Сияющий вакуум

НОВЫЙ ЛУВР

По неясной причине было сделано всего три выстрела. Третья пуля угодила точно в фонарик, и стало тихо. Может быть, у боевиков не оказалось прицелов ночного видения, а может быть, лишившись своего командира, они просто не хотели развивать атаку без приказа, так или иначе, но Филиппу беспрепятственно удалось выбраться с кладбища. Встревоженная Милада ждала у ворот, но увидев Филиппа живого и невредимого, катящего впереди себя инвалидное кресло с коротышкой, она даже ничего не сказала, только громко хлопнула дверцей, забираясь в машину.

Уже через несколько часов машина опять пересекла французскую границу, а еще через некоторое время старенький «форд» катил уже по улицам Парижа.

«Придется начинать все сначала, — думал Филипп, сбрасывая скорость на повороте. — Теперь у меня остался только один шанс. И мой шанс находится здесь, в Париже. По всей вероятности, он в сейфе, и из сейфа его также не достать. По всей вероятности, придется все повторить. Сначала дождаться, когда мэра застрелят, а потом ковыряться в его раздробленном черепе. Противное дело. Но ведь от этого зависит жизнь двух планет. Я должен опять на это пойти».

Когда Филипп вошел в номер, то увидел, что клетку с мертвой обезьяной вынесли, а испорченные клопами простыни перестелили. Номер вымыли. Заменили зеркало. Все сверкало чистотой. На туалетном столике, на том месте, где раньше лежала белая салфетка с приборчиками, он обнаружил заботливо приготовленные посланцами будущего таблетки — целая упаковка мощного обезболивающего препарата, способного снять любую головную боль.

Устало Филипп расстелил коврик посреди комнаты и обратил все свои помыслы к Ахану. Теперь он уже не сомневался. Все происходит по милости Божьей. Он был уверен, что вовсе он не предатель, а напротив — он разумный скальпель в руке Творца, болезненно, но твердо врачующий язвы человечества.

Официальное вступление Люсьена Антуана д’Арка в должность мэра Парижа было назначено на следующий день, на одиннадцать часов утра. Церемония должна была состояться в помещении нового Лувра, и, конечно, коротышки-шпионы все уже приготовили. У Филиппа было приглашение на два лица, а в шкафу уже висели фрак для него и шикарное деловое платье для Милады.

«Это последний шанс! — засыпая, подумал Филипп. — Завтра разрывная пуля разнесет на глазах всего общества голову мэра. Действовать нужно будет быстро среди свихнувшейся толпы. Если мне завтра до полудня не удастся завладеть прибором, если мне не удастся сунуть его себе в голову и при этом остаться в живых, то можно забыть о заманчивом предложении! Никогда мне уже не управлять миром! Никогда!»

Следующий день отличался от всех предыдущих ярким летним солнцем. Ровно в десять часов утра к парадному входу гостиницы подали шикарный лимузин. Точно такой же лимузин Филипп когда-то водил сам. Теперь он сидел на месте пассажира, а Милада устроилась рядом.

Милада была, как никогда, хороша. Солнце золотило ее уложенные волосы, а рука в белой перчатке так изящно сжимала перламутровый мундштук с сигаретой, что Филипп был поражен. Эта женщина, источающая фантастический запах духов, одетая в шикарное серое платье с семиугольным вырезом на спине и по последней моде квадратные фиолетовые туфли с перламутровыми пряжками в цвет мундштука, очаровала его. Несмотря на напряженность ситуации, всю дорогу и позже во время приема он все поглядывал на Миладу.

«Неужели это моя жена? — думал он, сам подавая ей ледяной бокал с шампанским. — Неужели именно эта женщина несколько часов назад отдирала от груди липкую потную простыню и ругалась матом, когда обожглась плохо сваренным гостиничным кофе? Это невероятно! Если ей удастся хотя бы вполовину сохранять подобный облик и дальше?! Если удастся!..»

