Слезы Авраама

ГЛАВА ВТОРАЯ. Непреодолимые противоречия

Генри проснулся от знакомых звуков казармы и сел. Он открыл стоявший у края кровати ящик и достал свежий комплект формы. По общей связи ничего не передавали, но что-то определенно случилось. Ребята готовились к бою. Это было понятно сразу.

Он пристегнул к поясу кобуру, с 9-мм «Береттой» с удлиненным магазином. На его разгрузке были дополнительные обоймы к 9-мм, а также увеличенные магазины к пистолет-пулемету Heckler & Koch MP7/10A4. Номексовый комбинезон защищал от ветра, холода и промокания, но при этом весил совсем немного. Он заправил его в ботинки.

Генри пришел в себя и сконцентрировался. По карманам комбинезона были рассованы фонарики, дымовые шашки, карты, аптечки, глушители и пламегасители. Также он носил с собой прицелы для пистолет-пулемета. На левом бедре крепились свето-шумовые гранаты и три осколочных. Он не слышал никаких сообщений, но напряжение в казарме чувствовалось всей кожей.

В рюкзаке он держал легкую палатку, скотч, спутниковый телефон, перчатки, сухпайки, полную флягу воды и запасные магазины.

Вся эта гора обмундирования и амуниции казалась огромной, но, когда он был рейнджером, он таскал и побольше. Общий вес достигал 60 фунтов, и большую часть этого веса составляли обоймы с патронами.

— Ух, ты, спящая красавица вернулась к жизни, — обуваясь, сказал Карлос. Он был самым здоровенным в отряде. У него была крепкая накачанная шея, руки, грудь, казалось, он качал даже веки. Генри был меньше, тоньше, всего 6 футов росту и 200 фунтов веса[6]. В отряд набирали людей средней комплекции. Здоровяки не могли подолгу держать ритм бега и нагрузок на тренировках. Карлос мог.

— Что случилось?

— Не знаю. Все куда-то бегают. А сообщений никаких. Не вижу Старшого, — Старшим, или Вожаком в отряде называли полковника Брегга. Это было ещё приличное прозвище.

— Чего все так перепугались-то? — Волки никогда не собирались, пока им не прикажут и они никогда не готовились к операции без многочасовых брифингов и недельных тренировок.

— Сеть бурлит, — сказал Карлос, глядя на Генри. — Скоро начнется война. Группа сенаторов и конгрессменов с юга встала и ушла с экстренного заседания Конгресса. С ними много западных штатов.

— Святый боже! — воскликнул Генри. Он думал, Конгресс, несмотря на все разговоры, сможет разрулить ситуацию.

— Именно. И если ты ещё не понял, мы находимся в западном штате. Монтане, в принципе, уже пофиг на Вашингтон.

— А база?

— Слышь, тут везде солдаты. Если командир встанет на сторону сепаратистов, это не есть хорошо, а?

Генри размышлял, что это могло значить. Карлос сделал выводы за него.

— Соберут людей, предложат им сделать выбор. И если ты правильный пацан из Джорджии, то никаких проблем. А, вот, у тех, кто из Нью-Йорка, как я, они будут. Тем более, мы формально не подчиняемся ни армии, ни ВВС. Для них мы, по определению, за столичных.

— Я думал, так и есть.

— Ты понял, о чем я.

Генри подошел к окну и посмотрел на базу. Смотреть было особо не на что. Повсюду были понатыканы серые, покрытые снегом здания. Дыхание оставило на стекле запотевшее пятно и он отошел в сторону, попутно заметив пару круживших в небе вертолетов.

Об отделении говорили последние лет десять, сперва, в основном, политики. Генри, как и большинству в стране, казалось, что здравомыслие победит. Но, по мере сокращения среднего класса, отделение начало выглядеть вполне возможным, несмотря на безумие самой идеи. Раскол внутри Республиканской партии ослабил её, а демократы сидели в Белом доме уже почти двадцать лет. Поток мигрантов, вместе с отсутствием у республиканцев четкой программы и продолжающимся контролем исполнительной власти демократами и вот итог — страна погрязла в дрязгах и спорах, в то время как законы, способные всё это урегулировать, почти не принимались.

Либералы тыкали пальцем в консерваторов, обвиняли их в обструкционизме, поддержке богатых и религиозном догматизме. Консерваторы в ответ заявляли, что живущие в башне из слоновой кости либералы на самом деле, являлись социалистами, которые стремились уничтожить страну, уничтожить свободу личности и сам институт гражданских свобод. Генри считал, что и у тех и у тех были здравые мысли. Запрет на личное оружие и правительственное постановление на этот счет, вступившее в силу две недели назад, 1 декабря, стали последней каплей.

