное проклятие солдата – ранец, кто-то там "наверху" не может или не хочет понять разницу между человеком и лошадью. Теоретически этот "горб" должен легко сниматься, но на практике совсем не так… ведь лямки для красоты пропущены под погонами, да еще поперек ремень между ними давит грудь и не дает вздохнуть, от пота или любой другой влаги материя набухает и железную пряжку потом не расстегнешь, тут даже пальцы, способные гнуть гвозди не справятся… Такое хитроумное сооружение солдат без посторонней помощи сам снять с себя не может, да и с помощью часто тоже, без кортика Сашка бы не точно не справился. Новый образец, недавно введенный в войсках – "аракчеевский", тяжелая и неуклюжая "дура" из толстой тюленьей кожи, он с таким еще не сталкивался ни разу, у них в полку лишь старые матерчатые "потемкинские" были и без идиотских поперечных ремней – "душегубок". Что же там внутри "линейные" только носят, неужели камни заставляют таскать, чтоб служба медом не казалась? К черту Аракчеева, к черту всех этих питерских кретинов – и неуклюжая кожаная сумка летит в придорожные кусты, туда же он оттаскивает с дороги и ее владельца. Что еще можно сделать? Ах да последнее… расстегнуть ему высокий воротник мундира, гренадеры в бой шли как на парад. Проклятые крючки не поддаются и опять приходиться резать, что бы он делал без своего верного "переростка" штык-ножа?

– Прости мужик! – Сашка сует в руки солдату манерку с водой и бегом бросается догонять своих, отвлекся он лишь на несколько минут и чуть было сам не отстал.

Из задних рядов колонны комбат уже грозит ему кулаком, немое напоминание – упавших на марше, как и раненых подбирать без приказа категорически запрещено, такие тут жестокие правила.

Александр лишний раз мысленно поблагодарил судьбу и отца-командира, если егеря шли на дело налегке, а на марше были отягощены лишь легкими ранцами, самодельными котомками и вещевыми мешками, то "линейные" пехотинцы выдвигались с полной выкладкой – так положено.

И вот теперь жертвы "фрунта" умирают от изнеможения свалившись то тут, то там, всех не счесть. Кто-то прямо на дорогу лег и через него равнодушно перешагивают идущие в походной колонне нижние чины. Растоптанный кивер валяется рядом в грязи, двуглавый орел кокарды раздавлен чьим-то каблуком. Кто-то из последних сил отполз в сторону, в кусты и там отдает богу душу. "Горб задавил" – так обычно говорят среди солдат, введенные во времена Павла Первого тяжелые и неудобные ранцы нового образца – смотрится новинка красиво и выглядит воинственно, и заодно не дает толком вздохнуть полной грудью. Так вот и погибают бессмысленно иной раз десятками российские "чудо-богатыри", обычное в ту пору явление даже в мирное время на больших маневрах или учениях. В боевые потери их не занесут, в реляциях эти бойцы числятся отставшими или пропавшими без вести и "отчетности" командирам они никак не испортят.

…………………………………………………………………………….

– В ружье!!! – режет слух призыв, теперь уже точно придется оторваться от земли и встать на ноги, а ведь обещали им, что дадут отдохнуть до обеда, ведь их вывели в резерв вчера.

Пока Сашка пытался подняться, в голове невольно "прокрутил" и все остальные события того уже прошедшего дня. На место нового лагеря они пришли, хотя нет скорее даже "прибежали"… е-мое… да здесь настоящее болото! Под ногами вода стоит, лягушки издевательски квакают и не присесть, не прилечь и как разводить костры? А между тем извольте располагаться именно тут, это регулярная армия а не банда какая-нибудь. Трассировкой лагеря занимается специально назначенный офицер из штаба, и вот эта "крыса с аксельбантами" и понаставила колышков прямо посреди камышей, с коня то все равно – там ног не замочишь. Недолго думая полковник, командир 13-го егерского полка приказал занять более-менее приличный "чужой" участок. Сразу же началась бешеная работа по обустройству, надо было успеть поставить палатки и шалаши, до того как явятся законные хозяева.

Копать, рубить и таскать чего-то там унтер-офицеру вместе с остальными солдатами не довелось, ему нашли другое "развлечение". Штатный оружейный мастер накануне отправился в город, надо было ему получить различные расходные материалы и там застрял, обычная история. Поэтому проверять и попутно "поправлять" ручное оружие полка пришлось ему. До самой ночи он вместе с подчиненными Бауэра возился с кремнями и пружинами. "Новые", а точнее французские трофейные ружья – и предмет гордости, и основная "боевая сила" 13-го егерского и одновременно "казнь египетская" для тех, кто отвечает за их техническое состояние. Перед самым Фридландом полковнику все же удалось полностью перевооружить полк на 17-ти мм "француженки". Помогли, как ни странно, те кто до этого безжалостно отнимал все добытые потом и кровью трофеи – вышестоящее начальство. Маленький нюанс, если российская армия с ее зоопарком разнокалиберных стволов вынуждена была отливать пули для них и собирать патроны прямо в ротах, то французы еще со времен реформы Карно перешли на единый калибр и централизованное снабжение боеприпасами.

Таким образом, в ходе этой скоротечной кампании трофейных ружей у российского командования скопилось немало, по тогдашним нормам на одно крупное сражение "расходовалось" примерно 5–6 тысяч, но применить их было невозможно – не было к ним боеприпасов. Никто не озаботился заранее заготовкой форм для отливки пуль диаметром 17мм и менее, а в российский частях преобладали 19-ть, 20-ть и даже иногда встречался и совсем архаичный 22мм калибр. Никто, кроме 13-го егерского, там еще в мирное время подсуетились и в Пруссию они прибыли уже имея в запасе новые пулелейки для "наперстков". Заказом занимался старый знакомый и покровитель Сашки, ну и явочным порядком внедрил новшество, заводу ведь в принципе без разницы – там сделали формы в точности по переданном Денисовым чертежу. Не без труда, после некоторых трений и переговоров со штабом корпуса полковнику 13-го удалось обменять свои старые "карамультуки" на трофейные ружья, один процесс переговоров, согласований и переписки занял почти месяц. В другое время бы егерей бюрократия бы "обломала", но тут видимо посодействовал кто-то в верхах, возможно – тот же Багратион помог.

Новое оружие позволяло "пулей штабс-капитана Денисова" стрелять примерно вдвое дальше, чем обычным свинцовым "шариком". Немного это совсем, лишь пара сотен шагов, однако на войне зачастую даже такое малое расстояние определяет разницу между жизнью и смертью. Примитивные прицелы в полку изготовили "домашними средствами", два основных варианта: из полоски жести прямо под винт "хвостовика" ствола, или деревянная колодка, последнюю крепили к прикладу или проволокой или дополнительными шурупами. Для ведения огня по групповой цели сгодился даже такой кустарный "колхоз", недолговечность – да верно, пришлось поневоле смириться, на одну кампанию все же этой импровизации хватило. Пуля по прежнему осталась "дурой" на поле боя, но теперь там где другие части теряли десяток солдат 13-й егерский – лишь одного и то не всегда. При перестрелках пострадавшие часто отделывались контузиями, выпущенная издалека обычная круглая пуля не всегда пробивает тело человека. Вроде бы, в масштабах той войны и малозначащий пустяк, но для конкретных нижних чинов – дополнительные годы жизни, а для командования части открылись кое-какие новые возможности в области тактики. На практике, с учетом малой численности полка преобладал лишь один основной тактический прием, так или иначе они старались издалека засыпать противника свинцом. Что поделать, полковника потом будут обвинять чуть ли не в трусости, но при этом все критики не примут во внимание очень существенное обстоятельство. У противника лишь в одном пехотном батальоне до 1000-и штыков, почти в 1.4-х раза больше, чем в 13-ом егерском полку "слабого состава". Попытайся егеря сойтись в поле "честно грудь в грудь" с якобы равным по силе противником – 3-х или 4-х батальонным полком Великой Армии и вряд ли бы от подразделения вообще хоть что-то осталось после такого боя. С другой стороны действуя исключительно "новым" огнестрельным оружием с предельного расстояния и применяясь к местности легкая пехота могла успешно действовать в обороне. А при некоторой удаче и в наступлении, расстроив вражеские ряды ружейным огнем, штыком колоть удобнее бегущего в панике противника.

Не мешали 13-му и знаменитые французские стрелки, доставившие столь много неприятностей другим частям российской императорской армии. Против вражеских застрельщиков командир выставлял всегда свою цепь и не давал им подойти к боевым порядкам полка на выстрел. Опытным путем быстро выяснилось, что достаточно у французских frontiers (стрелков) выбить единственного офицера, как "элан" разом у них улетучивается, нет начальника-"погонялки", значит нет и желания лезть под пули, не в меру предприимчивые галлы отходят назад. В связи с этим обстоятельством в цепь, в обязательном порядке, отправляли стрелка-охотника, иногда даже отдельно без взвода, где он по совместительству числился унтер-офицером. Место Сашки там – возле командира, и уж обязательно покажут ему кого конкретно следует "успокоить" у французов в первую очередь.

– Давай, вон того завали! – целеуказание принято и стрелок-охотник работает, винтовка ни разу не подвела.

Иногда офицер егерей у застрельщиков, а туда по очереди отряжались поручики от всех рот полка для практики, и сам вел огонь по французскому "конкуренту", а равно и по другим важным целям заодно. При этом в ход шла одна из двух винтовок заведенных в части еще в мирное время "домашними средствами". В концы войны, когда 13-й действовал в арьергарде, против него враг уже не высылал своих стрелков в цепи, отличали французы "нехороший" полк от других подобных ему, и не желали "тратить" зря ценные офицерские кадры.

Несколько раз им довелось воевать "в стрелках" впереди развернутых в боевые порядки гренадерских и мушкетерских полков. По новой моде в подражание французам "линейные" полки сами должны были выставлять стрелков в цепь. Но фридландская "победа" многое изменила, возник дефицит по части пушечного мяса, оказалось, что мужика в России не так уж и много. Вот тогда и командование было вынуждено поневоле вспомнить кое-какие старые наработки, оставшиеся еще со времен Суворова, или даже Миниха. Взаимодействие в обороне вышло вполне удачное, заслужили они и благодарность от самого командующего, после того случая, когда удалось огнем сильно "размягчить" французов. Еще немного и те бы наверняка побежали, в ходе затянувшейся перестрелки вражеский полк, на который насел 13-й, потерял командира, всех штаб и часть обер-офицеров… Под градом пуль "супостаты" стали прямо на глазах пятиться назад, сержанты их сдержать не могли, а ответный огонь залпами из шеренг оказался на таком расстоянии неэффективен. Штабс-капитан Денисов торжествовал, вроде и получилось, как он предполагал, однако развить успех не удалось по ряду причин. Стоявшие позади гренадеры не поддержали 13-й, просто не поверили, что "так можно" и потому его командир не решился бросить людей в штыковую атаку. Тем временем противник оперативно перебросил к этому участку свежие силы и заткнул образовавшуюся было "дыру".

…………………………………………………………………………………….

– О-о-о… твою мать! – наконец Александр на ногах, удалось с третьей попытки, проще на Эверест влезть с разбега, чем встать после вчерашней "веселой" прогулки. Он ведь всего на час и сомкнул глаза, "отбился" самым последним из нижних чинов. Только и удалось закусить наспех маленьким кусочком холодного и твердого как подошва вареного мяса – спасибо Грише, для старого друга отложил с обеда. Проглотил он "подошву" практически не разжевывая и рухнул без сил на траву. И на тебе – поднимают по тревоге на заре. В такие минуты какая только дикая "хрень" в голову не приходит, порой и жалеешь – почему же тебя солдат не убили вчера вместо того, как его… фамилия вертится на языке, а вспомнить никак не удается. Тому нижнему чину хорошо, он лежит и никакие грозные команды его уже в вертикальное положение не поставят. Идиотизм военного бытия, но порой и такие странные мысли проникают в сознание, а вроде к суициду он склонности за собой не замечал.

Александр осматривается по сторонам, вертит головой как кот, пытаясь прогнать остатки сна, а бивак вокруг постепенно оживает. Обычно так всегда необычайно тяжело подниматься, по пройдет минут двадцать и тогда "солдат всегда здоров, солдат на все готов", а там придет черед и пыль из прусских дорог выбивать в очередной раз. Рядом кое-как выползают по очереди на четвереньках из шалаша его сослуживцы, слышна приглушенная беззлобная ругань и проклятия, новый "славный и боевой" день начался. Он сам всегда старался спать летом на улице, на свежем воздухе: шинель идет вниз на подстилку, поверх в качестве одеяла трофейный офицерский плащ, винтовка в чехле под боком, а сапоги и вещмешок под головой в качестве подушки. Не то что бы унтер-офицер чурался общества товарищей, вот только основа солдатской пищи – ржаной хлеб или сухари из него очень уж хорошо способствуют пищеварению и поэтому и в любом бараке и даже в походной палатке под утро стоит на редкость устойчивый запах сероводорода. Естественная вентиляция не спасет от такой отравленной атмосферы, и есть хороший стимул проводить ночи на свежем воздухе.

Поднимаются нижние чины потихоньку, ругаются и временами матом, как без этого… В российской императорской армии упражнение "45 секунд – подъем" не отрабатывают, нет такой насущной необходимости. Нижнему чину не надо вскакивать с койки, наспех натягивать обмундирование, хватать оружие и бежать там куда-то, бомбардировщики и стратегические ракеты ему не угрожают. Наш современник и сам был в первый же день в казарме был сильно шокирован тем фактом, что процедура пробуждения иной раз растягивается на период до получаса, и так практически везде даже в гвардии с ее безумным показным "фрунтом".

Холодок, идущий снизу от травы, вовремя напомнил унтер-офицеру, что пора бы обуться. Он присел на пенек и, морщась от боли, приступил к нехитрой процедуре наматывания портянок… сколько раз он это проделывал в своей жизни и сколько еще придется – не счесть. В сапоги ноги пришлось "вбивать" в прямом смысле этого слова, так они опухли после вчерашнего ускоренного марша.

Все… наконец – "солдат на все готов": сидор с подвязанной к нему шинелью и лопаткой за спиной, зачехленная винтовка в руках, кортик на перевязи под мышкой и патронташ занимает свое законное место. Александр специально укоротил портупею, чтоб ножны не били по боку при быстрой ходьбе, получилось удачно – на вид что-то вроде наплечной кобуры, только для холодного оружия. Умываться уже некогда, разве что, можно протереть лицо листом влажного лопуха, сойдет и так.

Все внимание Сашки в данный момент приковано к офицерским палаткам, там сейчас все и решается. Новых лиц много, хотя нет… на поверку частично старые знакомые – последний суворовский "орел" с утра к ним залетел, нельзя ни с кем спутать генерала от инфантерии. Такая оригинальная треуголка с ярко-красным султаном почти в метр высотой только у него одного, войска узнают "его" с любого расстояния, остальные генералы одеваются скромнее – по заслугам видимо. И с Багратионом, Петром Ивановичем еще какие-то черти пожаловали, по виду вроде артиллеристы. За представителями "бога войны" казачок-офицер виден, вот он воровато выглядывает из-за спины артиллерийского капитана, словно примеряется, что бы еще стянуть. Донцы – первые армейские конокрады, недавно они опять 13-й сильно обидели, как раз на прошлой неделе было ЧП. Вечная беда на войне, хорошие лошади раз за разом куда-то стабильно исчезают, причем не дешевые обозные, а дорогие и предназначенные под седло. Бывает, что пропажа обнаруживается потом у станичников – "она де сама к нам прибилась", все шито-крыто и даже не упрекнешь. В последний раз разъяренные офицеры 13-го егерского даже сгоряча собирались устроить налет на бивак казачков, навешать там всем этих самых "пряников" и объяснить, что у своих воровать нельзя, но командир не дал. Их можно понять, чисто по-человечески, вынуждены ведь покупать лошадей взамен утраченных за свой счет. Вроде бы потом им должны возместить от казны, только когда это еще будет? Обычно возврат затягивается чуть ли не на годы и очень часто защитники отечества остаются в итоге "на бобах".

В другое день визит командующего арьергардом в полк мог бы означать и что-нибудь приятное, например раздачу наград нижним чинам и офицерам, но не сегодня и не в этот момент. Может статься, что героический и непобедимый 13-й егерский уже доживает последние свои часы, и сейчас их отправят умирать. Разговор там среди начальства идет явно на повышенных тонах, жаль только слух у Сашки сильно уступает по остроте зрению и ничего он разобрать не может, если только подойти к ним поближе?

Не хотел, но получилось – угадал он, только дернулся и тут… отец-командир его жестом подзывает и приходиться бежать. Любопытство, говорят, сгубило кошку, будем надеяться, что на высших приматов Homo sapiens эта азбучная истина не распространяется.

– Ваше… – только открыл рот унтер-офицер как его сразу же и оборвали, не дав сказать не слова.

– Не надо! Ружья у нас в каком состоянии? Бауэр из города вернулся? – все правильно, дело дрянь и теперь не до казенных "ваш-сковородий" и всяких там "не могу знать". Полковник спрашивает сержанта про конкретные вещи, следует отвечать коротко и по существу вопроса.

– В порядке. Есть неисправные – семь штук, мы их пока заменили, взяв из запаса. Оружейный мастер до сих пор не приехал. – отбарабанил как на экзамене Сашка, у него и записано в блокноте и табличка составлена, есть у него такая полезная привычка.

– Хорошо… Ты знаешь, где наш оружейник прячет кремни для замков? Сбегай в обоз и принеси сюда один непочатый бочонок. Задал нам Петр Иванович задачку братец, палить придется нынче много.

Когда Александр, слегка запыхавшись, приволок из обоза тяжелый бочонок, то обнаружил, что полк уже в движении. Пришлось догонять, куда конкретно деть ЗИП к ружьям полковник не указал и унтер-офицер пристроил кремни на первую же встреченную патронную двуколку, из числа тех, что полк брал с собой в бой. По довоенному штату в батальоне имелось только два подобных так называемых "зарядных ящика" для подвозки боеприпасов. Условия изменились, в последнее время приходилось стрелять в противника намного чаше и поэтому своими средствами 13-й егерский дополнительно завел еще шесть легких повозок. Иначе просто невозможно было решить проблему снабжения боевыми припасами. В патронную сумку более 30-ть зарядов не уложишь, в ранцах их носить – плохая идея, тяжелый "горб" сильно ограничивает подвижность солдата в бою, мешает стрелять, не дает толком работать штыком. Как только появились новые ружья, та как по волшебству из недр обоза "воскресли" и старые, егерские патронташи, оставшиеся еще со времен Потемкина – в них помещалось еще 40 бумажных цилиндриков. Так, по крайней мере счел тогда Александр, позднее выяснилось однако, что неуставным снаряжением полк разжился в у прусских "камрадов". Не то немцы добровольно подарили снятое с вооружение, не то егеря-фурлейты сами проявили инициативу и где-то приватизировали столь полезные вещи. Кроме того на каждый взвод выдали по пять дополнительных патронных сум, этого добра среди трофеев хватало. "Французские" сумки даже официально разрешали бросить при наступлении или отступлении по мере исчерпания содержимого. За все эти, безусловно полезные нововведения, командир 13-го егерского полка получил вполне заслуженный "втык" от вышестоящих инстанций. Другой бы незамедлительно все исправил и сделал "как положено", но старый вояка суворовской закалки отличался изрядным упрямством. Очень редкое явление в начале века 19-го, где к таким вещам относились весьма серьезно, не так как в 13-ом егерском: "Что вам эти кивера, да каски? Голову надо иметь сперва, а уж что на нее надеть всегда найдется!"

