Служу Советскому Союзу 3

Глава 10

Подобная несправедливость могла бы меня ошарашить, но я уже был хорошо знаком с подковерными игрищами и интригами, в которых порой ловили крупную рыбку. Для того, чтобы занять местечко получше и потеплее, многие были готовы сделать и не такую пакость.

Однако, со мной такое не пройдет!

Как мне кажется, Розальев и Дамиров ждали, что я буду оправдываться, а они стали бы накидывать всякое-разное сверху, но я в ответ широко улыбнулся и бодро отрапортовал:

— Анатолий Александрович, за время вашего отсутствия мною были задействованы все силы студенческого движения. Знакомство с местными жителями состоялось и было воспринято положительно. Мосты наведены, личный состав настроен по боевому. Мы готовы к выходу на картошку!

— Ну, завел дуракаваляние, — не удержался от высказывания Дамиров. — Я же вам говорил, Анатолий Александрович…

Доцент нахмурился, глядя на меня. В ответ пришлось вытянуться во фрунт и поедать его глазами, выражая тем самым самое что ни на есть обожание! Я видел, что Сергей Степанович усмехнулся в усы, а потом председатель протянул руку Собчаку:

— Вы у них старший? Тогда я бы взял бригадиром вот этого, черноволосого. Этих двух я даже и близко не видел на ремонте бараков, а вот Мишка суетнулся и не только помещения облагородил, но ещё и насчет питания озаботился. Так что, если после учебы надумает куда идти дальше, то я бы такого в начальники поставил. Мишка не языком мелет, а делами умеет!

Собчак обернулся на Дамирова и Розальева. Они оба на честном глазу заявили:

— Это была наша идея. Мы всей душой за помощь подшефному хозяйству! Что нам — сложно забить щели, что ли?

Доцент в ответ только покачал головой, а потом обернулся к председателю:

— Сергей Степанович, у меня к вам будет несколько вопросов…

— Ну, если есть вопросы, то найдутся и ответы, — снова усмехнулся председатель, потом повернулся ко мне и протянул руку: — До завтрева, Михаил! Если на поле покажешь себя орлом, то вот честное слово — буду писать в деканат просьбу о награждении!

— Да мне ордена не надо, я согласен на медаль! — пожал я твердую руку.

После такого цитирования "Василия Теркина" моё плечо получило дружеское похлопывание. Затем доцент с председателем отошли от нас, оставив меня с Дамировым и Розальевым наедине. Я посмотрел на Дамирова:

— Ну что, Рафик, не получилось на чужом горбу в рай въехать?

— Тебя не спросили, — буркнул тот в ответ и развернулся.

— А мог бы и спросить. Всё-таки нам под одной крышей ещё месяц куковать. Смотри, проснешься как-нибудь, а Розальева рядом не окажется. Вот и придется перед коллективом одному отдуваться.

Дамиров только возмущенно фыркнул в ответ. Он со своим компаньоном двинулись в сторону барака. Я посмотрел, как слегка преобразился вид домов, где нам предстояло жить. Вроде бы всё неплохо. Хорошо ещё, что погода была на нашей стороне — пара сухих дней позволят импровизированной шпаклевке взяться как надо.

Вечером нас ждал ужин в местной столовой. Макароны с запахом тушенки провалились в бездонные студенческие желудки, оставив на зубах легкий налет липучести. Чай комнатной температуры завершил пиршество. После подобного насыщения организма, мы отправились на ночлег. Утром предстояло начать трудовую деятельность, так что следовало отдохнуть. Доцент дал наставление не куралесить и прошелся по рядам кроватей, поводя носом. Явно искал в воздухе ароматы спирта.

Ну да, чем ещё ребятам заниматься "на картошке", как не бухать напропалую? Тем более, что оторвались от родительского внимания… Да, у нас некоторые взяли с собой, но я предложил попробовать домашние настойки после пары дней, а то кто знает — как получится поработать? Чтобы с похмелья не лежать в меже, держась за голову.

На самом же деле уговорил не просто так. Как только наступят холода, то вместе с ними примчатся и различные заболевания. Мало кто взял таблетки или прочие медикаменты. У молодости многое поставлено на авось — авось не заболеем, авось пронесет, авось… Вот тут-то и пригодятся спиртовые растирания. А уж внутрь мы ещё закинуть успеем. Да и пятьдесят грамм с ложкой красного перца тоже неплохо в жар швыряют…

Мне удалось убедить однокурсников, что распивать сегодня не стоит, поэтому все занялись вечерним досугом. В клуб по случаю буднего дня идти было бесполезно — танцы там намечались на выходных. Каждый занялся тем, что нашел.

Света от лампочки было достаточно, чтобы сыграть в шахматы или шашки, а вот для чтения уже не хватало — буквы расплывались. Я взял гитару и начал негромко наигрывать. Ещё пять человек уселись возле меня, тихонько подпевая. Несколько ребят столпились возле окна. Дамиров настраивал старенький приемник с торчащими во все стороны дополнительными антеннами и деталями.

— Чего там? — спросил я у Андрея, кивая на собравшихся.

— Пытаются поймать "Радио Свободу", — хмыкнул тот в ответ.

— Во как, ловят рупор американской пропаганды? — сказал я так громко, чтобы меня услышали.

— Тут музыка хорошая, не то, что неумелое треньканье на гитарке, — процедил Дамиров в ответ. — Тяжелый рок рулит!

— Тяжелый рок? Это тот самый, в котором вокалист вынес свои интимные игрушки на сцену, а фанаты приняли их за новую моду? Шипастые ошейники, кожаные браслеты, серьги в ушах? — хмыкнул я в ответ.