Многие считали, что правительство перестало служить интересам граждан и с отторжением встречали вторжение в личную жизнь. СМИ с обеих сторон раздували панику, потворствовали паранойе, красили всё только в черное и белое.

Страна делилась не только по географическому признаку. Расовое противостояние между белыми и всеми остальными только усилилось. Почти повсюду белые оказывались в меньшинстве, но им не было до этого никакого дела. Растущее социальное и имущественное расслоение тоже играло свою роль. Богатые стремились подальше отодвинуться от остальных, оградившись заборами с камерами и охраной.

Повсюду формировались отряды ополчения. Большинство из них издавали больше шума, чем представляли какую-то угрозу и состояли, в основном, из ожидающих Судного дня любителей пострелять. Это были законопослушные граждане, которые любили свою страну и переживали за её будущее. Но со временем, некоторые перешли от слов к делу. Неонацистские организации внезапно заметили, что их численность существенно возросла. Начали происходить теракты, расстрелы, убийства политиков. Правительство ответило на это усилением внутреннего надзора и ужесточением контроля за оборотом оружия. К 2016 году в небе Америки кружило почти 30000 беспилотников. К 2024 году их численность утроилась. Старший Брат, действительно, следил.

Генри не испытывал никаких угрызений совести, громя террористические ячейки. Он видел горы оружия, пулеметов, банок с горчичным газом, грязных бомб[7]. Им даже попадалось какое-то биологическое оружие, вроде сибирской язвы, находившееся в руках экстремистов. Он был уверен, что спасает жизни людей.

До тех пор, пока однажды, в холмах на севере не пострадали дети. Он верил, что сохраняет страну в целости, но теперь начал сомневаться. Их отряд был вне закона, и, пока, он совершал подобное, он чувствовал себя не в своей тарелке. Он знал, что не его одного посещают такие мысли.

Вживленный в голову передатчик заговорил:

— На связи Вожак. Всем приготовиться.

В голове послышался какой-то клацающий звук, которого Генри раньше не слышал.

— Внутренняя связь уже не защищена — последовало объяснение. Даже самую защищенную систему оказалось возможно взломать.

Генри надел рюкзак и взял оружие.

Где-то снаружи послышалась стрельба. Поначалу, лишь несколько выстрелов. Затем стрельба усилилась, было понятно, что идет серьезный огневой бой.

Генри вместе с остальными перевернул койки, чтобы создать какое-то подобие укрытия. Волки молчали, переговаривались только жестами. Несколько человек заняли позиции у окон, не слишком близко, но достаточно, чтобы контролировать подходы к казарме.

Генри расположился возле двери, ПП он повесил на шею.

Стрельба снаружи стихла, остался только гул вертолетов и шум истребителей. Сама мысль о том, что американские солдаты будут стрелять друг по другу, казалась невозможной.

Сержант-майор Алекс Мартинез, сидевший у окна сказал:

— Две птички на подлете. Наши.

Генри отчетливо расслышал звук подлетающих вертолетов. Он наклонился к дверному проему. Винты разметали снег и вертолеты сели. Других солдат видно не было.

— На выход! — приказал Мартинез.

Генри выбежал наружу и побежал к зоне высадки. Не добежав, он встал на колено и выставил вперед оружие, прикрывая остальных. Те, кто был позади, повторили его маневр.

Где-то в миле от них что-то взорвалось. Может бомба, а может, что-то ещё. Волки выходили один за другим и забирались в вертолеты.

С правого фланга, из-за здания выехал БТР. Он был так близко, что Генри видел стрелка. Тот вертел стволом пулемета 50 калибра.

Они находились на открытом пространстве, без прикрытия сзади. Вертолеты на земле были отличной мишенью. БТР мог легко с ними расправиться.

Генри побежал. Он чувствовал себя голым, уязвимым, ожидал, что вот-вот его срежут очередью из пулемета. БТР молчал. Генри запрыгнул в «Блэк хок»[8], сильные руки затащили его внутрь и машина взлетела. Когда они уже были в небе, Генри обернулся и через плечо бортового стрелка посмотрел вниз, где, постепенно отдаляясь, располагалась база. В воздухе стоял запах гари, откуда-то валил густой дым, несколько зданий горели.