Сашка сам не видел, но ему рассказывали, как у великого князя Константина при виде солдата с двумя патронными сумками, но без тесака и ранца чуть ли не истерика случилась и только благодаря помощи адъютантов этот "одаренный полководец" не свалился с лошади. Генералом "сумасшедший" полковник теперь уже никогда не станет, но ему и не надо, а убрать его не могут – новое поколение российских военачальников зарекомендовало себя пока лишь исключительно с худшей стороны, особенно "гатчинские орлы" отличились.

Не было ни речей, ни "шоу с иконами", никто не призывал нижних чинов положить жизнь за что-то там, а просто "по приказу нас подняли – мы ушли". И так продолжалось всю войну от самого первого выстрела и до памятного всем нижним чинам 13-го пьяного дебоша в Тильзите. Александру всегда казалось, что это неправильно, но так было… насаждаемые десятилетиями пропагандой мифы на проверку оказались дешевой "пустышкой". Когда он однажды сообщил о своих сомнениях штабс-капитан Денисову, то только рассмешил его своей наивностью. Оказывается, "речи толкают" военачальники перед строем совсем не для воодушевления нижних чинов, а исключительно из желания прогнуться перед "верхами". И в самом деле – ладно Александр Первый еще туда-сюда, народ к нему как-то неопределенно относится, но что бы кто-то всерьез стал призывать российского солдата умирать "за матушку императрицу", как совсем недавно было? Ну конечно, мужичок у нас дурак, пальчик ему покажи и побежит он в Альпы подыхать за какую-то немецкую бабенку весьма легкого поведения… да он ее до сих пор страстно желает иметь… во все отверстия.

Однако же идут нижние чины воевать, вроде бы никто их не гонит силой, почему так? Все дело в том, что солдат из рекрутов по набору – особая разновидность "пушечного мяса", не имеющая аналогов ни в 20-ом, ни в 21-ом веке. Его не надо мотивировать на войну, не надо ему ничего говорить он и так готов умирать. Он пойдет за Суворовым, пойдет за теми кто похуже и даже за палачом и садистом вроде того "Немца" у которого начинал Александр свой путь. Так у соседей полком командует деятель ничуть не лучше, у него в мирное время нижних чинов убивали за непрочно пришитую пуговицу.

Кто он такой – российский солдат по сути? Казенный раб, гладиатор, янычар? Ни то ни другое и не третье – ни одно из распространенных определений не подходит. Рабу нельзя доверять оружие, рано или поздно он повернет меч против своего хозяина. Гладиатора не стоит выпускать за пределы арены Колизея, один раз попробовали – и Спартак чуть не снес весь этот Рим с его легионами и патрициями. Янычары, или правильнее – "еничери" же в Турции очень уважаемые люди, сам султан с ними вынужден делиться, иначе они ему сделают "секим башка". Никто ноги об янычар вытирать, как с российским нижним чином поступают не рискнет, они даже в плену держаться отдельно – особая каста.

В 19-ом веке нет еще такого подходящего термина не придумали, но есть в 20-ом – камикадзе, "священный ветер" в переводе с японского и и боец-смертник по назначению. Вот кто наш "русский труженик солдат" на самом деле, отсюда и все его великолепные боевые качества, приводившие в изумления иностранцев и недостатки о который стыдливо умалчивает официальная история. Его словно запихнули в начиненный взрывчаткой самолет-снаряд, шасси у которого нет, не предусмотрен и парашют для пилота – примерно так. Куда наш солдатик оттуда денется, зачем его агитировать, вразумлять-наставлять и так он уже "летит к цели" и свернуть не может. Из сотни рекрутов только у двух есть шанс выбиться в унтер-офицеры, при некотором везении один из них на склоне жизни дотянет до первого классного чина, если доживет. Еще трое где-нибудь пристроятся или в части поближе в кухне, подальше от начальства или в гарнизонные войска их переведут со временем. Но там тоже – как уж выйдет, если попадешь к фрунтоману то будешь до самой могилы строевые упражнения по 12 часов день отрабатывать. У остальных 95-ти "православных воинов" никакой перспективы в жизни нет, их в ближайшем будущем ждет или братская могила где-нибудь вдали от родной стороны, или безымянный крестик на солдатском кладбище за помойкой. И они это прекрасно понимают, пусть народ в России "темный" и невежественный, но дураков нет, или по крайней мере в ряды российской императорской армии они не забриваются рекрутами. Не то что бы все нижние чины, как на подбор были "шибко вумными", разные люди попадались унтер-офицеру на его веку, но идиоты среди них определенно не встречались. Бежать, дезертировать, сдаться в плен врагу? Смешно… российский солдат ничего кроме России и не видел в жизни, он не знает, что где-то там у "них" может все и по другому устроено. Основная масса считает, и не без оснований – французы поставят таких беглецов в строй и снова заставят воевать, и уже на своей стороне и против вчерашних сослуживцев. Время от времени в плен вместе с "хранцами" попадают и свои "рассейские" ренегаты, немного но бывают и такие "редкие птицы". Предатели обычно утверждают, что их силой заставили завербоваться в Великую Армию и им верят, иногда их даже и не наказывают, а лишь возвращают обратно в те части, где они служили ранее. Солдат об этих историях наслышан и делает соответствующие выводы и таким образом, пока армия воюет, массовой сдачи в плен не будет. Иное дело, когда постоят они годик или два за границей на "вольных" квартирах, вот тут и начнется массовый забег… но пока как говорят в штабах – "от такой беды бог миловал".

Память, память, до склероза еще далеко… сидел Сашка как-то с товарищами в карауле, еще в уездном Мухосранске, пили они цветочный чай и по очереди "травили байки" по очереди от нечего делать. Деревенские ребята в основном рассказывали про девок, Гриша про каких-то питерских жуликов, так дошла очередь и до унтер-офицера. Что же им выложить? Александр по жизни плохой рассказчик, а тут еще и приходится за словами следить, ХХ-й век – кругом сплошная политика, а если что-нибудь из худлита пересказать? Вроде никогда он Киплинга то и не читал – "не его" автор, за версту колониальной спесью отдает от "белого человека", однако сами по себе в памяти возникли эти строки…

Опять со мной дороги,

Желанья сожжены,

Нет у меня ни бога,

Ни черта, ни жены…

Чужим остался запад,

Восток не мой восток,

А за спиною запах

Пылающих мостов.

Сегодня вижу завтра

Иначе чем вчера,

Победа, как расплата,

Зависит от утра,

Тринадцатым солдатом

Умру и наплевать,

Я жить то не умею,

Не то что воевать.

– Про нашего брата промолвлено! – сразу безапелляционно определил Гришка, старый приятель Александра, когда услышал эти строки и никак не не хотел поверить нашему современнику, что это про "других" – тех английских, Киплинга солдат.

– Нешто у их эдак взаправду будет? Сам же говорил, оне за деньги служат, ровно приказчики у купца!

Да, все верно по сути, коренной абориген начала 19-го века прав. Даже пожалуй, Киплинг еще мягко и "обтекаемо" выразился, на самом деле все намного печальнее. Эта, царящая на нижнем уровне российской императорской армии, угрюмая серая атмосфера "безнадеги" затягивает в свое болото и тех, кто зачастую к жизни нижних чинов имеет лишь косвенное отношение – офицеров и военных чиновников. Может быть как раз против нее вышли молодые поручики и корнеты тогда в декабре на Сенатскую, не главный мотив конечно, но очень уж способствует таким крайним решениям у тех, что "жить не умеет". Что до самих солдат, то жите такое – полный "туши свет", все существуют одним днем и никаких планов не строят, все равно здесь дембеля нет. Никто ничего не копит и не собирает и не откладывает на "черный день", что попало бойцу в руки при дележе трофеев, немедленно тратиться на водку и на девок. "Все, что награблю, тут же и пропью!" – всеобщий девиз, можно смело вешать в любой казарме. Говорят, иногда кавалерия что-то и возит при себе по мелочи, но у российской пехоты в ранцах точно никаких ценностей не найдешь. Казаки – иное дело, у них война чисто "коммерческая", они сами себя снаряжают в боевой поход и без добычи домой не возвращаются. А у солдата родного очага нет, жены и детей нет, и не будет, по крайней мере у тех 95-ти из 100-а.

Кому война, а кому и мать родна, торгаши стабильно "поднимают" на нижних чинах огромные деньги, место маркитанта при войсках стоит неофициально до пяти тысяч рублей серебром, да еще и кланяться в ножки надо "хорошим людям". Вроде бы еще совсем недавно, всего четверть века назад при Потемкине было по-другому. Тогда солдат едва ли ли не силой заставляли обзаводиться семьей, а тем, кто уже имел семьи до призыва, жен везли за казенный счет даже через всю страну к месту расквартирования части. Да и жили нижние чины в ту пору не в бараках, а в так называемых слободах, в обстановке близкой к обычной "гражданской". Но видимо, с увеличением численности армии, такие расходы для казны стали чрезмерными и пошли, как всегда в России принято, по пути удешевления. Пошли… и зашли далеко, жизнь солдата из рекрутов по набору теперь вообще ничего не стоит, теперь можно "случайно" уморить голодом половину армии и никто за это не будет наказан. Мужика в России много, так чего его жалеть. Формально считается, что у них в части чуть ли не треть сданы в рекруты за различные преступления, но Сашка на личном опыте убедился, что все до единого – вполне нормальные ребята, они почти не отличаются от тех, с кем пришлось ему служить срочную в СА. Что же до… так у деревенских основная масса просто не захотела так или иначе "лечь под барина", среди городских же преобладают разного рода "оступившиеся по мелочи" – за теми да, есть кое-какие прегрешения. Но рекрутчина в наказание за украденную с лотка булку на базаре, это что-то уже слишком жестоко, почти как расстрел безбилетников в Третьем Рейхе. Профессиональные преступники в ряды российской армии почти не попадают, а если случайно и "загребут" такого, то человек с криминальным опытом и ухватками долго в казарме не задержится. Подобный "воин" обычно хорошо себе представляет куда надо бежать и как правильно ввести власти в заблуждение.

Одно только утешает, единственный лучик света в царстве тьмы. В "плохом" 13-ом егерском полку, в той самой поганой "махре", от которой брезгливо отмахиваются лощеные столичные аристократы, не принято идти наверх "по головам" как у Киплинга и… в российской лейб-гвардии. В противно случае даже Александр с его нордическим характером бы не выдержал. Там иначе другой порядок, там сержант фактически – палач для своего взвода, причем буквально. Его офицеры лупят чем попало за каждый чих, за каждую малозначащую мелочь, а он потом в свою очередь калечит непосредственных подчиненных: "Господа мне сто, а я солдату за то двести! Одне палки… бьют нас и бьем сами." Справедливости ради следует отметить, что палки-шпицрутены процветали не везде, в гвардии сплошь и рядом для обучения нижних чинов и поддержания должного порядка широко использовались ножны от холодного оружия, различные ремни, плетки и прочие подручные средства, а кое-где и "господа" всерьез увлекались боксом. Дернулся гвардии унтер-офицер против этой людоедской системы, про устав вспомнил? Ради бога, тогда уже официально тебя такого умного убьют через экзекуцию, шпицрутенов в столице в избытке. Иногда ими "учат" и гражданских за компанию, штабс-капитан Денисов рассказывал, что кажется в Семеновском или может Измайловском был обычай гонять за провинности наряду с солдатами по "зеленой улице" и домашнюю прислугу офицеров вплоть до женщин включительно.

"Дисциплина" доходит порой до того, что в гвардии свои же нижние чины убивают унтер-офицеров, как раз весной был случай в действующей армии, приказ по частям зачитывали перед строем. В мирное время и в "хороших" полках атмосфера в солдатском коллективе нередко такая, что не во всякой тюрьме хуже будет, все друг с другом на ножах, плюс еще и в некоторых частях существует "доносительство", исподволь поощряемое начальством…

Что происходит, если все же дорастет такой лейб-гвардии палач до первого обер-офицерского чина? Он станет сущим проклятием для всего полка, офицеры из привилегированных сословий подобного "выкреста" открыто презирают, даже кличка для них придумана специальная – "бурбон", свои же нижние чины люто ненавидят, на войне обязательно попытаются убить. К счастью, в последнее время для них открылась лазейка, раньше подобной не было. Тех, кто сумел протянуть четыре пятилетки с "беспорочной службой" и получил чин унтера могут отпустить на "покой" в отставку… в гвардии, армейцы такой возможности напрочь лишены.

Кремни Сашкой сданы на руки ездовому, расписок со своих не принято просить, верят всегда на слово. И только там он вдруг вспомнил, что забыл взять с собой трофейный офицерский плащ, который так долго ему служил верой и правдой. Шинель то он сидору подвязал, а вот его забыл, так он и лежит там на примятой траве. Удобная вещь, заменяет одеяло, а в дождь позволяет сохранить в сухости хотя бы шинель и винтовку. Так бы и вернулся унтер-офицер назад, да уже поздно, остается надеяться, что при следующем дележе барахла что-нибудь подобное ему "бог пошлет".

Он спешит теперь в голову колонны, каждый солдат ведь должен знать свой маневр, не так ли? Обычно этой знаменитой фразе Суворова дают расширенное толкование, а на самом деле полководец лишь хотел, чтобы нижний чин принимал активное участие в бою, а не изображал из себя "строевой автомат". Сама фраза видимо порождена борьбой с извращением в России так называемой "прусской школы", модной в те годы. Определенной свободой действий обладал на самом деле даже якобы забитый по самое "не могу" рядовой пехотинец Пруссии при Фридрихе Великом. Иначе солдат не мог бы выпускать по 5–6 пуль в минуту из своего ружья, это беглый огонь и тут просто невозможно ни заряжать по тактам, ни целиться по команде офицера. Российские же фридрихоманы этого вопиющего факта не заметили и пытались заставить нижних чинов чуть ли не дышать по приказу на раз и два… Зачем? Да они и сами видимо до конца не понимали, что делают. Бездумное стремление сделать все "как у них", нашему современнику так это знакомо… Горбачев, перестройка, Ельцин и могучая страна в миг превратилась в невнятную "педерацию".

Если сегодня в свои планы командование 13-го егерского полка нижних чинов не посвятило, то получить информацию можно было лишь у штабс-капитана Денисова или послушать о чем говорят офицеры возле отца-командира, что и собирался сделать унтер-офицер. Пока же по всем видимым признакам полку предстояло принять участие в какой-то локальной наступательной операции. Для усиления им была придана артиллерийская рота -12-ть новеньких шестифунтовок вместе с расчетами и полусотня казаков. Немного Багратион дал, но и на том спасибо. На марше кавалерия для пехоты особенно нужна, она фактически – "глаза и уши". Можно отправить впереди колонны сторожевую заставу, можно и позади держать еще одну, но вот по флангам пустить их практически нереально. Заставы просто не смогут догнать свое подразделение идущее быстрым шагом по дороге, ведь им предстоит двигаться по пересеченной местности слева и справа от основной колонны, и постоянно надо обходить то лесок какой-нибудь, то речку, то овраги.

Сашке в этот раз и предлог придумывать не надо, унтер-офицер должен быть со своим взводом, в тот как раз и идет в голове колонны… Вот они наши "тринадцатые солдаты" вышагивают…

– Мужики, что за хрень случилась, куда идем, вам сказали?

– Да вроде там нашенских супостаты зажали, верст пять отсюдова будет. – за всех ответил ему Федор, остальные промолчали.

Что-то не заметно сегодня с утра энтузиазма, но ничего, будет день и люди "втянуться", обычное дело. Впереди полковой командир спорит с бывшим адъютантом, которому в начале лета пришлось стать ротным. Денисов, как и остальные офицеры идет пешком, а полковник в седле – ему уже не по годам такие пешие походы. Рядом денщик ведет в поводу еще одну лошадь, эта предназначена для офицера связи, если вдруг да возникнет в нем потребность. Больше "кавалерии" у полка нет, остальные офицерские скакуны пошли на патронные двуколки.

– Да я прекрасно понимаю, Иван Федорович, что глупость несусветная… инфантерия идет наступлением на кавалерию. Да сам погибай, а товарища – выручай! – командир помахивает тонким прутиком в такт сказанным словам, словно мух отгоняет.

– У нас слишком мало людей, мы ведь даже каре составить не сможем, коли нужда припрет. И почему нас опять выбрали, а не соседей?

– А кого еще? В резерве всего два егерских полка, у тамбовцев начальнику бог ума не дал, видать не хватило, лишь свирепостью щедро одарил аки зверя лютого. Кабы он французов так изводил, как своих солдат, глядишь – мы бы уже в Париже были давно!

Рядом идут поручик Леонид Яковлев и его старший "собрат" из второй роты- у них другие проблемы, но судя по невеселому настроению и они сегодня не в "ударе".

– Я письмо матушке не успел отписать, собирался с утра, а тут погнали нас…

– Завещание брат нам строчить надобно, поди-ка уже?

– Да ладно вам Семеныч, обойдется, впервые раз что ли?

– Ну так отдал бы полковому писарю закончить, Мошка по этой части умелец, я завсегда ему поручаю, когда самому недосуг бывает.

– Не выйдет, он с нами идет в бой, а не при обозе остался, всех нынче в строй поставили… – поручик оглянулся, словно сам не верил в свои же слова и скользнул взглядом по рядам идущих позади нижних чинов, так и есть, все способные в 13-ом егерском полку носить оружие, сегодня задействованы, сомнений быть не может.

Между тем, к полковому командиру подъехал казак из передового отряда, и передал записку от своего офицера, а штабс-капитан вернулся к своей роте. Александр подошел к нему и спросил, хотя и так понятно стало что и почем.

– Опять началось – небывалое бывает ваше благородие?

– Ох оставь, и так тошно! Мы идем прямо к черту в зубы, в гости к Мюрату, – Денисов махнул рукой, указывая направление на северо-запад, – Казаки сбили и отогнали прочь разъезд французских улан. Выходит, что их эскадроны же не далее как в двух верстах от нас. На большее расстояние они патрули вперед на марше не высылают.

Не особенно стесняясь присутствием остальных нижних чинов штабс-капитан вкратце обрисовал ситуацию и напомнил Александру, что происходит вокруг с точки зрения военной науки. Французы уже который день весьма настойчиво отжимали разбитую, но еще способную дать отпор, российскую армию от побережья, этим как раз и был занят по поручению Бонапарта маршал. Его передовая дивизия находиться совсем рядом, да и остальные силы близко, где-то на подходе… Российской кавалерии не видно и в помине, может быть собирает Петр Иванович Багратион, все что осталось после Фридланда для встречного сражения, а может ему не дали ничего под начало кроме легкой пехоты и казаков, регулярная конница – "ценный мех" и ей так просто не разбрасываются.

Совсем уж "хреновато" получается с позиции отдельного унтер-офицера 13-го егерского, словно сами по себе они забрели в ловушку. Полк продвигается ускоренным маршем по старому проселку, по обеим сторонам – лес примерно метров на десять в глубину. Тут как в трубе себя чувствуешь и местами кроны высоких деревьев смыкаются над дорогой, закрывают полностью небо. В Восточной Пруссии такой ландшафт не редкость, в России обсаживать и "укреплять" деревнями и кустарником тракты и дороги как-то пока не принято, там обычно идешь и прекрасно видно все вокруг на несколько верст в любую сторону. С чем связано – не ясно, поди пойми, может с преступностью так боролись в прежние годы, нет кустов на обочине, а значит нельзя и внезапно напасть на путников. Рядом стреляют, кто и где не видно, может противник их окружил давно – не поймешь до самого последнего момента, когда обычно уже поздно метаться.

