Скорбный дом Междуречья

Глава 10 Экспертиза

Глядя, как под стеклянной плёнкой, хрупкой настолько, что малейший удар мог стереть её в пыль, рои бабочек превращаются в кошмарных плотоядных жуков, Полина и сама впилась в ладонь князя так, что, кажется, у того захрустели кости. Она прильнула к нему всем телом, свободной рукой рывком повернув к себе и чуть вниз его голову.

— Послушайте! Если я не смогу, они накинутся и на вас! Это ужасный кошмар! Вчера! Вчера я видела своими глазами как эти твари… сожрали заживо… без остатка… по-настоящему… они способны… они…

— Ты можешь обмануть хоть директора красного дома, хоть главу совета Пяти, Эдна! — свирепо просвистел князь, полыхая лютыми очами. — Но меня ты не обманешь! И если ты решила, что я должен сдохнуть, то лучше так! И по крайней мере, вместе с тобой. Глядя, как тебя жрут заживо. Ты поняла? — спросил он и с силой топнул ногой.

Стекло пошло трещинами. В борозды между сдвинувшимися частями, словно оживший ночной кошмар, под истерический вопль Полины устремились крылатые уховёртки.

Князь, одетый в плотный камзол, брюки, высокие сапоги и перчатки, был в более выигрышном положении.

Насекомые неудержимым дьявольским роем устремились к босым ногам Полины. Забились под робу.

Первого укуса как такового не было. В кожу в разных местах впились многие гады, словно бы разрывая её на части. Обжигающая тошнотворная боль подняла волну холодной испарины. Казалось, что эта погань пробирается внутрь. Рвёт всё её естество.

Полина начала дёргаться, пытаясь стряхнуть насекомых, но они были всюду, прибывали постоянно. Буквально съедали её.

— Дай я их уберу, дрянь! — выдохнул князь. И тут же здоровенный жук вырвал кусок плоти с его щеки, оставив глубокую кровавую рытвину. Князь смахнул насекомое рукавом свободной руки. Багровая струя быстрым ручьём побежала к его острому подбородку, врезалась в усы и растеклась по всей нижней части лица, словно бы этот зверь и сам зубами терзал кого-то заживо.

Тошнотворная боль раздирала тело и мозг Полины. Мелькание жалящих точек в воздухе создавало ощущение, что безумная реальность вокруг смещается, мутирует.

Рукава робы неплотно прилегали к телу, в них набились прибывающие насекомые. Полина истерически орала. Перед мутящимся взглядом всплывал образ дёргающегося в конвульсиях Юта.

Пусть это прекратится. Прекратится! Нет, нет, нет…

Пушинка никогда не увидит свою мать, если её растерзают, сожрут так, что даже горстки пепла не останется…

Она же может их убрать. Должна… как-то… как угодно.

— Должна! — заорала Полина, распахивая слезящиеся глаза. В кожу под нижним веком впились острые клешни, вырывая мясо. И Полина словно бы увидела, как насекомое растворяется в дым. Она может, может это остановить! Кем бы ни была! Они пропадут!

Это и другие.

И тогда князь хлестанул свободной рукой, и гады действительно стали таять, а точнее, высыхать и скукоживаться, рассыпаясь в невесомую пыль. Сквозь пылающую боль Полина чувствовала, что левая рука намертво приросла к его ладони. Стала с ним целым. Она будто бы ощущала его взмахи как свои. Участвовала в них.

— Так-то лучше, — просвистел князь, выпуская руку своей дочери-кукушонка.

Ноги Полины давно подкосились, и он один держал её навису. Теперь окровавленная девушка кулём повалилась на ставший плотным и темнеющий, скрывая нижнюю комнату, пол. Зверская боль терзала тело. Лицо пылало, и казалось, что сейчас выпадет или вытечет навсегда правый глаз.

Князь вынул платок из нагрудного кармана и брезгливо промокнул две глубокие раны — на своей щеке и на шее сзади.

— Оставить бы тебя так на пару дней, — процедил он. — Было бы справедливо. Жаль, времени нет. Если ты продолжишь в том же духе, будет ещё хуже, клянусь тебе, Эдна! Надеюсь, урок усвоен.

И он вышел из комнатки. А от стен стали отделяться незнакомые послушки, и вскоре туманящееся сознание Полины окутало блаженное облегчение.

