Скорбный дом Междуречья

Глава 11 Методы воспитания

На смутно знакомой пристани, куда причалил летучий таз, ждало каменное существо. Учитывая всё, что уже знала Полина, похоже, что было оно вечным — бессмертным и невосприимчивым к магии созданием, одним из трёхсот, существующих в Междуречье.

По всему выходило, что этот вечный был тут прислугой. Именно он, не проронив ни слова, провёл Полину в ту самую спальню, в которой впервые она осталась наедине с собой в этом кошмаре. И запер.

Полина оглядела убранство пристальным взглядом. Сердце заколотилось так же отчаянно, как во время внезапной угрозы отца Эднары д'Эмсо в летучем тазу.

Мебель оказалась деревянной. Каких-либо особых украшений в комнате не было, но чужачка всё-таки обшарила шкафчики бюро, а потом приметила, что покрытая пледом тумба в изножье кровати со столбиками, — это на самом деле сундук. Его удалось открыть, но ни в шкафах, ни там, внутри, не оказалось ничего полезного и даже с виду напоминающего золото.

Закусив губу, Полина подёргала дверь за продетое в районе ручки кольцо: безрезультатно.

Потом подошла к окну. Прорванное бумажное стекло за время её пребывания в скорбном доме заменили на цельное. Охряный туман клубился в низине замка, за скалистым покатым спуском. Ещё ведь нужно будет каким-то образом покинуть здание. Даже если золотую посуду удастся добыть сегодня, спешить никак нельзя. Следует осмотреться и изучить местные порядки. Понять, кто может поймать её по пути.

Мара считала, что если Полина и есть гнев из легенды, то Туман можно зачерпнуть однажды. И нужно ещё утаить ото всех это, не то шанс будет упущен. Значит, следовало не только выбраться к подножью летучего острова, но и как-то вернуться назад со своей добычей. Если таковая случится.

Полина гнала от себя мысли о том, что это может не состояться вообще. Оказаться просто легендой или даже бредом душевнобольной Мары. Что, возможно, вслед за бесполезным золотом в небыль предстоит броситься с отчаяния и ей самой.

А дочь очень нужна князю. Значит, ей не дадут вольности покончить с собой. Будут следить.

Нельзя спешить ни в коем случае!

Но её заперли. Сидя под замком, Полина уж никак не раздобудет золотой предмет. И выходит… что ей нужно вызвать доверие. Но как?

Впрочем, держать драгоценную дочь в комнате постоянно точно не получится. Иначе к чему она вообще нужна? Полину должны брать с собой или вызывать к отцу в моменты, когда тому нужна магия. Вероятнее всего, увозить с летучего острова родового замка.

У неё будут шансы. Главное — их не упустить…

Размышление прервало появление княгини д'Эмсо.

Эта женщина казалась натянутой, как струна. Черты её лица вроде бы даже словно сводила судорога. Княгиня держала спину очень прямо, её губы были плотно стиснуты, даже когда дама открывала рот, создавалось впечатление, что она их поджимает.

Мать Эднары совсем не походила на то, что соткалось когда-то в Полинином мозгу под действием колдовских психотропов. И надо же было такое выдумать…

— Приветствую тебя, дочь, — сухо начала княгиня. — Рада, что ты оправилась и возвратилась к доброму здравию. Тягость моя подтвердилась, Эдна. Отец уверен в том, что на этот раз Туман подарует нам дочь, — проговорила она, сложив руки на немного округлившемся животе. — А значит, близок час, когда ты станешь невестой. — Голос княгини стал совсем уж каким-то металлическим, и она закончила: — Тебе пора привыкать держаться подобающе. По велению отца от этого дня я начну готовить тебя к выездам. Тебе сшили новый, соответствующий поре, гардероб. Отец хочет, чтобы ты совершала пешие прогулки, цвет твоего лица оставляет желать лучшего. Нужно, чтобы ты посвежела. Также я занята поиском учителя танцев. Если Туман ниспошлёт нам дочь, отец желает подыскать тебе жениха как можно скорее и, в зависимости от успехов малышки, устроить свадьбу, может быть, даже и года через полтора после её рождения.

На лице княгини дрогнул какой-то мускул, и Полина поняла, что женщина отчаянно чего-то боится. Надо полагать, рождения очередного мальчика. С УЗИ тут, видно, не дружат. Интересно, почему? Неужели магическим способом нельзя определить пол ребёнка на раннем сроке или даже подправить его?