Отдаленные глухие хлопки ружейных выстрелов они и слышали и раньше, но теперь, когда подошли ближе стрельба стала "отчетливей". Можно разобрать – вот залп ружейный ударил "гра-ах-ах", почти как пушка, а вслед за ним "та-та-та", трескотня беглого огня. Появились и первые "ласточки" – к командиру полка подвели двух нижних чинов, сумевших как-то чудом выскочить из окружения и он расспросил их, информация никогда лишней не бывает. Никаких новых сведений от солдат получить не удалось, и полковник отпустил этих беглецов в тыл, да только далеко им уйти не удалось, не прошли они и десяти шагов вдоль колонны. Их остановили не офицеры, а нижние чины 13-го по собственному почину.

– Куды побег сукин сын? Мы за вас, вашу мать, помирать идем, а оне тикают?

– Я братцы, че… я энто ни че..

Так двумя бойцами в маленьком отряде стало больше, помощь незначительная, и когда дело потом дошло до стрельбы эта парочка все равно куда-то испарилась только их и видели. Здесь так в начале века… они не трусы, так вышло… просто "патриотизм" российского солдата распространяется исключительно на родной полк, а иногда и только на отдельную – "свою" роту. Психология крестьянина сказывается, для которого соседняя деревня как другая планета.

Снова приехал казак, на этот раз унтер-офицер – приказной, судя по галуну и докладывает обстановку отцу-командиру. Спустя пару минут проноситься на колонной приказ "Стой!" и Александру становиться ясно, что похоже они пришли сейчас "битва" и начнется. Вслед за станичником полковник, а за ним Денисов, и артиллеристы принимают вправо и торопливо продираются через кусты и молодую придорожную поросль на фланге. Сашка по собственной инициативе увязался следом за офицерами, на дороге все равно делать нечего, разве что поднятую сотнями сапог пыль глотать. Несколько шагов и стена деревьев осталась сзади, впереди лишь поля и луга. Человеку пройти легко, но даже относительно мелкая казачья лошадь продирается с трудом через такую преграду, а для пушек надо будет проделывать проход в этой зелени, народу у них много – справятся, или следует искать "проплешину", что временами попадаются в лесополосе.

Вот и наши "окруженцы", видно как на ладони – стоит толпа в поле в двух километрах от дороги. Бешеная пальба в белый свет как в копеечку – война в Крыму, а все в дыму, задние ряды и как бы не в воздух ли стреляют. Вокруг вертятся французы, три или четыре эскадрона "пасут" российских солдатиков как волки овец. Вдали на фоне зеленых лугов виднеются двигающиеся массы кавалерии – там и маршал Мюрат где-то с ними, до них километров пять, но у Александра от природы зрение великолепное. Он без всякой оптики муху может различить за две версты, не в полете конечно, а на листе белой бумаги. Штабс-капитан не ошибся, разве только с расстоянием немного промахнулся, много их идет, очень много… движутся походной колонной, и словно река там у линии горизонта течет. Зрелище еще то, поневоле все внутри сжимается от чувства собственного бессилия, когда понимаешь истинное значение этого слова – "много"… до х…, до того самого известного органа. Скорее всего, разведка наступающего авангарда французов прочесывая местность случайно обнаружила большую, но относительно потрепанную и неупорядоченную группу солдат и офицеров противника. После Фридланда масса народа так шаталась по окрестностям, искали дорогу и пытались выйти к своим… часто – безуспешно. С ориентированием на местности в ту пору было как то не очень в армейской среде, да и карту с компасом офицеры не жаловали, они все больше на помощь проводников из числа местного населения уповали, вот и расплата наступила. "Сусанины" прусские все как один сбежали в суматохе отступления, "ученых" генштабистов нет – исчезли вмести с главкомом "Беней", а без них куда следует идти никто толком не знает и не ведает. Остатки одного полка в этом бардаке даже уклонились так далеко на юго-восток, что вышли к российским пределам чуть ли не год спустя, когда про них уже давно забыли и записали в безвозвратные потери.

Французы не стали давить этот сброд всей массой, оставили лишь один полк. Для уничтожения вражеского "отряда" таких сил хватит, хоть и много там народу, Александр оценил – тысячи три и не меньше, но это не боевое подразделения, а именно толпа ни дать, ни взять. Пока кавалерия ведет себя странно, эскадроны то вроде бы идут в атаку, но в последний момент отворачивают, в чем же дело?

– Почему они не нападают? – недоумевал унтер-офицер, вроде бы обстановка к таким действиям располагает.

– Не хотят галлы зря рисковать, огонь "выманивают", ждут когда последние патроны у пехоты закончатся и она побежит. – объяснил ему Денисов.

Есть оказывается и такой тактический прием, к нему обычно прибегают для сокращения собственный потерь, война на исходе и никому уже умирать не хочется. Очень уж не любит любая кавалерия большие скопища пехотинцев, туда врубаться – слишком затратный процесс выходит, даже если это не каре, а просто толпа, где основная масса пассивно стоит на месте. Самая сильная лошадь отнюдь не танк, снесет она с разгона грудью одного, снесет второго человека за ним, может и третьего повалит, а там и сама упадет и ноги переломает еще. Им выгоднее дождаться момента, когда возникнет паника и народ кинется врассыпную – вот тут их и порубят с минимальными для себя издержками. Пока же французы лишь имитировали атаки, стараясь не приближаться на опасную дистанцию где их могли подстрелить, ближе 400-от шагов не подъезжали. Хорошие стрелки могли бы и здесь их наказать за такое "неспортивное" поведение даже из несовершенных гладкоствольных ружей, но откуда они – "хорошие" в массе возьмутся в российских войсках, где на обучение нижних чинов выделяют лишь три боевых патрона в год. Обычно подход такой – заряжать свой самопал солдат научился, значит и стрелять умеет, а там уж свинец сам виноватого найдет. Особенно "линейные" части этим грешат, уповая лишь на одни лишь слаженные и красивые залпы, "сотня пуль летит на ветер" сплошь и рядом, старина Суворов прав на все 100-о процентов. Такое впечатление, что ведением огня никто у них толком не управляет, бегает там с краю сборища какой-то кавалерийский офицер приблудный, бьет солдат ножнами сабли по головам, но на него внимания не обращают и каждый палит по врагу лишь в меру своего разумения и страха.

– Час… пожалуй, столько они еще продержаться. Не хотят французики воевать, но мы им пособим, – подвел итог увиденному полковник и сразу же двинулся обратно.

За ним последовали и все остальные "зрители", что их отец-командир намерен предпринять – Александр представлял себе очень смутно, но была надежда, что опытный военачальник и тут сумеет вывернуться. Короткое совещание у полковника и офицеры расходятся к своим нижним чинам, снова движение – на сей раз солдаты медленно вступают под кроны придорожных деревьев, колонна распалась на несколько частей, постепенно трансформирующихся в шеренги и цепи. Артиллерийские запряжки подаются вперед, ранее орудия шли вразброс одно ехало в начале, одно в конце, остальные в промежутках между ротами егерей.

Унтер-офицер остается на дороге, здесь его взвод и еще небольшая кучка охотников-добровольцев, что-то им предстоит, всего сорок человек… Штабс-капитан Денисов инструктирует в последний раз импровизированную "ударную группу", за старшего с ними идет поручик Яковлев, на редкость бедовый парень, он этим летом уцелел в нескольких переделках и вот еще одна теперь у него. Они должны заманить французов под картечи артиллерийской роты. Задача непростая, но и не такая сложная как кажется, одна проблема – надо бы еще при этом и в живых остаться. Заключительные слова прозвучали и маленький отряд двинулся, было потянулся Сашка с ними, но его задержали в последний момент.

– Останешься здесь, стрелку-охотнику положено быть в цепи, – так распорядился отец-командир, а приказы не обсуждают.

Вместо участия в рискованной вылазке унтер-офицеру поручено для начала привести в "божеский вид" артиллеристов, иначе план будет "обвален" на самом начальном этапе. Ко второму месяцу с начала боевых действий нижние чины успешно порвали на себе все, что можно из обмундирования и что нельзя тоже, все довоенные "излишества" или потеряны безвозвратно или сданы в обоз. Офицеры у них в 13-ом носят гражданские сюртуки с погонами, и у них мундиры развалились. Все до единого егеря давно превратились в грязных оборванцев, а пропыленная казенная форма в некое подобие хаки или даже камуфляжа. Напротив, "боги войны" одеты с иголочки как на императорский смотр, чуть ли не с претензией на шик. Их артполк прибыл из России лишь несколько дней назад и обтрепаться основательно они еще не успели. Мало у них офицеров, может быть остальные чины отданы на восполнение потерь в другие части, или их поспешно отправили на войну толком не укомплектовав личным составом, или же легкая артиллерийская рота совсем не аналог минометной батареи века ХХ-го, как сперва показалось Александру.

– Слушайтесь его! Что скажет то и делайте, иначе в дело вас употребить нельзя. – сказал отец-командир свое веское слово, и Александр теперь в роли инструктора с чего же ему начать?

– Что унтер уставился, али завидуешь? Мы самого Алексея Андреевича Аракчеева шефом имеем, вот и нарядил он нас. – усмехнулся один из артиллеристов, пожилой капитан лет за сорок пять.

Есть в российской императорской армии такая особая категория офицеров – "Не быть тебе парень майором!" это точно про них. Другие к таким годам уже примеряют генеральские эполеты, а этот – "вечный" капитан до самой отставки.

– Да уж разодели славно, за пять верст светитесь! Как же теперь поступить, маскировка ведь нужна ваше благородие для успеха.

– К черту, что бы мы, да от французиков прятались, да… – начал было "наезжать" на унтер-офицера второй артиллерист в чине поручика, на вид не бог весть какой воин – видимо только-только и произвели его в офицеры в этом году.

– Петя, знаешь… изволь молчать! Ты не в благородном собрании. – тихим, но твердым голосом "обрезал" его старший по званию, судя по всему мужик уже с опытом, левая щека у него разрублена, глубокий шрам сверху вниз от уха до конца подбородка. Аустерлиц? Прейсиш-Эйлау? Или еще где успел капитан отметиться должным образом – неважно, но он на стороне Сашки и это не может не радовать.

– Что делать надо, говори не медли, нам еще пушки волочь через этот лес!

– Кивера и мундиры придется снять и оставить здесь, ранцы и тесаки тоже. Что у вас носят люди носят в патронных сумках?

– Фитиль и скорострельные трубки.

– За пазуху пусть положат и вот… – Александр протянул капитану заранее скрученный им жгут из стеблей вьюнка, этого растения вокруг море и он успел набрать немного пока артиллеристы выясняли отношения. – На шею и на плечи, пожалуйста, накиньте, в сочетании с серыми нательными рубашками должно сработать.

– Да как он наглец смеет! – петухом взвился поручик, и даже потянул было саблю из ножен, но не достал полностью, а лишь "обозначил намерения".

– Петр, выполняй приказ полковника, мы у его превосходительства в подчинении. – спокойно произнес капитан, снимая с себя мундир, кивер и золоченый офицерский жетон полетели на траву еще раньше.

– Сейчас все сбросим и встретим супостатов голой жопой! – дернулся было молодой поручик, но прежнего запала уже нет, а нижние чины и вовсе не высказали никакого недовольства, им так даже удобнее работать при орудии.

Александр "вешать траву" на солдат не стал, у них нательные рубашки и так серо-коричневые от пота, вполне сойдет за хаки. С пушками обошлись просто и по-свински, стволы натерли серой глиной, набранной прямо на дороге, вот и все, а столько шуму.

Дальше они временно разошлись, унтер-офицер пошел искать себе подходящую позицию, он ведь сегодня стрелок-охотник. Судьбе было сделать так, что вскоре он и капитан снова оказались рядом. Сашка счел, что в цепи ему делать нечего, все равно стрелять нельзя, пока не откроют огонь пушки, а раз так то может посмотреть на их боевую работу вблизи, он ведь тоже отчасти артиллерист… ну можно так сказать. Дослуживать последний год ему пришлось в минометной батарее мотострелкового полка, сперва его определили в старшие вычислители, и даже запись в военном билете появилась. Так бы может и пришлось ему осваивать новую военную специальность, да только через да дня комбат случайно застал новичка в ленинской комнате за починкой телевизора. УЛПЦТ – есть такая модель, работают но ломаются регулярно, благо запчастей к ним в этой "почти Европе" много, все необходимое легко найти на ближайшей свалке. Так он на следующее утро стал радиотелефонистом и в этом качестве успешно дотянул до дембеля попутно приобретя на погоны пару лычек. Лишь изредка его "одалживали" из батареи на показные занятия, да на проверки, где он то удивлял "наших друзей-фашистов", то подменял криворуких снайперов в пехоте. Однажды правда сержант чуть не "спалился", и как раз на итоговой проверке, где волей случая пришлось изображать "молодого" солдата. Совершенно случайно он столкнулся с одним из офицеров, ранее видевшим его "за речкой", но обошлось как-то без скандала, не сдали.

Шестифунтовка, словно маленький, но злой зверек притаилась в кустах, ее товарки точно так же прячутся рядом поодаль. Эти ребята-артиллеристы сразу понравились Сашке, и капитан у них ничего, почти как у них в батарее тогда был, вполне нормальный мужик. Он тоже тут и его задача – выстрелить первым, после чего ударят и остальные орудия. Двенадцать таких стволов, если их поставить за естественным препятствием могут много чего натворить, это уже унте-офицер усвоил на собственном опыте.

– Ну что братец получиться у нас, али как? – не выдержал и первым спросил капитан.

– Не скажу, ваше благородие, все зависит от них, – и Александр ткнул рукой в сторону поля, где грязно-зеленые фигурки в высокой луговой траве осторожно подкрадывались к французам.

Пока все идет как задумано, отряд Яковлева французы до сих пор не обнаружили, но не факт, что и далее они будут столь же беспечны. Расчет у командира 13-го егерского прост как пять копеек, настоящий кавалерист – человек порыва и часто сначала делает что-то, а потом уже и соображает. Чистая психология, скорее всего "обиженные" бойцами поручика эскадроны отреагируют быстро, как рой пчел – сразу же нанесут ответный удар, прямо так без разведки и раздумий.

Между тем артиллеристы возятся со своим "сокровищем", правильный проверяет легко ли можно сместить хобот лафета, влево идет хорошо, вправо мешает кочка, приходиться срубить ее лопатой, шанцевый инструмент всегда при орудии, там у них на лафете сбоку специальная петля есть для него, там и возят в походе. Передок остался на дороге и теперь большая часть расчета занята переноской зарядов оттуда, с орудием возятся только трое. Ни ящиков, ни лотков у них нет, не додумался Аракчеев и не досмотрел, таскают нижние чины боеприпасы в каких-то сумках, хорошо, что день сегодня сухой. Банок с картечью и картузов по отдельности не видно, возможно уже введен у них унитарный выстрел, вроде разговоры давно об этом ходили. Плохая новость, где теперь взять заготовки для ручных гранат?

Капитан работает с прицелом, ранее Александр внимание, что там у них за оборудование, а присмотрелся – что за чудо такое? Ни оптики, ни уровней, ни шкал… ничего нет вообще, только целик и мушка, даже у него на винтовке и то сложнее прицел, как они вообще стреляют?

– Что уставился аки кот на мышь, прицела нашего не видел? – не отрываясь от своего занятия спросил его капитан, благо унтер-офицер подошел очень близко.

– Извините ваше благородие, но я вообще у вас прицела не вижу, – признался Сашка.

– А ну погоди… да у тебя поди и такого нет! Покажи мне ружье, – потребовал офицер и Александр выполнил это требование, правда оружие из рук не выпустил.

– Что за… с каких пор в пехоте стали на ружья такие приборы ставить и зачем? У нас есть диоптр Маркевича, но он мне не нужен, на триста шагов и так наведу.

– Триста и прямой наводкой? Так для артиллерии это немного, а как с закрытых позиций и по ненаблюдаемой цели вы работаете?

– Как? А никак, не вижу – значит и не стреляю… постой братец, а ты что, смыслишь чего в этом деле? – неожиданно "прицепился" к случайно вылетевшим у Сашки словам артиллерист.

Александр понял, что в очередной раз "язык мой – враг мой" его сильно подвел, надо выкручиваться, ведь правды не скажешь, нужна хотя бы полуправда, толково врать за эти годы он так и не научился. Вроде бы офицер без "вредных привычек" попался, солдата быдлом не считает, раз уж решил расспросить по данному вопросу, другой бы в такой ситуации начал с ругани "Почто лезешь не в свое дело мерзавец!", а закончил бы кулаками. С таким можно и немного больше себе позволить, чем с остальными "их благородиями". Технарь технаря как нибудь да поймет, пусть даже между ними два века лежат. До сих пор он был предельно откровенен только со штабс-капитаном Денисовым, присматривался еще к некоторым офицерам, к тому же Яковлеву Леониду, но как-то не сложилось с ним. В крайнем случае никогда не поздно вовремя "включить дурака", а тут еще и может быть через час они расстанутся и более никогда не встретятся, или их тут где-нибудь рядом положат в общую могилу – и такой вариант развития событий исключить нельзя. Скорее всего благодаря последнему обстоятельству Александр и разговорился, слишком уж много сегодня дурных предчувствий накопилось, вот он и "разрядился".

– Да я ваше благородие служил раньше в миномет… мортирной батарее, – в последний момент он успел поправить оговорку и кажется, что собеседник не заметил.

– В осадном парке значиться, а они разве так могут? И что значит с "закрытых позиций" и "прямой наводкой"?

Пришлось унтер-офицеру пуститься в длительные разъяснения и постоянно возникала путаница в терминологии, за двести лет одни слова поменяли свое значение, а другие и вообще отсутствовали в лексиконе артиллеристов и военных инженеров 1807-го года. Просто удивительно, что капитан всю эту маловразумительную для неспециалиста и несведующего человека галиматью с грехом пополам, но понял правильно. Возникло у него лишь несколько вопросов и не на все Александр успел дать ответ, так уж вышло

– Как у вас производили расчеты потребные для стрельбы? Это же полдня надобно потерять на такую дурь.

– А никак… – в свою очередь развел руками Сашка, вычислителем то он был всего пару дней, и успел лишь бегло ознакомился с новым "хозяйством", – Солдат на приборе считал, вроде логарифмической линейки, только специальной, там же и все поправки на ветер и износ ствола вводят. Вроде и у вас такие есть, их не то наш Ломоносов изобрел, не то англичанин, его фамилию я запамятовал.

Хм, век живи – век учись, а дураком помрешь. Нет таковых принадлежностей и не значатся по ведомостям. Слушай унтер, а как они у вас передавали сию цифирь за несколько верст?

– Аппарат такой специальный применяют, нет скорее два… разных типов и не знаю даже, сложно объяснить… – замялся Сашка, еще бы, тут он и сам местами "плавал", он ведь не теоретик, а практик, специалист по обслуживанию и ремонту. Есть такие вещи, что знаешь прекрасно, а вот словами объяснить – адский труд, так вот в радиотехнике подобное сплошь и рядом.

– Ваш благородия подходят оне! – прервал их беседу фейерверкер, давая понять, что время для разговоров закончилось.

Сотни глаз следят за маленькими зелеными фигурками в поле, отсчет запущен, а как там дальше выйдет пан или пропал – никто пока сказать не может. Пока же по прежнему французы не то не видят жалкую горсточку егерей, не то намеренно игнорируют. Остановились, поручик махнул рукой и ударил жиденький залп. Отстрелялись ребята результативно, хоть и с пятисот шагов, один кавалерист вылетел из седла, у второго раненая лошадь встала на дыбы. Теперь остается только уносить ноги, очень неприятное занятие, когда сзади несется за тобой "коробочка" эскадрона. Французы все же клюнули на приманку, расчет командира 13-го егерского оправдался. Может быть на руку сыграл тот факт, что приходится иметь дело с какой-то элитной частью, которая редко бывает в деле и не так измотана как обычные армейцы. Сашка таких еще не видел и даже не смог кто это: высокие меховые шапки, офицеры в блестящих стальных кирасах, а у нижних чинов только имитация, сочетание белого и синего сукна издалека выглядит создает видимость доспехов. Где-то он уже однажды встречал таких "орлов", не они ли Бонапарта охраняли на рекогносцировке под Фридландом? Похоже, что те же самые и люди у них подобраны высокие один к одному и лошади породистые… элита одним словом.