Новый Лувр, возведенный на месте старого Лувра, стертого с лица земли эскадрильями бундесвера во время одиннадцатичасовой войны, производил угнетающее впечатление. Все было построено второпях, грубо, нелепо. За двадцать пять лет, прошедших со дня постройки, краска облупилась, везде просвечивал серый бетон. Ковры под ногами оказались обыкновенной пластиковой имитацией, а картины на стенах копиями.

Собравшееся здесь общество вполне отвечало обстановке. Броские женские платья, нелепые панталоны, неестественно розовые лица, гигантские пуховые веера, натянутый смех. Официанты все до единого — турки. Одетые в белые костюмы и белые ботинки, они бесшумно скользили по залу с серебряными подносами в руках, и в их наголо бритых головах отражались большие стеклянные люстры.

Виновник торжества Люсьен Антуан д’Арк появился только за несколько минут до начала торжественной церемонии. Снимая с серебряного подноса ледяной бокал и подавая его Миладе, Филипп старался не смотреть в сторону мэра. Он знал, что наемный убийца где-то здесь, в зале, среди гостей, или, может быть, наемник притаился в соседнем здании, и эта красивая, коротко стриженная голова уже спустя несколько минут будет разнесена в клочья прямым ударом разрывной пули, а эти кружевные жабо и изящный темно-синий фрак будут залиты кровью. Знал и не имел права вмешаться.

Филипп понимал, что нужно подобраться поближе к жертве. Когда пуля раскрошит голову мэра, у него будут считанные секунды, чтобы найти среди осколков хрусталя освободившийся ЛИБ, но почему-то медлил и только при навязчивой помощи Ми- лады оказался поблизости к мэру.

Только позже, уже сидя на высоком золотом троне Земли пятого тысячелетия, он понял, что стреляли вовсе не в мэра, стреляли в него, в Филиппа. А в Люсьена Антуана д’Арка попали случайно, по ошибке.

Милада, работая правой рукой, пробивалась сквозь толпу, левой рукой она тащила за собой Филиппа. И так получилось, что в момент выстрела оба они оказались стоящими рядом с новоиспеченным мэром Парижа.

— Вишню в сахаре? — Галантно улыбнувшись, мэр повернулся к Филиппу. — Пожалуйста! — Он подтолкнул бритого турка, так что поднос, уставленный маленькими тарелочками, оказался между мэром и Филиппом. — Или вы желаете?..

Но Филипп так никогда и не узнал, чем хотел угостить его несостоявшийся мэр, потому что в эту секунду раздался первый выстрел.

Два первых выстрела грянули одновременно, они будто слились. Третий и четвертый выстрелы прозвучали уже по отдельности под аккомпанемент лопнувших хрустальных бокалов и женский визг.

Стрелки прятались за гобеленами в конце зала, охрана мгновенно изрешетила их. Но это не помогло, потому что был еще один, третий стрелок. Он прятался в противоположном здании, далеко за окном.

Все продолжалось только долю секунды. Филипп Костелюк увидел прямо перед собой посеченное осколками лицо своей жены, ее страшную гримасу. Милада вскрикнула. Она рванулась вперед и. прикрыла мужа своим телом. Первая пуля зацепила плечо Филиппа и разнесла голову мэра, вторая раздробила бокал в руке Милады. А третья и четвертая вошли точно в грудь этой безумно красивой женщины.

— Всем лечь на пол! — крикнул кто-то из охранников, и над головами собравшихся прошла автоматная очередь.

Перепачкавшийся в крови Филипп, стоя на четвереньках, тыкался как слепой щенок между чужими коленями и локтями. Он шарил ладонями вокруг себя, пытаясь найти ЛИВ. И когда пальцы наткнулись на прибор, это показалось ему настоящим чудом. Только Ахан мог сотворить такое в подобную минуту.

Присев на пластиковом ковре, Филипп Костелюк отлепил от прибора чешуйку черепа предыдущего владельца, вытер еще теплый ЛИВ о собственный костюм, после чего сунул его себе в ухо. Надавил большим пальцем, продавливая внутрь головы, и тут же потерял сознание от боли.