Менее, чем через минуту вертолет уже летел над зелено-белыми лесами, база осталась позади. Пилот держался очень низко, почти задевая верхушки деревьев. Когда вертолет то нырял вниз, то поднимался вверх, желудок Генри следовал за ним.

Где-то через полчаса пилот успокоился и болтанка прекратилась. Сержант-майор Мартинез ухмыльнулся Генри.

— Ты как, Уилкинс? Смотрю, тебя немного мутит.

— В порядке, сэр! — ответил Генри. — Что, вообще, происходит?

— Знаю не больше твоего. В соседней птичке сидит Старшой, думаю, он всё и расскажет.

Карлос наклонился и хлопнул Генри по затылку.

— Чуть не попались.

— Куда мы направляемся?

— Не знаю. Может, в Калгари. Летим на север. Калгари, затем, может, Сиэтл или СанФран[9], - ответил Мартинез.

Жаль, у Генри не было планшета, во время операций персональные электронные устройства были запрещены. Как выйти в сеть, не используя личный канал связи, он не знал. Нужно было понять, что происходит в стране. Он был отрезан от остального мира.

Гражданская война в Америка. Это казалось невероятным. Разговоры это одно, но горящие военные базы — совсем другое. Если подобное творится в Монтане, то, что происходит в других уголках страны? Солдаты убивают друг друга. Когда бои из пригородов перекинутся на центральные улицы, города запылают.

Сюзанна и Тейлор в опасности. Генри подумал о том, что происходит на военно-морской базе ВВС в Ки-Уэст. Если Флорида присоединится к Техасу и остальным южным и западным штатам, что там будет? От Уэст Палм Бич и до самого Ки-Уэста это же вообще другой штат. Они не захотят отделяться. «Я должен вернуться домой к жене и дочери. Её отец сможет их защитить, но если начнутся бои, может случиться, как в Мальмстрём, или даже хуже».

Генри участвовал в стольких боях, что уже давно сбился со счета. Под огнем он сохранял спокойствие и хладнокровие. Он был не из тех, кто поддается панике. Но мысли за Сюзанну и Тейлор внушали ему страх. Начнутся перебои с водой, едой, массовые волнения. Нужно было возвращаться домой, но до него было много тысяч миль.

Сюзанна всплыла на поверхность и вынула изо рта загубник, дыша свежим морским воздухом и щурясь от яркого солнца. Освободившись от баллонов, она увидела Барта. Тот стоял на корме и смотрел на неё. Он был бронзовым от солнца блондином, и когда они вечером вместе шли гулять, их легко можно было посчитать братом и сестрой. Рядом с Бартом стояла его жена Мэри. Она выглядела обеспокоенной.

— Может, уже прекратишь так делать? — недовольно сказал Барт.

— Что? — Сюзанна передала Барту длинный гарпун.

— Нырять без напарника и лезть за рыбой на глубину. Тебе может не хватить воздуха.

— Ну, я же в порядке, — ответила Сюзанна. Барт схватил её баллон и затащил в лодку. Она отстегнула грузовой пояс и сдвинула маску на лоб.

— Он уже собирался нырять следом за тобой, — сказала Мэри.

— О, боже, — Барт протянул ей руку, но она проигнорировала его предложение о помощи и забралась сама.

— Там опасно, вот и всё, — сказал Барт. Мэри прикрыла её полотенцем, пока Сюзанна стягивала с себя водолазный костюм.

Поверх бикини она надела тренировочные штаны и майку. Сюзанна дрожала, испытывая чувство выполненного долга и кипения жизни внутри неё. Она часто испытывала эти ощущения после глубоководных ныряний. Ощущение приближающейся опасности, словно оживляло её. Когда она осознала это, она поняла, что это чувство полностью не совместимо с её обычной жизнью. Там, на суше она вела себя крайне осторожно. Она всегда пристегивалась, никогда не напивалась, не употребляла наркотики, не прыгала с парашютом и не баловалась небезопасными сексуальными связями. «Но опустите меня на глубину 120 футов, и пусть рядом плавает акула-молот. Вот, тогда я в раю».

Пока Барт возился с якорем, она съела немного суши, которые они взяли из дома, пару долек апельсина и выпила воды. Небо было ясное и чистое, а они были в 10 милях от берега. «Владычица глубин III» вздымалась и опускалась на волнах, гремя насосом в трюме. Сюзанна сидела на холодильнике, рядом с кабиной, вытянув ноги, лицом к корме. Рядом плюхнулась Мэри.