Плохо, нехорошее начало, один из солдатиков в рваном егерском мундире заметно отстает от товарищей, видно сорвал дыхание, грудь у него "ходит" как бока у загнанной лошади. Он идет на добрых сто метров позади остальных, а кавалеристы настигают и один из них – офицер в кирасе доворачивает своего коня в сторону бегущего с из последних сил паренька. Похоже, что возможно, жить этому бойцу осталось несколько минут от силы, а ему только в этом году исполнилось семнадцать, самый тот возраст, когда все еще впереди. Это самой молодой боец в 13-ом егерском, когда он несколько лет назад попал к ним в полк, то ему не то 12-ть было, не то 13-ть и на вид сущий ребенок. Полковник тогда приболел на несколько дней – ревматизм его скрутил, а так бы ни за что не принял такого рекрута. Но полком в тот момент фактически управлял Иван Федорович Денисов и штабс-капитан пожалел парнишку, в рекрутском депо кормят плохо, зато бьют будущих защитников отечества исправно. Встал вопрос куда девать такого "солдата", в строй его не поставишь, на учение или в караул не отправишь. В постпавловские времена малолетние рекруты стали редкостью, но иногда все же встречались в армейских полках. К чести российской императорской армии подобных "недомерков" в бой с оружием не отправляли, обычно пристраивали их куда-нибудь. Беда в том, что в 13-ом все полковое хозяйство на редкость бедное и урезанное по всем статьям, можно сказать полк "влачил жалкое существование". Хотели было определить мальчика флейтистом, по одному в роте было положено иметь по штатному расписанию и даже инструмент нашли для него – трубку такую деревянную с дырочками. Но кто его должен учить – музыкантов не имеется вы наличии, ротные сигналисты и сами едва-едва "работают", решили тогда поручить парню барабан, то этот инструмент тяжелый и громоздкий и ничего не вышло. Определили затем новобранца в качестве подмастерья к оружейному мастеру на "подай-принеси". Бывшие дворовые – они вообще самые "бесполезные" среди нижних чинов. Так уж заведено, почти у каждого барина чуть ли не сотня "бездельников" дурью мается при поместье или в городском особняке, рабочей силы много и ее не ценят. Александру рассказывали, что у одного "благородного господина" был даже заведен специальный слуга в обязанность которого входило лишь подтирать тряпкой плевки за барином, да подставлять физиономию под удар, когда хозяину "скушно".

В понедельник Савка мельник,

А во вторник Савка шорник,

С середы до четверга Савка в комнате слуга,

Савка в тот же четверток дровосек и хлебопек…

И в результате средний дворовый юноша почти ничего не умеет толком делать руками в отличии от своего сверстника, живущего в семье родителей-крестьян.

С металлом у молодого человека как-то тоже "отношения не сложились", хорошего слесаря из него швейцарец сделать не смог. Приметили нижние чины, что любит он возиться со всякой живностью, то крысу приручит, то глядишь – собачонка за ним бегает следом. В конце концов определили отцы-командиры подростка в обоз помощником конюха, оказалось – угадали, там самое ему и место. Живые "моторы" весьма и весьма капризны и что бы они служили безотказно требуется приложить массу усилий. Обычно к веке ХХ-ом с подачи средств массовой информации принято рассматривать такие профессии как нечто "низменное", фи… сапожник, конюх, печник и далее там по списку. Менеджер по продажам или скажем cleaner – вот это звучит иначе. Александр и сам сначала был того же мнения, но первая же попытка пошить сапоги самостоятельно убедила его в обратном. А с лошадьми так он не освоился до конца, запрягать в повозку кое-как научился, но остальные аспекты этого ремесла остались для него "за кадром". Предел достижений обладателя красного диплома провинциального ВУЗа – наш современник смог изготовить себе поршни и то по уже заранее раскроенному материалу.

Как и часть остальных рекрутов этот "малый" попал к полк "за девку", но как! Его самого барин хотел было "употребить" вместо женщины, но любовь у них закончилась нанесением представителю привилегированного сословия телесных повреждений средней тяжести. Результат конфликта предсказуем, молодого человека осудили за "бунт" ведь руку на хозяина поднял, стандартный набор – кнут, вырывание ноздрей и каторга на десять лет. Так бы он и сгинул во глубине сибирских руд, или скорее всего прямо под кнутом, 30-ть ударов и не всякий здоровяк выдержит, но вмешался его величество случай. У смотрителя того заведения, где Савушка сидел в ожидании казни было маленькое хобби или небольшой бизнес, или "халтурка". Господин чиновник в свободное время ловил разных там "ничейных" бродяжек, пьяниц и прочих приблудных "людишек" для продажи в рекруты военному ведомству. Все условия ведь у него, и казенный конвой, и помещение даровое, и властные полномочия были, кто что охраняет, тот то и имеет. Вышла накладка, деньги за "волонтера" уже уплачены, а намеченный к сдаче кандидат из продолжительного запоя отправился прямиком на небеса, другого же искать времени не было. Вот и предложили юноше выбор или берешь чужое имя и добровольцем на защиту отечества или к палачу на экзекуцию. Савка выбрал первый вариант и даже "рупь на водку" получил от благодетеля в качестве поощрения. Как смотритель острога отчитался за утрату заключенного, да проще простого, долго ли отписать по команде, что несовершеннолетний преступник "руки на себя наложил".

Парнишка и служил бы при обозе нестроевым нижним чином спокойно до совершеннолетия, а затем и далее "тянул лямку солдатскую", но не получилось. Историю его с барином нетрадиционной ориентации знал один только штабс-капитан Денисов и гласности не предавал, зачем такие вещи поднимать и "зря человека обижать". Вышло же так, что перед самой войной среди последнего пополнения полк получил и нескольких рекрутов из того же уезда, откуда был родом парнишка. Они быстро про помещика-педераста и его деревушку – "РваноЖоповку" разболтали остальным нижним чинам. Не со зла – "чесали языки" парни, а тема самая благодатная, недаром треть анекдотов сложена про "этих самых" цвета неба голубого. Вскоре юноша стал объектом постоянных насмешек, вроде бы и специально его никто не донимал, но так уж вышло.

В таких условия нет ничего удивительного, что молодой солдат попытался доказать – он "тоже мужик", он – "как все". На войне для этого существует только один универсальный и проверенный способ. Кинулся Савва к полковнику – "Желаю в строй ваше высокоблагородие, разрешите!"… отказали, молод отрок, еще успеешь умереть "за царя" или просто так, когда придет время. Тогда он явочным порядком попытался принять участие в очередной стычке, затесавшись в ряды первой роты. Совершенно случайно унтер-офицер заметил среди бойцов "чужака" и немедленно прогнал прочь. Так "малолетка" и выгоняли из боевых порядков вплоть до самой фридландской бойни, а после по вполне понятным причинам контроль ослаб. Принес Савва однажды после перестрелки с поля боя погон и ружье французского сержанта и конец обидным подначкам, опрошенные сослуживцы подтвердили – одного врага он положил пулей, а второго ловко достал штыком. После такого блестящего дебюта в обозе юношу удерживать не стали и он занял место в той же "элитной" первой роте, заменив собой погибшего ранее солдата.

Все… ему не убежать, он разворачивается и принимает бой. Очень тяжело, даже чисто психологически: у "него" скорость и напор, сабельный клинок в руке врага в такие секунды кажется невероятно длинным чуть ли трехметровым. У тебя же только ружье со штыком в распоряжении, и в грудь "его" колоть нельзя ни в коем случае, сам угодишь под лошадь, она тебя мигом снесет и растопчет. Удар наносят по правилам сбоку, а чаще всего и сзади в спину, не красиво и не "благородно" – но практично.

Александр прикинул, что бы он делал "по науке" на месте того парня, мог он там оказаться, если бы полковник его не удержал. Ружье идет вверх над головой и принимает сокрушительный на вид удар, стволу – конец, он прогнется, но прорубить его практически невозможно. Не жалко, старина Бауэр будет снова психовать, ругаться на своем родном варварском наречии, но выпрямит железную трубку, есть у него хорошее приспособление. В крайнем случае – веревками за концы захватим… раз-два взяли… вокруг подходящего пенька и готово, для стрельбы по групповой цели сойдет и такая железяка.

Даже казаки, а у них в сотнях попадаются нередко хорошие сабли восточного типа тут бессильны. Европейские массовые клинки – дрянь, не столько рубят, сколько бьют и кромсают человеческую плоть и часто не наносят противнику смертельных повреждений. Был известный случай, ротмистр-гусар вроде бы при свидетелях развалил в рубке супостата "до седла", а потом его среди пленных встретил. У француза оказалась сломанной ключица и на спине поверхностная резанная рана, чуть ли не большая царапина до самых ягодиц у мнимого "покойника" была. Болезненно и неприятно, но от таких ран люди не умирают и порой даже из боя не выходят.

Сейчас сталь вместо податливой человеческой плоти вдруг да найдет на своем пути железо, искры брызнут веером, иногда плохие сабли после такой горячей встречи крошатся как стекло. Офицер на красивом белом коне с разгона пролетит мимо цели, а зачуханный солдатик крутанется ему вслед и кольнет "животину" штыком в круп. Бить хозяина бессмысленно, он прикрыт броней добротной кирасы. Классика штыкового боя, не раз и не два подобным образом егеря спешивали зарвавшихся сине-белых улан и прочих "легких" французов, что пытались рубить пехоту "дуриком" с налета. За пять лет штабс-капитан Денисов хорошо обучил нижних чинов, пусть не все приемы фехтования отработал с ними, но основные парады, отбивы и удары народ усвоил и успешно потом применял на практике в Восточной Пруссии.

Француз стрелой летит навстречу своему поражению, правая рука – горизонтально, почти прямая сабля выставлена вперед под углом 30-ть градусов. Странно как-то, только и успел отметить Сашка, обычно кавалеристы держат свое оружие иначе, по всякому бывает, но не так – из подобного положение рубить крайне неудобно, не замахнешься. Сшиблись… наш и "не наш", схватка длилась может быть полсекунды… "хрясть" и разошлись в стороны как шары на зеленом сукне бильярдного стола. Всадник уноситься дальше преследовать остальных убегающих врагов, что виднеются впереди. Он ловко поймал выскочивший из тела поверженного российского солдата клинок. После удара он вынужден был разжать пальцы, иначе сломаешь бы себе запястье… пару раз француз взмахнул саблей, стряхивая капли крови со стали. Все предусмотрено, на рукоятке оружия есть петля специальная ременная на руку, иначе можно случайно уронить клинок или оставить его в теле противника после укола. Пехотинец шатается и медленно оседает на землю, ружье вываливается из деревенеющих пальцев, он проиграл, он погиб – штык оказался в этот раз "дураком", а пули в стволе у него не было.

"Мать твою…, так не бывает!" срывается с пересохших губ унтер офицера хриплое восклицание, не голосом – одним лишь шипением. В последнее мгновение перед столкновением офицер в серебряной кирасе не стал отводить руку с оружием назад, а просто слегка опустил клинок вниз и уколол солдата в грудь, словно не сабля у него а пика. Конец… как иголкой бабочку, еще бы на такой скорости проткнет насквозь и кости по пути в труху размолотит. Сталь вышла сантиметров на десять из спины нижнего чина, нет больше Савки на этом свете, восемнадцатый день ангела ему уже не отмечать. От такого редкого приема не существует пока хорошего "противоядия" у пехоты. Это другая школа фехтования, мало распространенная в начале 19-го века и предпочитающая рубящим колющие удары.

– Прими его душу господи, – кто-то бормочет за спиной Александра, судя по голосу не капитан, тот привычный уже, а возможно фейрверкер или один из номеров расчета шестифунтовки.

Хреновое начало, но основную партию они еще не разыграли. Пока Яковлеву и компании удается держать врага на расстоянии, на коротких дистанциях человек вполне может конкурировать с лошадью. Вырвавшийся было вперед суб-лейтенант, тот что "снес" отставшего от своих Савку, вынужден натягивать повод и притормаживать, его место на левом фланге "коробочки" эскадрона. Забег продолжается и близко финишная прямая с раздачей призов. Они, французы – "элита" и сплошь одни ветераны после двух-трех кампаний, опытные бойцы? Чугунным или свинцовым шарикам картечи все равно кого косить, рядом в пяти шагах от унтер-офицера вовсю готовятся к встрече: артиллерист-правильный уже поворачивает в нужную сторону орудие, а капитан, отстранив нерешительного фейрверкера, сам крутит винт вертикальной наводки.

– Вершок вправо… еще на палец сдвинь дурень, да плавно собака веди, почто дергаешь! – доноситься сбоку приглушенная ругань, попадут ли они, ведь целятся чуть ли не "по стволу".

Александр чуть не нажал в сердцах на спусковой крючок, он уже давно "сопровождал" прицелом того самого шустрого офицера, но – нельзя, есть приказ! Отстал еще один из егерей, споткнулся и упал навзничь тот самый комедиант… "Батюшка барин сивый жеребец Михайло Петрович" к нему так прозвище и прилипло "Михайло". Бывший крепостной актер, вызвался сегодня добровольцем на опасное предприятие. Теперь и ему пришел конец, француз мигом оказался тут как тут и достал прямо по макушке пытающегося подняться с колен солдата. В этот раз удар был рубящий, кавалерист дотянулся лишь самым кончиком клинка, шаг в сторону и нижний чин бы наверняка уцелел, но он не видел "подлетающего" со спины врага. Сашка так и не понял, убил француз в этот раз свою жертву или нет, вроде потом ходили слухи, что мужика видели в плену. Одного бы он этому черту простил, но двоих подряд и каких? Если картечь из пушек офицерика не возьмет, то ему суждено умереть от пули. Да плевать, что не эскадронный командир, все равно будет первым в списке целей – так решил для себя унтер-офицер.

Куда денутся охотники-добровольцы, живая приманка, ведь до спасительных деревьев им не добежать? Должны свалиться на землю, залечь прежде чем заработает в полную силу "бог войны". Очень рискованно, плюс-минус минута и французы с разгона могу их и растоптать, вся надежда на артиллеристов, они должны отстреляться вовремя. Александр оторвался на секунду от своей винтовки и скосил глаза влево, как там пушкари, все ли у них в порядке? Капитан приник лицом к примитивному прицелу орудия, ловит неуловимые мгновения. Скорострельная трубка горит то три секунды, то пять – не угадаешь никогда… а ему обязательно надо "урвать" момент, когда застрельщики решат по команде поручика залечь. Лицо у него красное как из бани, пот градом катиться мешает и заливает глаза, а шрам на щеке – напротив отливает белой полосой. Что же они там медлят… когда?

Поручик Яковлев отбрасывает на бегу бесполезное уже ружье, тянет руки вверх к небу – условный сигнал для всех остальных "бегунов", секунда и он падает лицом в траву, а за ним исчезают из поля зрения и его подопечные, грязно-зеленые мундиры сливаются с зеленой травой луга. Еще секунда и Александр оглушен грохотом орудийного выстрела, вроде успели… пока не рассеется дым ничего не поймешь, может картечь прошла мимо и вот-вот из серого непроницаемого тумана на тебе вылетит лошадиная морда в двух метрах над землей, а там далее и занесенный сабельный клинок мелькнет в воздухе. Сквозь рукотворный туман видны вспышки справа и слева, разряжаются остальные орудия, все двенадцать посылают картечь куда-то вперед. Край леса окутан дымом от сгоревшего пороха, не видно ни зги. Сашка сперва пожалел, что встал так близко к пушке, но потом понял, что займи он любое место в цепи, везде обстановка одинаковая, шестифунтовки равномерно распределены по фронту.

Томительное ожидание, грохот давно утих, дым еще стоит, ни выстрелов ни команд не слышно, а значит французы так и добрались до развернутых по кромке лесополосы егерей.

– Пресвятая богородица… лежат… все почитай! – нарушил молчание кто-то из артиллеристов, когда дым немного рассеялся.

– Почто встали? Заряжай! Сейчас другие полезут! – тут же и отреагировал капитан и у пушки началась уже знакомая суета.

Александр попытался поискать для себя хоть какую нибудь цель, поле сплошь усеяно телами людей и лошадей. Кое-где кто-то еще шевелиться но мало двое или трое, артиллерия отработала на славу и положила почти всех, был эскадрон и нет – лишь луг заваленный трупами. На дальнем плане единственный уцелевший солдат пытается сладить с раненой лошадью, обезумевшее животное никак не хочет подчиниться его воле. Наконец француз справился и рванул обратно своим, пытаясь уйти подальше от этой зловещей "долины смерти". Унтер-офицеру не стоило бы особого труда "снять" его, но на рядовых тратить патроны он уже зарекся, не напасешься, да у ствола винтовки ресурс не бесконечный. Где тот суб-лейтенант, что играючи срубил двоих нижних чинов, его собратьев по оружию? Лежит, видно его хорошо, шел он на фланге своей "коробочки" рысью, там и остался. Как ни странно, французик живой… пока живой. Судя по искаженному невероятными страданиями лицу и неестественно вывернутым конечностям поломался месье и очень сильно, когда вылетел как птичка из седла. Система штрафов за быструю езду по полю боя известна всем, ниже колена сломал ногу – лубки и год на костылях, если полупьяный торопыга-хирург тебе не оттяпает конечность своей ржавой пилой. Выше колена – калека на всю оставшуюся жизнь, о продолжении службы в строю можно смело забыть, Наполеон вроде пенсии своим ветеранам платит? Сломаны кости таза – мучительная смерть через час или два, как повезет… медицина бессильна. Сашка решил было добить этого поломанного "лейтеху" и даже прицелился в него, а выстрелить не смог… Раздумал, может француз еще выкарабкается, может его дома, во Франции ждут. Он – снайпер, в не киллер, это разные профессии. Ему за трупы не платят ни копейки, его дело выводить противника из строя, а не убивать. Нет у него к "ним" даже обычной вражды, не говоря уж о ненависти… просто идет такой процесс – война и солдат выполняет приказ. Он этим летом даже стрелял всегда в грудь, давая противнику пусть слабый, но кое-какой шанс уцелеть. Исключение делалось им только для обладателей кирас, как поведет себя мягкая свинцовая пуля на дальних дистанциях при встрече с броней сказать заранее было невозможно, слишком мало было фактического материала для наблюдений и опытов. Поэтому "бронированных" всадников бил унтер-офицер в голову, но только их одних и опять – ничего личного, лишь служба и крайняя необходимость выжить самому и "вытянуть" товарищей.

Последний взгляд в сторону того, кто так и не стал "целью", как его скрутило и врагу не пожелаешь! В кавалерию после такого цирка-шапито идти – ни зак каие коврижки… мы будем ходить всю оставшуюся жизнь пешком, на лошадь сесть Сашку теперь и под дулом пистолета не заставят. Где-то по периферии сознания бродила у него мысль… как бы сформулировать, он попытался сосредоточиться на ней но все никак не мог… словно комара ловил палочками для риса, как тот японский сенсей. Чего он тут вообще делает, что он на этих кровавых полях потерял? Если нет у него нет "ни бога, ни дома, ни жены…", нет и отечества. Российская империя, СССР и та российская федерация, откуда он прибыл – это "четыре совершенно разных человека" как у того чукчи. Занимаемся тут в этой "как бы Европе", даже нельзя сказать чем, "они" нас за "Францию и императора" долбят, а мы их… хрен поймешь за что, но исправно друг друга истребляем. Единственная связь держит тонкой ниточкой, невесомым волоском – друзья, сослуживцы и отчасти – "среда", есть у него такое свойство по натуре, "прилипать надолго" к чему нибудь. В той далекой теперь жизни в 20-ом и 21-ом веке он точно так же не мог никак поменять место работы, хоть и были привлекательные вроде варианты.