«Это не значит, что я в реальном другом мире. В бреду я тоже могла бы и колдовать, и летать, и стать розовым велосипедом. Это ничего не значит, но надо идти до конца, надо проверить гипотезу Мары. Если уж всё так…» — думала Полина, лёжа на кушетке, на которой очнулась уже без кошмарных травм, избороздивших жгучими рытвинами всё тело. Она ждала, когда вернётся Вольфганг Пэй, успевший поздравить свою пациентку с «успешным самоосознанием».

Кошмар случившегося вытеснял все впечатления от познания своих сил. Ну может Полина дарить кому-то магию, и что с того? Чудо⁈ Пусть подавятся такими чудесами. Такой ценой.

Она не могла лежать спокойно. Глаза постоянно «ловили» несуществующее движение на периферии зрения, и она дёргалась в ужасе, до хруста в шее, боясь увидеть где-то жвала кошмарной уховёртки. Уже раз пятнадцать вскочила Полина с койки, сотрясаясь всем телом, безумно подпрыгивая и стаскивая робу, потому что ей почудилось ползущее движение на коже под одеждой.

Она была измотана так, что даже на истерику не оставалось сил.

Успокаивало то, что все адские процедуры должны прекратиться. Раз она выполнила то, что хотели. Её заберут отсюда.

А потом нужно будет сбежать. Найти золотую чашу и сбежать, убедиться в том, что Мара была права.

Если же этот долбанный туман не зачерпнётся, Полина бросится в него с головой. Закончит всё это. По крайней мере, тут.

Она получает возможность действовать. Пусть и столь зверской ценой.

— Как мне лучше обращаться к вам? — услышала Полина голос Вольфганга Пэя. — Мисс д'Эмсо или Пролина? Впрочем, это не так важно. Я вижу, что вы вовсе ни в чём не убеждены. Ну и прекрасно! В сущности, в данном случае сие не имеет никакого значения. К вечеру вы сможете вернуться с князем домой. Но экспертизы, пускай и формальной, избежать не получится. Уж постарайтесь вести себя хотя бы подобающе, — проговорил призрак, а потом его голос переменился, стал угрожающим, когда золотой сгусток прибавил: — И я бы очень не рекомендовал вам, барышня, откалывать ваших штучек впредь. Кажется, я слышал краем уха, как Майлайя давала князю координаты фермы дрессировщика перевёртышей, помогавшего нам. Достопочтенный Вольфганг Пэй на месте вашего батюшки велел бы сколотить всяких мудрёных ящичков, чтобы туда и ноги можно было сунуть, и руки, и ещё какие интересные части тела, — прибавил призрак, невзначай проведя рукой по своим прозрачным ягодицам. — Представляете, какой простор для наказаний? Вам лучше быть послушной. Не то князь без всяких карателей устроит вам красный дом. Вы понимаете это, Полина?

— Ты всё-таки выучил моё имя? — едко проговорила пленница с ядовитой ненавистью. — Прогресс, мля.

— Я лишь предостерегаю вас из добрых побуждений. Сам бы я никогда не пошёл ни на что подобное в отношении юной барышни. Берегите себя. А что до манеры выражаться, как простолюдинка в далёком поколении, так вам она чрезвычайно не к лицу. Насколько я знаю, князь разобрался с тем, от кого вы нахватались всего этого вздора. Передан на попечение Адгару, а после будет выслан в долину, если выживет. Вы можете завести записную книжку и начать учёт тех, кому перековеркали судьбу. Стать маститым коллекционером. Неплохой способ утешиться в вашем незавидном положении, барышня. Приготовьтесь. Экспертиза начнётся через четверть часа. Князь настаивает на том, чтобы сегодня же забрать вас домой.

В широком пустом помещении за длинным столом восседали в деревянных резных креслах два виноградных нада — красный и светло-зелёный, а также сухопарый вчерашний старичок. За ним на стоящем отдельно сиденьи высилась надменная и величественная Майлайя, от одного вида которой теперь Полине хотелось визжать.

За широким окном позади собравшихся клубился безграничный охряный туман. На столе лежали жёлтые свитки бумаги и какие-то палочки, стояли кубки с жидкостью и валялись мелочи непонятного назначения.

Нельзя провалить этот цирк после всего, что уже пришлось вынести. Нужно выбраться из жёлтого дома любой ценой.

Чтобы получить хоть какую-то свободу.