Значит, князь решил её не наказывать, а сбыть с рук? Очень мило, хотя в целом по фигу. Просто интересно, что это он стал такой уверенный вдруг в рождении дочери?

— Рбан принесёт тебе наряды, — продолжала княгиня. — Отсель станешь носить туалеты постоянно, дабы привыкнуть к ним и научиться себя держать. Рбан будет следить за этим. Также тебе следует свыкнуться вести себя за столом, как знатная дама, — с этим имеются большие проблемы. Понаблюдай за своей сестрой. Мы находимся в стеснённых средствах и пригласить наставницу сейчас возможностью не располагаем. Однако, если ты будешь совершать промахи, как раньше, отец примет меры. В твоих интересах проявить женскую ловкость. Переоденься нынче и отправляйся прогуляться перед ужином, так повелевает отец.

Полина не стала спорить. Это было идеальным — пройтись по замку и вне его, осмотреться. Даже странно, что всё так удачно складывалось.

Натянутая дама удалилась (по-другому и не скажешь), а зеленовато-бурый послушок Рбан почти тут же выволок из стены длинное платье с юбкой-колокольчиком (спасибо без обручей!), клоунские панталоны с рюшами и корсет.

С него-то и начались проблемы.

Первым делом в нижние рёбра ножами врезалось что-то твёрдое, словно бы нарочно торчащее, как ненужно. Просьбу исправить это своими штучками Рбан проигнорировал, вместо того с неожиданной силой туго корсет стянув, так что стало почти невозможно дышать: в тисках телу просто не хватало пространства, чтобы Полина могла наполнить лёгкие полностью. И приходилось делать мучительные крошечные вдохи и выдохи, из-за чего почти тут же начала кружиться голова.

В довершение у платья оказалась двойная юбка, под пышной верхней имелась ещё одна, узкая и не позволяющая толком сделать нормальный шаг.

Кроме того, послушок стянул волосы Полины в тугой узел, а потом намастил пряди чем-то отвратительно жирным и липким. Голова тут же стала чесаться и казаться грязной, хотя в зеркале причёска смотрелась хорошо. Но она тянула, царапала и ощущалась попросту ужасно.

Однако даже всё это в комплексе не было самым для Полины страшным. Настоящая пытка ожидала в самом конце.

— Вот, барышня, — подал послушок что-то вроде мокасин, но с бантами и жемчужинками.

Полина сунула в них ноги и поняла, что обувь, мало того, что неудобная и очень твёрдая, но и к тому же меньше нужного, по крайней мере, на один размер.

— Они мне жмут, — объявила Полина. — Ты не мог бы немного…

— Не велено, — отрезало существо. — Велено ходить так.

— Но…

— Велено отправляться на прогулку так.

В этот момент она уже со всей ясностью поняла, что задумал князь. Ну конечно. Надо полагать, колотить дочку или жечь её калёным железом — дурной тон, раз уж для таких увеселений существуют красный дом и каратели. Но пытки бывают разными, и, учитывая, что когда-нибудь княжне д'Эмсо предстоит выйти замуж и покинуть родительский кров, а ещё и то, что она может когда-никогда общаться с другими людьми, мучать её явно навряд ли может быть прилично. Но вот так… На что сможет она пожаловаться кому бы то ни было? На тугой корсет шикарного платья? На изящную причёску?

— Велено сопроводить барышню на прогулку, — напомнил послушок и засеменил к двери.

До лестницы на первый этаж Полина добралась сравнительно просто. Туфли жали, но это было терпимо. А вот потом начался настоящий ад.

Она уже почти плакала, когда только оказалась у выхода на свежий воздух. А ведь сопровождающий её мучитель говорил, что прогулка должна быть как минимум часовой!

Снаружи замка Полину подвели к скалистой площадке, от которой вниз уходили широкая дорога и небольшая тропка. Идти в пыточной обуви под уклон оказалось особенно больно. Голова чесалась. В рёбра впивались косточки корсета. И даже мученически вдохнуть полной грудью было нельзя — мешала тугая шнуровка.

Семенить крошечными шагами вниз едва удавалось. А Рбан гнал её, словно извозчик, заставляя всё дальше удаляться от замка, в который, так или иначе, а придётся возвращаться на своих двоих!

Полина изгрызла нижнюю губу в кровь, а что творилось с ногами, было страшно даже представить. Пот катился градом. Попытки почесать голову злостно пресекал послушок, уведомлявший, что трогать волосы — неприлично.