Благо, в 13-ом егерском полку к пришельцу из будущего относятся вполне гуманно, а то бы уже давно сбежал, погоны долой и к бонапартистам в гости. Телеграф у них уже есть, путь и несколько извращенный и можно попробовать поработать по основной специальности.

Parle veau France"? Язык сломишь без предварительной подготовки… Черт, засада какая "аццкая", не то учил столько лет в школе, и в ВУЗе потом! Знать заранее, что провалишься однажды утром в 1801-й год, так соломки бы подстелил.

Короткая передышка, один эскадрон тяжелой кавалерии успешно помножен на ноль, командиры остальных трех решают, кто должен заняться возмездием. Если судить по форме, то все четыре взяты из разных полков и есть вероятность, что взаимодействие у них налажено слабо. Александр только хотел сходить на дорогу, проведать, как там ребята из его взвода, все ли выскочили из мышеловки без потерь, после такой пробежки сразу в цепь не поставят, дадут немного отдохнуть в резерве. Не вышло… атака, теперь идут сразу две "коробочки" – уланы и эти как их… народ "волосатиками" обзывает за характерный султан на каске. Все внимание на фланги, офицеры где-то там едут, надо только их выделить среди этой пестрой массы.

За километр французы начали перестраиваться, ударить сомкнутым строем да по укрытому за деревьями противнику – идея плохая, это и поклонники линейной тактики иногда понимают. На глазах унтер-офицера бело-синяя "коробочка" распалась на шеренги, а затем и вытянулась в некое подобие цепи – "лава"? Решили использовать тактику "степных дикарей", посмотрим, к чему такой ход приведет. "Волосатики" пока так и идут бок к боку, сохраняют прежний боевой порядок.

Рядом ругается матом капитан, не может понять куда следует наводить, по "коробке" эскадрона стрелять намного проще и удобнее. Плохо то, что до сих пор Александр не смог отыскать уланского комэска, суб-лейтенанта он уже видит, сержантов тоже, но хотелось бы поближе познакомиться с капитаном или майором. Постойте, а кто это там на левом фланге саблей размахивает над головой, солнце отражается от полированной стали, зайчики по глазам лупят как трассеры из ДШК. Какой практический смысл в подобном кавалерийском кунг-фу… вот он махнул еще раз и справа от него увеличили интервалы между отдельными всадниками. Да это же команды таким образом у них передаются, не надрывают глотки и не "лают" хором как в российской кавалерии! Значит это – "клиент" стрелка-охотника… и дело за малым. Всего лишь полминуты потребовалось Александру, нужно было выбрать промежуток времени, когда вражеский офицер остановиться или придержит немного своего коня. Выстрел… больше никто никаких сигналов не подает, остались бело-синие без управления.

Унтер-офицер перезаряжает винтовку, надо торопиться, здесь не тир. Между тем по всему фронту захлопали ружейные выстрелы, трескотня, беглый огонь. "Лава" или кто его знает, как у французов такой строй называется отвечает из карабинов… ради бога с такого расстояния попасть они могут в кого-нибудь только чудом, а у бога на сегодня лимит уже исчерпан. Огонь егерей, если особо не присматриваться, вреда вроде особого бы не наносит, но вот свалился один бело-синий, еще один откидывается вперед на шею лошади, а на правом фланге уже два или три коня на "автопилоте" бегают, потеряв непонятно где своих хозяев. Позднее штабс-капитан Денисов подсчитает, и у него получиться, что на выведение из строя одного вражеского кавалериста егеря тратили в среднем тридцать или сорок патронов. По меркам начала века, где военные теоретики считают – надо израсходовать на вражеского солдата столько свинца, сколько он весит, очень даже и неплохой результат.

Пять минут перестрелки и уланы по команде суб-лейтенанта, один остался – о втором успел позаботиться Александр, разворачиваются и выходят из зоны ружейного огня. Первый блин у них комом… развернулись по команде и возвращаются, или слишком смелые или слишком глупые! Снова стрельба и снова в "одни ворота". Такое впечатление, что потеряв командира уланы утратили и начальный замысел операции, а его заместители свели все к простому караколю (caracol), как во времена испанских терций, прием старый и порочный. В этом скоро убедился и последний суб-лейтенант, получив к качестве весомого доказательства цилиндрострелчатую пулю из винтовки Александра.

Пока французская кавалерия пыталась побороть нового противника о сборище на холме как-то совсем забыли, а ведь скопилась там, если не считать различных нестроевых и спешенных кавалеристов сила изрядная, хоть и слабо управляемая – до двух тысяч штыков… Внезапно французы услышали у себя в тылу крики "ура" и всадники вдруг оказались словно среди человеческого моря – "окруженцы" пошли на прорыв в сторону "своих". Кое-кого опомнившиеся французы все же порубили, может быть сотню или чуть больше им удалось перевести в счет потерь, сейчас уже не сосчитать. Да только французам пришлось за это достижение заплатить, их самих прорыв застал врасплох. Многих конных улан, "волосатиков" и еще там были какие-то неопознанные всадники, оказавшихся вне своих "коробочек", приняла на штыки ломившаяся к дороге пехота. Кавалерист страшен в массе и в движении, а если застали вдруг его одного и стоящего на месте… Пока он там размахнется саблей, или пистолет из чушки вытянет – в ежика штыками превратят за милую душу, так и вышло местами. Второй эскадрон, те самые "волосатики", игравший до сих пор роль резерва и поддержки "лавы" улан попытался было смелым маневром отрезать врагов от спасительных деревьев. Французы шли напролом, игнорировали ружейный огонь егерей, но в пылу схватки они совсем забыли о другой грозной опасности… Перекрывая беспорядочное тарахтение ружей басом ударили молчавшие до этого момента шестифунтовые полевые пушки, опять картечь из дюжины стволов нашла массу вкусного человеческого мяса. Все смешалось в доме Облонских, вновь над полем боя повисла естественная дымовая завеса, ружья еще стреляют, но уже реже и реже – возможно это палят как раз прорвавшиеся с холма "свои", а не нижние чины 13-го егерского полка.

Таймаут… дым рассеялся, успевшие изрядно отгрести "этих самых" французы отошли сразу километра на три назад, трупов на лугу перед деревьями стало заметно больше. Живых почти не видно совсем, "свои" поспешили укрыться в лесополосе, враги откатились далеко назад. На самом краю заваленного телами поля Александр заметил вдруг некое движение, секунда и и потенциальный "кандидат" уже в прицеле.

– Вот идиот, нашел время для мародерки! – Сашка мгновенно убрал палец со спускового крючка, там вдали на краю луга, возле отдельного стоящего дерева солдатик-фурлейт пытается стянуть сапоги с убитого француза.

Не получается никак, "добытчик" пыхтит от натуги как паровоз, но тянет… у кого бойня, у кого жизнь с ее маленькими радостями продолжается даже под картечью. Любителю поживиться трофеями из леса что-то кричат, за дальность не разобрать, и вот от деревьев к нему бежит старший унтер-офицер из второй роты. Обратно возвращаются вдвоем и бегом, впереди скачет вприпрыжку подгоняемый пинками обозник, мужичок бережно сжимает в руках драгоценную обувь, а за ним несется солдат в зеленом мундире – в качестве "наставника" на путь истинный для сильно жадных.

Поскольку Сашка оказался сегодня в положении кошки, что гуляет сама по себе, то как только стрельба стихла и французы ушли, он сразу же решил узнать как там его ребята, все ли целы. Здесь недалеко и полсотни метров не будет и обернуться можно быстро.

Снова он на дороге, здесь царит хаос, но уже есть признаки "наведения порядка". Пользуясь временным затишьем сюда же прибыл и командир полка, обстановка требовала его присутствия. С одной стороны штыков стало очень много, с другой – они совершенно бесполезны, "чужие" солдаты подчиняются постольку поскольку, а вот панику они могут создать вполне реальную и тогда все пропало. И еще полковник, командир 13-го опасался, что в общей массе могут найтись офицеры старше его по званию и чего доброго начнется борьба за власть.

– Гнать всех в тыл, на чины не смотреть! – последовало распоряжение и резервная полурота принялась исполнять.

К моменту, когда Александр выбрался к своему взводу операция "зачистки" уже подходила к концу, основная масса вырвавшихся из окружения двинулась на восток, кто добровольно, кого пришлось немного "подогнать", но они ушли. И слава богу, если бы снова ударили французы и прорвались через лес к дороге, то бардак гарантирован. А там недалеко и до "спасайся кто может", в данных условиях – разгром, уничтожение или сдача в плен.

Обошлось, "чужих" прогнали… кое-где бродят задержавшиеся "бесхозные" нижние чины, с полковником спорит какой-то чин, кто такой – Александр так и не понял. Основная толпа, способная как море растворить в себе егерей схлынула и укатилась в тыл. Григорий, Федор, Прошка и остальные – все живы, никто не остался в поле лежать, никого не растоптала конница. Рядом нижние чины, отправленные от взводов, получают патроны, возле двуколок толпиться народ как возле бочек с пивом в застойные времена и точно так же порой слышится знакомое: "Не напирай, куды лезешь? В очередь!"

Повидались и надо возвращаться в цепь, как французы без стрелка-охотника обойдутся, скучно ведь им будет. Александр уже было двинулся обратно к деревьям, но неожиданно со стороны поля загрохотали выстрелы, утихший было бой закипел с новой силой. Ударил по егерям последний – четвертый эскадрон, тот что не принимал ранее участия в разборках и этим супостатам удалось прорваться к дороге. Самоубийственное для кавалерии занятие – с разгону и в лес. Там даже не пули и штыки опасны – деревья и кустарник, из трех лошадей две обязательно упадут, а вместе с ними и всадники и не факт, что потом им суждено встать.

– Вот оне братцы! Антихристы прут! – заорал кто-то из нижних чинов слева от унтер-офицера, он обернулся и так и есть. Хрустят кусты и на дорогу выезжает, нет неправильно – вываливается вражеский драгун, лошадь у него красная – в крови, вся иссечена острыми колючками кустарника. Это первый, за ним появятся и еще "адские всадники", унтер-офицер кидается к отцу командиру, возле которого собрался жалкий резерв – два взвода и поручик, тот самый, что недавно возглавлял забег. Никто никаких команд не отдает, всем и так ясно что делать, за кроме того драгуна сумели пробиться еще три десятка – из всего эскадрона, если бы они появились одновременно, то… пушной зверек всем егерям и их полковнику. Однако вышло так, что супостаты подходили по одному и с ними разбирались быстро и в порядке очередности. Первый пошел… шесть пуль в него выпущено, двое попали, красный конь уноситься без седока прочь, второй лезет – никак целый сержант… этот удостоен выстрела из винтовки, остальных нижние приняли кого штыками кололи, кого били из ружей в упор. Не обошлось и без потерь – одного бойца французы успели зарубить в короткой, но жаркой стычке, троих зацепили пистолетные пули, некоторые кавалеристы успели остреляться, прежде чем их окончательно прибили.

Конец? Нет хрустит молодая поросль за спиной, словно продирается через подлесок медведь, Сашка только и успел в сторону – прямо на него вылетел последний драгун, за спиной полковник с денщиком, а как назло винтовка не заряжена и… нет штыка. Остальные бойцы рассыпались в ходе отражения атаки по дороге, ближайший боец лишь в 30-ти метрах и у него в стволе нет пули… в общем – довоевались. Француз уже замахнулся палашом сечас начнет рубить, их выручил артиллерист, солдат оставленный при зарядных ящиках. Артиллерийская рота не всех "своих" отправила на позиции, ездовые были в резерве на дороге, оружия им не положено, имелись лишь разные подручные средства, но иногда и лопата стреляет.

Лощадь драгуна получив банником от ездового прямо в лоб резко шарахнулась в сторону, ездок не ожидавший от верного скакуна такого фортеля полетел в другую, по дороге водитель кобылы зацепил головой дерево, да так, что каска у него зазвенела от сильного удара. Мимо Александра к упавшему драгуну молнией проскочил денщик, на ходу он ловко поднял с земли "чужую" саблю – ногой подцепил, носком сапога и вверх, а затем поймал оружие уже в полете. Еще секунда и французика тривиально прирежут его же палашом.

– Стой Прошка! Вяжи его! – неожиданно вмешался отец-командир, и видимо для Александра что-ли, пояснил мотив столь странного поступка, – Надобно хоть одного пленного представить, иначе нам опять не поверят и не одного креста не дадут.

Когда потом полк выйдет к своим и начнут подводить итоги, и выяснилось, что пленных не привели, драгуна потеряли при отходе. Прохор связал оглушенному ударом и плохо соображающему "хранцу" руки, накинул веревочную петлю на шею и передал одному из солдат на попечение, и вышло так…

– Ефимка, ты куды хранцузика подевал черт косолапый?

– Так энто меня ундер в чепь погнал, я и побег!

Француз предоставленный самому себе немедленно воспользовался благоприятным моментом и удрал. И трофеев никаких нижние чины в этот раз не взяли, может казаки под шумок что-то и успели подхватить с поля, егерям же было не до того. Пока полк шел обратно, то по дороге выдержал еще шесть или даже семь атак кавалерии. 13-ть – оказывается число счастливое! Попади они в подобную переделку в начале кампании, или в середине и скорее всего были бы полностью уничтожены. Под занавес же у французов энтузиазм сильно упал, а ведь еще совсем недавно весной они ломились вперед в атаках так, что и пулеметами их не удержишь.

Сыграл свою роль и "человеческий" фактор, пожалуй благодаря ему и все так удачно для легкой пехоты и вышло. Иоахим Мюрат, зять самого Бонапарта был храбрым кавалеристом, он всегда более-менее удачно действовал в "стандартных" сражениях, но когда обстоятельства складывались не по шаблону, маршал нередко "тупил" со страшной силой. После рокового донесения о том, что русские (а их уже считали разбитыми и неспособными к активным действиям) "урезали" элитный полк старой гвардии, Régiment de grenadiers à cheval de la Garde impériale, у Иоахима похоже капитально "крыша поехала". Было у конных гренадер два эскадрона – остался один, второй убился почти полностью, купившись на дешевую приманку, и вот тогда у этого военачальника в голове словно что-то замкнуло. Как же любимцев "самого" Бони так обидели – немедленно, любой ценой уничтожить гадов. Мюрат стал выдергивать из маршевой колонны одно за другим первые попавшиеся ему подразделения и кидать их в атаку… На марше обычно конница идет отдельными эскадронами, так французы и атаковали 13-й егерский полк, ударили бы все разом и в одном месте – победа была за ними, но… судьба. Подходившие в по очереди эскадроны егеря отгоняли сильным ружейным огнем, благо по такой цели как "коробочка" новой пулей можно стрелять даже с 700 шагов. Подходящая аналогия, как кидать мячи в стенку, бетон безусловно страдает – спора нет, но спортинвентарь изнашивается намного быстрее. Задача ведь в принципе простая, такие офицеры постоянно разбирают на тактических занятиях. Один эскадрон имитацией атак удерживает противника на месте. У кавалерии есть собственная "ездящая пехота" – драгуны, специально предназначенная для таких целей. Вот они и должны были спешиться, перерезать дорогу и блокировать егерей, пока их коллеги не давали им сбежать. Затем подошла бы французская пехота, подвезли бы пушки и вуаля, был 13-й егерский полк в российской императорской армии и сплыл. В реальности же – серия смелых, но бестолковых атак кавалерии, даже единственную возможность "убить" врага наверняка французы упустили. Лесополоса в одном месте разрывалась и 13-й должен был пройти примерно полтора километра по открытой местности, но и там благодаря спешке Великая Армия "пролетела". Сашка так и не понял тогда, кто "им" мешал зайти для атаки с противоположной стороны коридора, времени у конницы для достаточно, она мобильнее пехоты и могла легко занять более выгодное положение. А нет… эскадроны налетали только с северо-запада и разогнавшись для удара они внезапно натыкались на небольшой овраг, начиналось маневрирование "буквой зю" – иначе препятствие не обойти. Нет скорости – не будет и удара, не будет и "шока", медленно приближающихся всадников просто напросто расстреляют без особого напряжения. И вдобавок все эти шатания-болтания происходили с самого начала и до конца под сильным огнем 13-го полка, плюс пушки выбросили навстречу коннице массу картечи.

Сначала под прикрытие ружей выезжала и разворачивалась артиллерийская рота, затем орудия прикрывали легкую пехоту. Так в "шахматном" порядке и был успешно форсирован опасный участок. В 1812-ом под Красным российская пехота будет действовала точно так же, и там генерал Неверовский ускользнет из ловушки… В истории этого эпизода уже не будет, он сохраниться только на бумаге – книги, что пока лежат, аккуратно запаянные в полиэтилен, где-то на полках в бункере под Сосновкой, ждут своего читателя.

…………………………………………………………………………………..

Хороший день, небо голубое почти без облаков, ничто не нарушает там покой лишь ласточки ведут воздушные бои с мошкарой, да реет над полем вдалеке одинокий хищник, высматривает в траве мышей… двуногая "крыса" в камуфляже для него не добыча. Когда ползешь по пластунски только небеса и видны прекрасно, для наблюдение за местность приходиться время то времени останавливаться и поднимать голову над уровнем травы, выглядывать словно из-за забора, иначе можно легко потерять направление. Александр высунулся лишь на мгновенье, больше и не надо, вражеский пикет на том месте и признаков тревоги нет, они его не видят.

Час назад казалось, что все уже позади, не нужно больше задыхаться от вонючей пороховой гари и "пробовать на вкус" казенную селитру, после сотни "скусанных" зубами патронов донимают приступы рвоты, содержимое желудка проситься наружу – такая вот романтика боя. Но можно потерпеть, главное – французы выдохлись и окончательно отстали, атаки прекратились, пройти еще несколько километров и там арьергард и там "родной" лагерь, если опять куда-нибудь не переместились.

Ему поставлена задача "заткнуть" пушку, вот еще была бы удача… 12-ти фунтовая "дура" стоит за каменной стеной, лишь дуло смотрит в амбразуру. С поля он как ни примерялся – ничего не выходит, они наверху, а он в низине… Уникальное зрение здесь не помощник, сквозь грубо сложенную из дикого камня ограду унтер-офицер взглядом проникнуть не может, а надо иначе картечь сметет весь штурмовой отряд, подчистую сколько там у нее пуль в одном "выстреле"… хватит всем и еще останется. Почему решили прорываться здесь… не суть важно, есть видимо причины. Денисов не стал ему досконально объяснять, но если командование сочло, что следует сделать так, значит его дело выполнить приказ. Просто… и черт те его знает, как это сделать, и в запасе всего два часа. После "метаний и раздумий" Сашка пришел к парадоксальному выводу – единственное место, откуда можно поразить любого из номеров расчета вражеского орудия на выбор, единственная удачная позиция находиться как раз в пределах городка. Туда он и направляется, конечная цель его "дерзкого поползновения" – полуразрушенная часовня на старом кладбище, что находиться на южной окраине. Александр даже не уверен, что это город, они обычно считали сколько "иголок" кирх в небо смотрят, если одна церковь деревня, две – поселок, четыре – маленький город, а тут только три культовых сооружения. Три с половиной, и вот эта "половинка" и притягивает унтер-офицера как магнитом. Оттуда сверху, позиция артиллеристов видна как на ладони, и можно в нужный момент, за минуту до атаки снять "хозяина", в российской императорской армии огнем управляет фейрверкер, у французов – сержант вроде бы. В самом крайнем случае Александр ликвидирует всех номеров расчета, у него есть в запасе несколько минут. Со штабс-капитаном они условились, что первый выстрел будет сигналом к началу атаки. "Гранатометчики" к тому времени незаметно подкрадутся к тет-де-пону. Вся надежда у них, как у Сашки на камуфляж, впервые в дело пошли сразу три комплекта. До этого дня только унтер-офицер однажды использовал "лягушачью шкурку", когда брали люнет в самом начале войны. В плен не возьмут? Теперь уже все равно, ведь и так прибьют сразу же если обнаружат, очень уж здесь не любят различных "ползунов".