— От него не было новостей? — спросила она.

— Неа.

— Сколько прошло уже? Три недели?

— Ага, — «Не беси меня, женщина. Оставь меня в покое».

— Ты уже сказала Тейлор?

— Нет. Ещё нет. Скажу, когда надо будет. Всё равно, она ещё слишком маленькая, чтобы понимать такие вещи.

«Да, я боюсь этого разговора. Номинант на звание «мать года», что ни говори».

— Если захочешь поговорить, я рядом, ты знаешь, — Мэри положила руку Сюзанне на плечо. — Иногда подобные вещи просто съедают изнутри. Но у тебя есть друзья.

— Знаю, Мэри, — сказала Сюзанна. — Знаю. И рада, что вы вытащили меня сюда. Мне это нужно.

— Не хотелось бы навязываться, но я очень переживаю и мы с Бартом, если что, всегда будем рядом.

— Спасибо.

— Здравствуйте, дамы, — сказал Барт с отвратительным британским акцентом, стоя за штурвалом. — Готовы отправиться в путь? — двигатель заурчал и лодка пришла в движение.

В небе послышался какой-то высокий звук. Сначала тихий, он всё нарастал, пока не превратился в настоящий грохот. Ударная волна сотрясла всё нутро Сюзанны. На горизонте появились около двадцати истребителей. Они прошли на сверхзвуковой скорости почти над самой лодкой.

— Твою ж мать! — послышался позади голос Барта.

Сюзанна встала и, прикрывая глаза от солнца, следила за истребителями. Они разделились на две группы — одна летела чуть повыше другой. Она привыкла к постоянному гулу самолетов, но никогда раньше не видела столько одновременно.

Самолеты шли на слепой скорости[10] и пролетели меньше, чем в миле от них.

— Держись! — крикнул Барт. Лодка дернулась вперед, нос вздернулся над водой, они прошли между рифами и тряска прекратилась.

Сюзанна понятия не имела, что всё это значило. Может, ничего. Но она слишком много смотрела новости в последнее время, чтобы всерьез испугаться. Отец несколько раз заводил разговор о том, что нужно сделать запасы еды и воды. Последнее время они нечасто виделись, но она знала — паникером он точно не был. В конце концов, он был адмиралом флота США и никогда не был склонен к преувеличениям.

Сюзанна заметила, как в нескольких милях от них другая лодка развернулась к берегу и резво набирала скорость, будто пришло предупреждение о надвигающемся шторме. Она слышала, как Барт переговаривается по рации, но о чем — не поняла, из-за рева двигателя и шума волн. Брызги холодной воды били ей по лицу, она почувствовала вкус соли на губах. По её сосудам побежал адреналин, она улыбнулась, глядя на нос и пену волн.

Сюзанна посмотрела на Мэри. Та крепко вцепилась в ручки холодильника и выглядела испуганной. Её длинные волосы облепили лицо, а глаза были закрыты.

Лодка резко замедлилась, отчего Сюзанна и Мэри подались вперед.

— Простите! — крикнул Барт и вышел из-за штурвала.

— Что случилось? Ты что-нибудь узнал? — спросила Мэри.

— Началось. Война.

— В смысле…

— В смысле, война. Гражданская война. Я мчу в порт. Прибудем туда, пойдем на базу. Сюзанна, ты же сможешь провести нас туда?

— Не знаю. Наверное. Зависит от того, что там происходит. Я даже не знаю, там ли папа.

— Всё равно, нужно попробовать, — сказал Барт. Его лицо было напряжено. Сюзанна ещё никогда его таким не видела. «Теперь это не расслабленный капитан прогулочной яхты. Теперь это, снова рейнджер».

— Тейлор дома? — спросил он.

— Да. С Джинни.

— Сначала идем за Тейлор, затем, на твоей машине едем на базу. Ты знаешь код от оружейного сейфа Генри?

— Ага.

— Ладно. Тогда, держитесь крепче.

Он снова встал за штурвал, включил передачу и сдвоенные двигатели «Mercury 250» зарычали, словно разъяренные звери.

Сюзанна подумала о Генри, о том, где он сейчас и чем занимается. Она помолилась за него, вспомнила его объятия, уверенность, которую они придавали. Её захлестнуло тяжелое, словно свинец, чувство вины. «Непреодолимые противоречия. Так я говорила. Да простит меня бог и сохранит жизнь моему мужу»