Полина всё-таки попыталась оценить местность и убедилась, что добраться к небыли будет делом совсем нелёгким, даже и в брюках да удобных кроссовках: скалы были отвесными, серпантинная дорога — длинной и хорошо просматриваемой. К тому же по ней даже бегом она едва ли доберётся к подножью скалы за половину ночи, а ведь надо будет ещё и вернуться, и всё это — незаметно.

Полтора часа прогулки показались вечностью. К её завершению Полина забыла абсолютно обо всём, кроме острого желания снять проклятую обувь. Она даже попыталась взбунтоваться. Плюхнулась на дорогу, силясь стянуть туфли, но корсет мешал достать до ног. Попробовала стащить одну носком другой, но конвоир что-то сделал с застёжками. Эти чёртовы «испанские сапожки́» словно бы намертво приросли к ногам.

А про дебош зелёный мерзавец наверняка донесёт князю.

Оказавшись наконец-то снова в спальне, Полина повалилась на кровать. Тут ей позволили снять эти кандалы со всего тела — но ненадолго. Рбан тут же заставил надевать другое платье. Для ужина.

Есть действительно хотелось очень. Изуверская прогулка забрала последние силы. Полина, ни на что особо не надеясь, спросила, нельзя ли подать еду в комнату, и получила отказ.

Новое платье после недолгого облегчения первое время даже можно было терпеть. Но вот новые туфли были настоящим издевательством! На этот раз с каблуком и тоже очень узкие да к тому же с твёрдыми неудобными задниками, схватившими тисками пятку. Влезать в них поверх уже заработанных мозолей оказалось невыносимо.

Но только так, через целую череду анфилад и лестниц, можно было добраться до еды, а ведь Полина отказалась и от вчерашнего ужина, и от утреннего, ещё больничного, завтрака.

Казалось, что она ступает по раскалённым угольям.

Давя клокочущую ненависть, Полина уговаривала себя как-то продержаться этот вечер. Нельзя провоцировать князя ограничить её свободу, пока не будет проверена теория Мары. Нужно терпеть. Изо всех сил. Ради дочери.

И на кой ляд людям такие просторные замки⁈

В большой столовой комнате собралась целая толпа. А Полина и забыла о том, что у князя, кроме той её «старшей сестры», приходившей ругаться перед отправлением в дурку, есть ещё целый табун сыновей. Пареньки и мальчики сидели по росту в ряд, каждый перед своей тарелкой, младшему, кажется, было лет пять — впрочем, не факт, что это младший. Полина насчитала восемь братьев, а их вроде как было одиннадцать.

Ещё за столом восседала разодетая сестра, чьего имени Полина не запомнила, натянутая бесстрастная княгиня и проклятый князь, лучащийся самодовольством так, что хотелось тут же заехать ему по физиономии. Перед каждым из собравшихся имелась накрытая железной выпуклой крышкой-колпаком тарелка, приборы и бокалы. Масса разных послушков на удлинившихся ножках разливали из графинов напитки, когда Полина вошла.

— Ты задержалась, Эднара, — сухо проговорила княгиня. — Будь так любезна спускаться к столу вовремя.

Ноздри Полины уловили аппетитный аромат, и в животе заурчало. Нутро дрогнуло, словно там натянулись струны. Она поняла, как сильно проголодалась, и постаралась проглотить и возмущение, и мученическое выражение лица.

— Приношу свои извинения, — выдавила Полина и даже добавила: — Я могу присесть?

— Ну уж морить голодом непокорную дочь мы не станем! — хохотнул князь. — Располагайся. Надеюсь, прогулка освежила тебя?

Полина стиснула зубы и заставила себя кивнуть. Кое-как проковыляв к единственному незанятому стулу, она опустилась на него и чуть ли не со стоном подняла обе ноги над полом.

Но сидеть так долго было невозможно и пришлось поставить их, опершись каблуками и задрав носки. Полина изо всех сил поджимала пальцы. Поскорее бы наесться и сбежать в кровать. Снять это всё хотя бы на ночь!

Тогда можно будет свернуться калачиком и спокойно всё обдумать.

Мальчишки таращились на Полину, словно та была музейным экспонатом. А старший ещё и будто бы с какой-то брезгливостью.

Сестра — и как её, блин, зовут? — при появлении Полины закатила глаза.

— Эдна опять будет жить с нами? — подал голос какой-то мальчонка.

— Да, Юнос, она достаточно отдохнула, — ответствовал князь.