Овраг… Сашка скатился по склону вниз, туда где блестела на солнце вода. Речка, или здесь скорее – ручей не препятствие. Разбег, прыжок, краткий миг полета и ты на другой стороне, сегодня он идет в бой так: винтовка в чехле, нож за голенищем сапога и всего навсего двадцать патронов, из них десять как НЗ в герметичной жестяной коробке, не страшно и в воду лезть. Все остальное добро аккуратно уложено в вещевой мешок и ожидает хозяина на одной из патронных линеек, и может быть – дождется.

Шесть шагов в сторону… обязательно так, нельзя двигаться по кратчайшему пути. Вряд ли французский пикет его заметил, но стоит перестраховаться, пусть воображаемый стрелок целиться в то место, где он мог видеть некое "шевеление" ранее, Александр поднимется по склону немного в стороне. Сегодня он в первый раз в жизни работает на войне снайпером, до этого "за речкой" был обычным мотострелком, в Восточной Пруссии – "стрелком-охотником". Его неплохо подготовили, да и теория более-менее известна, но реальной практики еще не было ни там ни тут. Снайпер – отнюдь не "терминатор", как в голливудском боевике, что уничтожает все в пределах досягаемости. Не столько стрелять ему приходиться, сколько заниматься наблюдением за противником и поиском подходящей позиции, а выстрел лишь подводит итог под всеми трудами, и затем часто – изволь по новой все проделать, иначе сам станешь "целью" для кого-то.

Александр себе задачу невольно сократил, с разрушенной кирхи ему пути назад нет, или 13-й егерский прорвется в город и тогда он присоединиться к товарищам, или его в случае провала операции оттуда снимут французы.

Ветер доносит со стороны пикета странный запах… полсотни метров, но такое ощущение, что совсем рядом. Унтер-офицер не удержался и еще раз выглянул и-за спасительного прикрытия травы. Так и есть, французы заняты тем, что жарят на костре, разведенном в яме, украденного у местных аборигенов гуся. Прямо на посту и пикник устроили и выпивка у них всегда с собой… хороший знак, все в точности как и в российской императорской армии, ему это на руку.

Вместе с ароматом "ум отъешь" услужливый Эол донес до унтер-офицера еще и обрывки слов… а ведь говорят вроде на немецком! Движения вперед Александр однако не прекратил, у Бонапарта есть свои домашние "фашисты", целых две провинции – Эльзас и Лотарингия, плюс он еще кого-то там присоединил недавно. Есаул же сказал – французы, значит так и есть, местных пруссаков казаки знают хорошо. И не говорят "тараканы" так, у них помягче выходит, славянская первооснова еще не исчезла, а вот эти арийцы напротив каркают как актеры в классическом порно с неграми: "Яя, найн, найн, их бин швайн!". Тут Сашка вспомнил, что когда штабс-капитан расспрашивал казачка, то в первый раз тот выдал "нерусские", а уж только затем "французы"… мелкий факт, вроде бы ни о чем и не говорит, но все же странно. Жаль, что у них нет времени на проведение нормальной разведки, да и местность к таким занятиям не располагает, едва нашли участок, где можно скрытно подойти к окраине города. Просто же послать "гонца" в открытую, как обычно делали в таких случаях нельзя, тогда – прощай "внезапность", а на этом факторе и строится весь расчет у командира 13-го егерского. Быстро ударить, овладеть сходу предмостным укреплением, и пока французы соображают, что там за стрельба на окраине началась, полк проскочит "огородами" через городок и уйдет – догоняйте месье! Военно-административная машина обладает большой инерцией, а в начале века 19-го еще и со связью серьезные проблемы, и только поэтому подобный план вполне осуществим. О подобных вещах идущем в бой солдату не говорят, но Александр и так понимал – интуицией его бог не обделил.

Пикет остался далеко позади – пусть глушат шнапс и закусывают дичью на здоровье. Первая линия охранения успешно пройдена Сашкой, но есть еще и вторая – цепь часовых, они стоят через 50-т шагов, уставы везде одинаковы, словно написаны под копирку. Солдатики отделяют Александра от вожделенной цели – старого и заброшенного кладбища на окраине городка, где и он и присмотрел руины часовни. Если мимо пикета можно было бы одиночному бойцу и просто пробежать, то здесь такой фокус не пройдет никак. Прежде всего – информация, наблюдение… люди ведь разные, надо присмотреться к там солдатикам, что скучают на парных постах и заодно прикинуть, где же можно между ними проскочить. Унтер-офицер пристроился в тени небольшого кустика, спасибо инструктору – объяснили в свое время как правильно надо использовать такие укрытия, и приступил к изучению новой преграды. Если судить по мундирам – это скорее всего егеря, подобные Александр уже видел где-то. Стоят по стойке смирно, как оловянные солдатики и не шелохнуться, да и вид вообще какой-то у них "фрунтовой" – гвардия? Пожалуй, а так даже лучше, особенно понравились Сашке мундиры у них, высокий воротник не дает возможности толком наклонить голову и солдат: "Видит горы и леса, облака и небеса. Hо не видит ничего, что под носом у него". Идеальная стража выходит, особенно с точки зрения диверсанта… Канавка, кусты, высокая трава и "твердокаменные статуи" слева и справа маячат, пробежать не пробежишь здесь, но тихонечко и на брюхе по-пластунски пройти можно и все равно до животного ужаса "стремно", внутри все сжимается в такие минуты. Так и ждешь – сейчас последует гневный окрик часового, а затем и удар штыком сверху вниз.

Сашка перевел дыхание только добравшись до очередного укрытия, каменная плита могилы надежно прикрыла его от ненужного внимания со стороны сторожевой цепи. Слава богу, у этих "фрунтовиков" в отличие от пикета перекос в другую сторону – хваленая "гвардейская дисциплина и выправка", а ведь солдатик слева что-то, похоже, услышал или увидел… какое-то движение или звук на пределе восприятия. Француз завертел было головой, но напарник мигом его локтем в бок пихнул – стой как положено, не то "этих самых" мы с тобой получим. Еще один странный мелкий "фактик" в копилку несуразностей в голове унтер-офицера, физиономия у одного из "ненаших" егерей чисто славянская, а вроде бы французы в гвардию иностранцев не берут, даже полякам туда путь заказан? С другой стороны военная "мода" у всех одна, обе стороны напяливают на нижних чинов нелепые мундиры фрачного покроя, ведра-кивера на голове, отращивают усы и баки. Индивидуальных особенностей часто и не разглядеть на этом общем фоне, люди в строю как оловянные солдатики из коробки, они кажутся все на одно лицо. Сашка потрогал собственный подбородок, щетина уже отросла на пару миллиметров, надо обязательно побриться, когда все закончиться. У них в части заведено еще в мирное время – раз в три дня удалять растительность с лица, усы положены только пожилым нижним чинам. Для солдата – проблема, цирюльники в штате числятся помощниками старшего лекаря, но по факту отсутствуют как класс, и приходиться изворачиваться: "Солдат шилом бреется, дымом греется, на бога не надеется."

Цепь егерей-"фрунтоманов" за спиной, последняя серьезная предраде пройдена и тенью скользя между старых могил Сашка устремляется к развалинам часовни. Вопрос на засыпку, а лестница, ведущая наверх, там уцелела, или придется опять "сдавать экзамен на обезъяну"? В свое время он прошел полный курс обучения по специальности "промышленный альпинист", да и немного попрактиковался в скалолазании потом на старой водокачке, последнее – чисто из спортивного интереса… Ничего, ничего… есть в его лексиконе такое слово "надо" – Александр влезет туда на верхотуру и по камням кладки, если вдруг возникнет такая нужда.

Осторожно, он вступает под сумрачные своды часовни, здесь царит могильная тишина – сооружение давно заброшено людьми, лестница – цела на удивление, ступени стерлись, местами камень выкрошился, перила давно канули в лету, но пройти можно даже ребенку. Не веря до конца в такое везение, унтер-офицер поднимается наверх. Последний пролет остался… стоп, что такое – место уже занято! Пристроился там на платформе, прямо у окна какой-то "залетный" французик, разглядывает окрестности и грызет спелое большое яблоко, свой ведрообразный головной убор он оставил где-то внизу, ветер играет в черных прядях волос, высокий ворот мундира расстегнут до груди. Офицер, не офицер, молод еще, может быть лишь кандидат на чин, разбираться Александру кого "черт послал" уже некогда было, этот кадр здесь лишний. На наблюдателя он не похож, того бы обязательно снабдили оптикой, да и придали бы вестового для связи. Скорее всего – праздношатающийся… и забрел случайно, когда гулял по окрестностям, тем лучше – никто не спохватиться, искать его в ближайшие час-два никто не будет. Стоит француз удачно, Сашку не видит и о том, что наверху он уже не один не знает. Унтер-офицер старался двигаться бесшумно, а из снаряжения у него все звякающее и брякающее барахло осталось в сидоре, да и хрустел французик яблоком так смачно, что было слышно еще на лестнице. По уму следовало бы попытаться "снять" супостата ножом, но Александр не испытывал в ту пору доверия к холодному оружию, да и позднее всегда предпочитал пулю штыку и его аналогам. Враг не ждет нападения, расслабился и сам напрашивается на проведение удушающего приема, если его сейчас "взять", то длинная сабля ему не поможет в схватке, а ножа или кортика у него нет. Пять минут и готово – боролись они недолго, представитель враждебной нации в меру "деактивированный" и связанный по рукам и ногам теперь отдыхает в дальнем углу. На ноги пошел шарф-кушак, а руки ему Александр скрутил каким-то прочным шнуром срезанным с его же – француза мундира, все же форма начала века 19-го в этом плане хороша, всегда есть чем связать ее владельца. Убивать его Сашка не стал, после того первого опыта с часовым он уже знал, сколько времени надо продержать в захвате, так что бы не усыпить противника навсегда, а только "отключить" на полчаса. Лишний пленный, да еще и возможно – "их благородие" 13-ому егерскому не помешает, знамен вражеских нет, пушек нет, так хоть этот юный оболтус сгодиться для представления "наверх". И гуманно вышло в меру и польза для общего дела, всегда бы так.

Он не ошибся, позиция великолепная – орудие и расчет видны отсюда как на ладони, и даже тыльная часть тет-де-пона в зоне досягаемости. Запас времени еще есть, он управился даже быстрее, чем рассчитывал и можно не спешить. До атаки – сорок минут и следует подготовиться должным образом. На каменном полу расстелен кусок чистого полотна, на нем россыпью патроны, рядом уложены запасной шомпол и пороховница с затравочным порохом – все нехитрое "хозяйство" стрелка-охотника. Проверено в последний раз оружие, унтер-офицер уверен – винтовка не подведет. Кто там в ХХ-ом веке написал такую чушь, что якобы кремневый батарейный замок дает на три выстрела одну осечку? У Сашки за всю войну ни разу "фальстарта" не было, правда он у него и механизм стоит эксклюзивный, позаимствованный с дорогого дуэльного пистолета.

Осталось разобраться с потенциальными "целями", артиллеристов всего четверо, но один явно в чине обер-офицера. Сержанта – "хозяина пушки" на месте нет, день к вечеру и его, скорее всего, отрядили за поиски провизии к ужину, или офицер услал куда-то. Что еще сразу же бросилось в глаза внимательному наблюдателю? Орудие развернуто не в сторону моста через овраг, а смотрит в поле, возможно – в последний раз угроза была оттуда, навели и так и оставили. Скорострельной трубка не вложена, пальник прислонен к лафету, пустая жаровня валяется вверх ногами рядом, банника и вовсе не видно нигде. По слухам у французов есть специальное приспособление, своего рода зажигалка, скорее всего ею они и пользуются для разжигания фитиля, но вряд ли им удастся проделать эту операцию за несколько секунд.

Внезапного нападения они не ждут, по канонам военного искусства враг должен появиться из-за леса ротной или батальонной колонной. Пока идет такая "коробка" полтора километра по открытому полю… Времени у французов для организации достойной встречи – вагон и маленькая тележка. Кроме того, атакующим надо еще протиснутся через "бутылочное горлышко" – узкий мост через овраг, где с трудом проезжает телега, а его стережет тет-де-пон. Вот поэтому и не бдят у пушки ее хозяева – отдыхают. Офицер снял тесный мундир и прохлаждается в одной нижней рубашке сидя на хоботе лафета, ветерок обдувает и приятно… Остальные номера расчета заняты кто чем: один курит трубочку-носогрейку, другой строгает ножиком какую-то деревяшку, двое азартно "режутся" в карты, все вроде при деле. Кого же из них следует "успокоить" в первую очередь… да не вопрос. С работой российской артиллерии Александр уже знаком и считает, что у французов все организованно точно так же. Нет сержанта, значит к прицелу встанет офицер, ему и первая пуля. Иногда за наводчика выступает рядовой, своего рода стажировка перед присвоением звания сержанта, но здесь таких как будто и нет. Вторым номером пойдет "правильный", его Сашка вычислил среди расчета сразу, здесь ошибки быть не может. Мужик мускулы накачал как культурист, пока вертел тяжелую пушку, казенный мундир чуть ли не по швам расходиться. И ведь все у них почти как у тех ребят, что сегодня воевали бок о бок с 13-м, жалко их, но есть приказ – в момент штурма пушка должна молчать. Далее уже придеться смотреть, кто из оставшихся на ногах артиллеристов проявит инициативу. Под огнем снайпера они не были, опыта соответствующего у них нет, что будут делать? Одному откуда-то "прилетело" – стоят и вертят головами, пытаются понять, что за чудо, второй упал – забегали. В поле тихо, противника не видно, а значит решат – из кто-то местных лично благодарит "освободителей" горячим свинцом. Поднята тревога и на поиски "верфольфа" бросят часть караула из укрепленного дома-блокгауза, что расположен рядом. По крайней мере на такой вариант развития событий надеялся Александр. И в этот момент и начнется штурм, полетят гранаты и за турами укрепления сразу станет очень весело. Начальный этап пройден, из жиденьких кустов поднимается первый взвод и бегом вперед, с теми кто остался в предмостном укреплении разберется вторая волна атакующих. Гранаты летят в окна блокгауза, французы поленились их заложить камнями и кирпичами, и теперь и там гремят взрывы, а далее – "на штык" уцелевших. Тет-де-пон – наш, пушка – наша, вход в городок открытом. 13-й егерский полк "пролетает" по окраине, улочка узкая, но для пехоты пойдет, кто из врагов не спрятался, тот виноват – прибьют. Лишь бы орудийная запряжка где-нибудь на повороте этой "кишки" не зацепилась колесом за стену дома иди забор, других препятствий вроде и не заметно, ни рогаток тебе ни баррикад. Блок-пост на выходе из города, сметается ударом с тыла, появления противника с этой стороны они не ждут и – свобода, проклятый городишко позади. Примерно так, по представлениям унтер-офицера, и должна была выглядеть идеальная операция по прорыву через занятый противником населенный пункт. Сбили охранения, быстро промчались и ушли прочь, так, что даже часовые и пикеты по периметру городка ничего понять не успевают, стрельбу они услышат, но отреагировать им уже не судьба…

Александр "пронзил взглядом" кусты, затасканное книжное выражение как нельзя походит для такого действия. Магия маскировки… когда заранее знаешь куда, в какую точку следует смотреть, то обязательно увидишь, а нет – то не судьба, если только случайно и при особом везении. "Свои" скрытно выдвигаются вперед, двое в камуфляже – Федька и Леонид ползут первыми, они и должны "шокировать" гранатами тет-де-пон, за ними по одному и весь первый взвод – импровизированная штурмовая группа, и штабс-капитан там же, он взял винтовку со штыком как рядовой боец. За двести шагов до предмостного укрепления никаких естественных укрытий кроме луговой травы нет и весь расчет только на разгильдяйство охранения, да на возникшую вовремя в тылу суматоху – есть надежда, что смотреть часовые будут чаще туда, а не вперед перед собой. За пять минут до атаки Сашка и начнет свой, запланированный ранее, "отстрел", должен успеть уложиться. В идеальных условиях унтер-офицер перезаряжал винтовку в течении 20-ти секунд. Последний взгляд на часы, еще немного осталось – стрелки еле ползут по циферблату, только бы французы ничего не заподозрили, только бы… У кромки леса вдруг опять заметно движение, еще кто-то из солдат лезет, вслед за передовой группой, зачем – кустики и так еле-еле скрывают егерей, еще один боец может всех и "спалить" случайно.

– Зад опусти мудак, ложись и по пластунски ползи! – не выдержал унтер-офицер, но тот кому предназначено замечание далеко и ничего не услышит, даже если в рупор отсюда с кирхи кричать…

Сашка не поверил своим глазам, что случилось? Прошедшие уже половину пути до туров "гранатометчики" в камуфляже вдруг разворачиваются назад! Отбой, но почему? Стрелять ли ему теперь по французским артиллеристам или "пусть живут"? Связи нет и о намерениях штабс-капитана Денисова, можно только гадать. Часы, трофейный брегет снова в руках – условленное время вышло, но ничего не происходит, штурм так и не начался. А ведь промедление тут буквально смерти подобно, почему они отказались, вопросы и надежных ответов нет, и даже догадок пока нет.

Очень досадно, что с выбранной Александром позиции видна только небольшая часть городка – метров тридцать, кусочек улицы и не больше. Что-то такое может быть его сослуживцы там увидели, и это заставило их отказаться от первоначального намерения.

Еще раз он внимательно осмотрел окрестности, вроде бы ничего не изменилось… стоп, а это кто там показался? Если бы Сашка мог себя в этот момент видеть со стороны, то не преминул бы отметить – глаза расширились у него от удивления. По узенькой улочке шел обыкновенный казак, но городок же занят французами? Странный субъект пробыл в поле зрения унте-офицера недолго, но рассмотреть его Александр успел. Форменная шапка суконная на голове, борода лопатой, характерный мундир "шинельного", а не "фрачного типа", пуговиц на нем нет, сабля на боку – оружие не походит на казенный образец, но казаки часто носят свои, доставшиеся по наследству "от дедов". И главное – гусь у этого как бы "станичника" по мышкой – не иначе где-то "добыл" или местное население ему "подарило", еще один их фирменный признак, очень уж они эту домашнюю птицу уважают. Анекдот есть уже "бородатый" и не раз его в разных вариациях доводилось слышать Александру.

– Казак, ты где такого доброго гуся взял, нешто купил?

– Так точно вашбродие! – в этом месте рассказчику надо изобразить глубокое изумление, "традиция" не позволяет донцам тратить деньги на такие мелочи.

– Неужто и деньги за ево заплатил?

А то… да хозяев дома не было!