— Мы рады, что вы оправились от полученных повреждений, — проскрежетал с чем-то, похожим на доброжелательность, старик-директор серого дома. — Присаживайтесь, — указал он кивком головы на стоящий напротив стола табурет.

Полина, закусив губу, прошла на место. Четыре пары глаз впились в неё испытующе.

— Как вас зовут? — деловито начал светло-зелёный виноградный над, директор жёлтого дома. — Будьте любезны представиться нам, барышня.

— Эднара д'Эмсо, — не разжимая зубов, проговорила Полина напряжённо, и в глазах существа появилась отчётливая насмешка.

— Для чего вы хотите вернуться домой? — прежним тоном, но растянув среди лицевых наростов свои бугристые губы в улыбочку, уточнил он.

…Если бы только можно было действительно вернуться домой!..

— Чтобы помогать своему отцу во всём, — отчеканила Полина и на несколько секунд зажмурилась.

— Следует обратить внимание почтенного консилиума на то, что на второй вопрос барышня ответила так же чистосердечно, как и на первый, — елейным тоном отметил краснобугристый над Адгар. — Все мы должны в полной мере понимать, что князю нужно будет учитывать исходящую от барышни постоянную опасность и быть готовым к любой, даже самой абсурдной её выходке. Оставаясь в плену своих заблуждений, барышня не в состоянии здраво оценивать окружающий мир. Под воздействием бредового состояния она может навредить себе и окружающим даже не нарочно, но я бы учитывал и продуманные акции. Отсутствие таковых, признаться, сильно меня удивит. Обращаю ваше внимание, уважаемые коллеги, что, давая положительное заключение по экспертизе, мы берём на себя ответственность за последующее поведение барышни.

— Ведь мы следовали именно вашим рекомендациям в лечении, дорогой Адгар, — отметил светло-зелёный Найсингел, вздёрнув безволосые надбровные дуги вверх.

— И добились результата, который удовлетворяет князя, — кивнул красный над. — Однако должны понимать риски. Может так получиться, что отвечать за вердикт экспертизы нам придётся не перед князем д'Эмсо, а перед советом Пяти.

— Вы сгущаете краски, мой почтенный друг, — скривилась Майлайя. — Барышня всего лишь младшая дочь. Её отцу прекрасно известно о дурных склонностях её нрава. Он прожил с этим многие года.

— Вы, как никто, знаете, что не всякий отец способен управлять своей дочерью, — отметил Адгар, не поворачивая головы, и старичок на противоположном от того краю стола густо покраснел. — Я лишь хочу подчеркнуть, что мы берём на себя большую ответственность. Что скажете, барышня? — внезапно закончил он.

— Я… — Полина растерялась. — Я не буду никому вредить. Я постараюсь помогать князю, сделаю всё, что в моих силах. — Она хотела прибавить «пока нахожусь здесь», но сдержалась.

— Так или иначе, отец барышни не имеет особо выбора, — отметил старичок-человек. — И он обратился к нам именно для того, чтобы добиться результата, который и был достигнут.

— А также чтобы разделить с нами ответственность, — присовокупил Адгар. — Как отец одиннадцати сыновей, князь вынужден быть остроумным и дальновидным, что и демонстрирует, невзирая на обстоятельства. Лично я в полной мере готов дерзнуть проверить результаты эксперимента. Но мой долг донести до вас риски.

— Мы вас услышали, Адгар, — проговорил салатовый над. — Я также готов рискнуть, повинуясь долгу.

— Не возражаю и я, — с опозданием кивнул старичок, словно давая дочери время вмешаться. Но Майлайя промолчала.

— В таком случае перейдём к практической части экспертизы, — объявил Найсингел. — Не будет никакого толку отпускать нашу неоднозначную барышню, если окажется, что быть полезна она может лишь в случае насильственной опасности для своей персоны. Помон! Пригласи к нам князя д'Эмсо!

От стены в районе двери, через которую вошла Полина, отделился послушок и сноровисто побежал исполнять приказ, позабыв распахнуть створку.

Князь д'Эмсо выглядел как никогда удовлетворённым. Раны с его лица пропали, следов крови на одежде тоже не было видно. Войдя, он поклонился одними плечами собравшимся, но Полину не удостоил даже взглядом.

— Мы закончили, — объявил Найсингел. — Осталась сущая формальность. Думаю, будет довольно, если вы соберёте барышню в путь, чтобы мы убедились, что она всё усвоила и трудностей с чарами во грядущем не возникнет.

