Скользкая дорога

Глава 7

Винсент Перре набирал ванну, чтобы искупать своего маленького сынишку. Завтра он вновь встретится в Квадрате с остальными высокими судьями, чтобы спасти невиновного или покарать лжеца и преступника. Уже почти семь месяцев своей апелляции ждала юная девушка, осужденная на казнь за убийство собственной матери.

Здание, в котором располагался Квадрат, находилось на Монмартре — в том же районе Парижа, где жил Перре. Винсент вырос в этих краях, ведь на Рю д'Оршам родители привезли его прямо из роддома. Старую, но легендарную и невероятно красивую большую квартиру ему оставил отец несколько лет назад, еще до женитьбы Винсента и до рождения Анри, когда решил переехать в Аргентину.

Анри после купания сидел на матрасике на полу и, держа в пухленьких ручках синее и зеленое кольца, решал, какое же из них надо следующим нанизать на стержень пирамидки. Его внимание привлекли доносящиеся с экрана лязгающие звуки заставки игрового шоу «Скользкая дорога». Малыш приоткрыл ротик и, забыв про пирамидку, стал внимательно смотреть на изображение.

«Па-а-па!» — ткнув пальчиком в экран, наконец-то сказал Анри, весело заулыбался и повернулся к отцу.

«Папа, папа», — ответил ему Винсент, собирая разбросанные на полу игрушки. Перре давно привык видеть себя в записи, и если первые два года он старался не пропускать ни одного эфира «Скользкой дороги», пытаясь заметить со стороны свои недочеты в кадре и проделать эдакую работу над ошибками, то сейчас до очередного выпуска шоу ему не было никакого дела. Между тем он смотрел с экрана на зрителей в роли высокого ведущего, и его в этом образе могла узнать добрая половина планеты — фирменный прищур с дьяволинкой во взгляде в сочетании с застегнутым на две пуговицы черным пиджаком на голое тело и культовым темно-красным галстуком сводил с ума каждую вторую зрительницу игры и, уж если на то пошло, каждого десятого зрителя.

— С вами «Скользкая дорога! — услышал Анри неожиданно стервозный голос своего отца, не понимая, почему папа и там, и здесь. — Шесть игроков, шесть вопросов и шесть шагов к шести миллионам. Поприветствуем участников!

На экране была большая черная студия, спроектированная и освещаемая так, что невозможно было понять ее границы и уловить, где у комнаты пол, а где потолок. Игроки словно находились в открытом бескрайнем космосе, стоя шеренгой на слабо подсвечиваемых кругах. Напротив них, в центре студии, парила платформа, на которой располагался прозрачный набитый наличностью куб внушительных размеров, а рядом с кубом стоял эффектный Перре, положив одну руку на хранилище с деньгами. Платформу от каждого игрока отделяла условная тропинка из шести висящих в воздухе слабо мерцающих плиток. По мере приближения к ведущему площадь каждой следующей плиты становилась меньше предыдущей. После того, как игроки представились, ведущий обратился сразу ко всем:

— Напомню вам правила. Каждого из вас ко мне ведет дорога из шести равномерно убывающих по площади островков, между которыми пропасти длиною немногим более метра. Площадь ближайшего к вам островка 60 квадратных сантиметров, а площадь ближайшего ко мне — всего 10. Тот, кто первый преодолеет свою дорогу и дойдет до меня по островкам не сорвавшись, получит находящиеся у меня под рукой шесть миллионов долларов. Перед тем, как перейти на каждый следующий островок, вам нужно правильно ответить на мой вопрос. Если вы отвечаете верно, между островками появляется узкая дорожка, по которой можно пройти вперед к следующему островку — ближе к цели. Если же вы ошибаетесь, то преодолевать расстояние до следующего островка вам придется не по дорожке, а… в прыжке. И если вы сорветесь — что ж, мягкого падения, вас мы больше тут не увидим! Если вы не прыгнете в течение 10 секунд после неправильного ответа, ваш островок исчезнет, и вы все равно рухнете вниз. Кстати, вы можете прекратить свою игру до того, как я задам вам очередной вопрос, и забрать заработанные деньги, но за каждый правильный ответ вы получаете лишь 10 000 долларов — копейки по сравнению с шестью миллионами! До начала игры мы с помощью простой жеребьевки определили, в какой последовательности игроки будут отвечать на вопросы. Кто же из вас сможет пройти по скользкой дороге? Сейчас узнаем!