— А её вылечили? — засомневался ребёнок, и старший мальчик хмыкнул.

— Уж полечили, думаю, на славу! — обронил он.

Князь посуровел.

— Ваша сестра отдыхала, — ледяным тоном объявил он. — Если ещё от кого-нибудь в стенах замка я услышу слово «лечение», живо отправлю проветриться в красный дом. А если станете болтать посторонним, вообще за себя не ручаюсь! — стукнул он по столу кулаком так, что подпрыгнули вилки и ложки.

Княгиня побледнела.

Князь сделал знак послушкам, и те синхронно приблизились к столу. Тут было двенадцать существ. И теперь каждое протянуло свои удлиняющиеся на лету трёхпалые лапки к крышкам на тарелках. Полине казалось, что она может умять целого слона. Только бы еды было достаточно, ведь на столе не стояло никаких дополнительных угощений!

Но едва с порции сняли покров, Полина дико, истерически заорала, вскакивая и с грохотом роняя стул под хохот мальчишек-братьев.

На зелёных листьях лежали среди красных ягод перемазанные бордовым соусом запечённые уховёртки.

— Эднара! — возмутилась княгиня д'Эмсо. — Как ты себя ведёшь⁈

Полина едва сдерживала рвотный позыв. Впрочем, желудок так и так был пустым.

— Эдне следует нагулять аппетит, — насмешливо объявил невозмутимый князь. — Проследи, дорогая, чтобы наша дочь поднялась завтра пораньше и осуществила часовую прогулку перед завтраком. Это пойдёт на пользу её здоровью. Сегодня наша девочка, очевидно, недостаточно проголодалась. Ступай в свою комнату, Эдна. Не мешай людям ужинать своими выходками.

От жуткого стола Полина убежала почти с радостью, ведь другие начали вонзать в уховёрток вилки и отправлять этих кошмарных плотоядных насекомых в рот, словно были персонажами фильма ужасов. Но уже за дверями обеденной комнаты она поняла, что осталась без еды по меньшей мере до утра, и каким-то образом ещё придётся выходить раннюю прогулку. Внутри всё выло о необходимости подкрепиться.

— Пожалуйста… пожалуйста, принеси мне хотя бы булку, — попросила Полина присеменившего провожать её послушка. — Умоляю тебя!

— Если барышня желает, могу обратиться к князю и передать, что вы сожалеете и просите разрешить вам присоединиться к трапезе, — бесстрастно отчеканил он.

— Я не буду это есть!

— Очень зря. Сегодня велено подать деликатес. Тибрисы естественным путём нафаршированы восхитительным и разнообразным мясом. Сварены тотчас после обильного питания. Так и раздуты, барышня. Дорогое кушанье.

— Твою мать! — просвистела Полина, всерьёз заволновавшись, что сейчас найдётся, что выблевать на пол под ноги этому зелёному моральному уроду.

Кое-как ковыляя на стиснутых туфлями ногах, Полина добралась до спальни и наконец-то скинула треклятую обувь.

Наслаждение было таким мощным, что даже голод показался ерундой.

Полина тотчас же попыталась стянуть и проклятое платье, но у неё не получалось совладать со шнуровкой на спине, а иначе конструкция никак не снималась. Пришлось кликнуть ненавистного послушка.

— Не велено, — тут же отозвался он, и Полина едва не застонала. — Барышне нужно ходить в приличествующем туалете до самого сна.

— Значит, я хочу спать! — рявкнула она.

— До отдыха ещё два с половиной часа, — покачал головой послушок. — Может быть, барышня изволит прогуляться?

Пришлось приложить силы, чтобы не кинуться на существо с кулаками.

Когда уродец провалился в стену, и Полина осталась одна, стало ясно, что терпеть голод будет совсем непросто.

Вскоре начало казаться, что что-то грызёт её изнутри, как те уховёртки.

Ненавистное платье впивалось в тело, причиняя уже поистине адские муки. Полина попыталась лечь, но даже так оно давило и мешало. Попыталась натянуть ткань за подол, чтобы хоть немного освободить тело, но шнуровка не позволяла этого совсем. В глазах стояли слёзы.

Теперь было в точности ясно, воспоминание о каком дне всплывёт в памяти первым, если ей снова вколют дозу ненависти.

Но самым ужасным было даже не всё это.

За весь день пребывания в замке ни в убранстве комнат, ни за столом Полина ни разу не увидела ничего, сделанного из золота.