Сразу кидаться в объятия тех, что внизу, тех для кого уже приготовлены им патроны унтер-офицер не рискнул, он уже раз так "пролетел" и наступать дважды на одни и те же грабли не в его характере. Остается только размышлять и прикидывать, кого же он увидел минуту назад. Главный отличительный признак любого казака – борода, французы, да российские нижние чины, как правило, бритые но нет ли из этого правила исключений? Был у него еще в "той жизни" приятель – человек увлекался коллекционированием оловянных солдатиков разных эпох, сам их отливал. Так вот у него вроде бы Сашка видел и "бородачей"-французов, а так пока не встречал ни разу, ни среди пленных, ни в бою. Значит – один пункт отпадает. Пойдем дальше – специфическое обмундирование, ни с кем не спутаешь? А Бони у нас известный любитель всякой экзотики, есть у него "мамелюки", есть "татары", кто ему мешает завести еще и "казаков" для комплекта? Разве что, вряд ли им разрешат так в открытую "прихватизировать" все что плохо лежит, как у российских заведено, да еще в двух шагах от лагеря. С другой стороны… случай был весной, да те же казаки поймали какого-то богато разодетого французика, роскошный мундир и все регалии на месте, обрадовались – облом, оказывается всего лишь лакей у кого-то из вражеских штаб-офицеров. Вот и этот как бы "казак" на проверку может оказаться лишь обычным слугой, хозяин из прихоти одел его под "казачка". Тогда и гусь в его руках вполне уместен – птица куплена у местных жителей для "господина", так и российские денщики обычно поступают.

Поймать бы кого-нибудь да толком расспросить… мечтать не вредно, позвольте, а ведь один "язык" у Сашки уже есть – вон он лежит в углу. Унтер-офицер подошел к своему пленнику и рывком за щиворот перевел его из лежачего состояния в положение "наполовину сидя". Будем говорит, знать бы еще как… Несет от парня одеколоном нестерпимо, знал раньше Сашка одного такого, был у них в автоцехе слесаоь, большой любитель этого напитка, его так "Одеколонычем" иногда и звали. Пока Сашка этого французика давил в захвате, то чуть сам не задохнулся, натуральный Eau de Cologne – "кёльнская вода", воняет намного сильнее доперестроечного "Шипра" или "Тройного". Вроде француз еще молод и на алкоголика не походит, такое впечатление – парень с утра вылил себе на голову целый литр этой ароматической дряни. Не удивительно, что захотелось после этого "провентилироваться" и полез французик на кирху – поближе к солнцу и ветру.

Кляп долой, излишняя предосторожность можно было и затыкать французу рот его носовым платком, место отдаленное и стены глушат любые крики, что нам скажет месье "Ален Делон"? Первое впечатление – француз сильно сокучился без собеседника, тарахтел он минут пять не меньше. Из всего этого "словесного поноса" унтер-офицер уловил только "Буонопарте" и "пардон". Так и есть, "Гитлер капут", и явно французик хочет довести до сведения противной стороны, что он случайно тут оказался… "мы сами не местные, подайте…".

Как допрашивать этого представителя первой империи, французский язык Александр так и не освоил, была такая возможность и время свободное было, но "идиотизм провинциальной жизни" видимо сказался, откладывал на потом. С иностранцами в ХХ-ом веке и позднее обычно приходилось нашему современнику общаться на английском, прекрасно его понимали и немцы и китайцы. Французам же, по мнению Сашки, и сам бог велел хоть немного знать язык соседей, совсем ведь рядом они с Британией и лишь узкий пролив их разделяет.

– Do you speak english? Name your name, rank, indicate from which you are military unit. -вроде бы так правильно, если только артикли неправильно поставлены, особой уверенности у Александра не было, "англичанин" он еще тот, из разряда "со словарем", – Please!

Француз отреагировал не сказать, что бы странно, просто перекосило парня натурально, словно черта вдруг да увидел перед собой. Александр в свою очередь удивился, парень вроде офицер, человек с высшим образованием и должен хоть немного понимать "язык международного общения", чему же их там в Сен-Сире учат? Не получиться так у них диалог… как еще можно добыть хоть какую-то информацию из этого любителя одеколона?

– Может ты по русски понимаешь? – в отчаяньи Сашка ничего другого уже и смог предложить.

– А… Твою мать… – раздалось в ответ и на унтер-офицер обрушился поток столь знакомого "командно-матерного", правда были некоторые ньюансы, заставивишие Сашку насторожиться.

– Очень хорошо, русский месье знает! По существу то что, ты хотел сказать?

– Развяжи мне руки скотина! Али ты не знаешь мерзавец, что французики и двух слов по-нашему не вымолвят?

– Месье палится? Я может и дурак, но даже я вижу – русский вам не родной, вы его освоили уже в зрелом возрасте! – усмехнулся унтер-офицер, дешевый трюк, однажды он уже купился на такой фокус, но второго раза не будет.

– Да е…!!!

– Заткнись! – обрезал французика Сашка, – Вы десять лет с нами бодаетесь, и я должен верить, что до сих пор ни одного переводчика-толмача у вас нет? Китайцев я то же в жизни ни разу живьем не видел, но они где-то есть.

– Как тебе дурню растолковать, я офицер… Смотри… мундир и эполеты на мне!

Сашка только кивнул, да конечно – эполеты ввели недавно и как раз в подражание "им", посадили на плечи "их благородиям" по паре французов, так они и сами говорили. Форма же у этого "офицерика" никаких признаков, указывающих на принадлежность к российской императорской армии, не несет. Мундир у него как мундир, такие неоднократно Сашка видел на плечах как пленных врагов, так и у своих начальников. Цвет другой – так они чуть ли не все цвета радуги задействовали и поди теперь разберись.

– Еще раз… Назовите ваше имя, фамилию, звание и воинскую часть! – Александр решил по умолчанию считать "этого" французом, так проще и безопаснее.

Пленник вроде бы успокоился и дал часть запрошенных сведений: офицер в чине корнета, и даже князь (а чего уж сразу не великий князь?) Андрей В… И тем только усилил подозрения у Сашки, графья-князья и прочие там – может быть, встречаются порой в рядах… а вот известная фамилия, но не исключено, что это первая какую француз вспомнил, а вот про отчество он забыл… у них не принято, у них в ходу длинные имена типа Жан-Мария-Луиза-Еще Кто-то.

– Докажи! Прости чувак, но на русского ты лицом не вышел, – потребовал Александр, все основания есть, если этот – славянин хоть на половину, то он сам тогда вполне сойдет за папуаса с Новой Гвинеи. Давно месье себя в зеркале не видел, что ли?

– Что тебе еще надобно знать? Я при их высокопревосходительстве, при штабе командующего арьергардом состою!

– И как тебя сюда на кирху занесло, за каким чертом? Документы с собой есть, удостоверение личности, военный билет?

Француза он обыскал пока тот пребывал в нирване, но бегло, просто охлопал по карманам, проверял – не завалялся ли там случайно ножик или пистолетик какой. У него из под борта мундира белый краешек торчит, а ну посмотрим, что там, сложенная бумага – конверт! Почерк женский, латиница… чужие личные письма Александр сроду не читал и конвертик отправляется обратно, путь он греет сердце французу.

По словам этого "не пойми кого" выходит, что главком совсем рядом, чуть ли не на соседней улице, генерал осматривает город, а корнет воспользовался моментом и решил прогуляться. Слишком много совпадений и натяжек, так в жизни не бывает, и Александр заткнул рот пленному кляпом, дальше общаться бессмысленно.

– Слушай Андрей, или Андре… даже не знаю как у вас правильно будет. Если ты француз, то видимо считаешь меня идиотом? А если ты, не дай бог, из российской императорской, то – сам идиот! Ведь непонятно кому дал очень важную наводку!

– Что ты там мычишь и головой мотаешь, не согласен? Ты разве не видел? – продолжил унтер-офицер, указал рукой в ту сторону, где у проломленной стены он ранее разложил все свои принадлежности. Там же ждала своего хозяина и его "ласточка", а из свернутого в трубку чехла сделана прекрасная подушка-опора для стрельбы из положения "лежа".

– Откуда ты знаешь кто я, с кем столкнулся? А если я наемник-снайпер и мне платят в розницу за головы генералов? И ведь Петр Иванович – единственный, кого ваш Бони ценит?

Сашка после этого монолога отвернулся – остается только продолжать наблюдение, с французом не вышло, ничего толком от него он не узнал. Слишком уж умный враг попался – однозначно переводчик, человек уже имеющий опыт работы в этой области, "командно-матерного" у пленных нахватался, но галл "молитвы знает, а не понимает". Заметно даже дилетанту, выражается временами французик "коряво", ни по "народному", ни по "господски", а примерно так же, как и сам Александр. И ударения Андре сплошь и рядом не так ставит, и акцент типичный, да и вообще – не наш.

Что теперь делать? А поди пойми, если свои егеря отползли обратно к лесу и атака отменена, то надо и Сашке убираться прочь из города и чем раньше, тем лучше, а то как бы французика не стали искать его сослуживцы. Придется попробовать, и ведь неудачно момент выбран, когда он сюда шел, солнце било в глаза супостатам, а теперь дневное светило работает на противника. Прятаться в развалинах кирхи до темноты, а его самого полк ждать будет? Начнут искать французы своего пропавшего корнета, забегают толпами по кладбищу и все – незаметно уже не уйдешь…

Так и стоял бы Сашка еще некоторое время и размышлял, да краем глаза уловил кое-какое движение в самом углу доступной обзору зоны. Появились новые действующие лица… судя по внушительной свите – важный чин пожаловал, не менее генерала. И этот обладатель треуголки любит, когда его издалека замечают окружающие, мода что ли новая пошла на высокие красные султаны на головных уборах? Некоторое рациональное объяснение такой причуде все же имеется, подслушал однажды случайно Александр разговор двух "их благородий", двух поручиков. Может и генералитет у французов руководствуется теми же соображениями.

– Почто друг так вырядился, в бой идем, а не на бал? Ну а как французики решат, что чин важный, и начнут садить по тебе залпами?

– Бог им в помощь! Ты Савелий артиллерист, а ведь ружья то и не знаешь ладом, не ведома тебе пехотная наша наука! Пусть целятся супостаты в меня, тако же хрен они попадут, а вот ежели случайно и не по мне, то завсегда могут. Второго дня ротного у нас подстрелили таким макаром.

Генералы, "енералы" на нашу голову свалились… подстрелить что-ли напоследок этого "индюка", а потом и удирать и возникшая паника может сработать на руку. Это не сам ли маршал Иоахим Мюрат с компанией заявился разбираться с обидчиками из 13-го егерского? Вроде не похож… видел его уже унтер-офицер однажды.

– Б…дь!!! – только и слетело с пересохших губ Александра, когда он понял, с кем на сей раз свела его судьба.

Генерал от инфантерии Багратион, Пётр Иванович собственной персоной, и весь его штаб, или что там него – "походная канцелярия" с ним. Толстый немец-подполковник, адъютанты, денщики и вестовые. Знакомые лица, почти всех Сашка уже видел однажды в пикете на берегу Пасарги, только в этот раз гусара Давыдова с ними нет.

Корнет оказался прав… "своя своих не познаша", вот поэтому штурм и не состоялся, командир 13-го егерского получил какие-то новые сведения и у него появились сомнения. Возникла потребность как-то "разрядить" ситуацию, что конкретно известно и чего не знает командование Сашка "не в курсе". Радиостанцию бы сюда, да современную с закрытыми каналами, подошла бы сейчас даже антикварная Р-105… где ее родимую взять Остается один лишь способ – самому лично добраться до главкома и объяснить чего и как, так что же ты медлишь сержант? Пока стрелять не начали – ты должен успеть, опоздаешь и твоих товарищей свои же и встретят картечью и ружейными залпами в упор. Может полковник сейчас вышлет делегата для связи, а может решил прорываться в темноте и в любом случае велик риск "friendly fire".

Собрать вещи дело минутное, винтовка и запасной шомпол снова отправляются в чехол, прочее добро – по карманам. Корнет в углу… с ним что, развязать ему руки? По глазам видно, этот, как только "их благородие" обретет свободу, так и кинется Сашку рубить, пусть уж лежит пока здесь, потом кого-нибудь за ним отправим.

Унтер-офицер внизу, несется через кладбище в направлении ворот, там где-то рядом генерал от инфантерии и прочие… Неожиданная встреча, чуть не запнулся он о нижнего чина, что прилег на травке вздремнуть в тени. Увидев перед собой "какого-то пятнистого хрена" солдат моментально вскочил, трет глаза и не может понять, что за черт такой. Рот уже открыт, секунда и начнет кричать. Ударить, оглушить… а не умеет Сашка, не обучен такими приемам, бокс у него не "пошел", тренер был против: "Береги пальцы, кулак – оружие идиота!" Так обычно его "сенсей" наставлял ученика, повторяя фразу из какого-то старого кинофильма. Быстрый взгляд и оценка, лицо деревенское и простоватое, погон на плечах нет, ни оружия ни снаряжения с собой – денщик?

– Смирно! Пасть закрой! Руки по швам! – рявкнул унтер-офицер, может быть "прокатит", и замахнулся даже – бить не бить, но продемонстрировать "власть" имелась насущная потребность.

Попался на Александра пути "молодой" из тех, что еще толком не освоились в новой среде. Первые полгода все на новобранца кричат, все что-то от него требуют, он толком и не понимает – так даже в СА, а в российской императорской вдобавок слова команды сплошь и рядом "начальственные лица" подкрепляют физическим воздействием. Солдатик дернулся испуганно и попытался встать, во "фрунт". Вышло косо-криво, так и есть денщик… этот даже начального обучения у дядьки-наставника не прошел.

– Кто таков, быстро?!

– Барина В мы… Их милости в услужении энто, оне…

– Марш барина спасть! – последовало краткое распоряжение, и пришлось все же Сашке "задать направление" денщику на кирху пинком, времени подробно объяснять не было.

Кладбище за спиной, впереди улица, где у дальнего конца Багратион принимает доклад от офицера, видимо от начальника караула блокгауза. Двести метров, но надо их еще пройти… из проулка неожиданно вываливается навстречу казак, тот самый… весь в пуху и перьях, гусь же у него скорее всего давно в котел угодил. Глаза в глаза на долю секунды – дуэль своего рода, руки нового противника разведены широко в стороны – станичник собрался ловить слона? Сашка пригибается и не останавливаясь проскакивает дальше, не то его намеренно упустили, не то в замешательстве, разбираться некогда.

– Стой!!! Куды побег? Доржи ево! – вопят за спиной на десять голосов разом. Свои, да свои… поймают и прибьют, если офицер вдруг да не остановит. Источник шума находиться в дальнем конце улочки, там краем глаза он заметил пока бежал какую-то пехоту. Может патруль шел, а может и нет. Выстрел вслед, навскидку и наудачу – пуля выбивает гранитную крошку из стены ближайшего дома в двух метрах впереди. Еще один хлопок, на этот раз пуля пролетает высоко и судя по звуку еще и далеко.

"Как бы они Багратиона так не подстрелили, ведь бьют в его сторону!" – кратковременно возникает мысль, но Сашка уже у цели. Сбив с ног кинувшегося было навстречу нижнего чина в гусарском ментике, он с разбега влетает, впечатывается в табунчик адъютантов и остальных "придворных" чинов. Еще секунда и обладатель мохнатых эполет уже на расстоянии вытянутой руки.

– Разрешите обратиться! – на одном дыхании "выбрасывает" как очередь из пулемета слова Александр и тут же дальше, разрешит или нет – все равно надо сказать, в него вцепились десятки рук еще мгновение и отбросят прочь.

Что он тогда наговорил Пётру Ивановичу Багратиону в спешке, да Сашка и сам потом вспомнить не смог. В такие моменты часто у Александра унтер-офицера российской императорской армии подавлял сержант СА. Скорее все так вышло и в этот раз. Надо отдать должное последнему российскому "суворовцу", генерал от инфантерии понял все правильно, и тут же последовало распоряжение, сразу двое адъютант и начальник караула отправлены к предмостному укреплению. Не было никаких окриков "Куда лезешь? Как стоишь?" и так далее, что неизбежно последовали бы, наткнись унтер-офицер даже на занюханного подпоручика, который и сам еще вчера был в строю в качестве нижнего чина.

Вроде бы все закончилось… не совсем. Сперва Александр было хотел пойти вслед за отправленными главкомом на встречу 13-ому егерскому офицеру, однако его задержали.

– Постой! А как ты братец сюда попал, если весь ваш полк там в лесу пребывать соизволит? – возник сразу же у генерала от инфантерии законный вопрос.

Александр к тому времени окончательно успокоился и только открыл рот, как со стороны тет-де-пона раздались сначала одиночные выстрелы, а затем и ударил ружейный залп. Союзники-немцы, те самые, что несли службу в передовом охранении, и кого приданные 13-му казаки приняли за подданных Бонапарта открыли огонь по делегату связи. Если приданные 13-му егерскому казаки ошиблись и приняли "своих" за "чужих", то уж немцы, рекрутированные королем Пруссии где-то в Силезии, и подавно. Отправленного от егерей с белым флагом поручика спасло лишь то обстоятельство, что стреляли пруссаки ничуть не лучше российских солдат и ни одна пуля в него с 300-т шагов так и не попала.

– Что происходит? Почему пальба? Ничего нельзя поручить людям, изволь сам всегда… – генерал кинулся к предмостному укреплению, намереваясь лично разобрстья в происходящем.

Унтер-офицер потянулся было следом за генералом и частью его окружения, да его "тормознули".

– Карл, разберитесь пожалуйста с сим печальным происшествием! В расположение военного лагеря проник лазутчик, а никто из лиц начальственных и не почесался! – бросил на ходу Баргатион подполковнику-немцу, исполнявшему временно обязанности начальника походной канцелярии главнокомандующего.

Пришлось Сашке отвечать на вопросы еще одного старого знакомого, "пытал" его однажды этот же самый лифляндец или курляндец на Пассарге весной этого года.

– Где ты прошел? Указать сможешь? – деловито осведомился немец, вытащил из поданной денщиком походной сумки карту и разложил тут же прямо на каменных ступенях.

Необычное требование для нижнего чина, но в тот момент Александра временно "повысили" чине, на "самопальном" камуфляжном костюме у него никаких знаков различия не было и подполковник счел, что имеет дело с офицером. Не проблема… Сашка взял карандаш и тонкой линией – вот его путь, тут наткнулся на пикет, а возле ограды кладбища встретил сторожевую цепь, и конечная точка – разрушенная кирха, на карте она отмечена маленьким крестиком.

– Да тебя же должны были остановить! Постой… извольте представиться по уставу! – подполковник наконец вспомнил, что где-то он этого "пятнистого" уже видел раньше.

Унтер-офицеру ничего не осталось как стать по стойке смирно и ответить как положено, если только винтовка в чехле осталась за спиной "наискосок", ее как положено по уставу "на руку" не возьмешь, и головного убора у него не было, а лишь капюшон на куртке. За спиной у немца послышались смешки и реплики на французском – молодые офицеры вспомнили "забавное происшествие" двухмесячной давности. Не обращая внимания на подначки молодежи матерый штабной бюрократ извлек из кармана уже знакомый унтер-офицеру блокнот, и близоруко уткнулся него носом.

– Какой же полк сего дня охранительную цепь держит у погоста на юго-западе? А вот сыскал! Поручик, вы сегодня отряжены для дежурства? Потрудитесь отправиться с поручением к командиру N-ского полка полковнику Д-ву, записку я вам отпишу…

Ждать "того самого" пришлось недолго, не успел Александр ответить на пару вопросов немца как прибежал и командир полка, того чья сторожевая цепь "дала маху". Разговор с самого начала не заладился, а по конец и вовсе принял нежелательный для нижнего чина оборот.

– Что??? Вранье! У меня люди подтянуты, как в гвардии! Мимо них и мышь не пробежит! – сразу же с апломбом "крутого фрунтовика" заявил запыхавшийся полковник, прибежал он быстро на разбирательство, даже опередил посланного за ним поручика.

– Как угодно…сей нижний чин утверждает, что сумел пройти и как раз через вашу сторожевую цепь. – в примирительном тоне, но с едва заметной издевкой ему ответил толстый немец и продемонстрировал "фоме неверующему" карту, – Извольте взглянуть сами!

– Этот что ли? Это сей лазутчик? Да его сей же час в порошок сотру за поклеп! – заревел полковник, словно ему кое-какую, очень важную для представителя мужского пола часть тела прищемили мышеловкой.