Когда звуковая подводка стихла, Винсент обратился к девушке лет двадцати пяти:

— Алина, вот ваш первый вопрос из шести. Во время какого периода, давшего название легендарному фильму двадцатого века, на Земле жили динозавры?

— Юрский! — бойко ответила девушка.

— И это правильный ответ! — послышался голос Винсента.

В этот момент между девушкой и первым, самым большим по площади островком возникла тропинка, по которой Алина под аплодисменты прошла уверенным шагом и ступила на островок.

Тем временем в своей квартире Винсент лежал на ковре рядом с сыном и подавал ему новое кольцо для пирамидки: «Анри, малыш, не отвлекайся!», но Анри упорно смотрел на экран, где полным ходом шло шоу и откуда звучал непривычный голос отца:

— Себастьян, вот ваш третий вопрос из шести. Какая область медицины в переводе с греческого означает «работа руками»?

— Хирургия? — неуверенно сказал молодой человек после полуминутного раздумья.

— И это правильный ответ! — сказал Винсент.

Игрок очень аккуратно прошел по возникшей из ниоткуда тропинке до своего третьего островка, площадь которого составляла уже 40 квадратных сантиметров, и встал на него, стараясь не делать лишних движений.

— Мария, вот ваш третий вопрос из шести, — обратился ведущий к другому игроку. — Изобретение чего в восемнадцатом веке приписывается братьям Монгольфье?

— Кинематограф, — послышался ответ девушки

— И это неправильный ответ, — с ехидной улыбкой сказал Перре, и студия озарилась красными вспышками. — Правильный ответ — воздушный шар. Мария, поскольку вы ошиблись, тропинка не появится, и вам нужно допрыгнуть до островка, площадь которого всего 40 квадратных сантиметров. У вас лишь 10 секунд. Время пошло!

Девушка застыла, словно замеряя расстояние, потом, раскачиваясь при помощи рук, вроде бы уже приготовилась к прыжку, но вдруг забормотала:

— Ой, нет, я не смогу! Он такой крошечный!

— Семь! Шесть! — неумолимо отсчитывал Винсент, сверля девушку взглядом и даже не думая убирать с лица свою фирменную ухмылку. — Четыре! Мария, три!

Участница игры охнула и, оттолкнувшись ногами от плиты в 50 квадратных сантиметров, на которой она стояла, сделала прыжок. Она легко преодолела расстояние и правой ногой приземлилась прямо на островок. Она расставила руки в разные стороны, чтобы поймать равновесие, и вроде бы уже застыла на месте, как вдруг стала беспорядочно махать руками, закачалась и с криком полетела в черную, кажущуюся бесконечной, пропасть.

— Вот и все… — цокнув языком, сказал Винсент, обращаясь к оставшимся пяти игрокам. — Что ж, мягкого падения тебе, Мария.

Анри смотрел то на экран, то на отца. Между тем Винсент собрал за своего сынишку пирамиду и дал ее Анри в руки. Малыш распахнул зеленые глаза и заулыбался, но как только с экрана вновь прозвучал голос папы, все внимание ребенка опять переключилось на игру.

— И у нас осталось всего два игрока: Жанин на четвертом островке и Себастьян на пятом.

Жанин стояла уверенно, а вот Себастьян сильно покачивался, стоя на островке площадью 20 квадратных сантиметров лишь правой ногой, а левую держа над пустотой. В его глазах читалось волнение.

— Жанин, я готов задать вам ваш пятый вопрос. Если вы ответите правильно, то поравняетесь с Себастьяном. Играем?

— Нет, — ответила вдруг девушка.

По студии прокатился недовольный гул присутствующей на съемках аудитории.

— Жанин, — обратился к ней ведущий, — вы на четвертом островке. И если сейчас уйдете, то заберете с собой лишь 40 000 долларов. А ведь еще два шага — и у вас может быть шесть миллионов!