— Вообще-то это новое веяние в музыке, а не устаревшая классика, — поддержал своего друга Розальев.

— А я и не спорю, — покачал я головой. — Новое всегда принимается радостно и со вкусом. Однако, со временем даже самые завзятые рокеры переходят на более спокойную музыку. Это доказано наукой.

— Какой наукой? О чем ты?

К нашему разговору начали прислушиваться. Между ребятами уже прошел слух о том, как Дамиров с Розальевым решили присвоить славу строителей и руководителей себе, поэтому они ждали продолжения конфликта.

— Самой простой наукой. Если рок слушать бесконечно долго, то можно запросто оглохнуть. За увлечение громкой музыкой многие тысячи подростков расплачиваются приобретенной тугоухостью. В середине нашего века во многих странах были установлены санитарные и охранные нормы, ограничивающие громкость музыки, предел допустимой громкости составил девяносто децибел. Фанаты рок-музыки за год посещают концерты в среднем восемнадцать раз и находятся по четыреста часов перед мощными звуковыми динамиками. Для такого потока звуков волосяные клетки во внутреннем ухе не приспособлены и, при отсутствии пауз для отдыха, они отмирают. Воздействие на человеческий организм сверх громких звуков разрушительно — подобную музыку специалисты называют «музыкой-убийцей»… Вот и весь сказ. Да, не спорю — рок притягателен, но я подслащу пилюлю, если скажу, что вместе с этой музыкой через "Радио Свобода" заходит западная пропаганда.

— Ого, сколько нравоучений, — процедил Дамиров. — И в чем же состоит пропаганда? В том, что ведущие замечены в… как это… в продвижении демократических ценностей и институтов путём обращения к аудитории тех стран, в которых свобода прессы ограничена властями или пока не стала нормой общественной жизни?

— Откуда цитата? — поднял я бровь.

— Из радио, вестимо, — усмехнулся Андрей. — Они там буровят, а наши клюют.

Дамиров переглянулся с Розальевым теми самыми взглядами, которыми переглядываются воспитательницы в детском саду, когда их подопечные несут какой-то детский лепет. Нечто из серии снисходительно-жалостливое…

— Да что бы вы знали, там выступают такие люди, которых запрещают в СССР! Там им можно говорить то, что захочется! — проговорил Розальев.

— Что хочется? — улыбнулся я в ответ. — И это на радиостанции, чья деятельность на восемьдесят пять процентов оплачивается ЦРУ? Вам самим-то не смешно?

— И откуда же такая информация? — теперь уже Дамиров решил поймать меня на цитировании.

— Так они и не скрывают, что потратили на свою деятельность тридцать восемь с половиной миллионов долларов только в этом году. Прикидываешь, сколько на эти деньги можно было бы сделать хорошего? А так, только идет развращение умов советских граждан и заливание в уши пропаганды.

— Но… — начал было Розальев.

— Никаких "но". Поймите — социальный строй является костью в горле для капитализма, а они…

— Да-да-да, злые американцы… хотят уничтожить Советский Союз… — кривляясь проговорил Розальев. — Чего только не наговорят, чтобы скрыть свои недостатки. А на самом деле — кому мы на хрен нужны? Мы огромная страна, у нас целая куча республик, у нас армия, у нас флот! Да кто на нас нападет? Кому мы нужны? Ведь у нас бюрократизм, дефицит и хреновая мебель… Вон, даже за сапогами приходится охотиться, а вот на Западе…

— Думающий так всегда ошибается, — хмыкнул я в ответ. — Если бы ты читал "Искусство войны", то знал бы о чём там говорил китайский полководец и философ. А говорил он следующее: "Разлагайте все хорошее, что имеется в стране вашего противника. Вовлекайте видных представителей вашего противника в преступные предприятия. Подрывайте их престиж и выставляйте в нужный момент на позор общественности. Используйте сотрудничество также самых подлых и гнусных людей. Разжигайте ссоры и столкновения среди граждан вражеской стороны. Подстрекайте молодежь против стариков. Мешайте всеми средствами деятельности правительства… Будьте щедры на предложения и подарки для покупки информации и сообщников. Вообще не экономьте ни на деньгах, ни на обещаниях, так как они приносят богатые дивиденды". Так не похоже ли это на деятельность вашей "Радио Свободы"?

— Во как, авторитетами начал швыряться? — презрительно хмыкнул Дамиров. — Своих-то мыслей не осталось?

— Осталось, — пожал я плечами. — Мне нравится жить в нашей стране. Нравится видеть людей, которые умеют думать и размышлять. Нравится то, что мы смогли восстановиться после войны и разрухи. А то, что буровят по "Свободе"… Нет более рабского радио, чем это. Да и свободной прессы как таковой не существует, ребята. Есть только те, кому нечего терять. Но таких быстро затыкают, если они неуместны. Или их подхватывают враги страны, против которой они вещают. Как наши, так и западники. Это обычная практика выживания стран. Однако, если вы слушаете другую страну, то начинаете работать против своей. Вы начинаете сомневаться, а именно на сомнения направлена вся деятельность подобных организаций.

— Ещё что скажешь? — спросила Дамиров.

Да, таких людей так просто не пробить. В принципе, я и дискуссию-то начал не ради них, а ради тех, кто был рядом. После моих слов от этой парочки ушли почти все "слушатели", кроме одного. Значит, мои слова возымели своё воздействие.

— Что скажу? Что поспать бы не мешало, — улыбнулся я в ответ. — Всё-таки утро вечера мудренее. А утром будет и взгляд свеж, и мысли чище!

Дамиров что-то пробурчал в ответ и снова склонился над приемником. В этот вечер им так и не удалось поймать нужную волну.