Александр едва успел подставить руку и отчасти ослабить "отеческое благословение", полноценный "блок" помешала провести винтовка за спиной… и еще сразу возникли и другие затруднения.

– Убью скотина! – разошелся не на шутку разгневанный "их высокоблагородие", первый удар цели не достиг, и это только его распалило.

– Позвольте, почто вы бьете нижнего чина? Разобраться за промашку Петр Иванович велел мне с вами, а не с ним! – в свою очередь подполковник дернул Сашку за левую руку в свою сторону.

Но не тут то было, озверевший "полкан", схватив за другую руку, тащил Александра в противоположном направлении и пытался еще раз ударить. Полноценно сопротивляться унтер-офицер не смог, как только конфликт начался его кроме немца "придержали" и другие офицеры, а за ними и прочая "челядь" разом навались и одновременно скопом, зафиксировали как в тисках. Кто сзади за ремень винтовки, а кто и за "грудки" и за пояс с патронташем схватились – не понравилась им, видите ли, "дерзость" нижнего чина по отношению представителю генералитета что-ли? И скидки на чрезвычайные обстоятельства Александру не сделали. Ведь он генерала чуть ли не "товарищем" назвал, как смел нижний чин – проучить немедленно скота! Вырваться не было ни малейшей возможности, правда часть участников потасовки мешала и "обиженному" полковнику. Тот никак не мог в давке полноценно размахнуться, удары выходили хоть и сильные, но "смазанные". Александр же мог только вертеть головой, иногда получалось уклониться от "благородного" кулака, иногда нет… "Только бы винтовку мне гады не сломали!" – думал он в те минуты, ствол хоть и стальной, а вещь нежная, и даже старался не делать лишних движений телом, просто себе стоял и "работал" боксерской грушей. Уже позднее он понял, что кое-кто из адъютантов Багратиона, может быть один или два хороших человека постарались и умышленно создали такую ситуацию, другого способа спасти солдата от у них просто не было. Так он отделался сравнительно дешево: лишь рассеченной губой, да щеку ему разорвали перстнем чуть ли насквозь пробороздив. Полковник, искусно изображая гнев, явно хотел серьезно покалечить нижнего чина так, что бы тот ничего не мог сказать на разбирательстве, прикрытие у него было хорошее, железное – "За честь полка!". Что угодно можно под это дело списать в российской императорской армии вплоть до убийства и не подкопаешься потом. Главком, генерал от инфантерии, единственный, кто мог предотвратить безобразную кулачную расправу был далеко… остальные же "чином не вышли", только немец пытался перечить "борцу за честь", да и то вяло.

Между Сциллой и Харибдой завис нижний чин Сашка, правда, подполковник слева не особенно не страшен, зато справа – зверь… кулаки у этого "отца родного" такие, что Тайсон позавидует. И довершение всех бед еще один желающий расправиться с Александром появился, князь Андрюша прибежал, тот самый с кем Сашка беседовал недавно. Корнет сабелькой где-то рядом машет, не видно его пока, голову не повернуть. Пока князюшку друзья-товарищи удерживают, уговаривают, и что примечательно, как раз на французском, ни одного слова на "великом и могучем"! Дурдом… убьют, не убьют?

– Господа офицеры, разрешите пройти! – раздался сзади-сбоку знакомый голос и такой уверенностью от него веяло, что Александр понял сразу – он спасен!

– Разрешите, разрешите… – штабс-капитан Денисов вежливо но жестко все корнетов и поручиков, от унтер-офицера "отшил" по очереди, не прошло и минуты.

Нижние чины и сами сообразили, что их дело не касается. Немцу обещан подробный рапорт, а вот от полковника так не отделаешься, он жаждет крови. Все конец… нет!

– Ты что штабс, оборзел? Супротив старшего по чину попер? – заревел "их высокоблагородие" и демонстративно замахнулся на штабс-капитана, но ударить все же не решился.

– Если вам приспичило подраться со мной, то я готов. В другом месте и посредством оружия! – сверкнул глазами, до этого момента кроткий и спокойный Иван Федорович Денисов, и на полковника-хулигана подействовало, руками размахивать он прекратил, словно вдруг почуял холод острой стали у горла.

– Ишь какой смелый, а дуэли в военное время государем запрещены! А ну как я тебя соизволю арестовать за предерзостное поведение?

– Сейчас явиться сюда наш командующий, и тогда посмотрим, кто кого арестует? Что же до поединков… то ужель наш государь император своему фавориту откажет в такой малости, не сделает исключения?

По лицам собравшихся волной пробежали улыбки, а сзади кто-то и вообще засмеялся вполголоса. "Моментов" вроде это полковника, вознесенных на высокие должности исключительно прихотью царя или Аракчеева в армии сильно не уважали. Только к Ермолову относились иначе – но тот по жизни self-made (человек, который сам всего добился) временщик лишь заметил его. Полная победа, Денисову эту выходку недоброжелатели потом через несколько лет обязательно припомнят, но пока он на высоте положения.

– Господа, я забираю своего нижнего чина, если вопросы у вас остались, то вы знаете где меня сыскать! – и вот все, Александра схватили за руку и чуть ли не бегом потащили прочь. – Давай быстрее убираемся отсюда, пока этот придурок не опомнился!

Поддерживаемый и подгоняемый непосредственным начальником Александр с грехом пополам добрался до родной части, лицо в крови, во рту неприятный привукс, но "мясо" заживет быстро, главное глаза, кости и зубы целы. Едва они успели на общее построение, Сашку командир затолкал в последнюю, и камуфляж, да и "раны" унтер-офицера могут вызвать нежелательные вопросы. Там же рядом оказались и Федор и поручик Яковлев по той же причине – оба не успели переодеться в "нормальное" обмундирование.

– Чево с тобой. Али упал? – шепнул ему сбоку Федька.

– Да и головой… – машинально кивнул ему унтер-офицер, и про себя добавил, – Упал, и раз десять и на кулак и так легко отделался, даже зубы и перепонка в ухе не пострадали! Жаль война кончается, а то…

Сашка тогда и сам не знал, что бы сделал с тем полковником, попадись он однажды по ту сторону прицела, как совсем недавно один такой любитель-садист. Немца на поле под Фридландом он убил не за себя, а за "всех", приговор привел в исполнение, здесь же чисто личное дело. "Морда", ее величество… давний порок российской императорской армии, любой классный чин от подпоручика начиная может поставить во "фрунт" любого нижнего и бить его хоть до полусмерти. За что? Да по самому ничтожному поводу: "не так честь отдал", "медленно подбежал на зов", "неуважительно ответил", "дерзко посмотрел" и так далее вплоть до "скучно мне господа стало, вот и дал в морду этому скоту". Ни в одном уставе такое наказание не прописано, более того – есть прямой запрет на применение подобных мер воздействия, но тем не менее мордобитие широко практикуется, особенно в "хороших" полках подобную форму воспитания личного состава любят. Считается повсеместно в военной среде, что таким образом укрепляется дисциплина и порядок, а на полковых командиров отменивших у себя этот дикий обычай зачастую смотрят на как на выживших из ума чудаков…

Командующий арьергардом обходит строй, благодарит нижних чинов, в ответ гремит нестройный хор голосов: "Рады стараться ваше высокопревосходительство!". Он жмет руки офицерам, затем сжимает в объятиях и старого соратника по походам под знаменами Суворова, есть чему радоваться. Генерал доволен и полк цел и пушки артиллерийской роты вернулись обратно, а то их – и людей, и материальную часть уже собирались занести в безвозвратные потери. Со слов вышедших из окружения 13-й поставленную ему задачу выполнил, но сам там и полег полностью, поэтому их возвращения и не ждали. Тем же утром арьергард получил пополнение и у Багратиона сразу же возникла идея занять населенный пункт, находившийся чуть западнее временного лагеря. Место было удачное с точки зрения организации долговременной обороны и даже готовые батареи и шанцы имелись, ранее там войска уже останавливались укрепленным лагерем. Дальнейшее же развитие событий и привело к тем странным последствиям, чуть было стоившим одному унтер-офицеру, да и еще кое-кому из его сослуживцев жизни. Все, все обстоятельства сплелись в один тугой клубок, ошибка разведки, пруссаки на пикетах и в предмостном укреплении, дефицит времени и боеприпасов, и вот… но вышло же на редкость удачно для той войны "не знаменитой".

Торжественная часть закончена и опять марш, но на сей раз без всякой спешки, и теперь можно унтер-офицеру и посмотреть по сторонам, что тут за природа, что за люди… да как и везде в принципе ничего особенного. К биваку с которого и начался этот сумасшедший день полк прибыл уже затемно. Сашка с ужасом ожидал, что ему опять полночи "шаманить" ружья и какой подарок судьбы – из города вернулся штатный оружейный мастер, теперь можно все свалить на него. Не глядя по сторонам он побрел к двум шалашам, где располагался на ночлег его взвод, где-то здесь он забыл свой трофейный плащ, и надо же – зеленое сукно лежит и ждет своего хозяина. Все к черту, сегодня приключениям конец, он только лишь смыл с лица грязь и пороховую гарь, да еще оружие свое почистил и более ничего делать не стал.

– Мужики, если что случиться, то поднимите меня!

Шинель – постель нет ее мягче, плащ с убитого француза- одеяло не греет но и не замерзнешь, сидор – подушка, винтовка вместо бабы, ха… настоящая "леди смерть"… не будить нижнего чина и при пожаре выносить в первую очередь. Уже проваливаясь в сон, он услышал, что Гришка спрашивает будить ли его на обед, если вдруг таковой все же сварят. Хотел Сашка махнуть старому другу рукой – "не надо", но сил уже не было даже на такие простые действия.

Пробуждение, новый день настал как всегда, редко ему приходиться в этом мире просыпаться столь поздно, обычно поднимают нижних чинов еще затемно. Возле убогих шалашей, слепленных из веток, палок и какого-то неведомо где подобранного хлама царит тишина, все ушли, быть может на обед. Да куда они денутся из подводной лодки "Восточная Пруссия"? В последнее время солдатики отсюда убывают чаще всего прямо на небо.

У него весь взвод словно испарился, а вот у соседей рядом оживление, что-то там активно разливают по чаркам и явно не родниковую воду. Пьянка и с утра… непорядок! С трудом поднявшись на ноги, помогла молодая березка Александр протер глаза и осмотрелся по сторонам, ничего вроде бы такого сверхъестественного бивак, как бивак. И вот солдат идет, его весь полк знает – Жученков, артельщик. В его обязанности входит выдача мясных порций, спирта и прочих занимательных "сладостей". В руках у нижнего чина жестяное луженое ведро с крышкой, "манерка" – так по неизвестной причине в 13-ом прозвали эту емкость, может быть искажение от слова мерка или мерная посуда.

– Жучок! Будь другом поди сюда, пожалуйста… – подозвал его к себе унтер-офицер, это не его непосредственный подчиненный, а вежливость ничего не стоит.

– Выпить часом не хошь? Осталось с устатку… – артельщик тряхнул жестянкой и слышно стало как там переливается "огненная вода".

– Я и без водки пьян сегодня… У нас что, праздник, если с утра сивуху стали наливать, или власть поменялось?

– Да бог с тобой Лександр, поминки по убитым! Велено выдать имя спирт, во взвода где вчерась потери были. С утра с ног ужо сбился! – наморщил лицо Жученков, он уже не молод, разменял четвертый десяток недавно.

Должность артельщика, престижная в мирное время на войне никаких бонусов не приносила, одни лишь хлопоты, раздал "порционы" и будь добр в строй с ружьем встать. Почти как и у Александра, и его как нештатного оружейника постоянно грузили работой, когда другие нижние чины уже могли отдохнуть после очередной переделки.

– Откуда столько, вроде же двое всего, или кто ночью помер?

– Да ты что, али не помнишь, что вчера у нас было то?

– Прости Жучок. Блажь какая-то, вроде как за сон принял, – честно признался Сашка и в самом деле, день вчерашний прошел так, словно "выпал из жизни, словно его и не было.

– Да какое там поблажилось, взавправду все! Не хранцы, а нашенские народу скоко положили у нас зазря! Прут на нас в дыму оне и палят в упор, совсем одурели… У меня Ваньку подручного убили.

– Сколько потеряли?

Артельщик незамедлительно выдал точную цифру, только он да полковой писарь и располагают подобными сведениями. Военная прогулка обошлась 13-му егерскому полку не дешево, еще раз так пробежаться и останется лишь батальон слабого состава. Самое обидное в том, что большинство погибло не от действий противника, а от "дружественного огня" своих же остолопов. Прорывавшиеся к спасительной дороге "окруженцы" били без разбору по всему, что перед ними возникало, в дымовой завесе от пушечных выстрелов и не поймешь толком свои там или враги. Мелькнет силуэт впереди в кустах и обезумевшие солдаты в панике разряжают по нему ружья… Выходит, что только взвод Александра потерь и не понес вчера, их в тот критический момент временно вывели в резерв.

Это был не сон, вчерашний кошмар бесконечной мыльной оперы, сериала "Война" – это текущая реальность. А значит все было! И капли пота на лице солдата, пытавшегося встать с колен и занесенный над его головой разящий клинок кавалериста, как того актера звали, он уже снова забыл – не иллюзия, это наяву. И тот искалеченный картечью француз на "поле смерти", среди трупов и еще живых… И он сам раз за разом вчера убивал прицельными выстрелами из винтовки каких-то совершенно незнакомых ему людей, пожилых с усами и совсем молодых… И финал – чуть было завалил Сашка и своих соотечественников случайно за кампанию, тех самых артиллеристов, отдыхавших у своей двенадцатифунтовки, ведь уже и готов был стрелять, и отсчет времени шел. Он оттянул ворот нательной рубахи, так и есть – пропитана ткань запекшейся кровью, а значит и тот "шизанутый" полковник ему не приснился, и "это" было и его крепко било! Есть от чего сказать пару слов на все том же командно-матерном языке, да только не поможет.

Мелькнула в сознании совершенно неуместная мысль, как белая ворона в стае черных – ему надо обязательно в ближайшее время провести ревизию боеприпасов для своей винтовки, учесть сколько осталось у него патронов и каких, может уже давно пора лить пули и "крутить" новые бумажные гильзы, да и порохом бы хорошим разжиться стоит. Надо будет со швейцарцем потолковать, может быть он подскажет, где взять… одну золотую монету с последнего крупного "успеха" Александр как раз и отложил на эти нужды.

– Слышь. Лександр, ты энто шкурку то лягушачью сыми, а то вчерась тя чуть не порешила за этаку одежку! – предупредил унтер-офицера Жученков и двинулся дальше, работы у него сегодня много.

Сашка послушался доброго совета, здесь среди однополчан ему ничто не угрожает, даже вчерашний "боксер"-полковник сюда не забредет, выставят прочь, но вот за пределами бивака, появляться в таком наряде не стоит. Пока он доставал мундир случайно под руку попался какой-то сверток, две тетради, упакованные в коленкор, а затем еще и в старую замшу для защиты от влаги. Он с недоумением повертел в руках находку, зачем он ее с собой таскает, надо посмотреть… Это его дневники, если можно применить к таким записям подобное определение, долгими зимними вечерами он вспоминал и записывал и чертил по памяти, целая подборка: от закона Ома для полной цепи до каких-то схем… а кажется это легендарный грозоотметчик дедушки нашего радио Попова? Настоящий кладезь знаний, у него память хорошая на технические сведения, почти ничего не забыто, но кому это надо? В данное время уравнения, интегралы, преобразование Фурье и прочая заумная научная "хрень" идет лесом всерьез и надолго. Чтобы выжить в этом мире нижнему чину нужно много ходить, бегать, стрелять и успевать уворачиваться от кулаков всяческих "любителей дисциплины", последнее – тяжелее всего, врага можно убить, а этих якобы своих – поди попробуй. Сашка уже и не уверен, есть сомнения, была ли у него когда-то "та жизнь", а может ему пригрезилось и он просто один из нижних чинов, "серой скотинки", кому суждено в итоге успокоиться под безымянным крестиком общей могилы? Да вроде нет, он говорит иначе, он думает иначе чем они… он совсем другой… другой ли, или просто уже "крыша поехала" у солдата? От размышлений его оторвали веселые голоса сослуживцев, они живы, и он жив… пока.

– Слышь Сашка, ныне хлеб заместо сухарей дают! – сообщил ему приятную новость Федор и протянул половинку каравая серого ситного.

Давно не приходилось пробовать ему хлеб, выдавали лишь одни сухари и Александр не удержался, отломил немного мякоти и положил на язык… вкус знакомый с детства, совсем как там… где? Еще перемены к лучшему – им теперь будут выделять нормальный порционный скот вместо волов, современников похода Миниха в Крым. Одного бычка уже забили и на обед ждут с нетерпением "крошенку", в этом варианте мясо разваривают до волокон, пусть его мало, однако хватает на всех и главное – получается прекрасный бульон. Это все же намного лучше, чем твердокаменное "мясо" волов-ветеранов, которое и жевать невозможно, оно по консистенции напоминает кожаную подошву солдатского сапога.

– Петр Иваныч пожаловал нам гвардейские харчи. Теперича заживем! – радуются сослуживцы, а унтер-офицеру все равно.

Плохая новость… Григорий слышал краем уха, собираются вроде разжаловать всех унтер-офицеров произведенных в чин в полках, а заместо них поставят присланных из учебных батальонов.

– Да мне пох… – лениво отмахнулся Александр, – Чистые погоны и чистая совесть.

Винтовку у него никто не отнимет, а галун унтера хоть и дает некоторые привилегии, ничтожные по сути плюс лишний рубль жалованья, но скорее мешает, чем способствует успешной работе стрелка-охотника, снайпера, и даже – оружейного мастера в мирное время. Ему нужны только один или два помощника и то – только временами. Нет этим сплетням особого доверия, так еще в прошлом году грозились и в позапрошлом, а воз и ныне там. У них в полку до полного штата недостает чуть ли не половины унтер-офицеров всех званий, заполнять свободные вакансии военное ведомство будет еще лет десять или пятнадцать, а столько Сашка явно не протянет. Он не уверен, что его хватит даже на две войны подряд, нижние чины так долго не живут. Из солдат, кто с Суворовым воевал почти никого не осталось в рядах, а много ли ли времени с тех пор прошло?

– Неа наших унтеров не тронут! – уверено заявил Ванька по прозвищу "Чуваш", обычно он в общих разговорах участия не принимал и помалкивал, а тут что-то на него нашло, – Нешто оне сдюжат, у драгун сказывают, прислали командеров энтих, а на лошадь ево не посадишь, валиться аки мешок с седла.

– Чего там еще хорошего, куда вы все так рванули разом? – поинтересовался Сашка, просто так…

– Барыга новый приехал, а с им девка – красивая, я те Сашка скажу!

– Дает? – равнодушно продолжил унтер-офицер, сейчас ему не до женщин, спросил он "на автомате" не задумываясь.

– Нашему брату нет, грят рылом не вышли! Она де у ево честная!

– Тридцать рублев серебром просит, я справлялся. – уточнил Федор текущие расценки, на военную "любовь" у маркитантов, – Да пошла она с ейным папашкой, я за полтину немку найду, коли захочу.

Остальные нижние чины смеются, подначивают Федора, ему местные аборигенки сами должны приплачивать за "поять", где они еще такого справного мужика найдут? Жизнь продолжается, Александр цел, его люди живы и веселы, а значит надо очистить полностью мозг от всякой всячины воспоминаний, что давит мертвым грузом и мешает наслаждаться этими маленькими радостями… Такими как, хлеб, глоток водки, лишний день жизни, пусть даже такой скверной. Текущая задача – срочно найти нормальную ложку, его бронзовая затерялась во вчерашнем бедламе, а деревянные – это посуда строго на любителя.