— Винсент, у меня два аргумента уйти сейчас, — послышался ответ игрока.

— Расскажите же нам! Не томите! — поддел ее Перре.

— Ну, первый — это то, что я отстаю от Себастьяна. И у него как минимум в силу этого больше шансов добраться до куба с деньгами быстрее.

— Но он может не ответить на вопрос и не суметь перепрыгнуть на последний, шестой островок, — попытался переубедить ее Винсент. — Чем ближе цель, тем сложнее вопросы.

— Себастьян умный парень, — смущенно улыбнулась девушка, обменявшись взглядом с соперником.

— Этого у него не отнять, — согласился Винсент, — но его проблема в координации. Посмотрите на него! Его же колышет из стороны в сторону, словно одуванчик на ветру. На шестом, самом маленьком островке он может просто не устоять! Но давайте вернемся к вашим аргументам.

— А второй аргумент — 40 000 долларов тоже неплохие деньги. Они нужны мне.

— На что, если не секрет?

— На учебу дочери.

— Сколько сейчас вашей дочери?

— Шестнадцать.

— Взрослая девочка… — на секунду показалось, что Винсент проявил человечность и мечтательно позавидовал женщине, но из образа не вышел. — Итак, ваш выбор — деньги?

— Да, Винсент. Лучше синица в руках. Та сумма, — она кивнула в сторону куба, — для меня все равно находится будто в другом измерении. Я достаточно поиграла и пощекотала себе нервы сегодня.

— Что ж, ваше право. Друзья! Это была прекрасная Жанин, которая добровольно сходит с дистанции и покидает нас с суммой в 40 000 долларов!

Под аплодисменты возле островка, на котором стояла Жанин, образовалась лестница вниз. Девушка махнула рукой на прощание и стала медленно спускаться по ней.

— Ах, Себастьян, Себастья-я-н… — ухмыльнулся ведущий, обращаясь к молодому человеку. — Ну? Что скажете? Или вы тоже струсите и уйдете от нас, прихватив жалкие пятьдесят тысяч?

— Я буду играть дальше, — решительно ответил парень.

Зал завопил от радости, и когда возгласы стихли, под мрачную музыку прозвучал голос Перре:

— Себастьян, вот ваш последний, шестой вопрос. Если вы ответите правильно, то сможете перейти по тропинке к своему шестому островку площадью лишь 10 квадратных сантиметров, а с него — прямиком ко мне за выигрышем. Вы готовы?

Молодой человек кивнул.

— Себастьян! Назовите имя жены вавилонского царя Навуходоносора, в честь которой он приказал возвести сады, известные как Висячие сады Семирамиды.

Себастьян думал почти минуту. Винсенту стало понятно, что молодой человек не знает ответа.

— Себастьян, — медленно повторил ведущий. — Назовите имя жены вавилонского царя Навуходоносора, в честь которой он приказал возвести сады, известные как Висячие сады Семирамиды.

— Ну, Семирамида и есть?

— И это неправильный ответ. Правильный ответ — Амитис. Себастьян, поскольку вы ошиблись, тропинка не появится, и вам нужно допрыгнуть до островка, площадь которого всего 10 квадратных сантиметров. У вас лишь 10 секунд. Время пошло!

Игрок стоял в оцепенении, точно не слыша, как бескомпромиссно звучат цифры из уст ведущего: «Шесть! Пять!»

— Я не смогу, — шепнул Себастьян то ли себе, то ли ведущему.

— Четыре! Прыгайте! Три! Прыгайте же!

Себастьян слегка нагнулся, но вместо того, чтобы прыгнуть, с мольбой во взгляде посмотрел на ведущего, будто во власти Винсента было остановить или замедлить ход таймера.

— Один! — эта цифра прозвучала как вердикт. Островок, на котором все это время молодой человек стоял одной ногой, потух, и Себастьян, инстинктивно вскинув руки вверх, полетел вниз, мигом исчезнув в темноте.

— Что ж, мягкого падения тебе, Себастьян, — сказал Винсент в никуда, а затем повернулся к камере и, ухмыльнувшись, обратился к зрителям: — И вновь дорога оказалась скользкой, а мой куб — нетронутым. Приходите и приводите своих друзей! Ступайте на скользкую дорогу! Адьес!