— Желательно сделать всё без заминки, — внушительно продребезжала Майлайя. — Не то в серьёзном деле вам будет угрожать опасность, а мы не можем допустить такого, давая положительное заключение по официальной экспертизе.

— С вашего позволения, надеюсь, всем известно, что сделать с моей дочерью в случае, если нынче что-то пойдёт не так, — блеснул глазами князь. — Надеюсь, простолюдин Кларг ещё не отбыл?

По телу Полины прошла дрожь ужаса, и тут же показалось, что под робой что-то ползёт. Она чуть не подпрыгнула на месте.

Князь протянул руку.

Платье так платье. Оно же действительно появится. Тут. Тут возможно всё что угодно, в особенности если это — что-то ужасное.

Ледяная ладонь Полины легла в пальцы того, кто считал себя её отцом. Он прищурился. А она с облегчением почувствовала, как роба плотнее обтягивает стан, пушится рюшами и упирает в подбородок жабо ворота. Ноги словно бы приподнялись над полом, их обхватили твёрдые, чуть узковатые туфли.

Майлайя трижды картинно хлопнула в ладоши.

— Браво, — вторил директор серого дома.

— Благодарю, — без намёка на тёплые чувства обронил князь. — С вашего позволения, мы отбудем немедленно. Вознаграждение послушок привезёт до угасания света.

Директор красного дома поднялся на ноги и приблизился к пациентке и тому, кто считал себя её отцом.

— Вам следует беречь психику барышни, — внушительно проговорил Адгар, пристально глядя князю в глаза. — Отнеситесь с вынужденным пониманием к её особенностям. Это поможет снизить противодействие. Если она замкнётся вновь из-за большого потрясения, вывести даже такой, сомнительный, прогресс будет уже почти невозможно.

— Я учту, — холодно обронил князь. — Благодарю вас, достопочтенные мастера, за проделанную работу! — бросил он всем собравшимся.

И довольно бесцеремонно подхватил свою лжедочь под локоть, после чего почти поволок из комнаты, больше не оборачиваясь.

В коридорах жёлтого дома, следуя за безмолвным послушком, показывающим дорогу, князь молчал. Полина едва за ним поспевала. Внутри молотом, похожим на радость боем, стучало: она выбралась! Она покидает этот кошмар!

За пределами замка было холодно, а пристань оказалась в низине, за чередой из нескольких сотен крутых ступеней, которые послушок поднял из скальной породы своей трёхпалой лягушачьей лапкой.

Ступая по узким полоскам, Полина так и видела, как лестница пропадает, ныряет обратно в гору, и они все летят кубарем прямо в охряный туман.

Возможно, она бы и предпочла такой исход. Возможно, она предпочтёт его, если теория Мары не подтвердится.

Но пока все помыслы были лишь о том, чтобы достать золотую посуду и как-то попасть одной к этой безумной небыли.

Князь живёт в богатом замке. Там всюду должны быть золотые предметы интерьера. Если Полине повезёт, что-то такое может найтись даже в её спальне.

Летучий таз ожидал в гроте, привязанный канатом. Сидящий внутри послушок князя дрожал — то ли от холода, то ли от страха.

Было глупо после уховёрток и всего остального бояться ступить в летучий таз, но Полина всё-таки помедлила, настолько ирреально висел тот над дымным океаном. Но, разумеется, транспортное средство выдержало.

Кутаясь в плащ, Полина смотрела, как отдаляется берег с тремя зловещими замками, и гадала, для чего было везти её сюда когда-то в мешке. Похоже, не ради секретности.

И вдруг пальцы князя клешнёй сомкнулись на её предплечье. Заподозрить, что ему для чего бы то ни было понадобились чары, было нельзя: это делалось в Междуречье по-другому.

— Ты же не рассчитываешь, что твою «хрупкую психику» кто-то будет беречь, правда, дрянь⁈ — просвистел князь д'Эмсо, стискивая запястье лжедочери и наклоняясь к самому её уху. — Спелась там с надами и поверила в их защиту? Тогда ты и правда рехнулась! Ты у меня сполна заплатишь за все доставленные хлопоты, Эдна! В качестве проверки. Твоя сестра не выйдет замуж, пока я не буду убеждён, что ты останешься всесторонне покорной в любой ситуации. А убеждаться мы будем всеми возможными и невозможными способами. И лучше тебе подготовиться к этому заранее.