На следующий день Винсент проснулся раньше будильника. Сегодня апелляция, девятая на его счету на посту высокого судьи. Винсента одолевало сильное волнение — прямо как перед первыми съемками в роли ведущего «Скользкой дороги», когда семь лет назад было решено реанимировать легендарное игровое шоу, исключив из него, конечно же, главный элемент. Даже небольшая нервозность сказывалась на его аппетите, а сейчас, перед началом процесса, его колотило от волнения так, что он вообще не смог позавтракать, ограничившись только чашкой крепкого кофе. Покормив Анри, он поглядывал на часы — с минуты на минуту должна прийти няня.

Квадрат представлял собой лишенное окон помещение размером десять на десять метров с расставленными полукругом пятью большими, похожими на троны, креслами для высоких судей. Кресла стояли напротив высеченного из каменного монолита невысокого пьедестала, на котором в углублении лежало ядро — настолько черное, что, казалось, оно поглотило всю темноту вокруг, и ему было мало. Рядом была сооружена небольшая прозрачная камера с отдельным входом для осужденного, где стояло громоздкое металлическое кресло с раскрытыми фиксаторами, предназначенными для удержания рук в области кистей, локтей и плеч.

Ровно в 11 утра по местному времени двери Квадрата распахнулись и туда направились Филипп Мартинез, Икуми Мурао, Винсент Перре и Тарья Экман. Облаченные в длинные темно-фиолетовые мантии, они скорее плыли по направлению к своим креслам, нежели просто шли. Когда они заняли свои места, в Квадрат зашла Валерия Видау. Председатель встала лицом к своим коллегам и произнесла:

— Заседание Суда Прошлого объявляется открытым. Прошу ввести в камеру осужденную.

Дверь камеры открылась, и в нее ввели молоденькую девушку. «Боже, ребенок ведь совсем…» — подумалось Валерии. Глаза осужденной бегали, она испуганно озиралась, точно не веря, что наконец-то попала в это последнее прибежище. Ее усадили в кресло, и фиксаторы с щелчком захлопнулись, лишив ее руки подвижности. Валерия продолжила:

— Рассматривается апелляция Алисы Плотниковой, 21 год, город Минск. Признана судом виновной в убийстве своей матери, Галины Плотниковой, и приговорена к смертной казни. Апелляция была подана в срок, однако в связи с отсутствием необходимого числа высоких судей ее рассмотрение было отложено на неопределенный период времени до формирования судейского состава.

Валерия подняла взгляд на девушку и обратилась к ней:

— Госпожа Плотникова, вы отрицаете вину в совершении убийства своей матери, Галины Плотниковой?

— Да, отрицаю, — тихо ответила девушка.

— Разъясняю вам, что сейчас состоится рассмотрение вашей апелляции. У вас будет забрана кровь в объеме 221 миллилитр. В этом же объеме будет забрана кровь у каждого из высоких судей. Кровь будет смешана и пропущена через ядро, где произойдет контакт с ДНК вашей матери. В результате установится объективная причинно-следственная связь — были ли вы истинной причиной смерти госпожи Плотниковой или нет. Если да, ядро окрасится в красный цвет, если нет — в белый. Как только ядро окрасится в белый, фиксаторы разблокируются, и вы выйдете на свободу, а ваш приговор будет отменен немедленно. Если же ядро окрасится в красный цвет, смертный приговор будет приведен в исполнение прямо здесь через отсечение кистей ваших рук, и вы скончаетесь от потери крови. Вам это понятно?

— Д-да, — ответила девушка, на лице которой проступили капли пота.

— В таком случае я прошу вас заявить отвод, если у вас есть обоснованные опасения, что кто-либо из высоких судей может быть небеспристрастен.

— Нет у меня таких опасений, — было заметно, что девушка проверяет, насколько надежно в кресле ее удерживают фиксаторы. Валерия про себя отметила, что почти каждый осужденный делает в кресле то же самое.

— Я прошу высоких судей взять самоотвод, если кто-либо из них считает себя не способным проявить беспристрастность.

На ее предложение никто не ответил. Валерия села в пустующее кресло. В этот момент девушка вскрикнула — из фиксатора вышла игла, пронзившая ее вену. Каждый из высоких судей расстегнул клепку на мантии на сгибе руки, куда устремились хромированные манжеты, чтобы забрать у судей кровь, перегнать в коллектор и, смешав там, соединить ее с кровью осужденной. Неожиданно для всех девушка закричала:

— Стойте!!! Остановите это! Пожалуйста!

Судьи переглянулись, но неподвижно сидящая в центральном кресле Валерия отрицательно покачала головой.

— Остановите! — кричала девушка. — Вы слышите?!

Она стала с силой вырываться из фиксаторов, но вряд ли можно было придумать что-то более бессмысленное. Девушка орала:

— Это я! Да! Я убила ее! Признаюсь! Только не сейчас, пожалуйста! Я не готова! Пусть меня уведут отсюда! Пусть меня казнят, но не сегодня! Не сейчас! Умоляю вас! Я боюсь умирать! Я не хочу!

В это время кровавый коктейль добрался по проложенным под полом шлангам к ядру, в котором находилась ДНК Галины Плотниковой, и еще мгновение назад бывшее черным ядро… нет, не просто покраснело — оно перестало быть черным и сделалось ало-красным, точно всегда состояло сплошь из человеческой крови. Судьи встали с мест и повернулись к камере, в которой билась в истерике намертво прикованная к креслу Алиса Плотникова. Валерия спокойным, но строгим голосом произнесла:

— Госпожа Плотникова, вы совершили убийство, и сейчас будете казнены.

Судьи не спеша стали покидать Квадрат. Лезвия фиксаторов сработали так тихо и незаметно, что кисти девушки попросту отпали от ее рук, а на их месте образовались два стальных патрубка, в которые потекла кровь и которые увеличивали скорость ее тока.

Когда они вышли из Квадрата, Тарья, слегка поежившись, сказала:

— Вот ведь… Первый раз на моей памяти такое… признание.

— Всему свое время, — сухо ответила Валерия и обратилась к Икуми: — Но везде надо искать плюсы! Госпожа Мурао, хотя сомнений и так не было, сейчас мы все убедились, что вы достойно провели свою первую апелляцию. Конечно, после той сцены, которую устроила несчастная Алиса Плотникова, мы, я думаю, все заранее предполагали, в какой цвет окрасится ядро, однако поскольку чистосердечное признание царствует над остальными доказательствами, сомнений нет. Поздравляю вас с боевым крещением.

— Спасибо, госпожа Видау, — ответила девушка. — Я даже почти не волновалась. Скорее, мне было интересно, каково это — находиться по ту сторону камеры. Хотя я до последнего надеялась, что ядро окрасится в белый. Как вчера помню ледяной металл фиксаторов у себя на запястьях и то ощущение торжества справедливости, когда видишь, как это неестественно черное ядро вдруг становится совершенно белым.

Палата никогда не одобряла общения высоких судей за рамками Квадрата, хотя прямого запрета в законе и не содержалось. Всем было понятно, что высокие судьи так или иначе общаются не только по поводу рассмотрения апелляций, но Палата исходила из того, что ограничение общения будет способствовать полной независимости судей, отсутствию общих знакомых и минимизации риска возникновения случая, когда к осужденному может быть проявлен небеспристрастный подход со стороны этих вершителей судеб. Конечно, высокие судьи пользовались таким авторитетом, что даже члены Палаты едва ли решились бы выступить с открытой критикой, но поскольку судьям была хорошо известна позиция Палаты насчет их взаимного общения, они не стали злоупотреблять своим статусом и, спешно попрощавшись, разошлись по домам. Строго говоря, домой пошел один лишь Перре, ибо никто из остальных четырех судей не жил в Париже: профессору Мартинезу надо было скорее возвращаться обратно в Кентукки к студентам, Тарье Экман — к семье и работе в Финляндию, Икуми Мурао — в Японию к своим любимым чертежам, а Валерии Видау на этот раз предстоял трехчасовой перелет в Сидней, чтобы завтра сделать сюрприз Лее.

В Сан-Паулу была сильнейшая гроза. Лукас с Сабриной договорились встретиться и погулять — Лукас должен был зайти за ней, но Сабрина, глядя на танцующие за стеклом световые разряды, уже не ждала его. Каково же было ее удивление (или, пожалуй, тихая радость), когда мама крикнула ей снизу: «Дочка, Лукас пришел».

Сабрина бегом спустилась вниз по лестнице, но на последних ступеньках замедлила шаг, чтобы Лукас не заметил, как она несется к нему вприпрыжку. Он стоял в прихожей, промокший до нитки. Мама говорила ему:

— Снимай, кому говорят! Простынешь еще, чего доброго!

— Да ну что вы! Неудобно как-то, — отвечал ей Лукас.

— Я кому говорю — снимай! Иди в ванную и снимай! Все снимай: штаны, рубашку, носки. Я тебе отцовский халат дам!

— Нет-нет, что вы! Я пойду домой и там переоденусь.

— Какое еще «домой»! На улицу выходить?! Ты же только что оттуда! Тебя ж там смоет, как какашку в унитаз!

— Мам! — удивленно бросила ей Сабрина и незаметно для Лукаса выпучила на мать глаза, давая понять, что такие фразы не стоит использовать в присутствии молодого человека.

— А что «мам»? Что «мам»? А потом кашлять будет! Пусть шурует в ванную, я сказала! Я ему отцовский халат, говорю, дам! — с этими словами мама пошла наверх.

Сабрина закатила глаза и, улыбнувшись Лукасу, кивком указала ему путь в ванную. Тот разулся и покорно поплелся туда, шлепая по полу мокрыми носками, а Сабрина отправилась за ним. В ванной он с трудом снял с себя прилипшую к телу белую тонкую водолазку, а потом не без усилий освободился от синих брюк, оставшись стоять в одних трусах. Сабрина, изо всех сил стараясь скрыть удивление одновременно с восхищением, смотрела на его приятное подкачанное тело и делала все, чтобы ее взгляд не падал на полностью промокшее нижнее белье, сквозь которое хорошо виднелась та часть Лукаса, о которой Сабрина уже давно не могла не думать.

«Ну, и где же халат?» — наивно спросил Лукас.

Сабрина направилась к двери ванной, чтобы сходить за мамой, но на полпути замерла, повернулась к Лукасу, подошла к нему и поцеловала в губы. Почувствовав, что он обнял ее, она, не переставая целоваться, прижала его к себе и явственно ощутила, что парень неслабо возбудился. Услышав шаги ее матери, смущенный Лукас отвернулся к раковине, а Сабрина выбежала из ванной и забрала у матери халат. «Мам, давай я сама ему отдам. А то он стесняется. Ну, ты догадалась, конечно! Какашка! Унитаз! Что ты как маленькая-то?»

Через минуту Сабрина увидела вышедшего из ванной Лукаса в халате отца, в котором он смотрелся не то чтобы нелепо, но как-то очень необычно. Из кухни показалась мама:

— Ну! Вот это я понимаю! Вот это другое дело! А то «домой», «домой». Ужинать будешь?

— Да я вроде не голоден, спасибо, — вежливо ответил Лукас. — И вообще, мы с Сабриной в кино собирались.

— Какое еще кино! Там Ноев ковчег-то не устоит, а вы — кино! Сидите дома и не суйтесь!

— Мам! — цыкнула на нее Сабрина.

— Ладно, — сказала мама, — надумаете есть, спускайтесь. Еда вся в фабрикаторе.

Лукас и Сабрина поднялись в комнату.

— Ну что? Отменяется сегодня кино? — спросила Сабрина.

— Да ладно тебе, — сказал Лукас, — такие грозы долго не идут. Может, еще получится сходить. Мама у тебя смешная такая!

— Ой, да ты не обращай на нее внимания. Она вечно как ляпнет что-нибудь…

— А кем она работает?

— Мама? Она учитель химии. А папа занимается путевками на Орбитальную Дугу.

— О-о-о, на Орбитальную Дугу? И что, часто летают?

— Папа говорит, что хотелось бы чаще.

— Ну понятно.

Он улыбнулся, подошел к девушке и пальцами провел по выбившейся у нее пряди волос:

— Мне очень понравился тот поцелуй в ванной. Это было та-а-ак горячо…

— И мне, — шепнула ему Сабрина.

Она снова осторожно поцеловала его в губы. Лукас же крепко прижал ее к себе и коснулся рукой ее ягодиц. Почувствовав, что Лукас уже на взводе, Сабрина, сама того не осознавая, потянула за пояс его халата, распахнула его и продела туда руки:

— Ого, — сказала она удивленно и посмотрела Лукасу в глаза. Ей больше не хотелось строить из себя недотрогу, а в мыслях было только раствориться в своем влечении к нему. К нему, в котором наивность и прямолинейность так необыкновенно сочетались с сексуальной решимостью.

— Я очень хочу тебя, — услышала она и поцеловала Лукаса в губы.

— Я тоже тебя хочу, — шепнула Сабрина.

Лукас посмотрел на нее таким взглядом, в ответ на который ожидается только одно — единение. «Я волнуюсь, что мама внизу. Может быть, тогда…» — она не договорила, а поцеловала Лукаса еще раз и опустилась перед ним на колени…

Потом они расположились на ее постели. Лукас, который снова был в халате, уперся спиной в стену, поджав ноги, а Сабрина лежала головой у него на животе.

— Это было шикарно, — шепнул он ей, гладя по кучерявым волосам.

— Мне тоже понравилось, — смущаясь и не смотря на него, сказала она в ответ. — Если честно, я это первый раз делала.

— Значит, те твои два парня были либо дураки, либо неприхотливые, то есть все равно дураки.

— Ну, — подняв на него взгляд и улыбнувшись, Сабрина сказала: — Если честно, то было не два парня, а один. И мне никогда не хотелось сделать ему то, что я сейчас сделала тебе. А Карина?

— А что Карина?

— Она тебе это делала?

— Делала, — нехотя ответил Лукас, — но пару раз и без особого энтузиазма. Мне вообще порой кажется, что… Ой… Прости, звонок. Я отвечу.

И он, проведя ладонью по щеке Сабрины, заговорил: «Слушаю. Да. Да, конечно! Да вы что?! Серьезно? Спасибо! Конечно, а когда? Да я хоть когда! Завтра? Завтра в девять? Буду! Спасибо! До свидания, до завтра!»

Лукас повернулся обратно к Сабрине. Его карие глаза светились от радости, и она невольно улыбнулась ему.

— Судя по всему, что-то хорошее? — спросила она.

— Да не просто хорошее, а отличное! Капитан из полиции Сан-Паулу готов подписать мне стажерское!

— Лу-у-укас, я тебя поздравляю! — она уткнулась носом ему в живот сквозь халат.

— Мне аж не верится! Я буду стажером у самого Тоцци!

— Подожди… Это он ведет дело Тима Кравица?

— Ну да! Можешь себе представить?

— Могу… Просто странно как-то. Ни с того ни с сего, раз — и к Тоцци…

— Так Маркус, мой двоюродный брат, работает в полиции вместе с ним. По закону я не могу работать с Маркусом, а вот с Тоцци… И он меня взял! Меня! Вообще-е-е! Завтра утром поеду подписывать стажерское.

— Представляешь, если ты будешь с делом Кравица работать? Это ж в историю войдет!

— Я даже загадывать не стану. Пусть капитан сам решает. Скажет варить кофе — буду варить кофе. Скажет работать с делом Кравица — значит, буду работать!

Гроза тем временем прекратилась, и Сабрина с Лукасом все же решили пойти в кино. Мама Сабрины высушила и погладила его одежду, а тот долго извинялся и одновременно благодарил ее.

«Да ладно, неужто мне тяжело! — сказала довольная мать. — Идите, развейтесь, а то только и делаете, что сидите за своими учебниками».

Низенькая мама Сабрины погладила Лукаса, который вымахал ввысь еще в школе, по макушке:

— Ну, ничего себе, какой длинный! — сказала она.

— О да, действительно длинный… — ответила Сабрина и бросила хитрый взгляд на Лукаса, который покраснел от ее слов.